Без души

— Здравствуй, как ты?

Бледное лицо. Нет, даже не лицо, а маска — кость, обтянутая белой кожей, которую вспарывали ранние морщины. Вокруг глаз, давно потерявших последние искры жизни, залегли глубокие тени. Губы искривила грустная улыбка. Время и боль сделали Ирэн некрасивой, настолько, насколько это было возможно. Хотя что-то в ней оставалось от прежней себя — тень весёлой девушки. Впрочем, это ещё больше уродовало её.

— Так же, как полгода назад.

Не думаю, что выгляжу лучше, но, господа, я в тюрьме. А вот моя милая жена на свободе. И даже более того: семья обещала её простить и разрешить вернуться. А всего-то надо забыть бывшего героя. Упрямство заставляло Ирэн раз за разом отказываться от предложенных ей благ и продолжать навещать меня.

Зачем?

Наверное, я скот. Даже спорить не буду. Но мне противна стоящая передо мной женщина. Её сутулые плечи, худые руки с маленькими запястьями и тонкими пальцами. Её грязно-рыжие волосы, которые больше напоминают паклю. Её взгляд, где не осталось той всеобъемлющей любви — только её иллюзия.

— Я нашла документы об аресте. Мне осталось их показать людям. Только не знаю, кому доверять. Может быть, Марису? Но, Серег, я обязательно справлюсь, верь мне! — она резко шагнула ко мне, желая обнять или просто прикоснуться, но я брезгливо отступил назад.

— Выброси и забудь. Всё. Хватит, — мне пришлось закрыть глаза, чтобы Ирэн не увидела, как в них медленно возвращается жизнь. — Достаточно!

— Глупости, неужели ты думаешь, что я тебе поверю, мастер? Говоришь, чтобы оставить его здесь? Но Серег хочет на свободу!

Она походила на сумасшедшую, но в тоже время... Эрик всегда здесь — в моём разуме. Только сейчас я это я. И прошу тебя, Ирэн, не трогать ничего, не изменять мою жизнь.

Пожалуйста...

— Нет, не надо. Оставь меня. Ты не понимаешь? Ты действительно не понимаешь? Я опасен! У меня нет ничего за этими стенами, там будет только хуже. Привык. Я уже привык здесь. И Бездна... почти не чувствую её. Только голоса, но это неважно. Ирэн, милая моя, родная. Давай, встану на колени? Я не хочу возвращаться. Только не это... пожалуйста.

Она тихо рассмеялась.

— Бездна, Серег, ты говоришь, словно сумасшедший! Конечно же, ты хочешь свободы! Это всё он — мастер — заставляет тебя так думать. У тебя есть я. И наша любовь! Не бойся, скоро всё закончится.

Неужели она не понимает? Не видит? Я уже давно сошел с ума.

— Нет, — воздуха катастрофически не хватало, но старался говорить как можно чётче: — Всё, что прошу — убраться отсюда в Бездну. Вон! Я не люблю тебя. Ты мне противна. Убирайся. Ирэн, пойми, наконец, я — это он. И на свободе мы станем новым мастером. Я слышу его голос. Он шепчет мне, как божественно-горяча кровь, выплескивающая из ран. Ты хочешь попробовать? Тоже хочешь ощутить это? Вместе навсегда?

Безумный смех вывел Ирэн из оцепенения, и женщина с испуганным вскриком кинулась к двери.

— Нет! Никогда! Потому что я больше не люблю тебя! Ты отвратительна! Вон! И если хочешь, чтобы в этом мире воцарился ад — освободи меня! И смотри, как я уничтожаю всё, что тебе дорого.

Дверь давно захлопнулась, и эхо моего крика перестало терзать слух болью. Я сидел, прислонившись к стене. Горло нещадно саднило — я сорвал себе голос, опять. Сил оставалось только на тихий шепот.

— Не приходи сюда. Прости. Ты, наверное, не поймёшь, но мне больно снова становиться человеком. Каждый раз, когда ты приходишь, я чувствую, вспоминаю. Ненавижу тебя, Ирэн, за это. Без чувств существовать спокойнее. Эрик был прав — непозволительная слабость. Или говорил я? Знаешь, Ирэн, я уже не могу понять, что во мне от Эрика, а что — от меня самого. Мне больно. Я не хочу быть спасителем. Не хочу быть мессией, слугой света. Он выжег во мне все хорошее. Жить в пустоте спокойнее. Она такая мягкая... я проиграл. Я всё-таки проиграл... Только не приходи.

