Ни разу.
Тане тоже не помогло бы, потому что ее дернули за плечо, назад. А потом...
Не сдаваться же без боя? Конечно, нет. Только вот где они, те самые боевые приемы, непобедимые героини и газовые баллончики?
В кино.
А в жизни, да в нужный момент — увы. Или заканчиваются, или еще что... нетути. Совсем нетути.
Так что история бы закончилась, не начинаясь, но...
— Ой, — сказала Таня.
За спинами хулиганов вспыхнуло зеленое, такое, как Авада Кедавра в английских фильмах...
А поскольку единственное, что задерживается в головах таких особей — это фильмы и игрушки, они так это и опознали.
— Мамаааааа! — заорал самый сообразительный. И кинулся наутек.
— Бежим! — дошло и до оставшихся двоих.
Таня, которую так и бросили на месте, даже дергаться не стала. Бежать — куда? Вперед? Это в сияние.
Назад? За этими козлами?
Простите, уважаемые рогатые млекопитающие. Те, кто имел дело с козлами, знают, что напрасно с ними сравнивают подобных представителей рода человеческого. Козел-то всяко умнее, полезнее, а иногда и внешне интереснее подобных 'мущщщщин'.
А если они сейчас на триста метров отбегут, да сообразят, что за ними никто не гонится? Да захотят продолжить веселье?
Не-ет, ей такое не надо.
И Таня оставалась на месте. Только к стене дома прижалась.
Грязная, конечно, ну да ладно. Переживем... наверное. Сияние ей точно ничем не угрожает, не дерется и не кусается. Авось, ничего и не случится.
Зеленое сияние вспыхнуло еще раз — и Тане почти на руки из него вывалилась девушка.
— П...ц — сказала Таня, уже понимая, что это неспроста.
Будущий медик, более того, фельдшер-акушер, она прекрасно могла оценить ситуацию. Уже сейчас.
Девчонка была худой, как скелет, заморенной, в каком-то белом балахоне, вроде больничной рубашки, только штампа на животе не хватает, длинные темные волосы падают аж до колен, стянуты в нескольких местах чем-то вроде жгутов.
А вот еще...
Это бы Таня узнала сразу.
Шрамы от игл.
Шрамы на венах, шрамы на руках, на ногах... наркомания?
Не похоже. И что-то у нас наркоманы вот так не появляются. Из зеленого света и воздуха.
Сияние погасло, девчонка шлепнулась в грязь, Таня включила фонарик на мобильном, и внимательно осмотрела округу.
Получалось так, что несчастная выпала на асфальт прямо из стратосферы. А больше и неоткуда. Прямо по Булгакову. *
*— И тут знойный воздух сгустился перед ним, и соткался из этого воздуха прозрачный гражданин престранного вида. Мастер и Маргарита, прим. авт.
Ну нет здесь никаких зданий. И самолет тоже не пролетал, и даже ковер-самолет...
И что теперь делать?
Для начала...
Нащупать пульс, проверить дыхание... Таня готова была поклясться, что девчонка жива, просто истощена до крайности.
А делать-то что?
Допустим, у Тани в сумке, как у будущего медика, и нашатырь есть, и... нет, вот капельницы с глюкозой нет. А она бы сейчас и пригодилась. И покушать нечего. И даже чай из бутылки она весь сама допила...
Конфеток — и тех нет! Даже самых паршивых леденцов. Да и не леденцы тут нужны, а нормально откармливать ребенка.
Оставить ее тут?
Вызвать полицию? Скорую?
Таня не обольщалась. Знала она, как работают эти службы. То есть да-да, конечно, очень хорошо. Никто и спорить не будет! Но без денег, документов и родственников со связями туда лучше не попадать.
Дура она?
И не лечится, а жаль. Сейчас ей как раз и можно, как студентке БМК, то есть Барского Медицинского Колледжа. Любые врачи посмотрят... заодно и студентам покажут... и все на халяву, и все мимо!
Таня ворчала про себя, а сама уже поднимала с асфальта легонькую девчонку. По всем правилам, руку себе на шею, разогнуться так, чтобы не сорвать спину... научена уже.
И — ррраз!
