У меня уже были наработки. Но окончательным монтажом и чисткой не занимался. И на данный момент мне было все равно, узнает ли кто мою главную тайну. И так должны были быть подозрения. Гном дернулся, но я железной хваткой держал его, пока не передал все. Потом я разжал пальцы, но он не торопился шевелиться, стоя сбоку с ошарашенным видом.
— Не вижу смысла больше скрывать. Большинство воспримет как обманутого сумасшедшим. А меньшинство — все мы смертны, даже живые кристаллы, — он отдернул руку. Но ничего не говорил, ожидая, когда выговорюсь я.
— Прошу, переведи асал с моего на счет Йомиэля, моего согрупника, — закрыв глаза сказал я. — И... и скупая его работы... для меня... тайно... — поддавшись неожиданному порыву. Оказалось, что еще какие-то чувства остались. Та покореженная брошка запала в душу.
— Я так устал за эти два месяца, друг. Домик, речка, лес... и никого вокруг. Извини за все неудобства, волей или неволей доставленные.
— Где вещи? — было видно, что хотел спросить что-то другое. Этот вопрос вымыл все, даже усталость.
— У... у Терзецу... — нервное напряжение окончательно заморозило меня, осталась только пустота. Не сопротивляясь больше, я уснул, не закончив фразы...
...Та-Вастин в последнее время стал ощущать некоторую недосказанность в отношениях со своим партнером. Она ведет к недоверию, а это уже первый признак будущих неприятностей. Та-Вастин не потерял голову от гигантский прибылей. Он проникся некоторой симпатией к Леону, и не хотел осложнений. И для этого он как всегда погрузился в разбор счетов — решение само придет в положенный срок. Какое бы горькое оно не было, та-Вастин его воплотит.
Появление растрепанного партнера застало его врасплох. Выбранный способ перемещения использовался крайне редко. Это значило, что кольцо Дифа у Тантука самоуничтожилось, выполняя этот приказ. Что могло оправдать такую спешку?
Дальнейшее полностью выбила гнома из колеи. Картинка чужого звездного неба, такого необычного и завораживающего долго стояла перед глазами. Гном уже знал, что Леон прав — это знание не должно покинуть та-Вастина. В голове у него сложились все кусочки мозаики. А ключевое слово "друг" определило дальнейшее поведение. Даже у торговцев было сердце.
— Омыть и уложить в гостевых комнатах, — сказал он вошедшему первому помощнику. — Дело Терзецу на стол, — обратился ко второму...
... Асколь был доволен. Ученик быстро схватил суть, и даже не пришлось слишком часто использовать болевые уколы. Прохождение этого упражнения открывала дорогу многим другим. Асколь радовался способностям Леона. А утренний инцидент он уже простил ему.
Сам Асколь в детстве к невесомости долго не мог приучиться. Хотя в обычных условиях он хорошо овладевал своим телом. А построить собственную маскировку смог только через несколько десятилетий.
Внешне никак радость не проявлялась, но в душе он ликовал. Прохождение через боль ему самому давалось гораздо труднее. А ученик почти сразу показал умение частичной блокировки физической боли, а потом ее полное игнорирование. Остался последний этап — энергетический.
Уже давно настал новый день, а ученик еще достаточно бодро двигался. "Он должен выдержать!" — думал про себя мастер. Такое дарование... Асколь перешел к следующему этапу. Но ученик все не хотел его даже начинать, по-прежнему показывая чудеса ловкости и расчетливости. Асколь дал достаточно времени на соображение, как он считал. Поэтому решился изменить правила в процессе — в очередную попытку он не стал поворачиваться. Ожидание боли должно сыграть свою роль — частично, но от центра он отклонится, получив уменьшенный болевой удар.
Однако Леон стушевался, и всем телом влетел в Асколя, который слишком обрадовался успехам и не успел отреагировать. Ученик кулем врезался в стену и задрейфовал по воздуху. Слишком высока была полученная боль. Неожиданным для Асколя стало опорожнение кишечника и мочевого пузыря Леона. А в следующее мгновение по всей комнате разлетелась стайка монет разного достоинства и целая гардеробная одежды, были и камни, кольцо, амулет. Все это перемешалось, а Асколя спас автоматически выставленный щит.
