Танкист. (Черновик).

Выскочив из телеги и сделав пару разминочных движений, я быстро разбудил мерина, тот спал стоя, опустив голову, ничуть не реагируя на события вокруг. Запрягать не стал, тут другое требовалось, опоясался ремнём, закинул карабин за спину, поправил ремень и, вскочив на спину мерина, ударил голыми пятками ему по бокам. К одной из групп бомбовозов километра в трёх от меня уже приближались 'ишачки', много несколько десятков, значит всё в порядке, я там где и хотел. Промахнулся не так и далеко.

Выскочив на дорогу, я натянул поводья, пристально отслеживая бои что шли в небе. Изредка я осматривался вокруг, не хотел, чтобы меня застали врасплох с разинутым ртом. Так что двух местных сельчан, что стояли с косами на дороге метрах в трёхстах от меня, рассмотрел хорошо. Они тоже наблюдали за боем что разразился в голубом небе.

— Оп-па, а не те ли это самые пшеки что добили раненого лётчика? — пробормотал я. — Хотя чего гадать?

Сняв карабин, ремень у меня через голову был перекинут, пришлось снимать так же. Поправив прицел, я прицелился и первым же выстрелом поразил одного из сельчан, отчего тот сразу же свалился на обочину дороги, выронив косу. Мерин подо мной заволновался от хлопка выстрела и пошёл боком, так что пока я перезаряжался и успокаивал его, второй успел смыться. Сбежал вглубь леса. Ударив пятками в бока коня, я неторопливо направил его в сторону убитого поляка, поглядывая на небо. Всё происходило так, как и рассказывал Сева. От общей свалки отделился один 'ишачок' и атаковал четвёрку 'мессеров' что шли на помощь своим. Никого не сбил, но продержался против четверых почти целую минуту. Часы наручные у меня были, трофей с лже-старлея, так что отслеживал время.

Наконец в небе распустился парашют летуна, которого я ждал, но вот на него начали заходить, явно собираясь расстрелять в воздухе, но им помешали другие советские истребители, даже подбили одного немца. Тот со снижением и дымным хвостом пошёл в сторону своих войск. Наш лётчик опускался благополучно, фактически на меня, так как я уже добрался до убитого поляка. Выстрел был хорош, точно в грудь. Даже не мучился.

Рядом с убитым лежало две косы, два узелка с едой и точильный камень. Вот вил не было, видимо их унёс тот второй. Привязав мерина к стволу дерева на опушке, я направился в сторону возможной посадки. Определил, где он завис по треску ветвей и ломающихся веток. Мат подсказал, что я на верном пути.

— Здорова, братуха! — громко поздоровался я, выходя к пяточку, где и висел на стропах, запутавшись в ветвях, знакомый по рассказам летчик.

У него действительно плетью висела одна рука и свободной он старался освободить стропы. Тут до земли было с пару метров, спрыгнуть не высоко. Мой окрик заставил его замереть и настороженно посмотреть на меня. Дотянуться свободной рукой до кобуры он не мог, а правая висела плетью, как я уже говорил.

— Старший лейтенант Соломин Эдуард, отчество не помню? — уточнил я. — Сто шестнадцатый ИАП?

Тот аж глаза на меня вытаращил.

— Он самый. Откуда узнал?

— Слухами земля полниться. Хорошо завис. Ладно, отстегивай ремни, я тебя поймаю. Давай, не дрейфь, свои.

К чести старлея медлить он не стал и стал по одному отстёгивать ремни, пока не освободился от сбруи парашюта. Я его поймал и помог не упасть, после чего повёл к опушке, придерживая с боку.

— Этот откуда? — кивком тот показал на тело поляка лежавшего на обочине, после чего я помог ему сесть, облокотив о ствол дерева, и дал напиться из фляги, осматривая повреждённую руку.

— Местный бандит. Пришлось подстрелить, иначе они бы тебя прямо там добили. Жаль второй ушёл... хм, понятно, — пробормотал я, и резко дёрнул руку вниз, у лётчика оказался банальный вывих.

Вскрикнув, и яростно вымаравшись, я Соломина не предупреждал, тот стал потирать больное плечо, пока я из платка, оставшегося от узелка с продовольствием, он у меня в кармане хранился, сооружал косынку. После этого надел её на шею лётчика и помог убрать в неё руку, предупредив:

— Пару дней старайся рукой не пользоваться, чтобы потом осложнений не было.

