Марсианин

Завтра вечером я окажусь на самом дне!

Нет, тоже не очень хорошо звучит...

Завтра ночью я попаду в любимое отверстие Джованни Скиапарелли!

Ладно, ладно, Марк, хорош заниматься пустяками.

* * *

Ветер упорно обдувал край кратера миллионы лет. Под его воздействием каменистый гребень начал разрушаться, подобно каменистому дну горной реки. Прошли бесчисленные эоны, и часть края обломилась.

Области высокого давления, создаваемой напором ветра, теперь было куда направиться. Пролом расширялся и расширялся с каждым тысячелетием. При этом частицы пыли и песка, приносимые ветром, оседали на дно кратера внизу.

В конце концов равновесная точка была достигнута. Теперь песок вздымался вверх настолько высоко, что начал было перехлёстывать через верх. Расти дальше стало невозможно, и склону пришлось расти в длину. Склон удлинялся и удлинялся, покуда не установилось новое равновесное состояние, определяемое сложными взаимодействиями бесчисленных мелких частиц и их способностью поддерживать уклон. Так родился Въездной склон.

Погода приносила дюны и формировала пустынный рельеф. Ударные кратеры неподалёку приносили камни и булыжники. Форма склона стала неправильной.

Гравитация делала своё дело. Со временем склон сдавило под своим весом. Но сдавило неравномерно: области разной плотностью сжимались с разной скоростью. Некоторые участки стали плотными, как скала, а другие остались сыпучими, словно тальк.

Хотя склон в среднем вёл ко дну кратера, сам склон имел неправильную форму и отчётливо неровную поверхность.

Добравшись до кратера Въезд, единственный обитатель Марса развернул машину в направлении дна Скиапарелли. Сложная поверхность стала для него неожиданностью, но склон выглядел не страшнее прочих элементов рельефа, которые он до сих пор рутинно преодолевал.

Машина объезжала малые дюны и осторожно преодолевала крупные. Марсианин осторожно совершал каждый поворот, каждый подъём или спуск. Он обращал внимание на каждый камешек на своём пути, тщательно просчитывая все варианты.

Но этого оказалось недостаточно.

Спускаясь с очередной дюны, на первый взгляд, совершенно обычной, левое переднее колёсо ровера соскользнуло с невидимого каменного гребня. Плотная, твёрдая поверхность внезапно сменилась мягким, податливым песком. Поскольку слой пыли толщиной минимум пять сантиметров не давал рассмотреть грунт, астронавт не получил ни малейших намёков на внезапную смену опоры.

Колесо ровера внезапно ушло в песок. Резкий крен оторвал от земли правое заднее колесо, что увеличило нагрузку на левое заднее колесо. Оно вслед за передним съехало с каменной опоры и погрузилось в песок.

Прежде чем путник сумел среагировать, ровер завалился на бок. При этом аккуратно сложенные на крыше солнечные панели рассыпались вокруг, словно колода карт.

Трейлер, сцепленный с ровером буксирной скобой, потащило вперёд. Скобу скрутило, и прочный композит треснул, будто хрупкая веточка. Шланги, соединяющие обе машины, также оборвались. Трейлер нырнул в мягкий грунт кабиной вперёд, переворачиваясь на надувную крышу. Содрогнувшись всем корпусом, он окончательно остановился.

Роверу повезло меньше. Он продолжил катиться вниз по склону, швыряя путника по салону, будто вещи в сушилке. Через двадцать метров участок податливого песка сменился более прочным грунтом, и ровер замер.

Машина оказалась на боку. Клапаны, ведущие к оборванным шлангам, вовремя зарегистрировали декомпрессию и моментально закрылись. Герметичность оказалась не нарушена.

Путник мог протянуть ещё какое-то время.

Глава 24

Начальники отделов в ужасе уставились на спутниковую фотографию, выведенную через проектор.

— Господи, — сказал Митч. — Что с ним, чёрт побери, случилось?

