Вампиры на Каникулах

— Я надеялся, что мы сумеем договориться. Ведь между нами столько общего, доктор Сьюард.

— Не понимаю, куда вы клоните.

— Помилуйте, но разве не ваш соотечественник сказал "Везде в аду я буду, ад — я сам?" Мы оба убийцы. Никуда от этого не денешься. Мы убили тех, кто нам дорог. И мы разносим заразу, только мне достаточно одного укуса, а вам приходится основательно потрудиться, чтобы создать себе подобных — писать статьи, проводить семинары, вербовать молодых людей. Но вам повезло больше, ибо я дам вам шанс, которого у меня никогда не будет.

Англичанин сузил глаза.

— И что же это за шанс, которым меня хочет облагодетельствовать упырь?

— Попросить прощения.

— Мисс Люси Вестенр! — объявил Куколь натренированным голосом и отступил в сторону, давая гостье пройти.

Явись она подвенечном убранстве, с истлевшей фатой и пожухлым флер-д-оранжем, доктор Сьюард мигом поседел бы на пол-головы. Но платье цвета фальшивых изумрудов, которое вдобавок было велико ей на пару размеров, смягчило эффект. Кроме того, она была босая и без перчаток, что неминуемо придавало ей налет вульгарности.

Люси прошествовала в центр комнаты и, поджав губы, укоризненно замолчала, словно Дидона, объявившая бойкот бывшему любовнику.

— А это еще что за фифа? — удивился Гримсби. — Небось, под юбкой красный фонарь прячет. Доктор, вы ее знаете?

— Ну конечно он меня знает! — с пол-оборот завелась вампиресса. — Посмотри, Джек, что натворили твои друзья!

Мелодраматическим жестом она сорвала с себя шляпку, обнажив голову, над которой явно потрудился стригаль овец, чья несовершенная мелкая моторика компенсировалась избытком алкоголя в крови. Короткие, взъерошенные волосы торчали во все стороны. Бедняжка напоминала ежа наутро после беспокойной ночи. По рядам зрителей прокатился ропот. Герберт пошатнулся, но Сара, тоже изрядно побледневшая, подставила ему плечо. Даже Альфред вышел из сомнабулического состояния и завещал Люси свой бриолин.

— Такое впечатление, что я с каторги сбежала! — обличительная речь продолжалась. — Теперь мои волосы никогда вырастут!

— Да лучше сразу голову отрезать, чем такое, — малышка Мег автоматически коснулась своих кудрей, черных как смоль и, после всех пережитых приключений, таких же липких.

— О, моя голова была вторым пунктом в программе! Хотя ее они отрезали куда аккуратнее. Наловчились к тому моменту.

Злая улыбка обнажила клыки, и они тут же превратились в главную улику, на которой строится все обвинение, в окровавленный нож или погнутую кочергу. Сьюард взял себя в руки, но ему хотелось пойти еще дальше — обнять себя за плечи, зажмуриться и очутиться далеко-далеко отсюда, в лаборатории например, где яркий свет множества ламп показывает все, как оно есть на самом деле, не оставляя места фантазии. Просто смотреть на ее звериный оскал. Не думать о ней как о человеке, не думать, не думать...

— С каторги, говоришь, сбежала? Да твое место в Ньюгейте. Что еще мы могли подумать, когда увидели тебя с младенцем в руках? Зная, что ты пила кровь беззащитных оборвышей...

-... которые оказались на улице стараниями господ вроде тебя, Джек! Никому нет дела до этих несчастных, покуда не случится какое-нибудь происшествие, которое будет красиво смотреться на первой полосе газет. Вот тогда все начинают рвать на себе одежды и посыпать голову каминной золой! Мало кто из этих плакальщиков бросит хоть фартинг уличному попрошайке, зато они с удовольствием потратятся на газету, где написано о тяжкой доле нищих. Хаха, это меня ты считаешь жестокой? — вампиресса тряхнула головой, словно откидывая с плеч воображаемые волосы, но спохватилась и продолжила еще яростнее. — Моя жестокость не идет в сравнение с той, которую проявляли надзиратели работных домов, откуда сбежали те дети, с той, которую они встречали при свете фонарей. О, я бы рассказала... Мне, по-крайней мере, нужна была только кровь! И я никого не убила, я взяла совсем немного. А еще им было жаль меня, потому что они знают, что такое голод... а в первые ночи я была такой голодной.

