Я обняла Радоша и, всхлипывая, прошептала:
— Прости нас! Они не ведали, что творили...
Оборотень осторожно отстранился и заглянул мне в лицо:
— Слав, ну ты что? Конечно же, я не виню вас за грехи ваших пращуров. Нельзя ненавидеть целый народ за то, что когда-то натворили его предки. Мне, правда, потребовалось немало времени, чтобы постичь эту истину...
Рядом со мной хлюпнул носом Ванька. Нахохлившийся Горыныч молча сидел на спине понурой Тинки, вяло перебирающей ногами на одном месте. Даже циник Степка тревожно заглядывал в моё зареванное лицо.
— Ну что, добился своего? — проворчал Дар. — Вот поэтому я и не хотел сейчас об этом говорить.
— Только поэтому? — прищурился оборотень.
— Не только. Но и поэтому тоже.
— Однако то, что нам предстоит увидеть в действительности, может оказаться пострашнее преданий седой старины, — грустно усмехнулся Радош и тихонько погладил меня по спине. — Вы должны быть ко всему готовы, Слав, поэтому я и рассказал о войне магических народов с людьми.
Я решительно вытерла слезы.
— Дар, а почему ещё ты не хотел, чтобы мы узнали об этой войне? — уж выяснять, так всё до конца! Теперь все мы, в том числе и Радош, выжидательно уставились на чародея.
— Ну, что ж, — парень пожал плечами, — слушай. Вскоре после того, как люди разделались со старшими народами, они принялись и за своих магов. Правил тогда князь Войдан, которого в официальных летописях называют Великим, а в сказаниях гномов и эльфов — Проклятым, впрочем, как и его сына, Жура. Ни князя, ни его сына не устраивало то скромное положение и небогатые владения, которыми им приходилось довольствоваться. Прежде всего, они, не жалея сил и золота, стали привечать в своих краях всевозможных умельцев и изобретателей, да и вообще любого, кто был готов работать, колдовать или воевать. И люди целыми селами охотно шли под руку мудрых щедрых князей. Результат тебе известен: от старших народов остались только легенды, а люди быстро заселили их земли. На пожарищах и впрямь прекрасно родится не только репа, но и морковь...
А дальше, рассказал нам Дар, князь Войдан надумал избавиться и от чародеев, которых в те времена было в его державе довольно много. Меньше, конечно, чем обычных людей, но тоже хватало. Пока готовились к войне да истребляли нелюдей, маги при княжеском дворе были в большом почете. Кое-кто по этому поводу даже начинал роптать — дескать, скоро колдуны себе всю власть заберут, вот тогда спохватитесь, да поздно будет!
Ни князь, ни его наследник подобных разговоров, мягко говоря, не одобряли. Даже отправили на плаху воеводу, сдуру подбивавшего войско идти походом — рубить 'чародеев клятых'. Правда, злые языки утверждали, что тот воевода давно стоял князю поперек горла — уж больно его в войсках уважали...
Старый Войдан и сын его Жур очень извинялись тогда перед верховными магами княжества, заверяя их в своей любви и преданности. А так как народ всё равно роптал (а что ж не роптать: только-только закончилась война, ратников полегло немерено, урожай пропал, казна пуста), то во всех бедах обвинили... как раз чародеев! Правда, не всех. Так, примерно половину. И принялись ее искоренять — естественно, с помощью второй половины. А пока осуществлялась эта магическая карательная операция, по селам и городкам поползли нехорошие слухи: не по нутру проклятым колдунам простые люди, ох, не по нутру. Скоро они тут всех заколдуют — никого не останется! В мышей превратят да в ворон!
И вскоре на чародеев была открыта самая настоящая охота. По деревням и селам запылали костры, ибо всем известно, что колдуна мало убить. Его надлежит сжечь, а прах развеять по ветру, если, конечно, не хочешь, чтобы он потом к тебе явился и забрал с собой в Навье царство!
— Постой-ка, — удивилась я, — но разве простым селянам по силам справиться с магом? Да одно оборонное заклинание их всех по плетням раскидает!
