Асель перевела взгляд на рыцаря, который уже положил пажа обратно на пол и направлялся к Сигвальду. Степнячка мгновенно вскочила на ноги и кинжал сверкнул у нее в руке серебристой молнией. Но ударить Кеселара в грудь ей не удалось— опытный рыцарь перехватил ее руку.
— Не приближайся к нему,— прошипела Асель, плюя на все приличия и звания рыцаря.— Я не позволю его убить!
— Так это же ты только что расстреляла его!— удивительно спокойным тоном произнес он.
— Господин Кеселар, что с Лайхалом?— спрашивал Сигвальд, которому так и не удалось обернуться.
— Господин?..— переспросила Асель. От удивления она даже перестала дергаться и пытаться вырваться, чтобы добить Кеселара.— Так вы что, знакомы?
— Он мой оруженосец!— отвечал рыцарь, заглушая стон Сигвальда после очередной неудачной попытки подняться.— Ему надо помочь. Не возражаешь?
Асель снова первой оказалась у раненого.
— Лайхал жив?— все не унимался северянин.
— Все с ним в порядке,— сказал Кеселар, опускаясь рядом.— Ему просто оторвало ухо. Вам обоим нужен лекарь. Тебе в особенности.
Он уже хотел было выглянуть в общий зал, чтобы послать кого-нибудь за медиком, но Сигвальд остановил его, схватив за руку.
— Нет. Нельзя, я должен уйти.
— Сигвальд, ты ранен и истекаешь кровью,— Кеселар указал на кольчугу, между колечками которой виднелась кровь, уже пропитавшая дублет.
— Я знаю. Но Оди... он не хотел, я знаю его. Его оружие... его будут искать. Если у них буду я или Асель— для Оди все кончено. Я должен уйти.
— Ты сошел с ума. Куда ты один?
— Он не будет один, я помогу ему,— вмешалась Асель, отламывая древко стрелы у самого дублета.
— Ты уже помогла,— скептически заметил Кеселар, но, тем не менее, подпер дверь стулом, когда в общем зале послышался подозрительный шум и движение.
— Эта стрела была для тебя,— резко бросила Асель, запросто "тыкая" алтургеру, сыну хивгарда, одному из лучших мечников Норрайя, который годился ей в отцы.
Сигвальд уже стоял на ногах, тяжело опираясь на плечи Асель. Кеселар только покачал головой— он знал, что упертого оруженосца уже не разубедить. Ему ничего не оставалось, как подать степнячке лук, который она в суматохе бросила у двери, и проводить их до черного хода. Они уже были за порогом, когда он остановил Асель и вытащил из ее колчана одну стрелу. Она не спросила разъяснений.
— Надеюсь, что ты поступаешь правильно,— сказал рыцарь, наблюдая, как Асель и Сигвальд скрываются в ночной темноте.
Уже через несколько минут дверь, выходившую в общий зал, выбили солдаты, толпой ворвавшиеся в небольшое помещение. Они держали оружие наготове и были настроены изрубить всех, кто попытается оказать сопротивление или сбежать. Но вместо грабителей и демонов, о которых кричали все посетители во главе с трактирщиком, стражники увидели только одинокого рыцаря, пытавшегося привести в чувство своего пажа.
— Позовите лекаря!— крикнул он вошедшим.— Здесь раненый!
— Та-ак,— протянул начальник караула, пряча свой меч в ножны.— Ну и где грабители?
— Были! Были!— загалдели посетители.
— Наверное, ушли через черный ход,— сказал трактирщик, указав на приоткрытую дверь.— Эй, так тут же еще один раненый был.
Начальник караула вопросительно взглянул на Кеселара.
— Мой оруженосец,— спокойно отвечал рыцарь, протягивая стражнику окровавленную стрелу.— Она только оцарапала его. Когда мой оруженосец пришел в себя, он бросился в погоню за налетчиками.
— А я слышал, как он крикнул одному из них "Оди, беги!",— сказал какой-то посетитель.— Так, стало быть, они друг друга знали и были за одно?