Взгляд, отраженный в мутной луже, медленно мертвел. Так спокойнее.

Если бы только не эти голоса...

Сейчас:

Я сидел на парапете восточной башни. Не обращая внимания на прикосновения ледяного ветра, жадно глотал холодный воздух — здесь, в землях Эрика всегда царила зима.

А рядом со мной сидела Смерть.

— Простудишься, — тихая госпожа покачала головой, — даже носитель Бездны может заболеть насморком. Правда, смешно?

Странно слышать это от неё, я даже собрался что-то сказать в ответ, но... промолчал, продолжая смотреть в заполненное вязкими грязно-белыми тучами небо, словно надеясь увидеть ответы на свои вопросы. Паршиво, и слишком спокойно. Неправильно. Сознание пыталось найти ассоциацию — как это: "смешно"? Нет, не помню. Разговор, легкость, потом идея... и такой подъём, всплеск — смешно?

Помню отчаянье — это как взять нож и с силой полоснуть себя по руке. И жажда, когда смотришь на тёмные капли, стекающие по запястью. Кап-кап. И гнев... Нет, всё-таки ещё есть ассоциации. Остались. Это все часть Эрика — она пока поддерживает меня. Но Бездна подступает, стирая во мне все.

Барьеры уже не восстановить.

Я отомстил, но внутри пусто. И холодно. Или это снаружи ледяной ветер? Не знаю. Наверное, через подобное проходили многие. Долгий путь к цели, отсчитывание дней и шагов, утомительно-предвкушающее ожидание, планы... А потом делаешь следующий шаг и неожиданно понимаешь, что цель осталась позади. Дни, недели, может, целые годы укладываются в несколько минут. И вместо радости наступает опустошение.

Слишком долго этого ждал, и в последний момент, когда пришлось сломать план, перегорел.

Радости...

Нет, не было даже того, что я смог получить из частички личности Эрика. Только холод Бездны и белые хлопья снега.

— Это был щедрый дар. Только ответь: зачем? — тихая госпожа тоже подняла заплаканные глаза к небу, позволяя большим снежинкам падать на её бледное лицо, смешиваясь с красными каплями слёз.

Красиво.

— Ты не знаешь?

Неужели я должен опять всё объяснять?

— Нет. Её нить оборвалась только из-за твоего вмешательства. Ты стёр такую красивую жизнь, Серег.

Не могу понять, что прозвучало в голосе Смерти: сожаление или жалость?

— Моего? Ты шутишь? Её должны были убить. Я всего лишь не вмешался.

— Зачем ты врёшь? Даже про себя не говоришь это. Её бы не убили — вот правда. Впрочем, кажется, я понимаю, но не обвиняю тебя. Мне опять хочется спросить: за что? — оторвавшись от созерцания неба, тихая госпожа закрыла глаза, как-то тихо, по-детски вздохнув. И зябко передёрнула открытыми морозу плечиками.

Я некоторое время, молча, обдумывал ответ. Каждое слово.

— Это месть. Я отплатил тем же. Ларин — равнодушием. А у Далика отнял то, что и он у меня в прошлой жизни. Боль пойдёт ему на пользу, а когда я убью остальных членов его семьи, с долгами будет покончено. По-крайней мере, с их большей частью.

— И Ирэн тоже будет среди "остальных членов семьи"?

— Я ещё не решил. Обещал защищать её... Но ведь защита бывает разной, не так ли? Можно защитить и от жизни. Да, это смешно.

Ледяной ветер, проникая под тонкую шёлковую рубашку, впивался в кожу острыми иглами, причиняя боль — хоть какие-то ощущения. Я попросил Бездну не лишать меня этого.

— И это всё? Только из-за мести? Не смеши, ты мог придумать нечто более изящное.

Да, у меня богатая фантазия — в прошлой жизни я гордился ею. Но решил остановиться на этом варианте.

— Каждому своё. Так будет лучше. Какая разница: убил бы её я или кто-то другой. Чем эта месть хуже дугой? Ничем. Обыкновенная плата за боль, за унижение. За сломанную жизнь. За предательство.