— Всё правильно, — согласился Дар, — но для этого надо ожидать нападения. А обычные люди и чародеи никогда прежде не враждовали. Кампания же по распространению слухов и уничтожению колдунов разгневанными людьми была организована очень грамотно: тихо и быстро. Ещё сегодня ты — уважаемый житель деревни, а завтра, ничего не подозревая, получаешь цепом по загривку: а не напускай мор на скотину, не насылай гроз или засух, не смотри косо на девок, да мало ли ещё каких можно напридумывать причин!
Вскоре маги остались лишь в городах, под официальной защитой князя (который, надо сказать, на словах осуждал безграмотных суеверных селян, но на деле им не мешал) и его наместников. Вести себя малочисленные чародеи стали смирно, с готовностью выполняя все, что от них требовалось, лишь бы не лишиться покровительства власти.
Ну, а большая часть выживших волшебников, не желая больше иметь дела с князем и его людьми, расселилась по чащобам и горным пещерам, окружила себя непроходимыми оборонными заклинаниями и зажила отшельниками.
Так и повелось: вслух наследники князя чародеев поддерживали и защищали, но в то же время тщательно следили, чтобы в деревнях и селах не объявился ни один маг. Костры горели по всему Мертвому Долу ещё целых полвека.
— Где горели? — недоуменно хлопнул глазами Ванятка.
— По Мертвому Долу, — с готовностью пояснил Радош. — Это название появилось сразу после войны со старшими народами. Очень уж князь Войдан гневался на такое дело; в официальных-то свитках его земли назывались Поречье, поскольку изначально лежали вдоль русла Светлой, от Западных гор до Восточных. Но даже его собственные подданные перестали использовать старое название, не говоря уж о жителях иных земель.
— Примерно полторы сотни лет назад мой пра-пра-прадед, могучий воевода Твердята Годимысл, сверг последнего из потомков князя Войдана, — невозмутимо продолжил Дар, — и занял княжий престол. Надо сказать, у него не было недостатка в сторонниках: жестокость и самодурство Войдановичей к тому времени вошла в поговорку, а вот ума их предка им уже нисколько не досталось.
Первым делом Твердята запретил преследовать и убивать чародеев. Это было непросто — людям всегда нравится, когда им есть 'против кого дружить'. Но мой пращур отличался крутым нравом, и ему удалось быть убедительным.... За десятилетия охоты на колдунов и ведьм страна пришла в упадок: земля родила скудно, ремесла не развивались, так как большинство умельцев было истреблено за компанию с магами.
— Правильно, — похвалил оборотень, — чего ж их не истребить-то? Если у тебя выходит ковать, варить стекло, изготавливать оружие, горшки или лавки лучше, чем у меня, если ты, гад, умеешь собрать хороший урожай или разведать руду, значит, без колдовства тут никак не обошлось, и, следовательно, мочить тебя надо!! Очень, очень это по-людски!
— Не без того, — кивнул чародей, — однако новый князь решил это дело исправить. Чтобы вновь привлечь в страну людей знающих и умеющих работать, было необходимо что-то сделать с репутацией княжества. Мертвый Дол немедленно переименовали в Синедолию, под страхом смертной казни запретив упоминать прежнее название. Колдунов жечь перестали, и повсеместно оказали им почёт и уважение. Все летописи за последний век засекретили и стали хранить в подземной каморе за семью замками и семью печатями. Словом, сделали вид, что в истории Синедолии никаких таких позорных страниц отродясь не бывало! Скажу вам больше: и по сей день небезопасно даже знать об их существовании — легко можно разделить судьбу тех самых летописей. Об этом не вспоминают, не пишут книг, не рассказывают детям; простое упоминание о войнах со старшими народами и с магами — не просто дурной тон, но и большой риск.
— Да ладно, 'не рассказывают'! У нас, у нелюдей, о той войне знают даже младенцы! — прищурился оборотень. — А тогда сам-то ты как обо всем узнал?
