Мистраль первым ощутил, что происходит что-то неладное. Он поднял голову, забеспокоившись. И оцепенел — двери, ведущие в коридор, распахнулись, и в класс вошли несколько человек под предводительством Реама. Один из них тащил в руках корзину, полную бутылок с шампанским. Судя по злорадным ухмылочкам, затевалось нечто нехорошее. Все парни оказались из параллельного класса. Новые товарищи Реама.
Корзина была водружена на стол прямо напротив Мистраля и замершего Ири, и Реам отчаянным голосом человека, которому уже нечего терять, сообщил:
— Мистраль, когда ты сказал, что для тебя нет невозможного, мы тебе не поверили и вот теперь искупаем вину.
С нескольких сторон раздались неуверенные смешки, полные напряжённых нервных нот. Алес остолбенел. Ильт вскочил на ноги, готовый броситься в драку. Альфонсо, в первый раз не сумев осознать ситуацию, стоял и растерянно хлопал глазами. По его лицу против воли расползлась широкая пошлая ухмылка, почти такая же скользкая, как ухмылки сопровождающих Реама парней.
— Ты выиграл пари, — подбодрённый поддержкой друзей, Реам вёл себя довольно нахально и уверенно, не забывая делать необходимые паузы и допускать в речь ту особую выразительную двусмысленность, которую так блестяще умел использовать сам Грандин, — и мы возвращаем тебе твой личный выигрыш!
С этими словами он отсалютовал Альфонсо и вновь повернулся к Мистралю:
— Бутылка шампанского — это слишком мелко, как видишь, мы решили купить тебе целую корзину.
— Что за пари? — спросил Ири простодушно. Улыбка уже немного сползла с его лица, но глаза всё ещё продолжали смеяться. Непонимающие, абсолютно безмятежные глаза.
— Пари на то, что Грандин поимеет тебя, — охотно пояснил Реам. Договорить он не успел — кулак Мистраля с силой впечатался ему в скулу, отбрасывая на середину класса.
— Мразь! — прошипел Мистраль с такой яростью, что воздух в классе моментально сгустился и накалился от напряжения, вызывая у всех свидетелей этой сцены парализующий ужас.
Грандин никогда не позволял себе эмоций, не позволял повышать голос, сейчас же каждая реплика, высказанная в тоне крика, сочилась глубокой чёрной ненавистью.
— Убью, тварь!
-Мистраль, остановись!!! — заорали сразу несколько человек, потому что Грандин, не удовольствовавшись ударом, перепрыгнул через стол и кинулся к поверженному Реаму, который, вытирая кровь, сочившуюся из губы, силился встать и ухмылялся наглой победоносной усмешкой, совершенно не испытывая страха, а скорее вызывающий задор.
— Пытаешься заткнуть мне рот, Грандин? — спросил он, даже не сопротивляясь, когда Мистраль схватил его за грудки и ударил несколько раз, напоследок приложив затылком об стену. — Боишься, что кто-то узнает правду? — Реам визгливо рассмеялся, дохнув на Мистраля перегаром, и стало понятно, что он совершенно, мертвецки пьян.
Грандин зарычал и брезгливо отбросил его прочь, а затем, сорвав с руки перчатку, с нескрываемым отвращением швырнул её в противника.
— Не знаю, чего ты пытаешься этим добиться, Реам, — отчеканил он ледяным тоном, в котором по-прежнему проскальзывало бешенство, — но я тебя предупреждал. Когда проспишься, пришлёшь секундантов.
— Ты согласился на пари!!!! — заорал Реам, комкая перчатку и швыряя её на пол. — У меня есть свидетели. Ты сказал, что соблазнить Ара не составит для тебя труда. Мы спорили, и ты выиграл.
— Это ты спорил, — отчеканил Мистраль, — меня это мало волновало.
— Тогда почему ты оставил в залог кольцо? — победно выкрикнул Реам.
Грандин замахнулся, собираясь ударить снова, и тут прозвучал окрик Ири:
— Стой! Не трогай его!!
— Ири, только не говори, что ты поверишь ему?! — прошипел Мистраль, разворачиваясь и пылая гневом. — Всё было совсем не так.