И пошли!
Куда?
А вот куда надо, туда и пошли... домой, то есть. Две улицы осталось и один закоулок.
Ох, что ж я дура-то такаааааая!?
* * *
Девчонка висела тряпкой. И Таня радовалась, что уже вечер. Поздно... а то б соседи влезли с вопросами, и что им ответить? Была в морге, взяла работу на дом?
А так — тишина. Хотя ей и с домом в этом плане повезло.
Есть такие дома — восьмиквартирниики. Строились они во времена Иосифа Виссарионыча, и строились так, что его двухсотлетний юбилей, наверное, отметят.
Да, в них не идеальная планировка.
Да, изначально в них была предусмотрена печь, и не предусмотрен туалет.
Но вот конкретно этому дому повезло. В нем были кирпичные перекрытия, и даже санузел был, а Танин дедушка в свое время смог передвинуть перегородки, ну и получилась у них и ванная, и туалет. И даже раздельные.
Благо, в туалете даже окно было предусмотрено.
И второй раз повезло Таниному деду, когда ему дали не двушку, а трешку.
Вот и оно...
Двор, с клумбами, качелями, сараями, который отгорожен от остальных дворов.
Вход в дом. На первый этаж — и тут же лестница идет на второй. *
*— серия домов КС-8-50. Кому интересно — до сих пор стоят. Не-не, это не аварийное жилье, по сравнению со многими другими, это очень даже неплохо, если дома не саманные, а кирпичные. Прим. авт.
На первом этаже четыре квартиры. Три двушки, одна трешка. На втором то же самое. Архитектурный минимализм, балконов нет.
Подвала нет.
Коммуникации все проходит под полом первого этажа. Хочешь ремонта — вскрываешь полы.
У них тоже первый этаж. Так что на полу два ковра, один на другом. Тане еще и ничего, а вот бабушка мерзнет. И сырость тоже...
Ключ повернулся в замочной скважине.
Фууууу, доползла!
Впрочем, на планировку квартиры Таня не жаловалась. Вход — небольшой тамбур. В нем даже чуланчик выделен для одежды.
Из тамбура три двери. Одна в гостиную, вторая в спальню, третья на кухню и санузел.
Гостиная — самая большая. Две спальни — совмещенные. В дальней спит бабушка, в ближней Таня. Вот перегородку между спальней и кухней дед и перенес немного. Получилась ванная — два квадрата, туалет — два, кухня семь и спальня — девять. Живи, друг, не надо себе ни в чем отказывать.
Хотя после войны — дворец!
Таня кое-как сгрузила бесчувственную девчонку прямо на пол — и выдохнула.
— Фу, Гном!
Симпатичная мордяха черного ротвейлера послушно сдала назад. Две кошки — Муся и Люся назад не сдали, полагая, что 'фу' и кошки? Это вообще несовместимо!
— Танечка, что случилось?
Бабушка кое-как вышла в коридор. И Таня улыбнулась, нет-нет, все в порядке, правда...
— Бусь, ты не волнуйся, ладно! Я тут немножко... в общем — вот нам еще одна подобрашка.
Бабушка даже плечами не пожала.
А что тут скажешь?
Ротвейлера в свое время кто-то выкинул из машины. Три перелома, до сих пор на заднюю лапу прихрамывает. Не взрослого выкинули, нет. Щенка-подростка. При ней было, она его и забрала. А уж Таня ему уколы колола, бинтовала... спасли.
Мусю Таня забрала из-под усыпления. Пришла с Гномом в ветклинику, купить обработку от блох-клещей, им это надо, тайга кругом, а туда на усыпление принесли молоденькую мейн-куншу.
Прегрешение?
А вот! Покупали как породистую, выяснилось, что породы особо нет, разве что половинка, но есть лишай. Хотя как по Таниному мнению, такие хозяева заслуживали и оплешиветь, и опаршиветь.
Нужна вам статусная игрушка? Так купите чучело! Кормить не надо, не линяет, под ногами не путается. И будет вам счастье! Опять же, чтобы остограммиться, простите, инстаграммиться, чучело и переодевать можно, и в любой позе сажать.
Нет?