— Хорошо.

— Давай я перекину пистолет из кобуры тебе за пояс, чтобы левой рукой пользоваться можно было, а то ты фактически безоружный.

— Тоже дело, — легко согласился тот.

Достав из кобуры 'ТТ' я привёл его к бою и подал лейтенанту в левую руку, тот сам заткнул пистолет за ремень, как ему было удобно, а запасной магазин убрал в карман галифе.

— Ты меня откуда-то знаешь, а я тебя впервые вижу. Может, представишься?

— Анатолий Суворов. В прошлом, как и ты был старлеем. Только танкистом. Сейчас старшина запаса. Объяснять не буду как так получилось, долгая история, а нам отсюда уходить нужно.

— Мне бы в часть поскорее вернутся.

— В этом я тебе помочь смогу. Мне трофеем повозка досталась. Она тут, в паре километрах у места моей ночёвки стоит. Доберёмся, забирай, владей, мне она уже не пригодится.

— Почему?

— Я же танкист. Подберу себе что-нибудь. Тут скоро много будет брошено битой и сломанной техники.

— Воевал?

— Финская, Халкин-Гол.

— Понятно, опытный значит.

Старлей встал и, баюкая руку, с интересом смотрел как я, обыскиваю труп поляка, а потом подбираю узелки с продовольствием. Заглянув внутрь одного, я выудил бутыль с молоком, и мы напились свежего напитка прямо из горлышка. Всё выпили, стресс сказывался, пить постоянно хотелось. Вернув свою фляжку на место, я помог Соломину усесться на широкую спину мерина, подал ему узелки, чтобы он придерживал их одной рукой и повёл коня за узду в сторону своего лагеря. Думаю, если бы Сева узнал что я смог спасти Соломина, он бы только порадовался. Но на этом всё, дальше я просто не смогу идти по следам Севы. Да и смысла в этом не видел, если до Соломина я смог повторить маршрут Севы, то дальше без шансов. С этой минуты дальше у меня был свой путь.

Пока мы двигались, я рассказал свою отредактированную версию, как тут оказался, как с бандитами схлестнулся, заимев повозку. Ну и как генерала спас. Подаренного 'маузера' тут не было, но я пообещал его показать, когда доберёмся до лагеря. Один раз лишь я прервался, когда мы сошли на обочину чтобы пропустить моторизованную часть. Не меньше потрёпанного батальона прошло. Было шесть танков, несколько бронеавтомобилей, остальные двигались на грузовиках. Крепкая такая на вид часть. Когда свернули с дороги к моему лагерю, уже чисто танковые подразделения пошли, поднимая большие клубы пыли, но нас это уже не волновало, мы были в стороне.

Вытащив из кустов спрятанный вещмешок, я показал подарок, что произвело на старлея впечатление, после этого мы позавтракали, так как оба не успели сегодня это сделать. Потом я разделил припасы на две части, запряг мерина, после чего мы с Эдиком, как он просил меня называть, расстались. Тот поехал в тыл навстречу двигающимся подразделениям РККА, а я остался в лагере. При мне был один только сидор. Да, внутри находился ремень с кобурой с 'ТТ' внутри, да кобура с 'маузером' но карабин я отдал Эдику, вместе с подсумками. Вот гранаты не отдал, только патронами поделился. Так что со стороны я напоминал обычного не опоясанного и босого сельчанина. Кстати, обувь убитого поляка мне тоже не подошла, сорок третий размер. Вот у Эдика были сапоги сорок первого размера, но они ему самому были нужны.

Когда повозка, где покачивался правящий левой рукой Эдик, скрылась за неровностями поверхности земли, тот за холм уехал, я поправил сидор и побежал в сторону леса. Пока мне тут ловить нечего, стоит поискать укромную берлогу и укрыться. Уходить в тыл я не хотел, а раз собирался повоевать с немцами, то стоит хотя бы дождаться их появления.