— Ровер завалился на бок, — ответила Минди, указывая на экран. — Трейлер перевернулся вверх дном. Прямоугольники, которые рассыпались во все стороны — солнечные батареи.

Венкат обхватил рукой подбородок.

— Мы можем получить информацию о герметичности ровера?

— Очевидных признаков нет, — откликнулась Минди.

— А признаки того, что Уотни выбирался наружу после аварии? Наружные работы?

— Никаких наружных работ, — сказала Минди. — Погода отличная. Если бы он выходил, мы бы увидели следы.

— Это общий вид всего места происшествия? — спросил Брюс Энг.

— Думаю, да, — ответила Минди. — Вверх по фотографии, то есть к северу, никаких следов от колёс нет. Вот здесь, — сказала она, указывая на крупные неровности в грунте, — думаю, всё и произошло. Судя по всему, именно отсюда ровер начал кувыркаться и скользить. Видите, траншея осталась позади. А трейлер перевернулся носом вперёд и приземлился на крышу.

— Не стану утверждать, что всё в порядке, — заметил Брюс, — но, кажется, не всё так страшно, как на первый взгляд.

— Продолжай, — сказал Венкат.

— Ровер сконструирован в расчёте на возможность перевернуться, — пояснил Брюс. — Если бы произошла разгерметизация, песок разбросало бы во все стороны. Я этого не вижу.

— Всё равно, Уотни в ровере может быть ранен, — заметил Митч. — Может, он ударился головой или сломал руку, или ещё что.

— Разумеется, — согласился Брюс. — Я просто говорю, что ровер, скорее всего, в порядке.

— Когда был сделан снимок?

Минди бросила взгляд на часы.

— Мы получили его семнадцать минут назад. Через девять минут у нас будет новый: место аварии попадёт в зону наблюдения MGS4.

— Первым делом он выберется наружу, чтобы оценить ущерб, — произнёс Венкат. — Минди, держи нас в курсе любых новостей.

Запись в журнале: 498-е марсианские сутки

Хм...

М-да.

При спуске на дно кратера Скиапарелли не всё прошло гладко. И чтобы описать вам, насколько "не гладким" получился спуск, я и добрался до компьютера: он по-прежнему у пульта управления, а сам ровер лежит на боку.

Меня хорошенько пошвыряло по салону, но кризисы меня закалили: я превратился в хорошо натренированную машину. Как только ровер начал крениться, я сгруппировался и сжался в клубок. Вот какой я герой!

Однако, сработало. Потому что я не ранен.

Салон герметичен, и это здорово. Клапаны, ведущие к трейлеру, перекрыты. Судя по всему, разомкнулись шланги. Просто чудесно — этого от них и ожидалось.

Осматривая салон, прихожу к выводу, что ничего не сломалось. Баки с водой закрыты. В баках с воздухом — никаких видимых утечек. Спальня размоталась и теперь болтается по всему салону, но это просто полотно, ему вряд ли очень больно.

Система управления в порядке, а бортовой компьютер утверждает, что ровер испытывает "неприемлемо опасный крен". Спасибо за подсказку, дружище!

Итак, я опрокинулся. Это не конец света: я жив, и мой ровер в порядке. Меня куда больше волнуют солнечные батареи, к которым ровер, судя по всему, хорошенько приложился корпусом. Кроме того, раз соединение с трейлером разомкнулось, есть риск, что ему тоже не повезло. Надувная крыша не больно-то прочная. Если трейлер лопнул, весь хлам из него, должно быть, разлетелся во все стороны. В этом случае придётся его разыскивать — это критически важная система жизнеобеспечения.

К слову, насчёт жизнеобеспечения: когда клапаны перекрылись, ровер переключился на внутренние баллоны. Молодец, мой хороший! На тебе шоколадку.

У меня двадцать литров кислорода (достаточно для дыхания в течение сорока дней), но в отсутствие регулятора я вновь вынужден полагаться на патроны для CO2. У меня осталось фильтров на 312 часов. Кроме того, в скафандре тоже имеются патроны, которых хватит на 171 час наружных работ. В общей сложности их хватит на 483 часа — почти на двадцать суток. Так что у меня будет время всё починить.

Чёрт возьми, я так близко ко взлётному модулю! Осталось всего 220 км. Не допущу, чтобы какая-то ерунда вроде этой аварии меня остановила. Мне больше не нужно, чтобы всё работало идеально. Мне надо, чтобы ровер сумел преодолеть ещё 220 км, а система жизнеобеспечения проработала ещё 51 день. И всё.

Пора в скафандр — и смотреть на трейлер.

Запись в журнале: 498-е марсианские сутки (2)

Я провёл вылазку, и всё не так уж плохо. Впрочем, я не заявляю, что всё хорошо.

Вдребезги разбиты три солнечные панели. Они оказались под ровером и теперь превратились в кучу осколков. Может быть, они ещё сумеют выдавить несколько ватт, но не смею на это рассчитывать. В дорогу я взял одну дополнительную панель. Для ежедневной подзарядки мне нужны были двадцать восемь, а я взял двадцать девять (четырнадцать на крыше ровера, семь на крыше трейлера и восемь на самодельных полках по бокам каждой машины).

Я попытался перевернуть ровер, но у меня не хватило сил. Мне нужен какой-нибудь рычаг. Кроме того, что он лежит на боку, никаких проблем я не увидел.

Впрочем, нет, не совсем так. Сцепление с трейлером разбито в хлам. Половину срезало начисто. По счастью, в трейлере есть своя буксирная скоба, поэтому — переживём.

Сам трейлер в довольно опасном положении. Он перевернулся вверх дном, и теперь покоится на надутой крыше. Понятия не имею, какой из богов послал мне улыбку с небес и не дал полотну лопнуть, но я ему безмерно благодарен. Моя главная задача — перевернуть трейлер. Чем дольше он давит своим весом на надутую крышу, тем выше шансы лопнуть.

Проводя осмотр, я собрал двадцать шесть панелей солнечных батарей и разложил их, чтобы они заряжали аккумулятор. А почему не воспользоваться возможностью?

Итак, сейчас передо мной несколько задач. Во-первых, мне нужно перевернуть трейлер, или — по меньшей мере — снизить нагрузку на полотно крыши. Во-вторых, я должен перевернуть ровер. И, наконец, мне придётся заменить буксирную связку между ними.

Кроме того, стоит отправить весточку в NASA. Наверное, они волнуются.

* * *

Минди вслух зачитала сообщение, набранное азбукой Морзе:

— "Перевернулся. Уже чиню".

— Что? И это всё? — переспросил Венкат по телефону.

— Это всё, что он написал, — ответила она, зажав трубку между плечом и ухом: руки были заняты набором электронного письма кругу заинтересованных лиц.

— Всего три слова? И ничего о состоянии здоровья? Оборудования? О припасах?

— Вы меня подловили, — призналась Минди. — Он составил подробный отчёт, просто я безо всякой причины решила солгать.

— Очень весело, — сказал Венкат, — умничать с человеком из своей компании, на семь уровней выше по должности. Смотри, как бы чего не вышло.

— О, нет! — в притворном ужасе воскликнула Минди. — Я могу потерять работу межпланетного вуайериста? Думаю, мне придётся воспользоваться своей степенью где-нибудь ещё.

— Помнится, не так давно ты была скромнее.

— Я стала космическим папарацци. Пагубное влияние профессии.

— Ну, ну, — сказал Венкат. — Скинь мне по электронной почте.

— Уже отправила.

Запись в журнале: 499-е марсианские сутки

Сегодня выдался нелёгкий день, но очень плодотворный.

Встал я не с той ноги. Мне пришлось спать на стене ровера. Когда шлюз смотрит вверх, спальню не поставить. Впрочем, она мне всё равно пригодилась: я её сложил и использовал в качестве постели.

Вряд ли стоит лишний раз говорить, что стена ровера не предназначена для того, чтобы на ней спали. Впрочем, слопав на завтрак картофелину и таблетку викодина, я почувствовал себя намного лучше.

Поначалу я решил, что первейшая моя задача — трейлер. Но затем изменил мнение. Внимательно его осмотрев, я подумал, что вручную мне ни за что его не перевернуть. Мне потребуется ровер.

Так что сегодня я переворачивал ровер.

В поездку я взял все инструменты, решив, что они могут пригодиться для конструкционных работ со взлётным модулем. Заодно захватил кабели: как только разобью лагерь возле МВМ, я больше не стану перетаскивать с места на место солнечные панели и аккумуляторы. Я не хочу каждый раз перевозить ровер с места на место, чтобы включить бур с обратной стороны МВМ. Потому-то я и взял с собой все кабели, которые смог найти.

Отличная мысль! Потому что заодно они могут сыграть роль канатов.

Я откопал самый длинный кабель — тот самый, который подавал питание на бур, погубивший "Марсопроходец". Я назвал его "счастливым кабелем".

Один его конец я прицепил к аккумулятору, второй — к печально известному буру. Затем немного прогулялся в поисках участка крепкого грунта. Как только нашёл подходящий, я отошёл по нему как можно дальше — сколько позволял кабель. Потом всадил метровое сверло на полметра в камень, отсоединил силовой кабель от бура и крепко обмотал им хвостовик сверла.

После этого я вернулся к роверу и привязал кабель к поручню на высокой стороне. Так у меня оказался длинный туго натянутый канат, протянутый перпендикулярно к роверу.

Я подошёл к середине этого каната и принялся тащить его вбок. Усилие, оказываемое на ровер, было огромным. Оставалось надеяться, что ровер перевернётся раньше, чем сломается сверло.

Шаг за шагом я отходил назад, натягивая трос всё сильнее. Что-то должно было поддаться, но только не я. На меня работал сам Архимед! В конечном счёте, ровер перевернулся. Он упал на колёса, подняв огромную тучу мелкой пыли. Всё произошло в тишине: я стоял слишком далеко, и у разрежённой атмосферы не было шанса донести до меня звук.

Я отвязал канат от ровера и вызволил сверло из плена, после чего вернулся в ровер. Там я провёл полную проверку системы: это скучно до безобразия, но я должен был это сделать. Выяснилось, что все системы и подсистемы ровера работают правильно.

Создавая роверы, ЛРД проделало отличную работу. Если вернусь на Землю, обязательно куплю Брюсу Энгу пиво. Хотя, по большому счёту, я всей Лаборатории должен буду поставить пиво.

Чёрт, если вернусь на Землю — поставлю пиво вообще всем!

Короче говоря, теперь ровер стоял на колёсах, и настала пора браться за трейлер. Но проблема в том, что я в кратере.

К моменту аварии я на несколько километров спустился от края кратера. Спуск идёт по западной его части. Поэтому в этой точке солнце заходит очень рано. Я в тени западной стороны, и это сущий кошмар!

Марс — не Земля. На нём нет плотного покрова атмосферы, который мог бы искривлять свет и нести частички, отражающие солнечные лучи. Здесь царит почти полный вакуум. Когда солнце прячется, я оказываюсь в темноте. Фобос даёт немного света, но его совсем мало. Деймос — просто кроха, до которой никому нет дела.

Короче говоря, на этом световой день для меня закончился. До жути не хочется оставлять трейлер в перевёрнутом положении ещё на ночь, но тут ничего не поделаешь. Я решил, что раз уж он весь день пролежал на накачанном полотне, он может продержаться ещё немного.

И — ура, ура! — теперь, когда ровер встал как надо, я могу снова поставить спальню! В жизни надо ценить простые вещи.

Запись в журнале: 500-е марсианские сутки

Когда утром я выбрался на разведку, трейлер ещё не лопнул. Отличное начало дня!

Перевернуть трейлер оказалось куда труднее. Ровер надо было всего лишь опрокинуть. Трейлер нужно было полностью перевернуть. Это требовало куда больше усилий, чем можно было добиться вчерашним фокусом с рычагом.