— А как? — тихо спросил Ири, и одноклассники, неловко переминавшиеся с ноги на ногу, попытались стать как можно незаметнее.
То, во что втравил их Реам, не казалось забавным и смешным, не вылилось в безобидную шутку — это было грязно. Вроде смешно и безобидно, но сейчас, с подобной подачи, казалось мерзким и отвратительным. Так же как и вся пьяная шутка, в свете новых обстоятельств приобретшая теперь совершенно иной смысл.
Когда Мистраль ушёл, многие из них делали ставки. И кое-кто даже воспользовался своим выигрышем. Это было смешно. Теперь же всё воспринималось удивительно гадко.
Мистраль смотрел на Ара затравленными глазами, с отчаянием, прекрасно понимая, как воспринимается со стороны.
— Ири, ты не понимаешь, — проговорил он, наконец, ощущая, что голос предательски сел и охрип, — это был просто пьяный трёп. Он ничего не значил. Это было до нас с тобой, Ири. Иначе я...
— Ты не стал бы спорить, что трахнешь меня? — спросил Ири медленно. До него начинала доходить суть ситуации. Кровь внезапно отхлынула от его лица, он побледнел как простыня. Казалось ещё немного, и он просто потеряет сознание. В наступившей тишине его голос прозвучал очень громко и неприятно, словно удар.
— Всё не так!!!! — заорал Мистраль, взбешенный чужой тупостью, и в то же время, понимая, что не знает, как объяснить. — Почему ты вечно не желаешь выслушать меня?
Всё было не так, но Реам извернул смысл происходящего, и оправдаться было невозможно. Кольцо, которое он подарил Реаму, сейчас обернулось против него. Немного правды, тонна лжи — и люди тебе поверят. Эту тактику Мистраль умел использовать и сам, и вот сейчас оказался в позиции жертвы.
— Хорошо, я тебя слушаю, — губы Ири побелели, а в лице не осталось ни кровинки. Лицо казалось спокойным, и только чуть дрожащие руки и эта неестественная прямота и мертвенная бледность, так странно смотревшаяся на смуглой коже, выдавали его истинные чувства.
— Скажи ему! — визгливо захохотал Реам. — Если у тебя хватит смелости... Повтори Ару в лицо то, что ты сказал о нём при всех.
Грандин, не разворачиваясь, врезал ему.
— Ири! — рявкнул он. — Кому ты веришь?
— Тебе, — отозвался Ири с еле заметным облегчением. Он и сам не мог поверить, что Реам говорит правду. Этот человек был неприятен ему с первой минуты знакомства, и сейчас он опять пытался рассорить их, но тогда...
Твоя цена — бутылка шампанского!
Сейчас эти бессмысленные слова, сказанные Реамом в гневе в их первую встречу, внезапно всплыли в его памяти. И теперь... Теперь у них был смысл. Противный, мерзкий смысл чего-то липкого и тошнотворного. Чего-то, к чему никогда не хотелось бы прикасаться.
— Просто зачем Реам сказал всё это? И зачем эта... эта корзина, если ничего не было?
— И что, для тебя это так важно? — Грандин впал в бешенство.
Ири не верил ему, не желал верить ему. Снова позволяя утянуть себя в пропасть сомнений, всего лишь от нескольких слов.
— Я хочу знать, — отозвался Ири упрямо.
— Я сказал, что если у меня возникнет желание соблазнить тебя, ты будешь принадлежать мне с первого раза! Доволен? — в первый раз в жизни Мистраль орал.
— Да! Теперь я узнал всё, что хотел! — Ири весь как-то разом обмяк, словно ему сделалось невыносимо трудно удерживать своё тело ровно. Сгорбившись, обошёл стол и, шатаясь, направился к выходу. Словно слепой или пьяный, натыкаясь на предметы. Студенты расступались перед ним в молчании, уступая дорогу, спеша убраться с его пути, словно в одну секунду он превратился в отверженного или прокажённого, только ситуация заключалась в том, что отверженным был отнюдь не Ири, прокажёнными ощущали себя они.
— Ири, ты опять начинаешь?! Не смей сходить с ума! — заорал Грандин, отшвыривая Реама, бросился следом, пытаясь остановить. Схватил любовника за плечо, развернул к себе лицом и отшатнулся, увидев в синих глазах что-то жуткое, страшное и... безнадёжное, как сама смерть.