— Вот видишь! — восторжествовал доктор. — Можешь настрочить целый манифест о социальном неравенстве, но на самом деле ты думаешь лишь о себе. Уже при жизни ты стала упырем. Никогда не забуду, как мы все хлопотали у твоего ложа, в то время как ты, сказавшись больной, высасывала наши заботу, нашу энергию... нашу кровь путем трансфузии, а после делилась ею со своим сожителем! Днем мы ткали полотно твоего благополучия, а ночью ты распускала его, ну прямо как Пенелопа. Все твои вздохи и ужимки были притворством! Вроде как у тех истеричек, что годами не поднимаются с постели, притворяясь парализованными, пока их домочадцы обливаются слезами сострадания. Ты не выполняла указания Ван Хельсинга, выбрасывала цветы чеснока, да ты никогда и не хотела выздороветь! Быть центром внимания любой ценой — вот твое единственное стремление. О, как же я тебя ненавижу! Как бы я хотел тебя ненавидеть! Так должно быть. Ты не внушаешь ничего, кроме отвращения и ужаса.

Он ожидал, что вампиресса бросится в атаку и свободной рукой нащупал серебряный крест кармане, но Люси опустила голову и тихо сказала, обращаясь не к нему, а к своим пальцам ног:

— Посмотри вокруг. На самом-то деле, все боятся именно тебя.

Ловкий трюк, чтобы сбить его с толку. Как же, начнет он крутить головой, а тем временем вампиры выкинут какой-нибудь фортель. Он уже и так отвлекся и даже не заметил, как Мег Жири подобралась к Призраку и вцепилась в полу его фрака, намертво, словно ее ногти вросли в ткань. Неподалеку стояла Сара, одарившая Сьюрда взглядом, каким настоятельница монастыря встретила бы серийного насильника. На распухшем запястье девушки всеми оттенками заката расцвел синяк, но не замечая этого, она гладила по плечу белокурого вампира, который казался перепуганным.

Да и не он один.

Невольно англичанину захотелось ощупать свое лицо, дабы убедиться, что с ним не произошло какой-то жуткой трансформации. А еще ему показалось, что в руке он держит не револьвер, а факел.

— Вот видишь. Настоящие монстры не вылезают из стенного шкафа, они приезжают в карете. Ты чудовище, Джек, и таким тебя сделала я.

...Тогда, при отблесках факелов, тени скользили по лицам, искажая их почти до неузнаваемости, и охотники казались такими же тварями, как и сама вампиресса. Четверо джентльменов вошли в склеп, но не вернулось ни одного....

— Я не хотел тебя убивать. Я же врач, в конце-то концов, — он посмотрел на револьвер и отбросил его с таким отвращением, словно тот превратился в слизня. — Я надеялся найти исцеление, хоть какое-то лекарство, чтобы я мог спасти тебя, как сказочный рыцарь.

— Рыцарь, как же, — хмыкнула Сара. — Жаль копья при вас нет, а то б я такое с вами сотворила, что Дракулу пришлось бы от заикания лечить.

— На самом деле, это действительно рыцарский поступок. Крестоносцы тоже начинали со своих, с тех, кто поближе, — сказал граф фон Кролок. Сьюард не заметил, как переместился вампир. Окружающие утонули в густой тьме, осталась только Люси.

-Ты ведь мне веришь? Мы не желали зла, хотели лишь спасти тебя. Но вот в склеп пришла ты, улыбаясь это сладострастной, омерзительной улыбкой... Но зачем лгать, вовсе она не была омерзительной! Каждому из нас в тайне хотелось, чтобы ты улыбалась так ему, только ему, под пологом кровати. Но ты отвергла нас всех, и Артура в том числе... да, мысль о том что ты отвергла и Артура определенно греет сердце... Мы не могли тебя поделить, мы не могли тобой обладать и... и.... но сначала-то я этого не хотел! Надеялся, что все получится как в сказке, когда принц пробуждает принцессу поцелуем от вечного сна.

