Де-лить-ся.
Не хапать все в одно рыло, но и не угодничать, не пресмыкаться... такое нормальное отношение. Я работаю, ты работаешь, вместе мы заработаем больше. Хороший правильный подход.
Не как некоторые, которым лишь бы денег из федерального бюджета загрести под очередной тендер, а что с ним потом делать, они и рядом не подумают! Главное ж сейчас рвануть! А потом хоть ты травой порасти!
Таких не любит никто. Но Петров просто работал, не забывая вовремя благодарить. Нет-нет, речь не о взятках. Взятка дается ДО какого-то дела. А благодарность заносится ПОСЛЕ. Первое — обязательно, второе исключительно на усмотрение самого человека.
Петров был благодарен — в меру. И губернатор это ценил.
Чжао Гофэн?
Да, китайца он тоже знал. Видел раз или два, так, больше слышал. Да, партнер. Из Поднебесной. И что? Хоть откуда, если с ним работается нормально, пусть гонит свои комплектующие для станков. Жалко, что ли?
Китай, как известно, тоже разный. Есть ширпотреб — барахло, которым и помойку засорять жалко. А есть качественный и фабричный, который сделан на совесть. Вот, у Чжао был именно такой, и губернатор относился к нему вполне адекватно. А что их сегодня сюда привело?
Оказалось... даэрте?
Губернатор даже опешил.
— Ну, допустим. Что в этом такого страшного? Перепишем, паспорта выдадим, детей будем в школы принимать... все, как с малыми народностями. Что в этом такого?
Мужчины переглянулись.
— Дело в том, что даэрте занимаются траволечением, — аккуратно разъяснил Петров. — И достигли в этом больших успехов. Мы хотим построить лечебницу, в которой будут работать исключительно даэрте. Может, санаторий, курорт, а потом реклама...
— Точно — работает? — губернатор потер печень, которая регулярно побаливала. Особенно после принятого на грудь бокала коньяка, или двух.
Да-да, такая профессиональная болезнь чиновников — цирроз печени.
Мужчины переглянулись.
— Госпожа Салея сегодня должна приехать к моему другу Даниилу, — поддержал Чжао. — Если вы, господин Никольский, захотите с ней побеседовать, это будет очень удобно...
Губернатор подумал пару минут.
Печень болела. И если это возможно...
Глотать таблетки? Ходить по врачам, даже самым дорогим?
В том-то и беда, что они — лечат. Не вылечивают. Просто лечат. Ходи, кушай препараты, подсаживай все остальные органы, носи денежку — и лечись. Упорно и долго.
А вылечить? А зачем? Кто ж дойную корову-то вылечивает?
— Я буду не против. Во сколько можно приехать?
— Я сейчас позвоню и уточню. Полагаю, часов в восемь. Вечера.
Даниил набрал Танин номер, задал пару вопросов, получил ответы — и кивнул.
— Да. В восемь вечера будет вполне удобно. Девушки как раз успеют отдохнуть. Они уже дома, но репортеры их замучили. К восьми они успеют отдохнуть и приедут.
Губернатор хохотнул.
Есть такое у журналистов. Самое забавное, не сравнивают их ни с котиками, ни с цыплятами. Кто-то слышал выражение 'акулы пера'? Шакалы пера?
Но ведь не котята пера. Не голубки пера... нет! Исключительно хищники и не самые приятные. Немцы вообще приложили — рептильная пресса. Явно не от большого уважения и любви.
— Эти могут. Неужели даэрте так рано отбились?
— Эти могут, — вернул выражение Петров. — Я скорее, удивлен, что Салея потратила на журналистов столько времени.
Губернатор безразлично пожал плечами. Подумаешь?
— Как ваша жена, Даниил Русланович?
— Благодарю. Полностью здорова.
— ЧТО?!
Губернатор тоже был в курсе диагноза. А вот новости об излечении до него дойти еще не успели. Слишком мало времени прошло.
— Вы не ослышались, Олег Михайлович. Алеся здорова. Полностью.
— Но...
