По-хорошему, тут мне было положено разрыдаться — по безвременно усопшим братцам. Но я решила пока не доставлять своему тюремщику такого удовольствия.
— Да прям! — я вызывающе уперла руки в бедра. — Это кто ещё кого съест! Мои братья на кулачках полдеревни за раз побивают! Все, все сокровища у твоей ящерицы заберут!
— Ага, — кивнул колдун, — если они такие же бараны упертые, как их сестра, то дракон точно подавится их рогами!
— Сам ты баран! — огрызнулась я, не желая уступать завоеванные позиции. — Похитил девушку, а теперь обзываешься!
— Слушай, — возмутился злодей, — ты что, не понимаешь, что твоя жизнь находится в моих руках?! Мне достаточно лишь пальцем пошевелить, и от тебя даже мокрого места не останется! А ты мне хамишь!
— Ну вот, а теперь ты мне ещё и угрожаешь! Сперва обзываешься, а потом — такое.... А я, между прочим, есть хочу, мне, в отличие от твоего дракона, никто и кусочка хлеба не принес! И одежда моя вся промокла, пока твои прислужники меня похищали, да в темницу кидали. Не волнуйся, можешь на меня сил не тратить: я и сама отличненько тут загнусь от голода и холода!
А вот тут уже без рыданий было никак не обойтись. Я не растерялась и выдала целый фонтан слез, сопроводив их вполне художественными подвываниями. И заметьте, никакого колдовства, полностью натуральный продукт! Магию этот чернокнижник бесов мигом бы учуял.
Оказалось, что на зловещих некромантов простые женские слезы действуют ничуть не хуже, чем на шорников, мельников или кузнецов! Вскоре давешний бородатый мужик молча отконвоировал меня в просторную комнату, располагавшуюся в башенке: нам пришлось долго карабкаться по узкой каменной лестнице, завивавшейся вокруг толстой опоры.
К моему разочарованию, стены и пол отведенного мне помещения были всё из того же гладкого серого камня. Я же прекрасно помнила слова Дара: мага земли достаточно поместить в каменной башне, чтобы разорвать природную связь с его стихией и таким образом лишить возможности восстанавливать силы.
В комнате имелось довольно широкое окно, забранное частой решеткой, что само по себе показалось мне странным: от подоконника до мощеного брусчаткой двора замка было не меньше двух десятков саженей. Кроме того, кто-то старательно зачаровал всю комнату, включая окно и дверь: колдовать в ней было не только бесполезно, но и небезопасно. Этот 'кто-то' не очень-то и старался замаскировать свою магию, так что я ее почувствовала, едва успев шагнуть через порог. Клетка для чародеев, а?
Несмотря на то, что из предметов мебели наличествовали только пара табуреток, дощатый стол, очаг в стене (пустой и холодный), небольшая ширма в углу да довольно широкая кровать под балдахином, явных поводов выражать свое недовольство размещением я не нашла. В самом деле, не могла же я пожаловаться на чары, мешающие колдовать, или на хмурое привидение, которое втихаря шпионило за мною, осторожно выглядывая из кладки. Вот когда оно заявит о себе напрямую, тогда и я получу возможность громко выразить свой протест по поводу подобного соседства.
Но, выбрав в качестве примера для подражания главную Сосновскую красавицу Марёну и ее манеру общения с любым представителем мужского пола в возрасте от семи до семидесяти лет включительно, я собиралась неукоснительно следовать образцу. Ничего, что этот самый образец выше меня на полголовы и располагает недоступными мне пышными формами, милыми селянскому глазу. Главное — уверенность в себе! Вон, говорят, в городах, напротив, ценят изящество и субтильность.
Так вот, вышеупомянутая девица ни в коем случае не смирилась бы с тем, что ее засунули в какую-то одинокую башню, где весело подвывал ветер, протискиваясь через щели в свинцовых рамах.
Подойдя к двери, я решительно забарабанила по тяжелым дубовым доскам. Как ни странно, ждать ответа не пришлось: судя по всему, бородача оставили меня караулить, либо он просто не успел далеко уйти.
