Клыки судьбы (Клыки-2)

Трупсий поднял потрепанную лютню и провел пальцами по уцелевшим струнам.

Я иду и вижу: страх,

Вот какое дело —

Труп лежит мой к камышах!

Как меня задело.

— Цыц! — рявкнул епископ. И вдруг подскочил, поблескивая каблуками сапог. — Тьма убегает!

Сила действительно уходила из рук любовников Хатли. Клочья Тьмы, не успевшие просочиться сквозь камни, резво летели вон из комнаты для ритуалов. В сумраке едва угадывался бесформенный хвост насыщенного черного цвета.

— За ней! — визгливо скомандовал епископ. — Если не поймаем, всех вас лично развоплощу!

Двадцать семь пар сапог застучали по земляному полу. Хомункулюсы понеслись следом за убегающей Силой. Двадцать восьмой, Уласей Щедрый, остался лежать рядом со своими останками. Он действительно умер, не смог понять, каким образом жить без скелета. Его собратья в шкафах участливо темнели пустыми глазницами.

Узнай об этом король Преогара — вот бы порадовался. Без каких-либо усилий посчастливилось существенно ослабить противником. Если даже им и удастся поймать иссякающую Тьму, то все равно в ней не будет необходимой для создания неуязвимого магического Круга. Кроме того не хватает одного из самых старых и, следовательно, самых сильных хомункулюсов.

Под вопросом также находилась жизнь еще одного чудовища, сотворенного Хатланиэллой.

Соблазненные королевой придворные и рыцари бежали по коридору. Спотыкались и падали в грязь, поднимались и дальше гнались за Тьмой. Шрухан летел впереди, пытаясь поймать Силу толстенькими скрюченными пальцами. Бард Трупсий, самый длинноногий из всех (длина ног играет очень важную роль в жизни плохого музыканта — попробуй иначе выбраться из цепкий лап недовольных слушателей), на бегу бренчал своей лютней:

Ой и эх, луп и луп.

Свой увидел ночью труп.

Так мне страшно стало,

Что смерть меня поймала.

— Идиот, — застонал кто-то из толпы хомункулюсов. — Неужели нам придется всю дорогу слушать напевы этого безголосого урода?

— Не переживай, — успокоили его. — Пусть только создадим Круг и убьем короля — мигом задушим недоношенного стихоплета собственными струнами.

Удача сегодня улыбалась Эквитею Второму. Но едва солнце приблизилось к обеденному зениту, как улыбка фортуны исчезла. Вместо нее перед королем появилась насмешливая ухмылка слепого случая.

* * *

Хутор Подгугиневое молчал как и несколько часов ранее. Обугленный молниями забор исходил паром. Над крышами приземистых срубов клубился туман. Черный зев колодца посматривал круглым прищуром из-под навеса. Ведро покачивалось на цепочке, позванивало на утреннем ветру. Утренняя прохлада проплывала между темными стенами домов, стелилась по взрыхленному грунту огородов.

Внезапно дверь одного из срубов скрипнула. Кто-то сдвинул изнутри тяжелое бревно засова. Подкова над косяком зашаталась вместе со стеной. Домик затрещал, завизжали ржавые петли, из-под досок посыпалась труха и деревянная стружка.

Первый зомби, одетый в истлевшую рванину, изящно приоткрыл створку двери и выглянул на улицу. Молочно-белый глаз, без малейшего намека на зеницу, прищурился, встретившись с лучами солнца. Заштопанная грубыми нитками рана на горле задвигалась, словно мертвец пытался что-то сказать. Синюшные руки задвигались в красочной жестикуляции. Казалось, зомби приветствует белый мир и в деталях рассказывает ему какую-то занятную небылицу.

Так продолжалось несколько минут. Мертвяк беззвучно взмахивал шершавыми ладонями, многозначительно играл бровями, кивал головой. Затем он понял, что никто его не слышит и вышел на крыльцо. Следом за ним на пороге появился другой, женского пола.

Женщина кокетливо улыбнулась первому мертвецу и потупила глазки. Ресницы давно полиняли, но зомба тем не менее держалась так, словно первая красотка на хуторе. "Красавица" обняла своего собрата и нежно поцеловала его в черные губы. Тот шаркнул ножкой и стало казаться, словно на потемневшем лице вот-вот проступит румянец.

Взявшись за руки, живые трупы направились к колодцу. Там они долго раскачивали цепь и стучали ведром по каменным стенкам. Они звали некромантку: что такое? Почему волшебный сон закончился и им, законно почившим в мире, пришлось подниматься с излюбленных холодных постелей?

Никто не ответил. Харишша ушла из Подгугиневого несколько часов назад. Она не сдержала слово, нарушила договор. Ведь проклятая девка должна была охранять хутор от всех врагов. Следить за тем, чтобы вечный сон селян никто не потревожил.

Проклятая некромантка, она соврала!

На морщинистых лицах зомбей читалась ярость. Харишшу надо наказать. Она не имела права бросить подопечных и нагло сбежать из хутора.

Мертвецы разошлись между домами и принялись стучать во все двери. Вскоре на их призывы откликнулись. Сперва открылись внутренности одного сруба, затем второго. Спустя полчаса проснулись все.

Несколько десятков ходячих трупов заполонили единственную улочку Подгугиневого. Все собрались вокруг колодца. Такого людного собрания здесь не случалось со времен смертного поморья. Только тогда они безжизненно валялись в грязи, а некромантка произносила над ними свои заклинания. Сейчас хуторяне ожили и готовились воздать "спасительнице" за все, что она для них сделала.

Зомби таращили белесые глазки, активно жестикулировали. Кто-то вопросительно мычал, кто-то утверждающе кивал. Затем из колодца вылез последний оживленный Харишши. У него был самый свежий шрам, а значит, — в нем наибольше осталось от человека. Его-то и избрали председателем общины.

Получив столь важный пост, мертвец взобрался на верхушку колодца и долго махал оттуда руками. В общем, молчаливое собрание всех жителей хутора утвердило следующее:

"В связи с отсутствием форс-мажорных обстоятельств госпожа некромант Х. Клунь признается виновной в нарушении главного пункта договора. А именно — в прекращении покровительства над жителями хутора Подгугиневое. Нами, посмертными владельцами хутора Подгугиневое решено: поймать некромантку Х. Клунь и покарать ее за нарушение пунктов договора. Людей, посмевших забрать ее из хутора надлежит казнить в показательных целях — чтоб никому неповадно было уводить действующих некромантов со службы на хуторах. Если н-тка Х. Клунь не пожелает возвращаться, то решено убить и ее также, согласно пунктам основного договора. Решение принято единогласно и повторному рассмотрению не подлежит..."

Вот так справедливо рассудив и приговорив Харишшу к смерти через удушение, все тридцать один зомби покинули хутор. Они шли на север, чувствуя слащавый запах ветреной покровительницы.

Тухлая роща с изумлением шумела кронами деревьев, наблюдая внутри себя вонючее воинство мертвецов, объятое тучей мух. Многочисленные насекомые так и вились вокруг высохшей плоти. Где-то из утробы Гнилой трясины послышался вой одинокого волка. Серый хищник спешил убраться с дороги — ему не улыбалось встретиться на болотистой тропинке с отрядом разъяренных зомбов.

Здесь, на узкой полоске тощих сосенок и берез, мертвецы встретились с хомункулюсами.

* * *

Несколько часов подряд слуги и любовники Хатланиэллы бежали по тракту. Дорога не удивляла безлюдностью: большинство местных жителей либо праздновали в столице, либо убрались чем подальше от короля и всех его проблем со спятившим светилом.

Без каких-либо вопросов и даже не встретившись с регулярными патрулями Преогара, хомункулюсы приблизились к Тухлой роще. Они бежали без устали, хотя поднявшееся светило потихоньку высасывало из них колдовские соки. Голубая ряса епископа по-прежнему мелькала впереди. На нее и ориентировались отстающие. Королевские советники, знатные воины и мудрецы неслись следом за толстым Шруханом. Без остановки и отдыха, без малейшей передышки, они топтали каменную дорогу с пониманием: если не пой мают Силу ритуала, то поймают смерть. Леди Хатли не простит невыполненных задач. Если приказано убить Эквитея и начать Лабораторную Работу — значит так и будет. Иначе место им на свалке.

Епископ настиг Тьму около края Тухлой рощи. Черный хвост зазевался на миг, словно размышляя, огибать лес или убегать среди деревьев. А Шрухан изловчился, и потные пальчики сомкнулись на отростке Силы.

— Все, Тьма! Добегалась! — довольно сказал он.

Пот заливал лицо покойного священнослужителя, но оно светилось искренней радостью. Поймал! Частый топот множества ног знаменовал прибытие остальных приспешников Хатланиэллы.

— Поздравляю, — сухо приветствовал Шрухана королевский советник. — Не мог сделать этого еще под землей?

Епископ ответил взглядом исподлобья. Зубы скрипнули, из уголка искривленного рта показалась ниточка зеленоватой слюны.

— Как смеешь ты, Третий, укорять меня в чем-либо?

— Я...

— Ты должен был не дать Эквитею уйти! — хриплый голос Шрухана, казалось, сковал советника по рукам и ногам.

Мельпон стоял, понуривши голову, и рассматривал кончики сапог.

— Если бы ты не выпустил короля из замка, — продолжил епископ, — нам не пришлось бы делать этот забег на выносливость! И Тьма не потеряла бы столько Силы. Смотри — она едва дышит!

Шрухан сунул под нос советника черный трепыхающийся лоскут. Бесформенная Сила едва дышала. Но все же ее хватало для сотворения Круга.

— Я не виноват, что Эквитей не ужинал во дворце, — попытался оправдаться Мельпон. — Повар имел четкие указания — не выпустить монарха из кухни...

Епископ прищурился и сверлил его взглядом.

— Но ели только спутники, — продолжил Мельпон.

— Им ты не догадался подсыпать яду? — вкрадчиво спросил Шрухан. — Или снотворного, на худой конец? Ведь если бы они уснули, Эквитей не смог бы двинуться в путь.

— Вот тут я точно виноват, — еще больше понурился королевский советник. — Не подумал...

— Ты думал за короля! — епископ ткнул в грудь советника мясистым кулачком. — А после смерти Первого за тебя думаю я!

— Но вы же не дали такого приказа, — выкрутился Мельпон.

Шрухан проигнорировал собеседника. Он придвинулся поближе к советнику и привстал на цыпочки. Его лицо, вернее — чело, приблизилось к подбородку Мельпона.

— Чтобы ты, — угрожающе проговорил епископ. — Никогда! Больше! Не смел усомниться во мне! Понял?!

Советник кивнул и судорожно подвигал кадыком. Он понимал, что Шрухану плевать на неукомплектованность Круга. Еще раз нарвешься — мигом развоплотит. И почему королева даровала такую возможность только епископу, а не ему, Мельпону?

Священнослужитель тем временем погонял Тьму между пальцами. Потискал, словно разминает затвердевшую лепешку. Пробубнил что-то под нос, взмахнул руками. Угольная дуга расплескалась между пальцами, образовала выпуклый контур. По ее краям вспыхнули черные огоньки. Воздух затрещал, будто в сильный мороз. Потянулся маслянистый дымок ядовито-желтого цвета. Так заливают расплавленный металл в каменную заготовку. Так рождается оружие, приобретает форму, крепчает.

Заклинание Шрухана наливалось силой. Все вокруг остановилось: замолкла листва близкого леса, ветер затих. Казалось, даже солнце на несколько мгновений прекратило бешеную пляску и замерло над горизонтом, так и не докатившись до полудня.

Войди же в нас Сила, войди поскорей,

Наполни нас мощью, любовью.

Познай своих мертвых всесильных детей —

Зальем этот мир мы горячею кровью.

Епископ запел длинную заклинательную песню. Змея первозданной Тьмы, призванная из Мрачных Подземелий, угольной змеей зависла над его ладонями. Она шевелила бесформенной головой, в которой жил вечный ужас, кивала ею в такт каждому изменению интонации священнослужителя. Заклинание было очень долгим и скучным. В нем говорилось и про убийство Эквитей, и про Лабораторную Работу Бабы, матери Хатланиэллы, и даже про какой-то неведомый эксперимент. Внимательный слушатель смог бы узнать даже о появлении на этих землях самого Императора. Стихи рассказывали про сломанный клинок первого правителя целого мира, про то как меч властелина упал в океан и превратился в остров. Про то как обросшее землей и скалами оружие с тех пор зовется Островом Сломанного Клинка.

Хомункулюсы открыто скучали, они уже не раз слышали эти слова. Только новички Герт и Трупсий с раскрытыми ртами внимали напевам епископа. Они впервые слышали о пришествии Императора и о том как Он подчинил себе земли и все что под землями. Тьма из Мрачных Подземелий склонилась перед Ним, скрылась сама в себе. И не показывалась под солнцем пока ее не вызвала леди Хатли. А еще рыцарь и бард узнали о сотворении мира, и о том, как первозданная Тьма царила над здешним миром еще до прихода Творцов и их проклятой магии. Ведь именно колдовство древних богов грозит обрушить солнце на землю. Им, хомункулюсам могущественной королевы надлежит схлестнуться в бою с Законом Творцов. И победить, чтобы Хатланиэлла смогла править всем живыми и мертвыми, а Баба, ее мать, наконец закончила многолетнюю Лабораторную Работу.

Герт совершенно ничего не понимал. Его не интересовали никакие сакральные знаки и мелодичные рифмы, срывавшиеся с уст епископа. Он даже почти не прислушивался к саге о похождениях Императора. Больше всего Красавчика занимала леди Хатли. Дрянная особа, хотя такая привлекательная. Надурила его, понимаешь, заморочила голову. А он, дурак, поверил, что станет равноправным королем и будет восседать на престоле вместе с ней.

"Да некоторые девки почестнее! — думал рыцарь. — И покрасивше..."

Внезапно невидимый кулак сжал его в мощных пальцах. Герт завизжал, словно маленькая девочка, и попытался сопротивляться. Но ребра сдавливало раскаленными пальцами, в ушах громыхали оглушающие барабаны. Глаза подернуло кровавой паволокой, вены на лбу вздулись. Затрещала эмаль на зубах, когда судорогой свело челюсти.

— Больше не буду так думать о тебе... королева... — едва выдохнул Красавчик, полагая, что Хатланиэлла покарала его за крамольные мысли.

Но затем он увидел, что остальные хомункулюсы выглядят также как он: вытаращенные глаза, скрюченные пальцы, подернутые судорогой губы. Заклинание Шрухана ударило по всем.

Епископ даже не замечал боли. Что там какие-то мелочи? Он твердо стоял, широко расставив толстые ножки. Тьма увеличилась, превратилась в громадный разорванный круг. Темнота бурлила в ободке этого круга, внутри кипел раскаленный воздух. Толстая змея Тьмы приоткрыла хищную пасть и вонзилась епископу в левый висок. Спустя миг она вырвалась из правого виска, выплюнув несколько капелек крови.

Шрухан закричал и расставил руки на уровне плеч. Вместе с ним заорали другие подручные королевы. Тело Тьмы из Мрачных Подземелий удлинилось. Черная пасть ударялась каждому в голову, проходила ее насквозь, стремилась к следующей жертве.

Невидимые пальцы приподняли Герта в воздухе, перевернули вверх тормашками. Многие хомункулюсы тоже оказались в воздухе. Они идеальными дугами повисли по боками и над застывшим епископом, кто почти горизонтально лежа над землей, кто, как и рыцарь, вниз головой.

Медленно, как в полусне, неведомая сила приблизила Красавчика к Шрухану. Левой рукой он ухватился за растопыренные пальцы толстяка. Почувствовал, как правую руку сжимает кто-то другой. С другой стороны за епископа хватался соглядатай коммунального хозяйства. Его держал бард, белые пальцы Трупсия переплелись с узловатой ладонью верховного мага. Двое, кто парил на самой верхушки фигуры, не прикасались один к другому. Там зияла небесная синева — как раз для пары человек.