Тут внезапно пришла огромная волна боли, я аж заскрежетал зубами — или что тут вместо них было. Все пропало. "Ну вот, докаркался, идиот, е..!.." — обругал я себя последними словами, вылетев из трансового состояния. Натужно открыл глаза, встретился со встревоженными циановыми плошками, закрыл глаза.
— Из-звини, эм`Леон. Но пора вставать, мы можем оп-поздать на завтрак, — слегка заикаясь, но довольно решительно, проговорило утреннее чудо, умытое, одетое и причесанное, источающее запах молодой травы после выпадения росы. Ммм...
— Угумс... — все еще не отойдя от боли, разошедшейся по, казалось, каждой клеточке, буркнул я. Выждав немного, откинул одеяло и сел, едва не отдернув ноги от холодного каменного пола — пожадничали коврик на пол...
...Йомиэль встал, как обычно, от легкого покалывания подушечек пальцев. Просыпное заклинание(*) как всегда работает отлично. Он до сих пор не смог выработать у себя привычку вставать по утрам самостоятельно. Потянув руку к регулятору света, он вспомнил о вчерашнем вечере. Его пробрала мелкая дрожь, за ней побежали крупные мураши, отделенная матрацем и одеялом комната внезапно показалась сделанной изо льда. Рука юркнула обратно, так и не включив свет.
Вспомнив текст одной из многочисленных книг, люфс за ницию немного успокоился и повернул голову в сторону соседа — тот лежал на спине с закрытыми глазами и, казалось, совсем не дышал.
У Йоми страх быстро сменился беспокойством. Он вчера долго не мог уснуть, вертясь и украдкой посматривая на эм`Леона. Тот на зависть заснул мгновенно, не ворочался, лежал на животе, мирно посапывал, периодически укладываясь с одного уха на другое и незначительно меняя положение ног и рук, один раз даже пустив ветры. Йоми ненадолго устыдился собственной внимательности и памяти на все детали. И еще раз позавидовал той непринужденности, с которой сосед отлеживал уши.
Рука таки вновь потянулась к контрольной пластинке, расположенной у окна. Выключил позабытое Просыпное, включил свой светильник на минимум. Сел. Почувствовал мокрое пятно на повязке. Густо покраснел. Шевельнул в раздражении красными ушами. Это мокрое пятно несколько лет его беспокоило примерно раза два-три в сезон, но сейчас произошло внепланово, как... Он покраснел еще гуще. В библиотеке отца Йоми не видел ничего, касающегося этого вопроса, который тогда, собственно, и не возникал даже — доступные ему любовные романы и дневники много подробностей упускали. Да, раза два он подсмотрел за парочками пахотных, но это знание до селе висело бесполезным грузом — его интересовала учеба. А подойти к кому-нибудь с прямым вопросом он напополам и боялся, и стеснялся. В бессильном раздражении на самого себя и свой непонятный организм быстро встал, небрежно схватил свою одежду и юркнул в уборную, забыв о причине своего первоначального беспокойства.
Открыв дверь, он в мелком ужасе сморщил нос. Раздражение и так погано начавшимся утром усилилось вонью. Пересилив отвращение и другие эмоции о соседе, он смыл за безграмотем — в последний момент он вспомнил себя на его месте и решил не серчать, — активировал ускоренное проветривание и повесил одежду на хитро спрятанные крючки. Сбросив прямо на пол испорченный набедренник, окунулся с головой в омывальне. Холодная вода взбодрила, смыв раздражение и отвращение утром. Утро ни в чем не виновато.
— Ничего не поделаешь... — тихо пробормотал Йоми. — Придется мне научить его, — прояснив линию поведения, он немного ожесточенно начал омываться, набираясь смелости и твердости.