— Что-то вы путаете — вмешался Герберт, доселе созерцавший эту сцену в молчании. — На самом деле, когда принц нагнулся чтобы поцеловать принцессу, она вцепилась ему в горло, а после они оба закусили спящими слугами. Их в замке много было, хватило надолго.

Еще в детстве виконт услышал эту историю именно в таком варианте от тетки Эржбеты. И долго не мог взять в толк, почему нянька, которой он пересказал и эту сказку, и еще несколько, побежала за экзорцистом.

— Такой вариант кажется более реалистичным, — подтвердила Люси. — Спящая красавица усыпит и принца. Они уснут вместе.

— Что ты хочешь сделать? — прошептал Сьюард, отступая назад.

— Я должна загладить свою вину, Джек.

— Но ты ведь не можешь просто так убить меня.

Присутствующим показалось, что англичанин вот-вот бросится бежать, но к немалому их удивлению, он сам протянул к ней руки. В глазах его засияла совершенно неуместная радость.

— Ты можешь! — сказал он, видя ее решительно сжатые губы. — Знаешь, с тех пор я почти не сплю. А после лауданума меня посещают такие видения... Будто я спускаюсь по бесконечной лестнице, но это лишь в добрых снах. В кошмарах лестница совсем короткая, ступенек пять. А внизу стоишь ты и смотришь на меня. Каждый раз, ночь за ночью... Сделай это, Люси! Пожалуйста, погаси огонь! Я не хочу больше видеть тебя! И... и себя, себя я тоже не хочу видеть! Пусть станет совсем темно. Так хочется выспаться наконец.

Люси шагнула к нему, приоткрыв губы, словно собиралась его поцеловать, но романтичный момент был прерван возгласом Гримсби.

— Доктор Сьюард, да вы никак сбрендили? Кто ж мог подумать, что эта девка так затуманит вам мозги! Ну ничего, сейчас я подсоблю...

И тут одновременно произошли несколько событий. Но если препарировать этот момент, то выглядело все так: направив ружье на Люси, мистер Гримсби нажал на курок, но уготованный ей заряд серебра так и не достиг цели, потому что вперед выскочил Альфред. В тот же миг граф фон Кролок оказался рядом с ламиеологом, схватил его за волосы, заломил голову так, что шейные позвонки хрустнули, и впился в ему шею. Его примеру тут же последовала Люси, но с гораздо большей деликатностью.

...Теперь на ней было белое платье, стекавшее водопадом кружев. Неслышно ступая, Люси подошла к Джеку и прикоснулась холодными губами к его шее. Прижавшись друг к другу, они выглядели почти сентиментально, будто на картине, где жена встречает мужа из тюрьмы или где девица провожает жениха на фронт. Затем Люси прикрыла ладонью пламя факела и на Джека опустилась прохладная тьма...

Куколь проворно подскочил к двери в спальню, распахнул ее и пригласил вампиров, по-прежнему цеплявшихся за свои жертвы. С глухим стуком дверь захлопнулась, отделив мир мертвых от мира живых.

Ничего этого не увидела Мег Жири.

Как только мистер Гримсби произнес свою угрозу, Эрик прижал ее к своей груди, так крепко, что Мег чуть не задохнулась. Теперь он гладил ее по голове тонкими пальцами, которые отчего-то закостенели, сделались неуклюжими. Это занятие было для него непривычным, все равно как если бы пахаря попросили огранить бриллиант. Пару раз он больно потянул ее за спутанные локоны, но девочка лишь прижалась к нему теснее. От Призрака пахло чернилами, воском и канифолью. Иными словами, от него пахло музыкой.

Чтобы не нарушать трогательную семейную сцену, Сара отвернулась. Украдкой она засунула руку в корсаж, побродила там некоторое время — даже Мафусаилу в преклонных летах при виде этого потребовался бы холодный душ — и наконец извлекла значок в виде головки чеснока. Поморщившись, Сара бросила злополучную вещицу на пол и уж было занесла над ней ногу, как вдруг передумала и водворила значок обратно. Можно на брошку переплавить. Тем более, что головка чеснока очень похожа на сердечко.