Я вздрогнул, когда Смерть неожиданно громко и искренне засмеялась.

— Скажи, а ты не думал, что они могли тебя и не предавать?

— Глупость.

— Нет, Серег, это не глупость. Ты просто зациклился на одной идее и отказался посмотреть по сторонам. Итак, — тихая госпожа повернулась ко мне. — Сейчас я расскажу тебе две сказки. К сожалению, они грустные: ни в одной нет счастливого конца. Но ты послушай, вдруг сможешь услышать что-то знакомое?

Смерть задумалась, смешно вытянув губы трубочкой.

— Да, начну с этой. Её тебе будет проще понять. Любой мир состоит из двух составляющих, концентрация которых должна пребывать в относительном равенстве. Это обусловлено законами множественной вселенной. Ни творцам, ни кому-либо ещё этого не изменить. Свет, тьма, зло или добро... — названий много. Но они должны быть в равновесии. Мир, в котором основы нарушены — обречен. Зло нельзя изжить навсегда, уничтожить полностью. Кто-то все равно займет его место, желает он того или нет. У него будет другое лицо, новые задачи и приоритеты, но это будет все равно зло. Альтернатив нет. Если ты забираешь нечто, то должен предложить подходящую замену или же собой восполнить утрату — ещё одна основа. Неоспоримая истина. Но ведь каждый считает, что сможет найти свою правду? Никто не решится написать свод законов Единого творца, ведь на каждого праведника найдётся свой змей. И вот в одном маленьком красивом мире люди страдали вовсе не от абстрактного зла. У него было лицо и воплощение, оно убивало их родных и причиняло боль. И люди так устали, что перестали слушать доводы разума и заповеди своих богов. Кто осмелится обвинить их в том, что они просто устали бояться засыпать и хоронить своих детей? Они придумали, как казалось, идеальный способ обмануть законы вселенной. Навсегда изжить зло... Все очень просто. Они выдумали для себя спасителя и нашли его — того, кто смог бы взять на себя ответственность за их души и жизни, кто не принадлежал их миру и поэтому имел право вмешаться в основы. Маленький наивный мальчик, который смог победить. И он, конечно же, не знал, что множественная вселенная принимает лишь равноценный обмен: забрав что-либо у неё, нужно что-то отдать... Но что мог предложить случайный спаситель кроме себя самого? Отобрав у мира одну из опор, по закону мальчик сам должен был ею стать. Вся сила досталась ему. Именно этого и ждали жители мира. Прежде чем спаситель научится обращаться с этой силой, они обвинили его в предательстве и приговорили к смерти. Недавние друзья отдали его Бездне — изначальному Ничто. И вроде бы все хорошо: зло растворилось в пустоте и больше не сможет возродиться. Счастливый конец. Но жители мира сами забыли о законе равновесия. Зло нельзя уничтожить. Предав друга, лишаешься права на прощение. Мир, предавший своего спасителя — обречен, ведь теперь он сам становиться злом. Раковая опухоль на теле вселенной... Бездна, пожирающая саму себя. Желая избавиться от боли, замечательный волшебный мир вынес себе смертный приговор.

Покачал головой.

— Я знаю эту сказку, тихая госпожа. И ничего нового я не услышал. Тогда зачем?

Смерть улыбнулась.

— Да, эту сказку ты знаешь как никто другой. Но вот другая сторона монеты. Послушай, храбрый спаситель, вторую историю. Просто представь: ни Далик, ни Ларин никогда тебя не предавали. Наоборот, пытались до последнего спасти твою жалкую шкуру. Какая мелочь! Вспомни, как ты убил Эрика. Меч в сердце и всё? Нет. Князь ведь рассказывал тебе: убийство ломает душу. Но когда после казни твоя душа рванула ввысь, она была целой. Ведь так? Ты не обратил на это внимания? Нет? Дурак, самый настоящий дурак... В тот момент, когда ты убил мастера, раскол всё-таки произошел. Только сломалась не твоя душа, а та часть, что успела перейти в тебя от Эрика. Действительно, смешно. И без того крошечный кусочек разделился пополам и, не имея опоры, проскользнул в человека, который находился ближе всего. Вспомни: кто это был в том зале? Да, правильно, Далик. Он так бежал к тебе на помощь, так боялся за своего друга. И как раз успел к концу схватки. Остальные ещё оставались за тяжелыми створчатыми дверьми, а он уже спешил по лестнице к тебе.