Встав на теплый пол, нагретый после активации очередного заклинания, он подобрал набедренник и бросил в грязную воду. Не удержался и пнул активаторную пластину, стерпев боль в запротестовавшем пальце. Подождал, расчесываясь, пока вода в омывальне затуманится и покроется рябью. Ткань в своем огороженном решеткой лотке ушла на дно, прижавшись к мелкой решетке. Затем исчезли остатки мыльной пены, туман в воде сгустился, опускаясь на дно, собрался в плотный шарик и втянулся в смывное отверстие. Из отверстия напротив долилась новая до установленной нормы. Вода очистилась до пригодного к питью состояния, что Йомиэль и сделал, утолив утреннюю жажду. Заодно достал набедренник, выжал, открыл шкафчик и повесил на просушки. Сам тоже встал под потоки теплого воздуха, быстро высушившего тело и волосы. Оделся и пошел будить засоню, зажевав маленький плод спелого пустынного инжира, отличающегося от множества остальных малыми размерами и большей сладостью. Пока шел улыбнулся, амнистировав соседа — о Просыпном тот тоже не в курсе.
Склонившись над спящим, убедился наличии дыхания.
— Эм`Леон, вставай, — своим обычным голосом произнес люфс.
Не помогло. Повторил громче — тот же результат. Потряс за плечо. Лицо эм`Леона сразу скривилось, как будто Йоми причинил сильную боль. Но люфс был тверд и продолжил тормошить — таслоки стремились к завтраку.
— Из-звини, эм`Леон. Но пора вставать, мы можем оп-поздать на завтрак, — слегка заикаясь, но довольно решительно.
— Угумс... — кривясь от боли, пробормотал сосед.
Йоми принял рожицу на свой счет. Он поймал бы его взгляд, но тот слишком быстро закрыл глаза. Невзирая на лица, Йоми менторским тоном, подражая мастеру-ювелиру, начал рассказывать про активационные панели комнаты. Произвел запечатление замочной пластины, когда сосед в необычном, э-э-э, набедреннике, соизволил подняться. С непроницаемым видом провел и показал все в уборной, подметив смущенный вид эм`Леона, у которого сильно краснели уши — не целиком, и не заостренными кончиками, а только часть рядом с самим ушным отверстием, ведущим к барабанной перепонке. Весь его вид напоминал нашкодившего котенка, обвиняющего взрослого в недогляде. Йоми окончательно простил ему оплошность.
— Надеюсь все понятно, ат эм`Леон? — тем же тоном, не выходя из роли учителя. Давалось нелегко — от взгляда на люфа его бросало в жар и смущение, однако он справлялся с собой.
— Дда... Да, понял, — добавив твердости. — Тольно не эм`Леон, а просто... Леон. Окей?
— Леон Окей? — переспросил смутившийся Йомиэль, чем вызвал веселую улыбку, разрядившую обстановку.
— Леон. Второе было... эм... к имени не относится, — странный парень странно выражается. Йоми в растерянности кивнул и вышел, закрыв за собой дверь.
Сидя со скрещенными ногами и опираясь левым локтем о спинку кровати, студент разглядывал форму согрупника. Судя по ней, он тоже числился на довольствии академии, т.е. оплатил вступительный взнос, а за обучение и проживание рассчитается службой после выпуска. После пробуждения способностей к магии и последовавшего недавнего перевода на мафа, Йоми выдали новую форму. Здесь были приняты отличные от других факультетов фасоны и расцветки одежды. Строгая однотонно белая рубашка с воротником-стойкой. Никаких рюшечек, кружавчиков, бантиков, тесемок, бисера, аппликаций и прочего, принятого на других факультетах — все лишнее украшательство отсутствовало, на мафа приветствовалась строгость. Главное — это цвета камзола. Основной цвет зачарованной ткани определяется по лучшему магическому потенциалу, далее идут цветные узоры второстепенных и третьестепенных школ. У студентов, имеющих третичные способности, которые, как принято считать, потенциально развивались лишь до мастерского уровня, окантовка камзола из нитей соответствующих силам цветов, складывающихся в заранее определенном для каждого сочетания признаков узоре. Камзол Леона отличался непривычно чистым цветом индиго без каких-либо узоров, кроме бешущего по краю — по нижней кромке, переходящей по разрезу на ворот — очень сложного и мелкого узора, сочетающего множество цветов, включая школы крови и еще более редкие и ему неизвестные. Полусферические пуговички в тон к ремню. Йомиэль решил по-филосовски относиться к соседу и принимать все его необычности, которых, как уже понял люфс, будет выше крыши. И одежду, и волосы, и манеру выражаться, и способ выражения стыда он уже принял за данность. Осознание этого факта на сецию вогнало его в ступор — никогда раньше ни с кем так быстро он не сходился, не примирялся. У самого Йомиэля камзол светлого желтого оттенка с красиво переплетающимися лазурными и зелеными узорами растительного характера, без окантовки. В комплекте с белой рубашкой, черным низом и черным же кожаным ремнем он выглядел очень эффектно. И знал об этом по итогам вчерашнего дня. Старая одежда с факультета, где он изучал лекарское дело, ему не шла и никогда не нравилась. Возможно по причине насмешек со стороны однокурсников.