Не знаю, может мне повезло, но когда я добежал до леса, именно того на опушке которого и подобрал Соломина, на моих глазах из колонны выкатился теряя ход танк, и замер тёмной глыбой в тени деревьев. Это был 'Бт-2', с тридцатисемимиллиметровой пушкой в башне. Эти танки были в основной массе пулемётными, а не пушечные как считалось. У нас на полигоне в Кубинке они тоже были, но пулемётные. В колонне были в основном 'бэтэшки' хотя там и мелькали туши 'двадцать восьмых'. Эти танки интереса для меня не представляли, хотя в умелых руках и они очень грозная сила. Жаль наши военачальники просто не представляли себе всех возможностей этих машин и губили их в атаках и контратаках. Меня интересовали 'тридцатьчетвёрки' и 'КВ', но их в колонне не было.

Наблюдая как боевой отсек покинуло трое танкистов в синих комбезах и чёрных шлемофонах, я пожал плечами, и направившись к ним, пробормотал:

— Почему бы и нет?

Обойдя куст орешника, я сбежал по двухметровому глиняному склону на обочину и, морщась от клубов пыли, выхлопных газов и производимого шума направился дальше к вставшей машине.

— Здорова, парни. Поломались?

Встретив три внимательных изучающих взгляда, я только открыто улыбнулся, с интересом разглядывая танкистов. Комбезы меня только позабавили, особенно клапаны на пятой точке. Шлемофоны непривычного вида, уродцы какие-то без ларингофона. Похоже, для переговоров использовались микрофоны, они были на проводах. Схожие комбезы на Кубинке использовались, отрицать не буду, сам в таком щеголял по полигону или в боевых отсеках машин, проводя испытания, однако именно такие шлемофоны я не застал. У нас уже были нормальные, с ушками, чтобы застёгивать под подбородком.

— Поломались, — согласился командир.

Кто из них был командиром, выяснить не представляло труда. У него у одного была кобура на пояснице, да и поведение на него показывало. Двое других слушали именно его. При этом все трое были сержанты, я петлицы видел в расстёгнутых воротах.

— Серьёзно? Может помочь чем?

— Серьёзно. Движок и так был изношен, а тут клина дал.

— Тогда только на замену, — согласился я.

Один из танкистов, как я понял мехвод, полез в танк и, достав ремень с кобурой, опоясался. Второй боец достал из боевого отсека не только карабин, но и пулемёт с запасом дисков, а так же вещмешки. Похоже, парни оставаться тут не собирались.

— Уходите?

— Нет, машину не бросим, на опушке устроимся, ремлетучку подождём, она позади колонны плетётся.... Вася, сошки не забудь.

— Командир, — тронул я сержанта за рукав комбеза. — Летучку можете и не дождаться. Тормозни кого-нибудь, пусть отбуксируют тебя под деревья, там замаскируешь машину. От опушки открывается отличный вид на дорогу. Если появиться колонна противника, подобьёшь первую машину и ту, что вывернет из-за поворота. Запрёшь их, с одной стороны крутой склон холма, на своих двоих не поднимешься, с другой заболоченный луг. Позиция идеальная, деваться им некуда.

— Я смотрю, разбираешься. Воевал?

— В Финскую немецкие танки жёг, немцы их испытывали в боевых условиях. Они так же и в Испании делали, только на Финской куда в меньших количествах, — нехотя кивнул я. — Тоже танкистом был, в запасе сейчас. Запомни сержант, бей в борт или по гусеницам. Снаряди в диски пулемёта побольше зажигательных патронов. У немецких машин запас хода небольшой, топливо они на броне возят, а оно авиационное. Легко воспламеняемое. Простой боец из винтовки так легко сможет сжечь танк. Запомни это.

— Спасибо за совет, — кивнул тот и побежал вдоль колонны, махая руками. Видимо увидел что-то интересное. Ну а я незаметно для танкистов, что всё ещё возились с танком, доставая дополнительные диски к пулемётам, ушёл на опушку и скрылся в лесу. Делать мне больше тут было нечего.

Осторожно шагая, поглядывая, куда становиться моя босая стопа, пропороть её можно без проблем, лучше поберечься, я продолжил углубляться в лес. Двигался долго, почти километр, пока не понял что лес крупный. Тут снова пожалеешь, что у того лже-старлея не было не только бинокля, но даже планшета с картой. Что за нищие диверсанты мне попались?

