Так вот, верховный жрец Че — не тот человек, который может пренебрегать своим здоровьем, даже если в служении своему богу он не будет трястись над каждым чихом, то заинтересованное в нем окружение напомнит. Виденный мной в Сарране верховный жрец Че Сирин, очень примечательный старичок, нигде не появлялся без пары-тройки молодых жрецов, которые были и охраной, и помощниками. Не думаю, что в чеданской храмовой иерархии обычаи сильно отличались, значит, либо весь храм Че попал под влияние эльфов, что весьма сомнительно, либо загадочному магу Эль беспредельно доверяли и общались с ним без охраны. И как теперь узнать подробности? Спросить-то я могу, но кто ж мне ответит?
Торрин пристально следил за моими рассуждениями, потому что вопрос для нас был очень важным — если воздействие магии Эль на жрецов было случайным и единичным, то это одно, если же вся религиозная верхушка Чедана находится под влиянием (возможно даже не совсем добровольным) эльфов, то вести с ними переговоры бесполезно и небезопасно. Шаманы ждали моего решения — можно ли иметь дело с этими людьми, мы отошли к стене и дед вывесил воздушный полог для защиты от прослушивания.
Жрецы насторожились, один тоже отошел к ближней стенке и постарался незаметно прислонить к ней ладонь. В ответ на эту попытку проявленного интереса к нашему разговору, пара моих орков, издевательски ухмыляясь, стали постукивать по стене и скрести по ней ногтями до тех пор, пока любопытствующий не вернулся к своим, потирая ладонь. Да они нас за детей считают, что ли? Только полный идиот не знал о том, что маги Че могли через камень подслушивать дальние разговоры.
— Ну, что ты увидел?
Зуррин не стал скрывать от нас своего раздражения — мы слишком долго сидели в этом подвале безо всяких результатов. То, что Брукиния встала под мою руку, ему было неинтересно, главное, что волновало южанина — надо ли переносить сроки начала военных действий, или есть возможность дотерпеть до лета.
— Пока разговаривать бесполезно, на верховном висит эльфийский поводок и кто-то может видеть его глазами и при желании управлять телом.
— Что, прямо сейчас?
Зуррин окинул жреца таким тяжелым взглядом, что тот вернулся к своим, стараясь не показать торопливости. Я посмотрел на мощное плетение защиты богов — воспользоваться поводком у эльфов не было возможности, так как в узле сил Че и Ора, для этого было слишком много помех. А вот за пределами столицы или даже на ее окраинах — вполне возможно, что жрецов смогут взять под контроль. Пока я не стал связываться с братом ментально через большие расстояния, то наивно думал, что для эльфийского зова дивному надо быть неподалеку, но теперь, имея некоторые представления о возможностях магии Эль, я не был в этом уверен. Конечно, для того, чтобы наложить само плетение принуждения, нужен непосредственный контакт, но потом, когда жертва совершенно покорна, в этом нет необходимости. Скорее всего, головные боли у людей были вызваны тем, что у них подавляли самоконтроль, так как жрецы были сильными магами, и приходилось заставлять их в упор не замечать странностей в собственном поведении. Поэтому я сказал.
— Здесь они самостоятельны, а вот за городом уже могут возникнуть проблемы.
— Эчеррин, сделай что-нибудь! — Южанин брезгливо оглянулся на жрецов. — Я не собираюсь разговаривать с эльфийскими рабами.
Судя по тому, как люди засуетились и стали шептаться между собой, среди них был чтец по губам и они поняли слова Зуррина. Интересно, что жрецы предпримут сейчас, когда с ними перестали считаться? Верховный жрец не стал опять, как челнок, ходить туда-сюда между людьми и орками, а просто спросил, повысив голос.
— Позвольте спросить у многоуважаемого старейшины, что заставило его придти к таким нелицеприятным для нас выводам?
Надо отдать должное людям — они не стали сразу вставать в позу оскорбленных (а обвинение в рабском статусе было значительным унижением), а попытались выяснить причину такого мнения у орков. Жрецы были опытными политиками и властителями, обид не забывали, но предпочитали смотреть правде в глаза, даже если эта правда исходила из орочьих уст. Дед кивнул мне и я начал объяснения — придется все-таки раскрыть некоторые свои возможности, так как в данный момент надо было убедить людей прислушаться к нам и, возможно, даже отложить начало войны. И мы, и Чедан, достаточно потеряли летом, а эльфы не дадут нам оправиться от потерь и восстановить силы. Осталось лишь убедить людей в том, что не мы их главные враги.
— Давно ли вы, уважаемый Рашиз проверяли состояние своего здоровья у магов Эль? Ведь головная боль должна была сильно мешать вам в исполнении многочисленных обязанностей.
Всегда терпеть не мог разговаривать официальным слогом, но обстоятельствам совершенно все равно, что нравиться нам, а что нет.
— Эльчеор, мой мальчик...
Понятно, сразу указывает на разницу в возрасте и статусе, надеется вывести меня из себя и заставить сказать больше, чем собирался. Люди не меняются — если им кажется, что они нашли твое слабое место, тут же ударят по нему, рассчитывая на выгоду.