Не меняя позы, Йоми с замершим сердцем наблюдал, как вымытый Леон одевается. Люфс еще не видел волос в неуместных, на его взгляд, местах, однако правильно воспринял их за признак взрослости приглянувшегося люфа. В эти мгновения он забыл смущаться. Вызывающе короткие волосы на голове тоже кричали о необычности владельца. От его внимания уши Леона опять стали пунцовыми — Йоми заметил, но и не подумал смущаться, неожиданно для себя залюбовавшись. Разглядел кольца и браслет. Мысленно цокнул от восхищения, даже появилась завистливая нотка — у него самого самые что ни на есть дешёвые кольца того же назначения. Но ни на какие браслеты он свои потом и кровью заработанные крохи не тратил. Индиговый кристалл на запястье восхищал его миг, потом мысли смешались.
— Идем?
— Ага.
...Кое-как одевшись в непривычный наряд под нахально разглядывающим взором вчера вовсю смущавшегося соседа, даже не потрудившегося спрятать свой явный интерес, я пошел вслед за ним завтракать, запоминая дорогу. Я оказался благодарен укусившей меня мухе, понукнувшей одеть трусы при Йомиэле — произведенный эффект вселял определенные надежды. По здравым рассуждениям по ходу движения пришлось готовился к неизбежному вниманию со стороны окружающих — я четко понимал свои так явно бросающиеся в глаза отличия. Хорошо белая рубашка достаточно плотная и скрывает браслет, впрочем, самостоятельно умеющий отклонять чужой интерес.
Из объяснений по дороге узнал, что для иждивенцев есть отдельная столовая. Остальные согрупники оплачивают — чаще всего из средств семьи, дома, рода и прочая — все сами: полугодия обучения, проживание, кормежку. Сделал заметку про самостоятельный заработок. Удобства жилого комплекса несопоставимы с большинством аналогов на остальном континенте, но и здесь есть разница между бедными и богатыми слоями. Всего на отделении мафа, как выяснилось, обучается более пяти тысяч студентов — и преподавателей! — из которых на довольствии около пары сотен. Да, преподы тоже обучались, подспудно развивая вторичные и третичные магические таланты, пользуясь благами высшего учебного заведения. Поэтому факультет мог себе позволить маленькие группы по 7-10 студентов, а может и еще по каким-то скрытым причинам.
Мы успевали, подойдя ближе к окончанию, судя по словам Йомиэля, бросившего взгляд на странные часы, названными им таслоками. Столовая ничем особенным не выделялась, разве что наличием множества окон. Свободных мест много из расчета полутысячи, а если потесниться и мебели доставить, то и больше. Наше появление ненадолго остановило гул. Примерно пять десятков пар глаз изучающе впились в меня. Мой провожатый несколько раз недовольно прянул ушами и направился к стойке за подносом со стандартной для всех присутствующих едой — чем-то таким меня вчера подчевал ректор. Хех, а я губу раскатал на его сообразительность! Ну-ну... Шум за спиной возобновился. Я знал, как сейчас эти самые десятки глаз периодически направляются в нашу с Йомиэлем сторону. Многие темы разговоров забылись, конечно же — такой необычный новичок объявился в столовой. Иж-де-ве-нец. Тьфу! Вот ж запало слово.