— Такого не должно было случиться, — ошеломленно проговорил Асколь. — Невозможно столько хранить в подпространстве... И потеря сознания не должна была привести к такому.
Мастер уже поймал тело, оградив его сферой. Быстро омыл созданной, а потом уничтоженной водой. И отнес на руках в свои личные покои, всю дорогу пытаясь обычными средствами привести его в чувство. Но ничего не помогало.
— Ничего, скоро оклемается, — обнадеживал он себя, когда прибирался в антиграве.
Он все вещи очистил и аккуратно сложил в комнате, заполонив ее всю. Даже в сложенном состоянии все занимало кучу места. На столик рядом с креслом у кровати, он положил горку монет, кулон, банковское кольцо и живой кристалл. Мелькнула мысль познакомиться с ним поближе, но к чужому имуществу Асколь не присматривался, и никогда не воровал. Плохой бы иначе из него получился наследный принц. Еще его поразило разнообразие всего, что было у Леона. А так же необычный материал и качество одежды. Все это продавалось в новомодной лавке, стоило огромных денег. И было непонятно, откуда ученик мог взять их.
Разобравшись с вещами и отложив мысли о доходах подопечного, Асколь еще раз попытался привести Леона в чувство. Но ничего не помогло. Тогда он решил привести пока в порядок пострадавшее тело. Подвесил его в воздухе, взял с полки мазь для растираний, и принялся делать массаж. Он втирал не только мазь, а занимался еще и энергетической системой, выводя ее из шока. Все же Леон зацепился почти всем телом, получив максимум. А при пробуждении он просто не будет чувствовать дискомфорта.
Асколь все еще чувствовал свою уверенность. И его не смущали текущие манипуляции — он не мог относиться к Леону как к любовнику, и сразу об этом предупредил. Восстановив физическое состояние, подпитав энергетически, Асколь вернул того в кровать.
— Пусть полежит. Тело позовет обратно, — садясь в кресло, думал мастер.
В какой-то момент в дверь зала стали тарабанить, о чем предупредило следящее заклинание. Это оказался какой-то заплаканный юноша, которого никогда раньше мастер не видел. Асколь уже хотел начать разбираться, как тот убежал.
Вспомнив, что когда-то изучал оборотней, Асколь решил послать зов в подпространство Леона. Он четко ощутил отголосок, когда утром давал урок хороших манер. Да, легкое удивление присутствовало, ведь пока он намеренно не стал искать что-то подобное, ничего не ощущалось. А ведь столько тренировок прошло! Он аж покачал головой. Это существо не перестает его удивлять.
Но зов ничего не дал. Вообще. Он даже не ощутил его там. Да, нити жизни еще не оборвались, существо живо и привязано к своему телу.
Пришел вызов от атс Габлонга. Не видя причин не отвечать, он создал окошко так, чтобы была видно его голова по шею.
— Добрый вечер, этра Терзецу, — приветствовал тот. Рядом стоял давешний юноша. — Йомиэль, согрупник Леонардо, беспокоится за него. Говорит, тот пропал.
— Здравствуйте, — кивнув. — Он проходит особую тренировку. И даже может опоздать к началу занятий, — проговорил уверенно Терзецу. — Нет причин для волнений.
— Спасибо. Извините за беспокойство, — и отключился.
Неожиданное совпадение. Асколь решил-таки дотянуться до Леона, и у него не было сейчас времени обдумывать такие мелочи. Слишком много времени ученик лежит без сознания.
Дальше мастер только выяснил, что непонятный браслет на левой руке поглощает энергию как губка. Ни один из известных ему способов не сработал. Все его знания оказались никчемны в этой ситуации. Однако мастер не позволил себе нервничать. И пусть он не спал уже очень давно, это пустяк.