Так вот отойдя от опушки на полтора километра, я нашёл неплохой ельник и, достав нож, стал рубить лапник. Тут у меня будет лагерь. Двигаться дальше мне смысла не было. Немцы сейчас рванут к Минску и как не торопись пешком мне за ними не угнаться, можно и на технике, и даже возможно повезёт прорваться к своим, но вот это как-то не хотелось. Были причины. Я их уже озвучивал. Не хотел, как другие бедолаги погибнуть из-за идиотских приказов ничего не умеющих и не знающих командиров. Я-то историю знаю, выжить танкисту в огненном лете сорок первого нереально трудно, а я не такой везучий, чтобы наедятся, что мне повезёт выжить, да и вообще попасть под командование опытного и адекватного командира. Соответственно что? Нужно сделать так, чтобы командиров надо мной не было.

Время подумать у меня было и я принял вот какой план. Чтобы не произошло большей части трагедий и поражений Красной Армии в сорок первом, нужно иметь связь с правительством Советского Союза. Тут вот Сева зря это не сделал. Я вот решил устроить эту в обязательном порядке одностороннюю связь, чтобы на меня не вышли. То, что выйдут это понятно, но мне важно было, чтобы не сразу и не скоро. Глядишь, до сорок второго продержусь. Но это я уже размечтался.

Так вот, связь буду держать с помощью писем, где описываются ближайшие поражения РККА. Стоял вопрос кому отправлять, как и через кого. Кому нужно думать. Берия излишне подозрителен, пока поверит и примет меры упустит все возможности. Армейцам? Да они своей разведке не верили, иначе немцев бы встретили не со спущенными штанами. Сталин замкнул всё на себя и найти в его окружении адекватную личность очень сложно, к тому же я его в достаточной степени уважал и ценил, чтобы понять, отправлять нужно ему и только ему. Именно Сталин когда проверит информацию, может принять требуемые меры по недопущению потерь. Самый страшный из них Киевский котёл, но и до этого сражений проигранных нами хватало.

Естественно актуальной эта информацию будет, пока история не изменится, но я и собираюсь её изменить и воевать дальше уже наудачу. Насчёт пересылки, то можно обычной почтой в Москву, Кремль, товарищу Иванову. Как это не смешно звучит, но такой способ один из самых надежных. Я не про то, что письмо может затеряться в пути, почтальон потеряет, или ещё что, но по прибытию в Кремль, оно обязательно окажется на столе у Сталина. Я это тему точно знаю. Один генерал так обратился через голову начальства, в результате он стал генерал-лейтенантом, комкором, а вот его начальству не поздоровалось, да и старые грешки вспомнились. Ушли на дивизии с корпусов и армий, с понижениями. Вот примерно так, а дальше будем играть. Курьеры будут разными людьми. Главное сделать всё нужно так, чтобы они потом на меня не навели. Вот только как отправлять такие письма, если я буду находиться в тылах наступающего Вермахта? Нужно подумать. Есть пара идей, следует их развить.

Это по информации, которую я просто не могу не передать руководству страны. В одиночку, как это пытался сделать Сева, историю я не заменю, тут помощь нужна. Теперь стоит подумать по моему вживлению в этот мир. Общаясь с братьями-фронтовиками, я немало наслушался об их танковых рейдах по тылам отступающих немецких войск. Тут ситуация немного другая, но само дело схожее. Если у меня нет желания погибнуть в бесплодных атаках на окопавшегося противника, то почему бы мне с нуля не собрать такой механизированный отряд и не возглавить его? Думаю из всех командиров-танкистов, такими знаниями обладаю один я. Теория, практики было мизер, но всё же знания имеются, голова у меня вполне светлая, соответственно командование я вполне потяну. Пока сам не попробую, не узнаю. То есть когда немцы уйдут дальше к Минску я вполне смогу тут развернуться с дивизиями второй волны, крутясь вокруг них. Тут стоит вопрос в том же, собрать отряд. Это самое сложное. Про технику я не говорю, тут я как раз проблем не видел. Зачем её собирать по обочинам, если можно навестить сборочный пункт немецких трофейщиков? Они сами всё что нужно соберут, а дальше следует отобрать то что нам пригодится. Мне вот как будущему инженеру, очень немецкие подвижные ремонтные мастерские нравятся. Пару машин бы я уволок. Вот примерно такие планы на ближайший месяц, как они дальше пойдут, посмотрим по ситуации, всё же обычно планы заканчиваются, когда происходит первый выстрел. Я опытный, я знаю. Как оказалось, я как будто в воду смотрел, но узнал об этом достаточно поздно.