И когда Таня отправилась рыдать, друидессы уже полчаса, как рядом не было. Наложить на кровать иллюзию? Запросто! И выскользнуть в окно, настрого пригрозив Люське, чтобы наглая кошь молчала. А то обязательно наябедничает!
Элран столкнулся с ее величеством уже на подходе к дому, и тут же был привлечен к делу. То есть — взят с собой в качестве сопровождения. А заодно...
— Какие у тебя намерения к моей сестре?
— Ваше величество, клянусь...
— Таня — моя кровь. Обидишь — и умрешь.
Сказано было очень просто, без аффектации, но Элран поверил.
— Не обижу. Мне самому больно будет... мне кажется, она — моя половинка.
— Человек?
— И что такого? Если в ней наша душа? Древесная?
Салея вздохнула.
— Ничего. И дети у вас будут, в ней есть моя кровь. Но что касается других людей, я не уверена. Тут надо смотреть... здесь есть интересная наука — генетика. Хотела бы я ей заниматься!
Элран промолчал. И перевел разговор на другую тему.
— Куда мы идем, ваше величество?
Салея хмыкнула, и принялась рассказывать о случившемся. Долго убеждать даэрте не пришлось. Разве что уговаривать его не уничтожать глупую девицу.
Ну, дрянь! Ну, дура...
Но в том и беда, что убитая дура уже не поумнеет. Поэтому один шанс ей нужно дать. Один и небольшой. А вот потом, если ничему не научится...
Потом уже будет поделом.
Где живет Катерина Извольская Салея знала. Да все знали! Элитное жилье, особняк, центр города, старый фонд....
Правда, есть и минусы. Особняк признан памятником архитектуры, и серьезно перестраивать его нельзя. Земельного участка у него практически нет — центр. Так, три сотки, два куста. Шум, гам, постоянные машины мимо, никакой парковки... да, еще и делить приходится на двух хозяев. Но понты ж! Они дороже! *
— Владельца подобного особняка автор знает лично. На вопрос — зачем, ответил коротко: был дурак, увы. Прим. авт.
Вложено в особнячок столько, что эти деньги отродясь не отбить. Другого идиота, который купит его за такую сумму, просто не существует в природе. Но Извольской это совершенно не мешало хвастаться своей крутостью. То есть родительскими деньгами.
Салея нашла взглядом ее окно.
Ага, вот... надо только посмотреть — что тут с камерами. Или — не надо? Салея сосредоточилась. Люди так зависимы от электричества, а электричество от проводов,, а провода отлично рвутся.... И столб уронить можно древесными корнями. Итак...
Свет мигнул и погас. Наглухо. Везде. Во всем квартале.
Камеры наблюдения, которые хоть и могут работать автономно, но далеко не все, тоже булькнули и отключились. Салея сделала шаг, второй — если бы кто-то видел ее сейчас, коллекция городских ужастиков пополнилась бы еще одним персонажем. Какие там дешевенькие ужастики про вампиров? Ужас — вот он.
Когда по воздуху, словно по невидимым ступенькам, поднимается хрупкая девушка. И зеленые волосы шевелятся за ее спиной, словно на головке ее выросли невидимые змеи.
Когти? Клыки? Дешевка, право слово. А вот глаза...
Если бы кто-то заглянул ей в глаза, то не различил бы ни белка, ни зрачка. Все затянуло алым цветом. И тем же алым горят плашки дубовой короны.
Катерина не спала.
Сидела в чате, разглядывала симпатичную сумочку, и думала, что ей такая еще долго не светит. Отец против!
Кольцо она взяла у матери без спроса, и потеряла, и получила за это сегодня.... Денег ей еще долго не видать. А все Углова виновата, понятно же!
Дрянь!
Ничего, Катя еще с ней разберется.
Скрипнула, открываясь, рама окна. Катя даже не сразу поняла, что происходит, взвизгнула, шарахнулась... если бы она сразу бросилась наутек.... И тогда было бы поздно. А уж сейчас...
— Остолбеней, — Салею позабавил этот фильм. Глупый, но завораживающий.