— Дядечка, — проникновенно завела я, вздрагивая ресницами и умильно заглядывая ему в глаза, — но тут так холодно! И мне необходимо помыться и переодеться, скажите, а где тут у вас банька? И когда же мне принесут поесть? А то где ж это видано: честную девушку голодом да холодом морить?!
Ну, тут, похоже, любой выстрел попадет точнехонько в цель! Этот 'дядечка' против моего беспробудного нагловатого кокетства совсем не возражал. Правда, круг моих запросов заставил его серьезно призадуматься, чем он и занялся, старательно вороша свою и без того кудлатую бороду. Поскрипев мозгами (я терпеливо разглядывала его восхищенными глазами), мужик в конце концов сообразил, что же я от него хочу, обрадовано мне закивал и куда-то помчался, бухая сапогами по узкой лестнице. Правда, дверь запереть не забыл...
Вскоре он вернулся, но на этот раз не один. Вместе с ним пожаловала охапка дров, вместительная купель (совершенно пустая), небольшой сверток с какой-то мягкой рухлядью, блюдо с вяленым мясом и краюхой хлеба, кувшин, а также существо в балахоне с низко опущенным капюшоном. Из всего перечисленного бородач нес только дрова, а остальное летело само, подчиняясь легким движениям серых костлявых пальцев, выглядывающих из широких рукавов хламиды.
Я кокетливо приподняла брови и изогнула губы в усмешке: дескать, а мыться я в пустой лохани буду, что ли? Но дрова, повинуясь безмолвным командам, сноровисто нырнули в очаг и сразу вспыхнули, а купель приземлилась на пол, и в ней тут же заплескалась вода. Капюшон небрежным щелчком запустил туда мерцающую точку, и над лоханкой заклубился пар.
Так-так! Значит, здесь блокируется не вся магия, а только чужая! Запомним, авось пригодится...
Сидя в горячей воде, я едва не заснула — помешали разнывшиеся от тепла запястья. Заклинание, нагревшее воду, долго не давало ей остыть, и мне удалось не только хорошенько вымыться самой, но и выстирать крепко перепачканную одежду. В доставленном свертке оказалось длинное платье невиданного фасона: ровного темно-голубого цвета, с узкими рукавами и довольно большим вырезом, оно было перехвачено под грудью поясом и ложилось на пол мягкими ровными складками. К платью прилагались смешные башмачки без задников (чтобы быстро не бегала?!) и теплый плащ того же цвета.
Одеяние было мне немного длинно, но я подавила в себе естественное желание укоротить его с помощью колдовства, подозревая, что об этом тут же станет известно моим тюремщикам. Вместо этого я мужественно подобрала подол и устроилась у огня, разбирая влажные волосы на пряди и грызя жесткое мясо.
Два дня я провела в полном одиночестве, не считая кратковременных визитов бородача в компании балахона, которые время от времени приносили мне еду. Заняться было совершенно нечем, а попросить, чтобы мне принесли хоть несколько книг, я по понятным причинам не могла: не тот образ выбрала. Всё, что мне оставалось — это сидеть у распахнутого окна и целыми днями разглядывать открывавшийся из него вид. До рези в глазах я всматривалась в подернутые едва появившейся листвой кроны деревьев и лиловые холмы в надежде заметить хотя бы намек на присутствие моих друзей, но только птицы изредка оживляли пейзаж. В голову настойчиво лезли разные мысли — одна неприятнее другой.
На третий день с утра пораньше я поняла, что пришло время для решительных действий. От безделья я начала потихоньку сходить с ума, к тому же я хорошо помнила о том, что время работает против нас. А значит что? Рискнем...