— Я не слышал ничего подобного,— заявил Кеселар.
Внезапно он с удовольствием увидел среди отряда стражи лицо молодого веснушчатого солдата и его бородатого товарища, которых он, выкупив у Бериара, пристроил в городскую стражу.
— А что демоны?— спрашивал командир, постепенно теряющий интерес к этому делу.
— Оно как бахнуло!.. А этот-то, в повязке... И дыму сразу, дыму... а в руках что-то непонятное было, блестящее... И как жахнет!— наперебой делились впечатлениями очевидцы.
— Смотрите, командир!
Один из солдат указывал на оконную раму, в которой засела пуля, оторвавшая ухо мальчику и лишь по счастливой случайности не пробившая ему череп. Выковыряв ножом из дерева маленький свинцовый шарик, весь отряд с удивлением разглядывал его.
— Слушай мою команду,— сказал начальник караула.— Ищите их по горячим следам, они не могли далеко уйти. Того, кто стрелял этим— взять живым! Он вооружен неизвестным, но крайне опасным оружием! Нельзя допустить, чтобы он ушел и напал на кого-нибудь еще!
"А как же,— думал Кеселар.— Нельзя, чтобы он ушел и ты остался без премии за поимку такого важного преступника. Не знаю, что это было, но сдается мне, что его оружие могло бы перевернуть мир с ног на голову".
Несколько солдат бросились на улицы ловить всех, кто попадется под руку, остальные остались, чтобы расспросить свидетелей о приметах нападавших. Исса и Скаг пробились сквозь плотную толпу к Кеселару.
— Мы помним, что вы для нас сделали,— сказал бородач.— У нас не так много возможностей отблагодарить вас, но я обещаю, что мы найдем подонков, которые это сделали.
Они смотрели на пришедшего в чувство Лайхала, который как раз пытался ощупать окровавленную голову и осознать потерю уха. Судя по выражению испуганных глаз, осознание происходило тяжело и болезненно.
Выразительно взглянув на солдат, Кеселар медленно покачал головой.
— Нет?— шепотом переспросил Исса.— Вы не хотите, чтобы мы их нашли?
Кеселар жестом подтвердил догадку.
— Надеюсь, это не слишком расходится с вашим кодексом?— так же тихо спросил он.
— Это меньшее, что мы можем сделать для вас,— с едва заметным поклоном ответил Скаг и удалился вместе со своим товарищем.
— Ничего не говори, Лайхал, не отвечай ни на какие вопросы,— шепнул Кеселар пажу.— Конечно, кроме вопросов доктора. Потом я все тебе объясню.
Алтургер вывел мальчика из душной комнаты и передал его на попечение только что подошедшего лекаря, который, бегло осмотрев рану, тут же заявил, что она совершенно неопасна, и что через пару недель Лайхал будет совсем как новенький, разве что без уха.
— Через сколько дней он сможет сесть на лошадь?— спросил он у лекаря.
— Да хоть завтра— уши участвуют в управлении лошадью только косвенным образом, а кровопотерей можно пренебречь, она крайне мала.
Кеселар удовлетворенно кивнул. "Пора расплатиться с моим шпионом,— думал он, направляясь к таверне, где остановился Анвил.— Надеюсь, он не откажет мне в еще одном маленьком, но срочном дельце".
В одном из речных стоков, предназначенных для отведения лишней воды в канализацию в случае подъема уровня реки, прижавшись к влажной скользкой стенке и обхватив руками голову, сидел Оди Сизер. Его било крупной дрожью, мысли путались в пылающей огнем голове, судорожные всхлипы сотрясали тело.
— Мама, мама... я убил ребенка... Я убийца. Что теперь делать?.. Мама, я сойду с ума.
Оди закрыл лицо руками. Он готов был выть от горя, рвать на себе волосы, да хоть руку себе отрезать, если бы это могло исправить ту чудовищную ошибку, которую он совершил.