— Если бы я мог... я бы тебя вызвал... на дуэль, — Ири говорил очень медленно, с трудом подбирая слова, сглатывая окончания, — но... ты знаешь... — голос его на миг дрогнул. — Мне противно. Это было подло... Даже для тебя... Сука ты, Мистраль!
Он брезгливо стряхнул руку со своего плеча и вышел, сгорбившись и закрывая лицо ладонями.
В классе стояла гробовая тишина.
Грандин несколько мгновений медлил. Потом поднял голову и обвёл класс нехорошим шальным взглядом.
— Всех, кто принимал в этом участие, жду завтра в десять у моста, — проговорил он тоном палача, зачитывающего смертельный приговор. — Надеюсь, среди подлецов не окажется трусов.
— Грандин, это всё было шуткой. Чёрт, мы не хотели, чтобы так вышло!
— Это должно было быть смешно!! — закричали несколько голосов разом.
— Мы объясним ему.
— Догоним его!
— Извинения не принимаются!!!! — с этими словами ледяной принц вышел из класса, прошёл несколько шагов, а затем... затем побежал.
Сначала спотыкаясь, но постепенно набирая ход, ощущая внутри непрекращающуюся жгучую пульсацию стыда, вины, гнева, ярости.
Разыскать Ири, объяснить, орать, умолять, злиться — всё, что угодно, любые приёмы, методы, средства, многотысячный арсенал уловок в запасе. В конце концов, любые недоразумения можно разрешить.
Недоразумение. Это — недоразумение. Взрослые люди решают проблемы, а не сбегают от них. Любую проблему можно решить, просто поговорив, объяснив всё. Ири любит его. Он не сможет уйти. Это же очевидно, что он не сможет бросить его. Сам, первый. Не сможет. Потребует ответа, пожелает разобраться, плюнуть ему в лицо, дать по морде, но он не сбежит, не выслушав, он всегда разбирается во всём, всегда, до последней точки.
В ту секунду, ему казалось, что всё просто... просто размолвка.
Ири поймёт, осознает, простит и будет просить прощения сам. Как всегда, как было между ними раньше, уже много раз... Он почти привык к этому, пользуясь благодушием, уступчивостью Ара, принимая их как само собой разумеющееся, очевидное. В их отношениях существовали свои правила, они полностью устраивали Ири, устраивали Мистраля. И что такого, что вот случилось в очередной раз? Он — Грандин Мистраль. Мистраль, который получает абсолютно всё, что пожелает, добивается с первого раза, десятого, но получает неизменно. И в этот раз... Всё будет хорошо. Не бывает так, не может такого быть, чтобы вот так на ровном месте, после всего, что их связывало... Не бывает. Смешно. Нелепо. Чудовищно. В жизни НЕ БЫВАЕТ ТАК!!! Не бывает, чтобы невозможно было справиться с ситуацией.
Люди болеют, умирают, ссорятся, попадают в неприятности, дома сгорают в пожарах, случаются войны, наводнения и катастрофы, на голову падают кирпичи и сосульки... Но не в его мире. В мире других. В его мире всё под контролем, абсолютно всё и всегда под контролем. Зависит только от него.
Глава 32
Грандин пытался объяснить. Несколько дней подряд он гонялся за Ири по всей Академии, преследуя с настойчивостью одержимого безумием маньяка, не в силах поверить в случившееся, не в силах смириться.
Ири не вернулся домой, отказался забирать вещи, просто УШЁЛ.
Рассудок отказывался принимать происходящее. Не желал понимать. Как так? Просто взять и закончить всё? Так же не бывает! Не бывает, чтобы вот так, по нелепости, дурости, досадной случайности, по ошибке...
Он искал встречи с Аром.
Но разве можно объяснить свои слова тому, кто, завидев его, спасался бегством, шарахаясь, словно от чумы, или делал вид, что Мистраля нет. Затыкал уши и не желал слушать, убегал... А когда Мистраль не давал сбежать, отворачивался и смотрел в сторону, мимо него, напоминая ледяную стену, непрошибаемую, неприступную...
— Меня тошнит от тебя, Мистраль. Меня тошнит от тебя, уйди!