— Залез в ту самую камору да прочитал летописи, — Дар насмешливо изогнул левую бровь. — Мой батюшка по сравнению с первыми Твердятичами — изрядный вольнодумец, он никогда не препятствовал своим детям в охоте за знаниями; недаром же он был первым, кто решился взять в жены чародейку, мою мать.
— А кто у нас батюшка-то? — запоздало полюбопытствовал Радош.
— А батюшка у нас — кня-я-язь, — приторным голосом пропел Степан, ерничая. — Так что мы и сами — Очень Важные-с Персоны-с! — и кошак попытался изобразить в сторону Дара поклон и шаркнуть лапой. Но не учел, что старое кожаное седло, на котором он попытался исполнить этот трюк, отличалось изрядной гладкостью и покатостью. Полёт кота был краток: у самой земли его ловко ухватила за шкирку быстрая смуглая рука. Молодой чародей задумчиво повертел перед собой нахальный комок шерсти и сказал:
— А говорят, кошки на вкус — чистые кролики! Что-то нам сегодня на ужин никакой дичинки не подвернулось... неужели теперь пустую кашу хлебать?!
— Эй, князь, может, здесь и сделаем привал?
Бойкий ручей жизнерадостно булькал между мокрыми валунами и поросшими бурой прошлогодней травой кочками. Заросли черного барбариса, жимолости и рябины остались далеко позади, и мы ехали по светлому сосновому бору, ревниво оберегающему свой несовершеннолетний подрост от происков постороннего подлеска. Могучие деревья в одиночестве нежились среди пышных моховых подушек, плотным ковром устилавших землю.
— Так что, князь? Посидим, попьем водички? — Радош хитро посмотрел на Дара. С того момента, как злопамятный Степка поведал ему о важном титуле нашего 'воеводы', оборотень не упускал случая подразнить парня.
— Не называй меня князем, — невозмутимо отозвался тот и спешился. — Думаю, пора уже не только водички попить, но и кашки поесть. С зайчатиной... — и с намеком поглядел на льстиво прижавшего уши Степку. Хотя рыжий оборотень и умудрился по дороге сцапать неопрятного бурого зайца, который неосмотрительно выскочил из кустов перед самым волчьим носом, кошак на всякий случай предпочитал не нарываться.
Как Радош ни старался, вывести Дара из себя не получалось — чародей сохранял прямо-таки ледяное спокойствие. Я с удовлетворением подумала, что, похоже, эта сомнительная честь принадлежит только мне: за наше недолгое знакомство довести молодого мага до белого каления удалось уже несколько раз, что было сложно предположить, наблюдая за его реакцией, а, вернее, за полным отсутствием таковой, на происки занозы-оборотня.
Честно говоря, отдых в первую очередь был нужен как раз самому Дару. Всё-таки, целый день кряду поддерживать на ходу защитный контур было очень непросто. На такие с виду совсем несложные, однако требующие постоянного внимания и тщательности в исполнении чары порой уходит гораздо больше магии, нежели на зрелищные и яркие боевые заклинания. То есть, как нас заверил чародей, раскидать по канавам пол-армии противника или развеять в прах стаю мортисов не сложнее, чем день-деньской поддерживать не особо заметное колдовство. Особенно, если учесть, что защищать пришлось совершенно несознательную публику, которая всё норовила разбрестись по своим делам: кому было нужно мышку поймать, кому — мушку, кому — цветочек сорвать (и сжевать, фыркая и сладко причмокивая — Тинка всегда обожала первоцветы), а кому — стыдливо нырнуть за куст. Вот и попробуй тут уследить за этим безалаберным народцем! Кроме того, пушистые светляки, помчавшиеся к неким далеким волшебникам с вестями о нас, тоже прихватили с собой изрядное количество магических сил.
За валежником далеко бегать не пришлось: 'почти' без подлеска ещё не значит 'совсем'. Радош ловко, орудуя длинным когтем, словно ножом, ободрал заячью тушку, и вскоре в котелке над костром забулькала вкусно пахнущая похлебка.