— Духи!— в отчаянии воскликнул он, забыв о предосторожностях и устремив глаза вверх, туда, где должно было быть небо.— Зачем вы не дали мне умереть, когда была такая возможность? Зачем вы хранили меня? Чтобы я стал убийцей детей?!
Чувство безысходности навалилось на инженера, вина лежала на сердце неподъемным грузом, беспросветное одиночество душило, словно удавка.
— Я не просто убил ребенка— из-за меня плохо всем. Сигвальд ранен, если еще не мертв, Асель, наверное, уже схватили солдаты, Амала стала невестой убийцы... Зачем я сбежал? Лучше бы меня пристрелили, как бешеного пса...
Но выйти из своего укрытия и сдаться страже мешал животный страх, который приковал его к мокрому полу канализационного стока. Оди не знал, что делать— ему казалось, что ничего на свете не сможет облегчить его страдания.
— Я чудовище, чудовище, чудовище...— повторял он, раскачиваясь из стороны в сторону.— Люди придумывают их, чтобы не чувствовать себя виноватыми. Как бы я хотел сделать то же самое! Но я-то знаю, кто здесь настоящий монстр.
Внезапно Оди затих, перестав раскачиваться, всхлипы прекратились. Инженер смотрел прямо перед собой невидящими глазами, до боли в суставах сжимая пистолет, который он все это время не выпускал из рук.
— Монстры не должны жить на земле,— твердо произнес он.
Дрожащими руками он снова принялся заряжать оружие, которое сегодня принесло уже достаточно горя. Несколько пуль выскользнули из рук и утонули в неглубокой лужице застоявшейся воды. "Так будет правильно,— думал он, заканчивая приготовления.— Я мужчина, я должен платить за свои грехи. И я это сделаю. Только стрелять надо сразу, а то рука дрогнет— тело не всегда понимает..." Когда все было готово, Оди глубоко вздохнул и приставил дуло к горячему лбу.
Несмотря на свое решение нажать на спусковой крючок как только он почувствует холодное прикосновение оружия, Оди медлил. Он ждал, что перед его глазами пронесется вся жизнь, но на самом деле ему представлялась только одна картина— Оди Сизер, инженер, лежащий в канализационном стоке в луже собственной крови, смешанной с тухлой водой, половина черепа которого снесена мощным выстрелом в упор, а кусочки мозга медленно сползают по стене. И нигде в этой картине не было даже намека на искупление вины или освобождения от душевных мук.
Рука с пистолетом медленно опустилась, и Оди казалось, что она действует сама по себе, вне зависимости от его желания. Когда он попытался поднять пистолет снова, то понял, что не в силах этого сделать. В отчаянии он прижался к холодным камням пола, поросшего скользкими водорослями и теперь даже не пытался сдержать обжигающе-горячих слез.
— Да что ж я за человек такой?— еле слышно произнес он, перемешивая слова со всхлипами.— Я убийца, чудовище, трус... Зачем я такой нужен?!
Случайно бросив взгляд на свою руку, Оди увидел, что он до сих пор сжимает пистолет, и ему показалось, что это страшное кровавое орудие прожигает ему пальцы до кости. Резким движением инженер швырнул свое изобретение на середину реки— подняв небольшой фонтан брызг, пистолет канул в черную холодную воду.
— Там тебе самое место,— шепнул Оди, жалея о том, что не может так же легко отправить в небытие и самого создателя злосчастного оружия.
В ушах Сигвальда стоял ясно различимый звон, раненое плечо вспыхивало болью при каждом движении, от слабости в теле подкашивались ноги и опускались руки, и, если бы его не поддерживала пыхтящая от напряжения Асель, он бы уже давно рухнул на мостовую.
— Ну, скоро там?— спрашивала Асель, которая сама уже едва держалась под тяжестью воина, который навалился на нее почти всем весом.
— Уже пришли.
Сигвальд указал на небольшое полуразрушенное двухэтажное строение без каких-либо опознавательных знаков, которое терялось на фоне десятка таких же точно зданий. Окна были закрыты глухими ставнями и только тусклый свет, пробивающийся изнутри сквозь щели дверей и окон, указывал, что оно не совсем заброшено.