В то утро не успели Бородач и Балахон зайти в моё узилище, как я, заливаясь горючими слезами, потребовала немедленной встречи с их хозяином. Балахон сделал попытку оставить мои слова без внимания, но я наддала, и жалостливый Бородач нахмурился, решительно дернул своего напарника за рукав, едва не оторвав оный, сердито забурчал и поволок того за собой. Колдун попробовал было возразить, но упорхнул за дверь, увлекаемый медвежьей лапой. Горшок с кашей и кувшин с водой, до этого момента непринужденно парившие в воздухе, сразу потеряли летучесть и смачно приложились об пол, разлетевшись на мелкие осколки, крупинки и брызги. А и ладно! Всё равно я завтракать не собиралась, по крайней мере, здесь и сейчас.
Однако пришлось подождать. То ли некромант был сильно занят своими злодейскими делами, то ли он просто любил поспать, но я уже шмыгала носом из последних сил. Совсем перестать хныкать было нельзя — привидение увлеченно за мной подглядывало, так что просто сидеть, надувшись, было бы неубедительно. Несколько раз, заслышав его возбужденное сопение, я принималась подвывать, чем доставляла призраку-шпиону чистую детскую радость.
Наконец на лестнице послышались шаги, стукнул открываемый засов, дверь распахнулась, и в мой застенок шагнул господин Владан собственной персоной.
Вот тут мне даже притворяться не пришлось: негодяй был всё-таки настолько похож на Дара, что, как и при нашей первой встрече, у меня на миг перебило дыхание. Слезы так и брызнули из глаз, но я резко выпрямилась и усилием воли остановила водопад: всё, что надо, мой противник уже увидал, а вот позволить ему любоваться распухшим носом в мои планы не входило. Приличный румянец и слегка покрасневшие глаза — это как раз то, что нужно!
Сегодня мой похититель глядел на меня с куда меньшим отвращением. Я бы даже сказала, что в его темных презрительных глазах промелькнула крошечная искорка удовольствия. Да кто ж спорит-то? Нет слов: смотреть на нарядно одетую барышню (сегодня я вновь вырядилась в присланное мне темно-голубое платье и даже распустила по плечам до скрипа вымытые волосы) гораздо приятнее, нежели лицезреть перед собой чумазую лохматую деваху. Более того, по мере разглядывания преображенной меня, глаза колдуна начали приобретать откровенно сальное выражение. Похоже, ещё немного, и он будет вовсе не прочь употребить девицу по прямому, так сказать, назначению. Бр-р-р-р!!!!
Тем не менее, его голос прозвучал крайне холодно.
— Мне передали, ты хотела меня видеть. Что тебе надо?
О как! Знай свое место, деревенщина! Мои глаза послушно (моей же воле!) налились свежей порцией слез, а горько дрогнувшие губы проговорили:
— Мне скучно...
Ура! Похоже, на этот раз мне удалось его достать! Я немного полюбовалась на выпученные от изумления глаза колдуна, немедленно утратившие выражение снисходительного высокомерия, послушала, как булькают в его горле застрявшие там плохие слова, и с удовлетворением убедилась, что он вовсе не так уж и похож на нашего 'князя-воеводу', как повадился дразниться ехидный Радош. Выждав ещё чуть-чуть, я прочувствованно повторила:
— Мне так скучно! Я просто умираю от тоски!
— Ну, ты даешь! — выдохнул Владан, разом подрастеряв похотливую ухмылку. — Ты что ж, на ярмарку приехала?
Он хотел ещё что-то добавить — не менее едкое — и даже открыл рот, но я его решительно перебила:
— Меня, если ты позабыл, похитили и приволокли сюда насильно! Я, к твоему сведенью, никого об этом не просила! Это что же получается: надругался над несчастной девушкой...
— Да что ты врешь?! — искренне возмутился некромант. — Я тебя и пальцем не тронул!
— Тронул-тронул, — покивала ему я. — Опозорил перед братьями, а теперь что — в кусты? Засунул в какой-то каменный мешок, держишь в одиночестве, моришь голодом!