-Эчеррин, если быть совершенно точным, это мое официальное орочье имя, и здесь я представляю именно точку зрения кланов.
— Хорошо, Эчеррин, почему ты задаешь такие странные вопросы? Ты что-то увидел?
— Да, увидел. — Я наблюдал за человеком, но тот старательно отводил глаза, надеясь, что я не пойму его настоящих чувств. — И увиденное мне не понравилось.
— Что же могло насторожить талантливого молодого орка в таком старике, как я?
— То, что на старике висит эльфийский поводок принуждения, это достаточный повод для беспокойства?
Враждебность присутствующих взлетела до небес и все стали поднимать щиты — и люди, и орки.
— Что за глупости, с чего ты взял? Нельзя такие вещи говорить безнаказанно.
— Я не собираюсь ничего говорить, я просто за него дерну и посмотрим, что получится.
Люди встали плотной группой и добавили такой мощный огненный щит, что их почти не было видно. Если бы и от эльфов так прикрывались, то не получили бы поводка себе на шею.
Я не стал ничего говорить, а лишь добавил немного силы Эль в плетение подчинения и чуть дернул, результат не заставил себя ждать — верховный жрец просто упал на пол и перестал дышать. Надо признать, зрелище крайне неприятное — только что полный сил человек сейчас лежал на полу и умирал. Это напомнило мне матросов, которых мы добили с Оррином — то же ясное осознание ситуации и полная беспомощность. Люди бросились к упавшему, кто-то пытался дышать ему в рот, трясли несчастного, накрыли еще одним щитом, все бесполезно — Ченови уже стал синеть.
— Достаточно, отпусти его.
Дед спокойно наблюдал за происходящим, да и орки остались совершенно равнодушны — в их глазах эти люди уже мертвы, только еще не знали об этом.
Я ослабил удавку из тоненькой ленточки силы Эль, которая обвивала спинной мозг человека чуть ниже основания черепа — место очень чувствительное, поэтому достаточно было совсем слабых усилий для такого зрелищного результата. Мы подождали, пока он придет в себя, дали ему отдышаться и продолжили разговор.
— Вы все еще считаете себя свободным человеком?
Рашиз Ченови был очень бледен, но решительное выражение лица говорило о том, что осознание собственной уязвимости его не сломило. Поддерживаемый двумя жрецами человек опять подошел ко мне и, глядя мне в глаза, спросил.
— Это можно снять?
Тут со мной заговорил дед. "Подумай, не обнадеживай его напрасно, такого он точно не простит, и будет мстить до самой смерти. Если ничего нельзя сделать с принуждением — просто скажи ему об этом".
Озадаченный выговором Торрина, я сначала не понял, в чем собственно дело, почему так важно для нас мнение какого-то человека. А потом лишь сообразил, что если о поводке узнает кто-то посторонний, особенно в семьях жрецов, то им намного проще тихо придавить сомнительных членов фамилии, чем доказывать всему миру, что эти люди не являются больше эльфийскими рабами. Насколько я знал, Правящие фамилии были достаточно обширны и моментально подобрали бы замену любому своему представителю, а провинившиеся могли найти очень непростую смерть в пыточных подвалах собственной семьи. Тут была и другая сторона вопроса — пятеро жрецов были членами разных семей, значит, видели друг в друге, прежде всего конкурентов, получается, заявить, что под заклятие попал только верховный или не все присутствующие люди — это дать оставшимся вне подозрений великолепный рычаг давления на пострадавших. Значит, или лечим всех, или никого.
"Перекинь поводок на себя — зависимые от нас люди на самом верху Чедана нам совершенно не повредят". Совет деда заставил меня задуматься и старательно изучать ауру всех жрецов.
А ведь эти опытные политики что-то такое подозревали, иначе как можно объяснить то, что они отослали охрану и предпочли встретиться с нами наедине. Получается, для них безопаснее доверить свою жизнь оркам, чем допустить, чтобы подчиненные получили сведения, порочащие самих жрецов. Да, милые отношения царят в этом Чедане.
С верховным все уже было ясно, а остальные четверо человек еще ждали своего приговора. Я не стал просить их снять щиты или амулеты — мне и так было прекрасно видно, что все они в той или иной степени подверглись влиянию эльфов. Правда, поводок нашел еще только один, совсем слабенький, его использовали скорее не для управления, а для шпионажа, что тоже не могло обрадовать носителя. С тремя оставшимися было все намного хуже — в каждом из них сидел маленький грязно-зеленый узелок "орочьей чумы", терпеливо ждущий своего часа. Ну, до чего умные эти эльфы, я начинаю против воли уважать их хитрость и коварство — болезнь пряталась у людей в мозгу, под лобной костью, прямо над глазами. Целителям заметить заразу было невозможно, они все по определению были слабыми магами Эль и такое тонкое плетение не для них. Насколько я понял, для того, что бы болезнь стала стремительно развиваться, людям надо было что-то увидеть, что-то особенное, что послужило бы сигналом для плетения вступать в силу. Тонкие усики заклятия уходили в глаза и в глубину мозга, так что я не представлял, как можно вытащить узелок — при малейшей ошибке человек мог сойти с ума или ослепнуть. Такой вот выбор, тяжело вздохнув, я все это рассказал жрецам.
Внешне люди старались сохранить перед орками самообладание, но внутри они буквально тряслись от бешенства и страха. Знание того, что кто-то подсадил тебе грязную дрянь в голову и теперь в любой момент может явиться длинноухий предъявлять свои условия — это не для слабых духом. Жрецы отошли к стене, опять закрылись щитами и принялись совещаться.
— Что, все действительно так серьезно?
Зуррин с любопытством рассматривал людей.
— Надо отдать должное ушастым, фантазии на гадости и подлости им всегда хватало. — Потом положил мне руку на плечо и тихо сказал. — Ты и на орков посматривай, вдруг и кому-нибудь из нас они подвесили похожую дрянь.
Я пробежался взглядом по своим оркам, Кеносу и деду — нет, все хорошо, никакой лишней зелени у них не было. Тут мне пришла в голову мысль, как сделать комплексный амулет-сторожа, который подавал бы своему носителю знак, при попытках подвесить на хозяина лишнее плетение. Правда, пользоваться им могли бы лишь шаманы, так как своей энергии амулету будет недостаточно, но чтобы не оказаться на месте этих людей, можно и повозиться. Тут жрецы сняли щиты и Рашиз Ченови громко спросил.
— Каковы ваши условия?
Глава 26.
Гонор с нетерпением ждал встречи с Арчибом Вторым. После того, как его телохранители вернулись, привезя с собой сильно избитую Яну, замок наводнили жрецы, маги и представители Тайной стражи — результатов никаких. Никто не мог даже приблизительно предположить, каким образом маги Эль (а все сходились на том, что именно они помогли усыпить все население замка) ухитрились незаметно выкрасть девушку. Амулеты, пентаграммы, даже хваленая защита Эльчеора не стали препятствием для злоумышленников, что заставляло Гонора всерьез обеспокоиться собственной безопасностью. Посоветовавшись с ла Довом, принц решил покинуть замок и выехать в Либби со своим ближайшим окружением — с подготовкой войск наемников генерал справится самостоятельно без особых проблем.
Так что с ним в путь отправились телохранители, Яна, юный Чебовин Залесский, Зим, маги Че и отряд охраны. Передвигались верхом, багаж прибудет позже, а пока все решала скорость — никто не хотел давать врагам время для подготовки засады. После происшествия с Яной, через неделю прилетел синир от принца Максума с приглашением посетить балы, посвященные началу зимы — это была официальная версия для окрестной знати, проявляющей к Гонору повышенное любопытство.
Зима вступила в свои права, проливные дожди сменили снегопады — вся Либерия была бела, как молоко и лишь нити дорог нарушали красоту пейзажа. Гонор никогда не любил долгих путешествий, в его представлении нормальный путь — это пара часов верхом, потом гостеприимный дворянский замок, с обильным ужином, вином и молодецкими забавами под балдахином хозяйской кровати. Но жизнь редко учитывает чьи-либо предпочтения, так что бешеные скачки от рассвета до заката — перебор даже для любителя верховой езды. У принца болело все, амулеты мало помогали, дико мерзли пальцы рук и ног, от морозного ветра слезились глаза, нос распух, потрескались губы — прелести верхового путешествия достигли неимоверных высот. Более-менее хорошо чувствовали себя Яна и Чебовин — завернутые в огромные шубы они сидели за спинами кого-нибудь из охраны и старались прятать лица от мороза.
Маги выглядели совсем плохо — напуганные странными нападениями на замок, тоже уставшие от путешествия верхом, они не могли расслабиться ни на мгновение, ожидая подвоха от каждого встреченного куста. Казалось, что маги мечтают о глазах на затылке — так часто они оглядывались назад и по сторонам. Охрана тоже с подозрением относилась к каждому встречному путнику, а уж торговые караваны или телеги заставляли выехать на обочину и дать свободу кавалькаде верховых — никто не смел спорить с приказами, начинающимися словами "именем короля". Трудности пути окупились, когда вечером четвертого дня отряд без потерь добрался до восточных врат Либби. Там их уже ждали — несколько жрецов и новая охрана сопроводили Гонора с его людьми в неприметный особнячок недалеко от королевской резиденции.
Не успел принц омыть с себя "пыль дорог", как его рано утром вызвали на беседу с королем Либерии. Естественно, это не был разговор с глазу на глаз — в кабинете помимо монарха присутствовали глава Тайной стражи Сирус Сантийский, пара министров, несколько жрецов Че и кронпринц Максум (несколько неприметных секретарей, по совместительству и телохранителей, не в счет). Пока Гонор рассказывал о магическом нападении и своих выводах, у него создалось четкое ощущение, что от него не услышали ничего нового, просто отдают должное заведенному порядку и дают высказаться новичку. Несмотря на то, что кузену Максуму было всего двадцать лет, он не выглядел в этой компании опытных политиков чужаком — чувствовалось, что в таком составе они собираются достаточно часто и хорошо знают друг друга.