Так купите чучело на шарнирах!
А это — живое существо! Что ж вы сами-то из-за лишая утопиться не пытаетесь? Не? А что так?
Жалела Таня только об одном. Надо было морды набить Муськиным хозяевам. Но... тогда б кошку точно забрать не получилось. И так ветеринар ее потихоньку потом отдал, с заднего крыльца.
Люся — тоже ничего нового. Котенок, газон, снег, зима... и люди, равнодушно проходящие мимо. Авось, найдется кто-то, подберет, пожалеет... да-да, и там котенку будет лучше.
Бабушка Людмила пройти мимо и не смогла. И обрел трехцветный котенок и дом, и кормушку, и старшую подружку. Хотя по длине Люся как раз была с Мусин хвост.
Пришлось лечить бедолагу и от пневмонии, и от чесотки... ну да ладно. Справились.
Единственный минус — Люська отказалась отзываться на другое имя. Люся — и все.
Ну и ладно. Бабушку все равно называли только Милой, а Люську обычно звали Заразой. Точно зная, кто тут главная шкода и вредина...
Характер такой, куда деваться.
Эта подобряшка была покрупнее, но бабушка все равно ничего странного не увидела. Надо же расти над собой?
— Танюша, ты ее как-то посадила бы...
— Бусь, я ей сейчас укольчик сделаю, а там разберемся, и кто, и откуда... сама видишь — она никакая.
Бабушка видела.
И понимала, что бросить девчонку в таком состоянии было нереально. У них хоть и областной центр, а дряни все одно хватает.
Сдать в полицию — скорую помощь?
Так первый вопрос будет — не вы ли ее до того довели? Второй, третий... кто у нас крайний?
Тот, кто сбежать не успел. Судьба такая.
И начнется...
Нет-нет, все Таня сделала правильно. О чем бабушка и сказала. Жаль, помочь ничем не могла.
Суставы... застарелый артрит, зараза, гнул в дугу. Какое тут кого таскать? В магазин сходить было сложно. Кое-как квартиру убрать да поесть сварить — и то дело.
Таня, впрочем, и не нуждалась в помощи.
Она цапнула из стоящего на полке мешочка горсть кедровых орехов, сунула в рот и принялась активно жевать. Самое то, чтобы не свалиться...
Вот так!
Теперь — ботинки в обувницу, а то есть тут отдельные хвостатые...
Ветровку — май на дворе, не жарко по ночам, на вешалку, свитер туда же. И перехватить поудобнее девчонку. Ванная?
Ладно, полотенцем обойдемся. Влажным. Пока...
* * *
Чтобы в доме у будущего медика, да витаминчиков не было?
Рука у Тани тоже была легкой. Так что девчонку она уколола легко и быстро. А потом принялась обтирать влажным полотенцем и разглядывать.
М-да.
Кадр, однако... или кадавр? Тоже похоже.
Это на улице не видно, а здесь и сейчас...
— Тань, а она вообще человек? — не выдержала первой бабушка Мила. Нравились ей и 'Сверхъестественное', и 'Секретные материалы'. И вообще... были предпосылки.
Начнем с цвета волос.
Зеленых.
Таких, словно их в зеленке сутки вымачивали. Краской такое... нет, вряд ли такого добьешься краской. Корни, вон, тоже зеленые.
Строение лица.
Лицо — абсолютно овальное.
Нет-нет, не как это у косметологов записано, а именно, что овальное. Узкий подбородок плавно переходит в расширяющиеся скулы — и потом опять сужается. И лоб получается почти треугольный.
Четкий геометрический овал.
На лбу — наросты.
Причем какие-то странные, словно коричневые бляшки на коже.
Кожа — смуглая. Может, и загар. А может, и от природы такая, чуть светлее, чем у индусов, но не намного.
Нос — тонкий и ровный, губы — бутончиком, классическим, глаза пока неясно. Брови — две совершенно ровных и прямых полосы. От переносицы — и до висков. До бляшек.
Глаза пока неясно какие.
А уши?
Таня послушно продемонстрировала бабушке ухо девушки.
Не эльфийское, не заостренное, а такое... словно в форме дубового листа. Первое, что в голову приходило при взгляде на уши.