Может, и не стоило так хамить повелителю Долины Драконов, могущественному чародею, наглядно продемонстрировавшему половине Синедолии свои возможности? Однако что-то мне подсказывало: стоило, да ещё как! Не привыкший к такому обращению чернокнижник от неожиданности ушел в оборону:
— А можно подумать, ты в своей деревне во дворце жила!
— Дворец — не дворец, а хоромы у нас знатные, ещё батюшкой строенные! — спесиво надулась я.— Батюшка-то, чай, не мужиком-лапотником век коротал! Торговал он с прибытком немалым, по всей Синедолии товары возил, а то и в иные земли хаживал. Избу он с тех прибытков выстроил, высокую, светлую, в два жилья, да службы разные — подворье у нас немалое! Всё живое, деревянное, сердце радуется. А здесь? Камень мертвый, фу!
— Да что б ты понимала?! — повысил голос обескураженный колдун, не особо впечатленный успехами 'батюшки' на торговом поприще. — Это ж замок, не изба! Тебе понятно: за-мок!
— И что с того? — я насмешливо прищурилась. — Замок, замок! Вот у нашего великого князя замок — это да! А здесь — скала скалой, живешь, как в пещере. А потом, что я тут видела?! Темницу да келью в башне? Может, тут у вас расписные терема понаставлены, да только я вот на серый камень вынуждена любоваться, да пустую кашу жевать... и та рассыпалась! — я прикусила нижнюю губу и слегка отвернулась от моего тюремщика — вроде как пытаясь скрыть не к месту навернувшиеся слезы. Разваренная крупа сиротливо валялась на полу в окружении черепков, немым укором свидетельствуя в мою пользу.
Ну вот, наконец-то дошло! Немного помявшись и задумчиво посопев, злодей пригласил меня разделить с ним трапезу. В награду я постаралась выдать ему самый восхищенный взгляд из Марёниного арсенала. По-моему, получилось совсем неплохо!
Похоже, в этой каменной орясине под названием 'замок' легко могли разместиться Мутные Броды целиком с Березовкой и Сосновкой в придачу. После того, как я умудрилась сползти в длинном платье по винтовой лестнице, Владан повел меня огромным, всё время забирающим влево коридором, конца-края которому не наблюдалось. Я с трудом поспевала за чародеем. Противное платье путалось в ногах, неудобные туфли без задников всё норовили свалиться, и больше всего на свете мне хотелось зашвырнуть их в темный угол и идти босиком, завязав подол узлом выше колен. К сожалению, я прекрасно знала, что ни одна селянская красотка в жизни себе не позволит подобных вольностей — если, конечно, она по совместительству не лесная ведьма, привыкшая всю жизнь щеголять в мужских штанах. Поэтому я обреченно плелась за моим мучителем по бесконечному каменному коридору, старательно подбирая юбку, ловя на ходу гадкие тапки, ругаясь сквозь зубы словами, которые вовсе не следовало знать юной невинной деве, и размышляя, не является ли путешествие по замку вариантом утонченной пытки для особо дорогих гостей.
Порой мимо нас скользили уже ставшие привычными серые балахоны. В просторном зале, через который лежал наш нелегкий путь, мы наткнулись на компанию из полудюжины этих безликих существ. Сдвинув островерхие куколи , они словно шушукались между собой, впрочем, не производя при этом ни звука. При виде Владана балахоны обернулись к нему, слаженно поклонились и шмыгнули прочь.
— Твои слуги? — небрежно поинтересовалась я. Предательский подол незаметно зацепился за острый каблук, и я с вымученной улыбкой пыталась его незаметно высвободить.
— Слуги и единомышленники, — качнул головой колдун. — А почему ты спрашиваешь?
— Ну-у-у, — я кокетливо повела глазами, делая вид, что остановилась полюбоваться видом, открывающимся из высокого стрельчатого окна, — интересно же, как устроена жизнь в этом огромном замке, принадлежащем такому могущественному мужчине!
'Могущественный мужчина', явно не ожидавший комплиментов от капризной особы, покосился на меня с подозрением, а затем гаденько улыбнулся:
