— Здравствуйте, Павел Владимирович, — поздоровался с Клушанцевым за руку Хрущёв. — Извините нас за вторжение, но по времени мы ограничены.
Никита Сергеевич после визита в конце 1953 года в ИТМиВТ к академику Лебедеву оценил, какой замечательный переполох вызывает у разжиревших чиновников его внезапное появление, и теперь периодически пользовался этим приёмом.
— Здравствуйте, товарищ Хрущёв, — ошалевший Клушанцев пожал руку Хрущёва, искренне не понимая столь неожиданный интерес руководства страны к его скромной персоне.
— Ну, своего министра, Николая Александровича вы всяко знаете, — представил визитёров Хрущёв. — И Михаила Клавдиевича тоже. Это — Екатерина Алексеевна Фурцева, Иван Александрович Серов, председатель Комитета ГосБезопасности, и руководитель Михаила Клавдиевича... фамилию его назвать не могу, это секрет, называйте его просто Сергей Павлович.
Фурцеву Хрущёв притащил на киностудию специально, узнав из составленной сыном справки, что именно она была в «той истории» причиной отказа Клушанцева от художественных фильмов после выхода в 1961 году «Планеты бурь»
— Мне тут Михаил Клавдиевич сказал, что вы снимаете научно-популярные фильмы об освоении космоса, — пояснил цель своего визита Хрущёв. — Эта тематика чрезвычайна важна для правильного воспитания подрастающего поколения. Не покажете ли нам хотя бы пару отрывков из того, что вы сняли в последнее время?
Последующие три часа Павел Владимирович демонстрировал руководству страны и её космической отрасли отрывки из своих фильмов, и тут же показывал на рабочих декорациях, как это было снято. Хрущёв был в восторге. Магия кино способна увлечь любого, а уж такого увлекающегося человека, как Никита Сергеевич — и подавно.
Остальные тоже были очарованы и впечатлены изобретательностью работников киностудии, снимающими кажущиеся абсолютно реальными на тот момент фильмы с помощью «палочек и верёвочек», как выразился Хрущёв. Особенно всех удивило, как Клушанцеву удалось заснять на Земле состояние невесомости.
— Мы подвесили актёра в скафандре на тросе к потолку, и снимали его из подвала, прорезав для объектива окно в полу, — рассказал Клушанцев.
Хрущёв даже зааплодировал его изобретательности.
Рассматривая макеты ракет и космических кораблей, приготовленные для фильма Никита Сергеевич сказал:
— Честно говоря, на реальную ракету они не очень похожи.
— Ну, это не страшно, Никита Сергеич, — вступился министр культуры Николай Александрович Михайлов. — Техника эта всё равно совершенно секретная, да и зрителям важна не внешняя похожесть, а художественный образ...
— Не согласен, — ответил Хрущёв. — Чем больше реализма, тем легче убедить зрителя, увлечь его. Вот я видел, как стартует настоящая ракета — это же страшный грохот, рёв, дым столбом, белое пламя в несколько раз длиннее самой ракеты! Величественное зрелище! А у вас, Павел Владимирович, ракета летит почти бесшумно и без всякого огня и дыма. Сергей Палыч, — обратился он к Королёву, — вы можете свозить Павла Владимировича и ещё несколько человек, кого он выберет, на полигон? Пусть посмотрит на вашу технику, так сказать, в натуре, поснимает, хотя бы издали, чтобы показать общие формы, пусть без деталей, которые могут быть секретными.
— Я-то могу, — ответил Королёв, — но вот Иван Александрович будет возражать.
— Никита Сергеич, — сказал Серов, — это же совершенно секретная техника! Как можно показывать её в кинотеатрах по всей стране?
— Ух, Иван Александрович, до чего ж вы, чекисты, непробиваемые! — ответил Хрущёв. — Ну, сделает Павел Владимирович примерный макет настоящей ракеты. Чего там секретного? Цилиндр посередине, четыре морковки по бокам да конус наверху! Секретны-то детали! А детали, они мелкие, на макете их особо и не покажешь!
Никита Сергеевич знал толк в макетах и моделях — ему часто дарили макеты новых образцов техники, идущей в производство на советских заводах. Весь зал заседаний Президиума ЦК был заставлен вдоль стен столиками с макетами.
— Значит, так, Павел Владимирович, — решил Хрущёв. — пишите список съёмочной группы, кто вам нужен для съёмок на полигоне и в КБ, и посылайте его прямо мне. Да, да, так и пишите: «Москва, Кремль, Хрущёву. От Клушанцева». Я подпишу. Всю ответственность беру на себя. Сергей Палыч, покажите Павлу Владимировичу то, что нам показывали. Пусть он поснимает, скажите ему основные размеры, пропорции, чтобы его макеты выглядели реально. И обязательно покажите ему старт настоящей ракеты, пусть даже небольшой. Дальше он уже сам сообразит, как это снять. Это ему даст сильнейший творческий импульс для следующей работы.
— Спасибо вам, Павел Владимирович, за интереснейший показ, — поблагодарил он Клушанцева. — Нам пора. С вашим руководством я поговорю, чтобы вам оказывали всемерную помощь и поддержку. Работайте, товарищи, — обратился он к сотрудникам съёмочной группы. — Вы делаете очень большое и полезное дело, спасибо вам.
Из студии Клушанцева Хрущёв с остальными гостями отправились сразу к машинам, не заходя даже на минуту ни в другие студии, ни в кабинет директора «Леннаучфильма». Возле машины Никита Сергеевич задержался и сказал министру Михайлову, так, чтобы слышали все:
— Николай Александрович, финансирование киностудии должно быть на уровне «Мосфильма». Перераспределяйте средства, снимайте с других студий, как хотите. Купите лучшие импортные камеры, лучшую плёнку, как в Голливуде, какое ещё нужно оборудование для съёмок. И надо найти достойных сценаристов. Это я с сыном и зятем посоветуюсь, а то с вашего министерского кресла таланты видны иначе, чем со стороны читателей и зрителей.
— Такие люди, как Павел Владимирович, — продолжил Хрущёв, — это наш золотой фонд. Их надо беречь, помогать им, и особенно — защищать от чиновных дураков. Все поняли? — он повернулся и внимательно посмотрел на Фурцеву. — Катька, поняла?
— Поняла, Никита Сергеич... — пролепетала ровным счётом ничего не понимающая Фурцева, пытаясь сообразить, каким боком этот ленинградский режиссёр вообще может относиться к подчинённому ей Московскому горкому.
— Ну вот и ладно, — сказал Никита Сергеевич. — А теперь — поехали.
3. Танец пылинок в луче света.
В конце января 1956 года на приём к Хрущёву записался Мстислав Всеволодович Келдыш. Хотя с ним и другими «посвящёнными» Никита Сергеевич виделся в среднем раз в неделю, порядок есть порядок, для разговора с Первым секретарём ЦК «посвящённые» записывались на общих основаниях. Хотя Шуйский, конечно, понимал, что некоторые из посетителей для Первого секретаря важнее, чем другие, и пропускал их вне очереди.
На этот раз Мстислав Всеволодович привёл с собой ещё двоих посетителей. Один из них нёс небольшой чемоданчик. Все трое вошли в кабинет Первого секретаря. Келдыш представил гостей:
— Академик Александр Михайлович Прохоров. Академик Николай Геннадьевич Басов. Пришли с докладом об их новой важнейшей разработке.
— Здравствуйте, товарищи, проходите, — Хрущёв поднялся из-за стола, приветливо поздоровался с учёными. — Не иначе как что-то мне показать хотите?
— Да, Никита Сергеич, хотим, — академик Басов положил чемоданчик на стул, открыл его и поставил на стол... хрустальную вазу.
Первый секретарь ЦК озадаченно смотрел на неё, пытаясь понять, при чём здесь посуда. Басов тем временем достал из чемоданчика прямоугольный блок питания с сетевым шнуром, воткнул его в розетку на стене. Затем присоединил к нему проводом небольшой цилиндр.
Келдыш жестом попросил Хрущёва отойти от вазы. Никита Сергеевич сделал несколько шагов в сторону. Басов щёлкнул тумблером. Чуть слышно загудел трансформатор в блоке питания. Из цилиндра вырвался яркий красный луч. Он упёрся в хрусталь, и вся ваза вдруг засияла и заискрилась волшебным рубиновым светом. В нём танцевали плавающие в воздухе пылинки. Хрущёв ещё успел подумать: «Надо же, сколько, оказывается, пыли в воздухе...»
(Простейший демонстрационный опыт. Делали сами в институте, в конце 80-х, когда китайских лазерных указок ещё не было)
—Товарищи... это что? — спросил Никита Сергеевич.
— В тех документах, что нам передал Мстислав Всеволодович, это называется английской аббревиатурой LASER, — наслаждаясь произведённым впечатлением, ответил Прохоров. — У нас принято название «оптический квантовый генератор».
— Почему раньше не доложили? — обомлел Хрущёв.
— Да не о чем докладывать было, Никита Сергеич, — сказал Басов. — Изделие пошло в серию только в декабре прошлого года. Информация, что нам Мстислав Всеволодович передал, безусловно, помогла, но вот технологические трудности... Потом нашу «наколенную» технологию надо ещё было адаптировать хотя бы для мелкосерийного изготовления, что оказалось очень непросто.
— К счастью, для первого опытного образца удалось применить в качестве источника для энергетической накачки лампы-вспышки для самолётных бортовых огней-маячков. В этом лазере уже используется специальная лампа, изготавливаемая на заводе «Светлана» в Ленинграде, — добавил Прохоров.
— Пытались поднять КПД — не получилось, — рассказывал Басов. — КПД прибора к сожалению, около 1%, остальная энергия уходит в тепло. Параллельно работали над газовым лазером на гелий-неоновой смеси. Там накувыркались ещё больше, пришлось очищать газы до высокой степени чистоты...
— То есть, это не единственный рабочий образец? — спросил Хрущёв.
— Да, газовый лазер тоже уже работает. Но серийно пока не выпускается, — ответил Прохоров. — Сейчас мы работаем над созданием малогабаритных полупроводниковых лазеров, для нужд микроэлектроники. Но эта работа пока только в теории.
— А на газовый лазер посмотреть можно? — спросил Хрущёв.
— Это придётся к нам в ФИАН проехать. На Ленинский проспект.
Хрущёв тут же приоткрыл дверь в приёмную:
— Григорий Трофимыч, машину мне вызови, пожалуйста. Я с товарищами учёными в ФИАН съезжу. Столярову сообщи, срочно надо.
Через пятнадцать минут чёрный ЗиС-110 уже мчался по московским улицам в сопровождении ЗИМа с охраной.
Гостя встретил директор института академик Дмитрий Владимирович Скобельцын, которому предусмотрительно позвонил Шуйский.
В сопровождении академиков Скобельцына, Басова и Прохорова Хрущёв и Келдыш прошли коридорами института и оказались перед дверью комнаты 356. Басов открыл дверь, приглашая гостей войти.
В комнате находились несколько человек, колдовавших над лабораторной установкой. Они так увлеклись, споря о каком-то научной проблеме, что не сразу заметили вошедших.
— Михаил Дмитриевич, Александр Михалыч! — окликнул Басов. — Отвлекитесь ненадолго, к нам руководство приехало, ознакомиться с вашей работой.
Все обернулись к двери, в наступившей тишине женский голос тихо произнёс: «Ой!» и звонко разбилось что-то стеклянное.
— Здравствуйте, товарищи! — поздоровался Хрущёв. — Я слышал, вы тут изобрели нечто такое, чего ещё нигде в мире не существует. Покажете?
Несколько секунд все молчали, затем вперёд шагнул мужчина средних лет, в очках в чёрной оправе:
— Здравствуйте, Никита Сергеич, Мстислав Всеволодович, прошу, подходите, сейчас всё покажем.