— Что за дыра?— поморщилась Асель, войдя в неухоженную таверну с крайне бедной обстановкой, по сравнению с которой даже "Добрый арбалет" мог показаться алгардскими хоромами.
— Хорошая дыра, глубокая,— отвечал Сигвальд, проходя мимо трактирщика, который проводил их безразличным взглядом— очевидно, такие ситуации были здесь в порядке вещей.
С горем пополам поднявшись на второй этаж, Асель распахнула комнату Сигвальда, которая по размеру и обстановке скорее походила на чулан— в ней умещалась только узкая кровать да пара стульев, на одном из которых стоял мятый таз; на небольшом окошке висела та самая пресловутая половая тряпка, которую хозяева подобных заведений пытались выдавать за штору.
— Ты только не отключайся,— говорила степнячка, усаживая Сигвальда на кровать.
Торопливо расстегнув все ремешки дублета, она стянула доспех с воина, который глухо рычал и ругался на языке Велетхлау при каждом прикосновении к обломку стрелы, торчащему из плеча. Его рубашку, сильно залитую кровью, Асель разорвала безо всякого сожаления и, плеснув водой из кувшина, стоящего тут же, на плечо, осмотрела рану. Стрела прошла аккурат под левой ключицей, в опасной близости от плечевого сустава.
— Не так плохо, как я думала,— сказала она, разрывая простынь на полоски.— Сейчас я перевяжу тебя и сбегаю за лекарем...
— Нет,— решительно заявил воин.— Скоро всем лекарям сообщат наши приметы, и тогда он нас обязательно сдаст.
— Если мы его не позовем, то сдавать будет уже некого,— отвечала Асель, освобождая Сигвальда от остатков рубашки.
— Просто вытащи стрелу и перевяжи рану,— настаивал Сигвальд.— Тебе ведь приходилось обращаться с ранеными?
— Да, но девять из десяти не доживали до рассвета. К тому же, мне кажется, что у тебя перебита кость,— заметила она, пошатав пальцем сломанное древко.
Сигвальд отозвался болезненным стоном.
— Асель! Ну неужели так сложно хоть раз в жизни сделать то, о чем тебя просят? Если ты сделаешь хоть шаг из комнаты, я выдерну стрелу сам, и тогда лечить точно будет некого.
— Идиот! Упертый чертов идиот!— в сердцах крикнула степнячка.— Ладно. Хорошо, если тебе в самом деле надоело жить, я сделаю, как ты говоришь. Но не удивляйся, если утро вдруг не наступит.
Покопавшись в карманах, Асель извлекла из них маленький кожаный мешочек, в котором хранилось еще несколько тканевых узелков. По запаху она выбрала один и вытряхнула из него на ладонь несколько маленьких сушеных ягод какого-то растения.
— Вот, пожуй это,— приказала она Сигвальду.
— Что за дрянь?— скривился он, раскусив ягодку, которая оказалась горше полыни.
— Это притупит боль. Не хочу, чтобы ты орал на всю улицу, когда я стану вытаскивать стрелу.
Сигвальд наблюдал за тем, как Асель крепко связывает полоски ткани, некогда бывшие простынею. Когда все они оказались связанными, степнячка перекинула бинт через плечо воина, которому уже было тяжело сидеть на кровати.
— Эй, может ты вытащишь это из меня, прежде чем перевязывать?— спросил он, почувствовав, как бинт оборачивается вокруг плеча.
— А может ты сам будешь лечиться, раз такой умный?— раздраженно спросила Асель.— Ты и так потерял много крови, а если я вытащу стрелу, не передавив вены, то, что в тебе еще осталось, вытечет за несколько минут. Так что сиди и молчи, умник.
Степнячка накладывала повязку так туго, что ткань больно врезалась в кожу северянина. Почти на каждом новом витке Асель случайно цепляла обломок стрелы, на что Сигвальд отвечал стоном и дикой руганью, но с каждым разом стоны становились все тише, а слова все неразборчивее.