Поразмышляв, Асколь решительно стал создавать канал к браслету, решив не опускать и такою возможность. Завершив его, мастер ужаснулся той прорве сил, что ухнула внутрь. Оборвать он не посмел, почувствовав отголосок сознания Леона. Да и поток вскоре утихомирился, система пришла в равновесие.
Терзецу залез в кровать, сел в позу лотоса, положив его голову себе на ноги, положив пальцы рук на особые точки. Это могло помочь добиться результата, вернуть блуждающее сознание. Тело уже было готово принять, расслабленное, подпитанное, оно хоть сразу после пробуждения могло начать тренировки. Легкие импульсы препятствовали слеживанию и затеканию.
Сконцентрировавшись, Асколь скользнул сознанием по создаваемому пути к ощущаемому вдалеке Леону. Отыскав заблудшую овечку, он облегченно схватил ее, и они вместе вернулись. Однако ситуация вышла из-под контроля. Тело ученика свела жестокая судорога, пальцы скрючились, спина выгнулась, из глотки вырвался лишь хрип. Все признаки того, что Леон испытывает неописуемо сильную боль. Но Асколь ничего подобного не фиксировал, будучи соединенным через касания с физической и энергетической системами. Опешив, он прозевал момент, когда сознание в очередной раз сбежало из тела.
Мастер еще раз все досконально проверил и протестировал. Реакция аномальна. Собравшись с силами, он предпринял следующую попытку. Но на сей раз было ощущение, что он тянет не сознание в тело, а канат, другой конец которого был привязан к дереву, крепко держащемуся корнями. Однако постепенно наметилось движение. Ничего не предвещало беды, как вдруг дерево застряло в созданном через браслет проходе, трос натянулся и оборвался.
— Тьфу! Что за йейль! Я же ощущал именно его и тянул, соответственно.
Складывалось ощущение, что сознание забилось в дупло, и вытянуть не удастся. Асколь почувствовал, что нарушилось спокойное течение жизни, но решил не покидать Леона. Он стал пытаться его выманить, чтобы бросить крючок и вытащить только его. Ничего не помогало. Нарастающее беспокойство все же заставило его вернуться в тварный мир.
— Что же я наделал!?
Удивление, ошеломление, осознание допущенной ошибки. Нити жизни рвались одна за другой, тело постепенно умирало.
— Не отдам!
И он посадил тело к себе на колени, обняв. Он за свой счет укрепил оборванные нити, поддерживая остальные. Сейчас главное не дать пропасть связи сознания с телом, поскорее вернуть. Тогда произойдет самовосстановление.
Сейчас уже Асколь смотрел на все с другой точки зрения. Только теперь он понял, что ученик даже не смотрел переданные ему образы памяти. Что все сделанные им шаги были сделаны именно им самим, полностью самостоятельно, без каких либо подсказок, уже имеющихся у него. Что у Леона были серьезные проблемы со своей оборотнической сущностью, а открыться кому-либо в этом враждебном мире, спросить совета, он не решался. Да и книги по этому предмету имели особый шифр, ограждая доступ. Как он вообще смог столько разместить в подпространстве-то? Сам! При этом еще и выполняя его упражнения?! Ведь ему-то в свое время рассказывали...
— Дурак стоеросовый!
Ругал себя Асколь, поддерживая тело. Он еще раз попытался уговорить сознание Леона выйти к нему. Но опять неудача. Мастер чуть не плакал от бессилия. По его вине умирает Леон. Долго так Асколь не выдержит, работая на два тела.
— Ведь мог же догадаться, как трудно ему приходится, однако уперся в свои проблемы и желания... Да еще и отказал в знаниях.
Асколь решил не звать специально. Леон должен сам вернуться. Создав подхватывающий поток, Асколь стал ждать. Он сейчас ощущал себя отцом, укачивающим и успокаивающим своего ребенка. И он решил развить это чувство, даря Леону накопившееся тепло и любовь. Он решил больше не надевать с ним маску строгого наставника. В конце концов он может и подождать еще век, пока у Леона все получится, и он сможет помочь уйти Асколю домой. Веком больше или меньше, для его тысячелетий особой роли это не играет.