Катерина дернулась — напрасно. Она не могла шевельнуться. Никак.
— говоришь, Таня виновата во всем? — Салея не читала мысли, да и зачем? Видела она таких... Извольских! Во всех видах! Ей и подтверждение не требовалось.
Катерина вращала глазами, но больше ей не повиновалось ничего. Слово сказать?
А кто ее слушать-то будет? Это не ужастик, где главное условие действия — поговорить. В реальности — кому интересны ее слова и мысли? Уж точно не Салее.
— Слушай и запоминай, дрянь. Твое наказание продлится ровно пять лет. Таня успеет доучиться и устроиться. И ты не причинишь ей вреда. Успеешь все обдумать, успеешь проникнуться. Спустя пять лет снова примешь человеческий облик. Но если еще хоть раз попробуешь кому-то причинить вред — вернешься в то же состояние. Навечно.
Салея хлопнула в ладоши.
Катерина Извольская перевела взгляд на свои руки — и заорала. Хотела заорать, но из горла вырвался какой-то странный звук.
Рук — не было.
Вместо них были белые лапки, и мех, и...
Оххх...
Сознание плавно отключилось. Салея ядовито ухмыльнулась. На кровати Катерины Извольской лежала собачка породы Лион Бишон. Кстати — очень симпатичная зверушка, пушистенькая, обаятельная...
И — дорогая. Авось, на шапку не пустят.
Утром она придет в себя. Ее найдут родители, всполошатся, начнут искать дочь, а что будет с обезьяной? Она же о себе никак подать весточку не сможет. Изначально Салея думала про обезьяну Де Браззы. Тоже симпатяга, и премиленькая, и обернуть человека в обезьяну проще, чем в другое животное... еще проще разве что в свинью. Но обезьяна очень близка к человеку. Возьмет, да напишет о себе. Или на планшете наберет несколько строчек.
Поверят ей там, не поверят — дело десятое. А собакам технику обычно не доверяют.
Пусть потявкает пять лет, проникнется собственной уникальностью. А там и на человека станет похожа. *
*— цена собачки до 8 тыс. долларов, прим. авт.
Салея еще раз поглядела на симпатяшку — и направилась обратно к окну. Следов она не оставила. И на камерах ее не останется, сбой — он такой сложный... вся информация за полчаса потерлась. Родителей, конечно, жалко. Но собачку они не выбросят, пока будут искать дочку.
И Катерина Извольская, повторившая судьбу героинь мультфильма 'Двенадцать месяцев', изучит жизнь с новой стороны. Впрочем, Салее это было уже неинтересно. Ей надо было вернуться домой, пока никто и ничего не заподозрил.
Элран послушно сопровождал королеву до дома. И за это получил разрешение.
— Приходи завтра. После занятий. Проводишь нас домой и поможешь кое-что посчитать.
— Я... я не очень умею.
— Я знаю, что Шавель был лучше. Но я думаю, ты справишься. Там ничего сложного, обычные концентраторы и отражатели. И все.
— Да, ваше величество.
Салея попрощалась, и вернулась к себе.
Домой.
В дом, в котором ее любили. И ждали. В дом, где жили родные ей люди. Люди, которых она готова защищать любой ценой.
Ее семья.
И как так получилось?
Салея проскользнула в кровать, развеяла иллюзию, улеглась на подушку. Коснулась пальцами бляшек Короны.
Они уже созрели. Да, у нее почти нет времени. Завтра — расчеты. Послезавтра последний отсчет. И — вперед. Только вперед. Не оглядываясь.
* * *
Практика в больнице — дело сугубо добровольное. Хочешь — просиживай попу на посту, сплетничай с медсестрами. Не хочешь? Тогда можно и поработать.
Таня привычно напросилась в процедурный кабинет, Салея увязалась за ней. Сегодня у них была практика в поликлинике. Да-да, самая обычная муниципальная поликлиника, из тех, в которых громадные очереди, а в коридорах не переводятся всезнающие бабушки.
А куда это вы без очереди? Вас тут не стояло...