Только здесь я в полной мере осознал чуткость своих локаторов. Пока сосед заполнял поднос, я ненадолго прикрыл глаза, обратившись к ОСМО. Великолепно — удалось достаточно быстро отсечь от непосредственного восприятия ненужный гул. Потом послушаю отфильтрованное, может быть.
Из предлагаемых блюд выбрал что-то похожее на картофельное пюре с бобами в томатном соусе. Пару пирожков с каким-то наполнителем, похожим на повидло. Видимо оно и есть, яблочное. Красный морс, с плавающими мелкими ягодками, похожими на смородину — по запаху она. Для простоты буду налагать образы и понятия из прошлого на настоящее, пока не запомнились чужеродные названия. Есть хотелось очень сильно. Поэтому взял целых четыре куска хлеба, на который лимит не предусматривался. С некоторым облегчением — да-да, мои такие родные мозги в башне претерпели не такие уж сильные изменения — узнал, что нифига не понимаю местные надписи, смысл вроде понятных букв теряется. Впрочем, совершил еще одно потрясающее открытия — повсюду разбросаны витиеватые буквы такого родного русского алфавита, вплетённые в различные узоры в самых разных, бессмысленных на мое уразумение, сочетаниях. Еда, между тем, оказалась сытной и вкусной, действительно очень похожей на земные аналоги. Тем лучше. Ее хватило тютелька-в-тютельку — аппетит удовлетворен ровно сто из ста.
— Из-за собрания преподавателей по поводу вчерашнего инцидента, как я понял, у нас свободное время до самого обеда, — констатировал я, заглянув в основную тему обсуждения столовского сообщества едоков, выявленную ОСМО, помимо моей персоны, естественно. И допил морс. Сидящий напротив Йомиэль кивнул. — Поможешь мне? — спросил я. — Пожалуйста.
— Ага... — обреченно вздохнули напротив. За всю трапезу он ни разе не оторвал взгляд от своего подноса.
Допрос прошел гладко и без происшествий. Мученик отвечал четко и по существу, все время увиливая взглядом — ну и пусть смущается. Странный он, как я. Рискнул узнать о следующем: цвета одежды, кольца, рюкзак, АЗУ, согрупники. Уже в комнате, по окончании довольно таки длительной беседы, мы открыли мой мешок и прицепили к камзолу найденный кармашек Грандея.
С книгой возникла запарка — на ней висело заклинание. Стоило ее открыть, как пришлось срочно зажмуриться и сосредоточиться на ОСМО. Внутренняя система смогла определить, что от книги поступил ментальный запрос. Это внушило оптимистичную мысль о том, что я все же могу взаимодействовать с ментальной магией, абсолютного иммунитета нет. Наличие соответствующей нити на камзоле противоречило словам ректора, или, может быть, мы друг друга не так поняли, или он ошибся, что маловероятно. Видимо мне до сих пор помогал "умный браслет", раз я дело дошло до таких тонкостей. Ознакомился с сутью. Пока размышлял над ответом, всплыл еще один ментозапрос, с примесью пв-магии индигового цвета. Прочитав уже готовый вывод ОСМО, захотелось отправить милому ректору образ задницы. Но мысль быстро потухла — не стоит разубеждать его в том, что я пришелец именно со второго спутника Глораса, исчезнувшего в доисторические времена. На первый ответом стал родной русский алфавит, на второй — скандинавский футарк...
...Йоми уже был не рад решению оказать помощь Леону. Он почти никогда так долго не говорил, и ему очень сильно хотелось сбежать в библиотеку — после вчерашних опытов у него самого появилось много неразрешенных вопросов.