Николай Геннадьевич Басов на правах руководителя темы представил Хрущёву рабочую группу:
— Михаил Дмитриевич Галанин (тот самый мужчина в очках), Александр Михайлович Леонтович, Зоя Афанасьевна Чижикова. Они выполнили основной объём работ по созданию первой опытной установки с твёрдотельным квантовым генератором на кристалле рубина.
Галанин показал Хрущёву их первую опытную установку, где 40-миллиметровый кристалл искусственного рубина в стеклянном корпусе освещался двумя лампами от авиационных проблесковых маячков.
— Вот с этого мы начали, — пояснил Галанин. — Николай Геннадьевич теорию нам изложил, методику расчётов мы уже совместно отрабатывали. Мы, когда информацию от Николая Геннадьевича получили, решили, что на раз-два всё сделаем. А что — принципиальная схема есть, методика расчёта ясна, сейчас всех шапками закидаем.
— А как оказалось, дьявол крылся в мелочах. Прежде всего — нужна очень высокая чистота исходных веществ — кристалла для твердотельного генератора, и газов для газового генератора. Примеси необходимы, но в точно рассчитанной пропорции, да и чистота самих примесей, как бы это странно ни звучало, тоже существенна.
— Мы долго провозились, сначала с кристаллом рубина, пока для нас в ОКБ-316 вырастили кристалл нужного размера и оптической чистоты, потом с напылением серебряных зеркал на полированные торцы кристалла... Впрочем, уже на втором опытном образце от напыления отказались — проще оказалось сделать отдельные зеркала, заодно к ним жидкостное охлаждение можно организовать.
— В Институте Кристаллографии для нас тоже кристаллы выращивали, но на их кристаллах генерация не пошла — примеси, не то оптическое качество, — добавил Леонтович, — А вот из «почтового ящика» образцы, хоть и не сразу, но заработали. А вот это — газовый гелий-неоновый генератор.
(Из воспоминаний А.М. Леонтовича http://za-nauku.mipt.ru/hardcopies/2004/1664/firstlaser.html)
Леонтович включил установку, красный луч осветил мишень.
— Эти … генераторы... пока только светить могут? — уточнил Хрущёв.
— Да, их мощность — сотые доли ватта, в лучшем случае — десятые доли. Коэффициент полезного действия — меньше процента, остальная энергия уходит на нагрев конструкции. Сейчас активно идут поиски других веществ, способных генерировать вынужденное излучение, — ответил Леонтович. — Над этим вопросом работаем не только мы, тут уже несколько лабораторий подключилось. Судя по полученным нами данным, наиболее мощные ОКГ можно создавать на углекислом газе, там теоретически можно получить мощность в десятки тысяч ватт на квадратный миллиметр, и КПД в 15, 20 и более процентов. Но там есть множество технических проблем. Мы пока в начале пути.
— Потрясающе! — Никита Сергеевич даже не пытался сдержать своего восхищения. — Вы, товарищи, делаете великое дело! Это же важнейшее научное достижение. Имея такие приборы, мы сможем делать массу полезных вещей. Для военных — дальномеры, прицельные системы, наведение управляемых ракет, имитаторы стрельбы, лазерная локация. Для связи, для объединения ЭВМ в высокоскоростные сети обмена данными.
— Если же сумеете сделать приборы, которые смогут лучом резать и сваривать материалы, тогда сфера их применения расширится ещё больше. Представьте себе медицинскую бормашинку, которая не сверлит зуб, а выжигает кариес световым лучом? Или станок, который управляется ЭВМ и по программе режет из стального или алюминиевого листа заданные контуры?
Первый секретарь возбуждённо размахивал руками, живописуя всё новые и новые сферы применения лазеров. Учёные, не ожидавшие столь экспрессивной реакции Первого секретаря ЦК, уже начали задумываться, как бы его повежливее утихомирить.
— Николай Геннадьевич, Александр Михалыч, работа делается важнейшая, — успокоился, наконец, Хрущёв. — Товарищи достигли очень серьёзных результатов. Мы в Президиуме ЦК обсуждали идею восстановления Ленинских премий. Считаю, что товарищи вполне достойны претендовать на такую награду.