И грозный взгляд, после которого становится ясно, что в кабинет-то ты пройдешь. А вот ИЗ кабинета лучше через окно выпрыгивать. Сожрут же.
Таня помогала медсестричке раскладывать шприцы, проверять наличие медикаментов, Салея удобно устроилась рядом.
— У нас сейчас идут прививки от гриппа. Ну и так... кому чего назначено. Капельница будет, одна. После обеда, наверное. Вы столько не задержитесь.
— Да, мы до часу, — подтвердила Таня.
— Ну хоть так. А с тобой кто?
В этой поликлинике Таня была уже не первый раз, и медсестричка ее помнила. Хорошо, когда у девчонки руки из нужного места растут. Прошлый раз никто из больных не пожаловался. Ни синяков, ни шишек... легкая рука у девчонки.
— Моя кузина. Салея Сантос.
— Испанка, что ль?
— Да.
— Понятно. А сюда ее чего занесло?
— директор разрешил мне присутствовать на занятиях, — вежливо ответила за себя Салея. Хотя и с явным акцентом.
— А по-русски ты хорошо говоришь.
— Родственники. Предки хорошо язык знали, — не стала врать Лея. Знали ведь? А какой язык — она не уточняла.
— Понятно. Будем знакомы, меня зовут Елизавета Петровна.
— Очень приятно.
— Можно Лиза Петровна, а то пока полное имя произнесешь — поседеть успеешь. Тоже медиком хочешь быть?
— Да. Я хороший диагност.
— Серьезно?
— Проверим? — подняла брови Салея. — У вас же есть истории болезни? Я буду говорить, что у кого болит, а вы проверьте.
Таня покачала головой. Она понимала, Салея это не просто так говорит. Это еще для Тани, чтобы та училась пользоваться своими способностями. Каналы у нее почти не прокачаны, и лечить Таня не сумеет. А вот увидеть, разобраться — вполне!
— Проверим, — согласилась медсестра. — Если угадаешь хотя бы трех — с меня шоколадка.
— С вас и начнем, — Салея улыбнулась в ответ. Таня заметила уже, что могущественной друидессе доставляет особое удовольствие играть в человека. Даже не притворяться, наверное, а на минутку забывать, кто она и что над ней висит дамокловым мечом. Вот и сейчас... — У вас месячные. Судя по тому, как вы двигаетесь — болезненные. И вы выпили что-то такое.... И сейчас рады, что Таня с утра поможет. Угадала?
— Полностью. Но... как?
— А вот так. Движения, зрачки, реакция, плюс запах крови. Я действительно хороший диагност.
— Верю. Но — проверю и еще несколько раз.
— Пожалуйста, — Салея пожала плечами. Пусть проверяют, ей скрывать нечего. Тем более, чужие болезни.
Дальше все пошло конвейером. В кабинет заходила пациентка или пациент, получали свои уколы, выходили обратно. Салея говорила, что у них болит. Половину болезней она не знала, но могла сказать — болит желудок. А язва там, гастрит...
Это она тоже различала, просто не знала всей терминологии. Но уж сказать — дыра в желудке или просто воспаление... чего тут сложного?
Обычно она говорила только после того, как больной выходил за дверь. Вмешалась она только два раза. Первый, когда в дверь вошла полная одышливая женщина. Поздоровалась, положила сумку на стул, присела, отдышалась... получила свой укол.
— Простите, — нарушила тишину Салея. — Почему вы не лечитесь?
— Не лечусь? — даже опешила пациентка. — От чего?
— У вас очень густая кровь. И липкая такая... а сейчас, когда вам сделали укол, она стала еще гуще. Ненамного, но если так будет продолжаться, вам будет очень плохо.
— Ты-то откуда знаешь? — удивилась тетка.
Салея пожала плечами. — Я хорошо вижу болезни. У вас сильный очаг воспаления вот здесь, — тонкий пальчик девушки уперся в то место, где находилась щитовидная железа. — и из-за этого проблемы с кровью.
— Да нет же... у меня желудок...
— Может, и началось с желудка. Но это следствие, а не причина. Сходите и проверьтесь, — отрезала Салея. — Или не ходите, ваше право.