— Только благодаря даэрте. Никто другой не брался за ее излечение.
Печень заныла еще сильнее. Ну и пусть ее... разум заработал на полную мощность. Если... если — ТАКОЕ?!
— Это... можно поставить на поток?
— Нет. Это скорее, разовый случай. Но на поток можно поставить многое другое, — не стал врать Даниил Русланович.
Губернатор прижал печень ладонью.
— Хорошо. Я приеду.
Если бы высокие договаривающиеся стороны видели сейчас Салею...
Не состоялись бы никакие переговоры. И договоры тоже. Потому что Салея сейчас убивала человека. Хотя выбора у нее не было. Пришлось убить.
Глава 13
После общения с журналистами, после тяжелого утра, девушки едва доплелись до дома. Даэрте так и остались в лесу, и отбивались от репортеров только Лея и Таня. Да так и проще.
Одежды-то у даэрте пока нет — нормальной. Современной. А то, что на них надето — достаточно своеобразное. Из травяной ткани, смесь льна, крапивы, конопли, еще нескольких десятков растений — получается замечательная ткань. Но вид у нее своеобразный. И реакции у даэрте пока тоже своеобразные. Могут и микрофон вырвать, и запихать его журналисту куда-нибудь поглубже... примут интерес за агрессию — и готово!
Так что девушки остались одни.ю и домой добирались одни. На такси.
А в дверях наткнулись на Людмилу Владимировну, которая шла выносить мусор. Переглянулись, отобрали у нее ведро — и направились к помойке. Тут недалеко, за два дома завернуть, сто метров пройти — и вот он, закуток. Удобный такой, образован забором и двумя домами. Правда, мусоровозы сюда заезжать не любят, и водители периодически матерятся, но зато жильцы довольны. Сюда выходит только глухие стены, то есть никакой вони в квартирах. И смотреть на помойку не надо.
Девушки как раз дошли до помойки, Таня выкинула мусорный пакет, не обращая внимания на бомжа, который копался в мусорном баке. Обычно такие люди не агрессивны... не в этот раз.
Бомж перегородил проход.
— Бабки есть? Гони сюда, б....
И изрыгнул матерную тираду.
— Пошел на... — в том же духе ответила Таня. Она устала, она хотела кушать, на диван, хотела отдохнуть... еще Петров позвонил, надо будет к нему приехать. С губернатором пообщаться... ладно, это — надо! А силы где взять?
Сил нет. Их просто нет...
И тут еще этот... бомжей Таня не любила. У человека могут быть разные обстоятельства, но вот этот образ жизни ей не нравился. Когда сегодня есть пожрать, выпить, а завтра... а завтра — будет? После того, что она видела у своей мамаши, ее это все бесило до крайности.
— Ах ты... — в руке бомжа блеснул нож.
И тут в дело вступила Салея.
Пока ничего не угрожало ни ей, ни Тане, она кое-как сдерживалась. Да, именно терпела. Стискивала зубы, сжимала кулаки, чтобы не сорваться. А легко, что ли?
С утра — работать с силовыми линиями. Потом, вместо отдыха — полиция, МЧС, чертовы журналисты! Не успели до дома добраться — вечером надо опять ехать. И снова переговоры. И снова работать. И еще — ЭТО!?
Так, до кучи?!
Тут бы и у кого более терпимого взрыв случился, а Салея никогда не отличалась долготерпением. Одно движение руки. Лишь одно движение.
Дубовая Корона полыхнула алым, и алым полыхнули искры в глазах друидессы. Бомж и вскрикнуть не успел.
Сорняки, которые обильно росли в переулке (где их нет?) вдруг вытянулись, в единую минуту оплели его, не хуже кокона, спеленали, заткнули рот, чтобы не привлекать внимания...и на них проросли шипы.
Блеснула кровь.
Алые капли дождем посыпались на старый потрескавшийся асфальт — не долетели. Растения слизнули их на подлете.
— Лея...
Но было необратимо поздно. В тело несчастного ввинчивались все новые и новые шипы... сначала он дергался и хрипел. Через пару минут — перестал.