— Что там происходит? — через голову Мег Призрак посмотрел на закрытую дверь. Саре захотелось приложить ухо к замочной скважине, но она побоялась, что граф фон Кролок может резко распахнуть дверь. А рука у него тяжелая. Отскабливать свои мозги с противоположной стенки — перспектива не из радужных.

Девушка пожала плечами.

— Незачем нам, живым, вмешиваться в их дела. Как говорится, пусть мертвые сами хоронят своих мертвых — вот вам заступ, вот вам саван и дуйте на кладбище! Кстати, мсье, а где тут кухня? Хочу чайник поставить.

Хозяин подземелий молча указал нужное направление. Женская способность разворачивать беседу на 180 градусов не переставала его удивлять.

— А у вас еще остались те английские конфеты? — маленькая балерина просительно заглянула ему в глаза. — Страсть как их обожаю!

— В буфете на второй полке сверху.

— О, мои будут! — и Сара понеслась в кухню, а Мег, возмущенно взвизгнув, бросилась за ней. Из кухни донеслись звуки методичного разрушения.

* * *

Неужели при виде крови вампир может впасть в ступор? Вампир? При виде крови? Все равно что человеку бутерброда испугаться. Кровь из раны на плече Альфреда лилась не останавливаясь, багряная на белом. В другое время Герберт счел бы это зрелище эстетичным, но сейчас почувствовал, что не может пошевелиться. И какой смысл в лишних движения? Все кончено. Альфреда он не спасет. Вампиры приходят в мир не со спасительной миссией, но даже прежде...

... на кружевной подушке алеет пятно. Тогда надежда падает на колени и, закрывая уши, кричит что она просто пролила вино, а сейчас она спит, так спокойно, что даже хрипы не слышны. Виконт хочет броситься к ее постели, но вместо этого подходит нарочито медленными шагами, впитывая произошедшее по капле, привыкая постепенно, иначе просто с ума сойдет...

Граф затряс его плечи, что-то крича, но сын не услышал ни слова. Пустота окутала его коконом, каждое нервное окончание облеклось в траурные одежды. Невидящими глазами он смотрел перед собой. Отец хлестнул его по щеке, и еще раз, но не больно, вполсилы.

-... по касательной! Возьми себя в руки, мальчик! Где бы ты сейчас ни был, на самом деле ты здесь. Очнись! Ничего с Альфредом не случится, если дашь ему выпить крови! Ну же! Еще не поздно.

Виконт рванул свой рукав так, что рубиновая запонка отлетела и закружилась по полу. Паника выкипела, оставив на дне лишь гнев, черный и густой.

— Кусай меня за запястье!

Как Альфред мог так поступить? Пожертвовать собой... ради женщины! Это чересчур глупо даже для такого простофили. Но куда более жуткая догадка настойчиво, будто муха о стекло, стучалась в голову, и уже скоро не хватит сил от нее отмахиваться. После того, как отец вместе со Сьюардом спели дуэтом об ужасах вампирской жизни, у Альфреда что-то оборвалось внутри. И он решился. Даже в мыслях виконт не мог назвать его поступок предательством, ведь это бросило бы тень на ту, что несколько веков назад тоже пошла этой стезей. И кому судить, какой путь легче?

— Пей, чего ты ждешь?!

Юный вампир скосил глаза, глядя на танцующую запонку, как энтомолог на редкого тропического жука.

— Это приказ?

"Да! Выполняй сию же секунду!" Но что будет дальше? Он велит Альфреду встать за его стулом во время парадного обеда? Сколько еще раз он воспользуется шпорами и хлыстом — по необходимости, разумеется?

Пятно на плече Альфреда расползалось как чудовищный алый цветок, пробивающийся из-под снега. Герберт погладил его волосы, уже потускневшие и ставшие ломкими, но Альфред по-прежнему избегал его взгляда.