Женщина взглянула дикими глазами, и выскочила за дверь. Лиза повертела пальцем у виска.
— Ты о чем? Все у нее нормально...
— Нет, — качнула головой Салея. — У нее — нет.
— А у остальных? Сюда здоровые и не ходят вообще-то...
— Те, кто сюда ходит, они не такие больные... им плохо, но это не угрожает их жизни. А вот у этой женщины — угрожает.
— Хм... ладно! Только впредь так не надо, хорошо?
— Постараюсь, — развела руками Салея.
Хорошо, не пообещала. Потому что слово они бы с Таней стопроцентно нарушили. Вошедший мужчина, лет сорока на вид, был молодцеватым и подтянутым, веселым и оживленным. Лиза ему заулыбалась, как родному, и получила в ответ улыбку. А вот девушки помрачнели одновременно.
Прививка? Да ерунда. А вот то черное, которое зрело у человека в районе виска...
— Скажите, у вас голова часто болит? — не выдержала теперь уже Таня. Укол она уже сделала, так что мужчина может уйти. Или...
— Случается. А что?
— У вас тут опухоль. Пока еще операбельная, все будет в порядке, — Таня коснулась его виска. Поглядела на Салею, та подтвердила кивком.
— Да, опухоль. Полагаю, что это результат травмы... вы головой не ударялись? Давно, уж лет пятнадцать, не иначе?
Мужчина аж побледнел.
— Да, было.
— Считайте, оттуда привет. Из прошлого. Сходите, сделайте снимок и удалите ее, пока можно, — посоветовала Таня.
— Да откуда вы...
— Знаем? А вы можете и не ходить. На себе проверите... — ухмыльнулась Салея.
Проверять мужчине не захотелось. Явно.
— Я схожу. Спасибо.
И вышел.
Лиза посмотрела уже совсем иначе. Так, что девушки моментально поняли одно и то же. Человек там, даэрте... неважно! Он ей нравится!
— Он правда... то самое?
— Правда, — кивнула Таня. — Если не сдаст анализы, не удалит, она расти будет. А голова — место сложное, не вдруг и влезешь.
Лиза заторможено кивнула. И следующие пять уколов ставила Таня. От греха подальше. В таком состоянии медсестра могла и иголку обломить, и неизвестно что вколоть, попутав медикаменты. Нервы, все нервы...
* * *
Космические технологии, межпланетные путешествия, лазеры и бластеры... а дятлам все равно. Эти милые птички себя во все времена отлично чувствуют!
Командор так и подумал, глядя на трясущегося от страха секретаря.
— Да успокойся ты! Никто тебе ничего не сделает!
— Н-ну...
— И Лакс Рей в том числе. Раз уж ты сюда пришел... чего тебе надо?
— М-мне стало изв-вестно, что ло Рей имел разговор...
Ну да. Подробностей секретарь не знал, не такой Лакс дурак, чтобы кому-то доверять. Но даже из подслушанного мужчине стало ясно — Лакс Рей что-то задумал и сговаривается с даэрте.
Дарс задумался.
Мог этот слизняк узнать о засаде? Теоретически — мог, значит узнал. И донес. То есть может быть засада и на Дарса?
Может...
И что делать?
Да только одно. Бить сразу, не дожидаясь врага. И обследовать космос вокруг точки рандеву. Если там хоть что-то странное обнаружится, он перенесет встречу. Или
Дураком Дарс не был. Но и поражений до сих пор не знал, и мысли о них даже не допускал. Он победит и справится, что тут непонятного?
А Рей...
Посадить бы его в камеру! Нельзя... у него и связи, и все остальное. Вонь пойдет такая, что не отпишешься. А что тогда с ним делать?
Пока — ничего. Собирать доказательства, и если будет хоть малейшая возможность, Дарс его с грязью смешает. И никакие покровители тут не помогут.
Командор отпустил секретаря, и сидел, глядел в потолок. Там была отлично изображена карта местного звездного неба.
Планы, планы... тактика, стратегия, расстановка кораблей... самое забавное, что ни один бой никогда не идет по правилам. Никогда...