Кажется помогло. Леон сам задышал, связи восстановились полностью и окрепли.
— Я волновался. Прости меня, — прошептал он Леону, ласково и успокаивающе поглаживая.
Леон, как кошка, потерся о голову.
— За что? — недоуменно ответил тот.
Его рука нежно прошла сквозь пряди волос. Асколь и сам успокоился. Все налаживалось.
— Приходил Йомиэль... — начал было он.
Но идиллии пришел неожиданный конец. Причину перехода Асколь сразу не понял. Скрюченные пальцы зажали его прядь волос, судороги Леона причиняли Асколю сильную боль. Начавшийся слезный рассказ ошеломил Асколя, все еще владевшего собой и пытавшегося успокоить теперь уже, как он понял, ребенка во взрослом теле. Заново переживаемые воспоминания, ассоциирование с отцом...
— Тихо... Успокойся... — ласково шептал Асколь на ухо сыну, — Все уже прошло. Я тут.
И он не сдержался. Весь опыт, все знания оказались бессильны в этой ситуации. Асколь никогда не имел дело с детьми, всегда сторонился, этот аспект жизни он безнадежно пропустил. Крупная слеза скатилась по его щеке на подбородок, а потом упала на спину Леона. Непрекращающаяся истерика перешла в кульминационную стадию.
— Она снова сейчас бобо!— взвизгнул Леон и его тело безвольно осело.
— Учишь контролю, а сам... — горько прошептал мастер, постыдно разрыдавшись вслед за Леоном-ребенком.
Справившись с собой, он вытер Леона и уложил в кровать, закрыв одеялом. Потом уже обтер свою спину и присел рядом, на краешек кровати. Он вспомнил, как так же садился его отец, гладил щечку, желал спокойной ночи. Асколь не сдержался, и тоже ласково коснулся пальцем щеки Леона, лицо которого разглаживалось. Асколь не успел отнять руку от щеки, когда Леон окончательно пришел в себя и схватил его запястье. Мастер легко выскользнул из захвата, едва не отшатнувшись от неожиданности. Это привело к новым неожиданным последствиям. Перед сольфом оказался младенец, зашедшийся в плаче.
— Ох ты, малыш... — охнул удивленный Асколь, возвращая руку назад.
Малыш поймал ртом палец, которым Асколь поглаживал щеку, и стал блаженно сосать, как материнскую грудь. Лицо разгладилось, появилось блаженное выражение. И он заснул нормальным сном.
Когда Асколь попытался высвободиться и отойти, Леон-малыш начал кривить свое личико, готовясь проснуться и возмущенно заплакать. Терзецу пришлось лечь рядом. Леон-малыш блаженно приник к его телу, обнял, и засопел на груди. Асколь сам хотел спать. Но не мог оставить Леона без контроля.
Долго тот не проспал. Асколь автоматически нежно и успокоительно поглаживал, готовясь к встрече с ребенком. Но он опять ошибся — это был взрослый. Асколь внутренне весь сжался, ошарашенно чувствуя его эрекцию, а потом его настиг шок, когда он разобрал шепот Леона. И тело опять осталось без сознания.
Асколь не хотел признавать свое поражение. Но ситуацией он не владел. Это надо честно признать. И обратиться не к кому. В АЗУ нельзя ни к кому — сразу возникнут вопросы и их обоих... Так и открыться для эльфийских Чародеев — те даже слушать не будут. Придется опять подаваться в бега.
Асколь встал, став облачать Леона в свой запасной халат. Тот несколько раз на несколько мгновений открывал глаза и тут же опять проваливался. Заклинание работало исправно, выдергивая его назад. Но Леон не хотел или не мог быть в своем теле. Леон и Леон-ребенок... Только с малышом у Асколя что-то получилось. Отчего такие выверты сознания происходят, он не знал. Это не укладывалось в те знания, что он имел. Выходило за рамки.