Таня прижала руку к губам, чтобы не закричать. Смотрела с ужасом, как перестает капать кровь, как растения сноровисто утаскивают свою добычу куда-то в угол, туда, где асфальта и вовсе уже не осталось...
— Лея...
Салея резко развернулась к названной сестре.
— Таня?
— Ты... это корона?
Друидесса посмотрела на перепуганную девушку. Сейчас все висело на волоске. Если бы Таня отшатнулась, проявила отвращение, закричала, побежала...
Было от чего. Салея была не похожа сейчас сама на себя. Алые глаза, резко удлинившиеся клыки и когти, алые искры, бегущие по Дубовой Короне, осунувшееся лицо, словно череп, обтянутый коричневой кожей. Уже не друидесса — уже только дух Леса. Его боль, страх, жестокость — кто сказал, что природа добрая? Смешно!
Безумие Дубовой Короны — не знает ни привязанностей, ни родства. С ней на голове можно убить даже собственного ребенка. Но Таня только смотрела. И алые огни начали угасать. Медленно, очень медленно, Салея приходила в себя.
Хотя Таниной заслуги здесь не было. Кстати говоря. Была инстинктивная человеческая реакция на опасность — замереть на месте. Авось, мимо пройдет опасность.
Вот и прошла. Или нет?
Но алые огни исчезали, глаза Салеи приобретали свой нормальный зеленый цвет, лицо возвращалось к прежнему. Исчезли и клыки с когтями, словно втянулись внутрь. И девушка пошатнулась... она бы так и упала на грязный асфальт — Таня подхватила, почти поволокла подругу. Куда и страх делся?
Дотащила до дома, и почти свалила на диван в комнате.
— Разувайся!
Лея послушалась. Кроссовки полетели в коридор, Таня укутала подругу пледом.
После взрыва ярости накатило отупение. Она едва двигалась, девушку подташнивало, голова кружилась... было страшно. Просто дико страшно терять себя.
Вот оно что...
Оказывается, иногда лучше умереть. Лучше и для тебя, и для твоих близких.
Все равно ты погибнешь. Тебя, как личности, уже не будет. Останется полубезумное кровавое чудовище, опасное для всех... только не это!
Людмила Владимировна, видя состояние девушки, приволокла чашку горячего молока с медом, и принялась вливать Салее почти по капле. Ложечкой...
— Вот так, еще попей...
Салея послушалась. Глоток за глотком, она пила молоко. Таня сидела рядом, придерживала плед, и дрожь постепенно отпускала несчастную друидессу.
— Что это было? — наконец спросила подруга, понимая, что самое страшное миновало. Кризис прошел, теперь можно и поговорить.
— Тоже я. Дубовая Корона, напитанная кровью. Когда она активируется сама, мы можем и принять ее силу, и выдержать, и все будет хорошо. А когда приходится вот так, преждевременно... мои предки несколько раз так поступали. И каждый раз старались погибнуть быстрее. Я не понимала, почему.
— М-да...
— Я тоже постараюсь умереть быстрее. Пока осознаю себя, — тихо сказала Салея.
На колени с двух сторон ей прилетело примерно пятнадцать килограмм кошатины. Замурчали, принялись греть и успокаивать. Они тоже все понимали. Вообще все...
Иногда можно помочь.
Иногда помочь нельзя. Никак. Никогда. Это надо просто принять, это закон жизни. Закон Джунглей, закон Тайги — неважно. Таков Лес.
Таня хлюпнула носом.
— Лея, я...
— я тебя сильно напугала?
— Немножко. Я знала, что это ты, а ты мне ничего плохого не сделаешь.
Лея улыбнулась краешком губ.
— В том-то и дело, сестричка, что я — не сделаю. Но то, что ты видела, уже не я. Полубезумное кровожадное чудовище, в котором все меньше будет разума, все больше инстинктов...
Людмила Владимировна, которую Таня парой слов посвятила в происшедшее, только головой покачала.
— Ты же не просто так. Ты защищала себя и Таню.
— Да. Но я могла его не убивать. Не поить его кровью землю. Могла сдержаться.
Людмила Владимировна пожала плечами. Как геолог, она была достаточно цинична. Навидалась по экспедициям, наслушалась...
— Ты сдержалась и не причинила вреда Тане.
— Но могла.
— Так и я могу. Хочешь крысиного яда в молоко?
— Не хочу.
— А я могу. Успокойся, детка. Ты больна, это верно. Но ты осознаешь свою болезнь, ты ее контролируешь, ты можешь с ней бороться. Поэтому все не так страшно.
Таня кивнула.
Салея потихоньку перевела дыхание. Да, ей было плохо. Но если бы Людмила Владимировна от нее отвернулась, если бы Таня... ей было бы намного хуже. Эти два человека ей дороги по-настоящему.
— Спасибо.
— Дыши ровнее, детка. Давай я Петрову позвоню, на фиг того губернатора?
— Нет, — покачала головой Салея. — У меня мало времени, завтра нам надо снова прийти на Дараэ, уточнить все, и через три-четыре дня назначать Исход.
Салея точно знала, она его не переживет. Но говорить об этом не стала.
— Мы не слишком торопимся? — усомнилась Таня.
— Ша-эмо ждать не станут.
С этим было сложно спорить.
— Тогда выпей еще молочка с медом. Или хлебушка тебе с медом сделать? С вареньем?
— Шоколада, — попросила Салея. — И молочка.
И тут же получила просимое. И обняли ее, и по голове погладили, и друидесса прижалась к Людмиле Владимировне. Хоть на минуту почувствовать тепло, любовь, заботу, ласку... это — не игра! Не поиск родителей. Это другое. Родители любили потому, что Салея была на свете. Людмила Владимировна ее тоже любит безусловно. Может, слабее, чем Таню, но искренне. В ней нет лжи.
И на долю минуты Салея позволила себе забыться. Уже через несколько часов она будет лечить губернатора. Улыбаться, играть в политику, говорить нужные слова.
Завтра она навестит Дараэ.
Еще через несколько дней ее не станет. Но здесь и сейчас... тепла! Хотя бы тоненький лучик! Иначе ей просто не выдержать...
* * *
Олег Михайлович Никольский, губернатор области, на которой можно было спокойно потерять Европу, а то и не одну, смотрел на стоящую перед ним девчонку.
Салея тоже смотрела в упор на губернатора. И они друг друга не впечатлили.
Подумаешь, девчонка! Слегка эльфийского вида, ну да сейчас косметология и не такие чудеса творит! И зубы имплантируют, и уши, и татуаж делают, и макияж... хоть кого из тебя изобразят! Два раза! Позерство.
Подумаешь, губернатор. Стоит тут оплывший кусок сала, с прожилками на носу, и все пороки у него на лице написаны. Большими буквами. Пфу.
Но вежливость проявлять стоило.
— Добрый вечер.
— Добрый вечер... Салея?
— Олег Михайлович. Мы будем вежливыми — или перейдем к делу?
Друидесса до сих пор не пришла в себя, так что некоторая резкость была оправдана. Да и губернатору придираться не хотелось.
— Даниил мне сказал, что вы хотите легализоваться. Стать подданными Российской Федерации.
— Да. Это возможно?
— Вполне. Это хороший пиар.
Салея кивнула. Это слово она уже знала.
— И мы хотели бы заниматься лечением людей. Открыть свои клиники, санатории...
— Нужен диплом.
— Даэрте будут их получать — постепенно, — разъяснила Салея. — Мы многое знаем о медицине, вот у вас проблемы с печенью, почками — в левой камень, а еще какая-то старая беда с легкими.
Это губернатора не сильно впечатлило. Это все было в официальной карте.
— И в паху тоже. Начинается, — локализовала заболевание Салея.
Вот это было уже интереснее. Губернатор пока только подозревал у себя простатит. Но уверенности не было, и анализы он не сдавал...
— Вы можете что-нибудь с этим сделать?
Салея даже не задумалась. Они с Таней уже обговаривали алгоритм действий, так что...