И рука разжималась бессильно. Слова, звучавшие пощёчиной, плевком, заставляющие отшатнуться назад, сжимая ладонью что-то, стучащее в груди, от этих слов замершее, а затем рассыпающееся на куски.
— Меня тошнит от тебя, Мистраль. Ты мерзок. Дай пройти.
Объяснить? Кому? Тому, кто равнодушно отвернулся от него, не прощая, не признавая права на ошибку, отчаянно ненавидел и презирал, запечатав ПРИГОВОРОМ, страшнее которого не было на свете.
ПРЕДАТЕЛЬСТВОМ, которого Мистраль не совершал. Понять это? Понять ЭТО? Стоять перед ним на коленях и унижаться, пытаясь раз за разом объяснить?
Грандин Мистраль никогда и не перед кем не стоял на коленях и не собирался вставать.
— Ири, послушай меня, я не делал этого, я клянусь тебе, малыш. Я клянусь тебе, я не принимал участия в этом споре, я не хотел, это было ошибкой.
— Ты выиграл спор, Мистраль. Хочешь знать, насколько? Я любил тебя. Эта победа достаточна, чтобы удовлетворить тебя? А теперь... УЙДИ С ДОРОГИ, ТВАРЬ!
— Ири... ИРИ! ПОСЛУШАЙ МЕНЯ... ИРИИИИИИ
— Не о чем говорить, Мистраль, — равнодушный, безразличный ответ, — МЕЖДУ НАМИ ВСЁ КОНЧЕНО.
* * *
**
Хуже всего, что слухи об их размолвке разнеслись по всей Академии. И теперь недоброжелатели Грандина, а таких нашлось немало, всячески отыгрывались, накручивая и науськивая Ири против Мистраля, поливая помоями, рассказывая подробности, которых никогда не существовало и не могло существовать. Но люди бывают злы и жестоки, безжалостны в своей мелкой мести. Равнодушно наблюдая за чужим падением, с удовольствием присоединяются к травле, ведь это придаёт им значимости в собственных глазах, делает жизнь разнообразнее, помогает скрасить собственные унылые будни. В Академии заключались пари на то, что Мистраль проиграет эту битву. В первый раз ставки ледяного принца оказались на нуле. У него не было ни единого шанса. Ири не желал слушать его, а многочисленные советчики и участники делали всё возможное, чтобы рассорить любовников окончательно, тщательно подогревая огонь ненависти, помогая скрыться до того, как Грандин сумеет отыскать его.
На шестой день чудовищной игры в прятки Грандин поймал Ири буквально из засады, вздёрнул на руки, перебрасывая через плечо, затащил в уже знакомый класс и запер дверь, не давая Ири Ару сказать ни слова, не желая говорить сам, потому что все слова уже были сказаны, сказаны множество раз и оказались совершенно бессмысленны.
И всё, что оставалось, — только молиться неведомой вселенной в надежде, что она сжалится, понимая, что когда бессильны языки, говорят тела, и в отличие от языков, они не могут солгать.
Мистраль бросил Ири на парту, навалился сверху, подавляя короткое отчаянное сопротивление, перехватывая и усмиряя.
— Тшшшшш, родной мой, не надо, — сдавил подбородок, заставляя упрямо сжатые губы раскрыться, вобрал в себя отчаянный протестующий всхлип.
— Неееенааааавиииииижу тееебяяяааа!!! — Ири рычал и извивался под ним раненным зверьком, впервые в жизни не желая сдаваться. Колотил кулаками, кусался, не давая возможности поцеловать себя, пинал ногами. Дрался с ним по-настоящему. ДРАЛСЯ С НИМ ПО-НАСТОЯЩЕМУ! — Не смей прикасаться ко мне!!!! Не смей!!! Мразь! Ублюдок! Подонок!
Яростный злобный шёпот, полный расплавленного свинца искренней ненависти и омерзения, самого настоящего, гадливого, бесконечно ранящего. Ранящего так, что больнее, кажется, невозможно. Только слова любимых людей могут нанести подобную рану — в сердце с размаха... слова и тон, которым они сказаны, вызывающий внутри отчаяние и бессилие, почти слабость, потому что против этого не существует щита.