Дубовый лист, сверху уже, снизу шире, вырезы такие характерные по краю уха.
— Какая-то она нетипичная, — задумчиво высказалась бабушка Мила.
А что? Артрит — дело такое, хорошо хоть мышкой двигать не мешает. И по интернету лазить.
Насмотрелась.
Таня вздохнула.
— Бусь, у нее ноги в грязи, но не сбиты. То есть она не шла никуда. И... вот, смотри.
На полотенце явственно были видны кровавые разводы.
— Раны, царапины есть?
— Нет.
— Значит, где-то она или по крови походила, или на нее попало. М-да... пока не очнется — не разберемся, — подвела итог бабушка.
А в следующий миг девчонка открыла глаза.
Большие, зеленые... и с вертикальными зрачками.
— Твою мать! — высказалась Таня.
Девчонка отшатнулась, вжалась в стену... дальше там было просто некуда, взвизгнула...
Таня тут же отскочила назад, подняла руки, правда, жест мира слегка обесценился грязным полотенцем... бывает.
— Тихо, тихо, все в порядке, тебя никто не тронет.
— Аэлла лалараллен...
Дальше Таня и вообще не разобрала. Какая-то певучая трель.
Бабушка Мила только головой покачала. А потом отодвинула внучку в сторону.
— Ну, тихо, тихо... всякое бывает лихо, все пройдет, зима пройдет, и весна нас скоро ждет...
Тут важны не столько слова, сколько тон.
Спокойный, теплый, уютный, как бы говорящий — ты среди друзей. И девчонка расслабилась.
А потом перевела взгляд чуть левее.
Муське и Люське надоело ждать, когда на них обратят внимание. А что такое пара метров для взрослого мейн-куна?
Один элегантный прыжок — и она уже на кровати. Вовсю обнюхивает девушку. А потом еще и под руку полезла — гладь! Ты что — не видишь? К тебе кошь пришла!
Люська прыгать не стала. Пузико такое... подчиняется законам гравитации. Бывали и недолеты, и просчеты. Поэтому она жидкостью проскользнула между ногами людей — и тоже вскочила на кровать.
— Шелэсси?
Таня развела руками. Может, и эта... эсси. Кто ж тебя знает с твоим иностранным?
И едва не проехала верхом на ротвейлере, который тоже протиснулся поближе к дриаде. Подумаешь там, между ног у человека! Ротвейлер — собачка некрупная, почти чихуахуа, только откормленный. Интересно, кто эта девчушка, что к ней зверье так липнет?
Эльфийка?
Кто ее там разберет!
Зеленые глаза обежали комнату. Остановились на здоровущей финиковой пальме — и девушка словно расслабилась.
Из нее как проволоку выдернули, и была та проволока под током.
— Авеллэ...
— Тань, ты иди, кушай. А мы тут разберемся, — вздохнула бабушка Мила. — Суп на плите, вот заодно и ей бульончика налей, ладно? Чует мое сердце — это надолго.
Танино сердце тоже так чуяло.
А еще оно чуяло аромат лапши. И кушать хотелось — зверски.
Кастрюля стояла на плите. Таня нацедила в кружку бульон и принесла в комнату.
Демонстративно сделала глоток из чашки, протянула ее девчонке. Мимоходом порадовалась, что та, кажется, расслабилась. В угол уже не жалась, это хорошо.
Вся живность ее просто оккупировала. Кошка под одной рукой, кошка под второй рукой, умильная собачья морда на ногах...
— Совести у вас нет, рассадники для блох, — высказалась Таня, передавая кружку.
На нее посмотрели три пары удивленных глаз.
Совесть?
У них?
Да ла-адно! Хвост они мышиный положили на ту совесть.
Девчонка понюхала. Осторожно отпила, потом еще глоток.
— Аса.
— Иди, кушай, — напомнила бабушка. И уверенным жестом накинула на плечи девчонке свою шаль. Теплую...
Та послушно укуталась, принюхалась... конечно же, мята! От шали пахло любимой бабушкиной лимонной мятой. И сделала еще глоток. И еще, на глазах розовея.