Пока мы неспешно ужинали, стемнело. Полнеба ещё переливалось нежными медовыми оттенками, но на востоке оно уже плотно завернулось в темный бархат, слегка сбрызнутый светлячками звезд. Было довольно тепло — пожалуй, самый теплый вечер за эту весну.
Мы с Даром сидели на толстой подушке хвойного опада, удобно устроившись в корнях громадной сосны. Кружка с горячим травяным взваром приятно согревала мои руки.
— Ты знаешь, мне не дает покоя одна мысль, — задумчиво сказала я, наблюдая, как слегка покачиваются деревья, резким черным контуром выделяясь на фоне ещё не погасшего неба. — Ты говоришь, война людей и магов закончилась века полтора тому назад?
— Чуть меньше, — кивнул Дар.
— А маги живут долго, намного дольше обычных людей, так?
— Верно.
— Так получается, что моя бабушка, как, впрочем, и твой учитель застали те времена? И события той войны были им известны не понаслышке?
— Несомненно. И что же?
— Почему же они никогда не говорили об этом даже нам, своим ученикам?
— Отчего же? Мой учитель мне кое-что рассказывал. Правда, лишь после того, как я совершил набег на хранилище секретных документов и разнюхал всё самостоятельно. Ты знаешь, ведь Тешен застал не только войну с магами, но и истребление старших рас — конечно, тогда он был ещё очень молод. По его словам, люди покрыли себя несмываемым позором, а маги вполне заслужили все свои дальнейшие беды, приняв участие в той бойне. И я с ним совершенно согласен.
— А бабушка?
— Что 'бабушка'? — не понял Дар.
— Почему она никогда об этом не говорила? И почему у нас нет ни одной книги, где были бы описаны старшие расы, война с ними, уничтожение чародеев?
— Слав, ну подумай сама! Я же объяснял, что подобные разговоры до сих пор могут запросто привести в темницу, а то и на плаху! Твоя бабушка была совершенно права, что хранила тайну.
— Послушай, ты меня не понял! — рассердилась я. — Я ведь говорю не о праздном любопытстве! Но если мы не будем знать, что случилось с нашими предками, что они тогда натворили, то кто сможет поручиться, что в один ужасный день все не повторится снова? Так зачем же скрывать ото всех эту страшную правду?
— Наверное, сперва всё хотелось забыть — эта правда и впрямь очень страшна, — а затем не захотелось вспоминать, — медленно ответил Дар. — Но должен тебя утешить: люди, а тем более, маги ничего не забывают. Родители всё-таки по секрету рассказывают выросшим детям то, что знают сами. Думаю, твоя бабушка просто не успела это сделать: ты была ещё слишком юна. Кроме того, есть и книги. Их не выставляют напоказ; однако, я уверен, что и у тебя дома есть тайник, где хранятся летописи тех событий, сделанные рукой твоей бабушки либо ее предшественников.
— Да, но ведь люди по-прежнему относятся к чародеям с предубеждением!
— А ты что, думаешь, что, если людей потыкать носом в преступления их пращуров, то они сразу раскаются и подарят каждому магу по букету цветов? — насмешливо поинтересовался парень. — Слав, не надо дуться. Просто постарайся понять, что никто не хочет любить тех, кто сильнее, умнее, ловчее, кто попросту другой! Ещё до войны с чародеями обычные люди их только терпели, да и то лишь потому, что нуждались в таких, как мы. Страх князя Войдана перед могуществом магов заставил его пойти на то, чтобы уничтожить их, оставив в живых ровно столько, сколько было необходимо лично ему. Мой предок Твердята понял, что без магов княжество окончательно загнется, но наивно решил попросту сделать вид, что ничего и не случилось. Так поступают маленькие дети, закрывая ладошками глаза и считая, что они в безопасности. С тех пор так и повелось: княжеский двор делает вид, что на колдунов никогда никто не охотился, что это их так уважали. Простые же люди по традиции опасливо косятся на магов, обращаясь к ним лишь в крайнем случае. При этом они совершенно точно знают, что ничего хорошего ожидать от чародеев не стоит, а предки всё-таки были правы! Вилы и костер куда как надежнее!