Тихая госпожа смахнула с карниза налипший снег.

— А ещё Далик никогда не мог противиться чужому магическому воздействию. Но всё-таки сила воли у него была. Уже через два дня он понял, что что-то не так. Но часть Эрика оказалась слишком маленькой. И, скажем так, на полноценный захват разума Далика её явно не хватило бы. За то команда "убить лорда-спасителя" стала главной. Как ты сказал, Серег: всего лишь месть мастера своему убийце. Но друг желал тебя спасти. Выиграть время. Хотя бы меньше вспоминать о тебе. Ведь желанием Эрика было если не убить, то превратить твою жизнь в ад. Уютное Инферно, где бы нашлось место для двоих: тебя и боли. Пока ты восстанавливался, находясь под бдительным присмотром лекарей, все было замечательно. То, что еще оставалось от Далика, нашло один выход. Слабость мастера — власть. Он медленно плёл интриги, чтобы трон достался ему — ведь тебе корона не нужна была и даром. Все довольны, да? Оставалась сущая мелочь: убрать тебя с глаз, чтобы случайно не причинить вреда. Жаль, психика Далика перестала выдерживать напряжения, дав первые трещины. Именно поэтому он не отправил тебя в родной мир, а изгнал. А дальше... да, было трудно, но жизнь начала налаживаться. Или я не права? Всё сломало то, что никто не мог предвидеть. Твой разум тоже дал слабину, позволяя второй части Эрика действовать, подарив ему свободу. О, тут конечно, об тебя можно было легко сломать зубы. Но это если мастер решил бы идти напрямую. А если аккуратно, создавая иллюзию, что до тех или иных выводов ты дошёл сам? Серег, ты же давно понял, как тобой легко манипулировать! Да... Далик сорвался первым, отправив гвардейцев, но по-настоящему последней каплей стало убийство Эллин. Ты ворвался к Далику, обвиняя всех и вся, и попытался устранить короля. Я же говорила, что единственный выход спасти тебя — изолировать. Ты можешь сколько угодно говорить, что лучше бы умер. Оставь пафос для кого-нибудь другого. Пойми, там уже не было твоего друга, но и мастер не одержал окончательную победу. Эрик так и не смог полностью подчинить Далика. Только всё, что осталось от доброго друга: одна мысль, идея — "спасти Серега", и не важно, как именно.

Неожиданно Смерть опять рассмеялась — звонкий смех взлетел ввысь наполненную белыми, большими хлопьями.

— Если бы ты хоть чуть-чуть подумал, то понял, что ни Далик, ни Ларин, ни гвардейцы не имеют никакого отношения к убийству Эллин. Ты сам убил свою дочь, Серег. Помнишь тот разговор перед рассветом в камере в ожидании казни? Ты просто не успел услышать ответ, который все это время хранился в твоём подсознании. Очень удобно закрыть память на прочный засов и выбросить ключ. Но это уже неважно. Тебя заключили в камеру. Год, два... три. Можно сойти с ума настолько, что будешь казаться совершенно нормальным. И тут снова вмешался случай. Слепая сестра любит играть больше остальных, вот только, не всегда может осознать последствия раньше, чем переплетёт нити. На этот раз судьба явилась в лице Ирэн. Ведь для неё единственным смыслом осталось твоё освобождение. Ты сам понимаешь, что этот выход был неприемлемым. Хуже нового тёмного мастера мог оказаться только обезумивший спаситель. А ещё оставался Далик, который не мог позволить этого. Думаешь, что всё закончилось бы банальным убийством? Нет, все зашло слишком далеко. "Благими намереньями..." — эта фраза подходит идеально. Он бы всеми силами постарался достать из тебя последний осколок Эрика. Или наоборот, вернуть тот, что попал в него. Череда болезненных опытов — вот, что тебя ожидало. И когда Ирэн до твоего освобождения оставалось несколько шагов, Далик понял, что придётся кем-то из вас пожертвовать. Кого он выбрал — ты знаешь. Вот только убийство сработало как детонатор, прости, что употребляю термины твоего мира. Что ж, думаю, можно оборвать мою сказку. Или ты хочешь услышать продолжение этой занимательной истории?