Вот так всё просто. Ребенок послушно проследил глазами за моей рукой, даже повернул голову и посунулся вперед. Дальше — дело техники. Я поднырнула под направленный мне в грудь самострел и выбила его у мальчишки из рук. Грозное оружие с чавканьем упало в подтаявшую снежную кочку, так и не выстрелив. Всё ясненько. С предохранителя стрелковое оружие надо иногда снимать, ха-ха!
— Ну, что мне с тобой делать, вояка? — как могла сурово спросила я, вытащив упирающегося бесенка на свет божий. Хоть могучего роста и стати мне и не досталось, силой и цепкостью Боги меня не обидели, так что вполне хватило на извивающееся, кусающееся и царапающееся горе лесное. Я критически осмотрела свою находку. Горе было донельзя оборванное и грязное, цыпки ровным слоем покрывали исцарапанные руки и даже тощую шею. В остальном же — вполне крепкий и здоровый мальчишка лет восьми — девяти.
— А ты его съешь, — посоветовала осмелевшая Тинка с противоположного края поляны.
— Такого грязного и тощего? — усомнилась я, продолжая придерживать костлявые запястья. — Фу, невкусно.
Мне вспомнилась первая встреча с бабушкой Полелей, и я захихикала. Мальчуган, забыв удивиться говорящей лошади, хмуро глянул на меня исподлобья.
— Это нечестно! — пробурчал он. — Ты меня обманула!
— Да что ты говоришь?! — ухмыльнулась я. А потом, построже: — А в людей из самострела целиться честно? А если бы он не стоял на предохранителе? Ты соображаешь, какую дырку ты во мне мог бы провертеть?
— На предохранителе? — огорчился добрый мальчик. На его грязно-полосатом личике явно отобразилась досада — ну надо ж было так опростоволоситься?!
— На предохранителе, — передразнила его я. — Вот уж не повезло — так не повезло, да?
— Ну и хорошо, — вдруг улыбнулся пацаненок. — Я бы всё равно не стал в тебя стрелять. Я ни в кого не стал бы стрелять — страшно!
— А если бы к тебе нежить подобралась? — вкрадчиво поинтересовалась я. Хищной нежити в нашем лесу не водилось, бабушка и леший постарались, но юный непротивленец злу насилием этого знать не мог. Лес у нас местами дремучий, с буреломами, с глубокими оврагами, такие часто выбирают для обитания очень и очень несимпатичные существа.
Мальчишка призадумался, а потом неуверенно ответил:
— Ну, нежить, наверное, ещё страшнее... — а потом подозрительно сощурился: — А ты сама-то в лесу живешь, или из села пришла?
— В лесу, — согласилась я.
— Так ты что, оборотень и взаправду меня есть будешь? — он с запоздалым изумлением покосился на Тинку.
— Не буду, — не удержавшись, облизнулась я. — Да шучу я, шучу, не дергайся! Экие, право, дети нервные пошли! Я не оборотень, честное слово.
— Ведьма? — деловито спросил ребенок, как-то уж очень быстро успокоившись за свои драгоценные мослы. Ничего себе?! А ведьма, по его мнению, это не страшно?!
— Да нет, в общем-то, — задумчиво протянула я. — Знахарка я. Травки собираю, зелья варю, людей лечу, иногда животных. А живу и правда в этом лесу. Но пока хватит тебе меня расспрашивать. Ты мне лучше всё-таки скажи, как же тебя зовут?
— Ванята, — щербато улыбнулся мальчишка, продемонстрировав дырки от меняющихся молочных зубов.
— И давно ли ты, Ванята, в нашем лесу обретаешься?
— Да вторую седмицу уже, — солидно поддержал беседу ребенок, почесывая правой пяткой левое колено.
— А кой тебе годик?
— Скоро девять! — сказано с гордостью.
— А родители твои где, дружок? Кстати, а давай-ка я больше не буду тебя держать? Ты ведь не начнешь драться или убегать?
— Не начну, — помрачнев, буркнул Ванята, потирая запястья — пальцы у меня сильные, как бы синяков не осталось. — А родители где — не знаю.
— Давно не знаешь-то? — сочувственно поинтересовалась я. Леший его знает, может парнишка с самого малолетства сиротствует. Хотя не похоже: обтрепанные грязные одежки хорошего качества и пошиты явно на него. На ногах — крепкие, хоть и перепачканные сапожки.
Опаньки, похоже, с расспросами о семье стоит повременить...
— Да с месяц уже, — хмуро ответил он, внезапно очень заинтересовавшись верхушками деревьев. Я сделала вид, что ничего не заметила, и сосредоточенно принялась рыться в карманах. К тому времени, когда я вытащила порядком сплющенный, промаслившийся и, ясно дело, совершенно холодный сверточек с остатками Микешиных пирогов, парнишка сумел взять себя в руки. Он принюхался, жадно смотря на мои руки, но тут же вздернул подбородок и отвернулся, старательно разглядывая Тинку и валежины на санях.
— Поможешь? — я протянула ему развернутую тряпицу с печевом, постаравшись, чтобы мой голос звучал просительно. — Мой домовой дал на дорожку, принесу обратно — обидится.
— Вот и ешь сама, — гордо фыркнул Ванятка, косясь на пирожки. Даже остывшие, пахли они одуряюще. Я притворно вздохнула:
— Уже поела. Сколько смогла. Давай эти вместе догрызем, а?
Мальчишка нахмурился, дернул плечом, но ломаться больше не стал и с независимым видом ухватил пирожок.
После наших с лешим посиделок выпечки осталось до обидного мало — старикан любил полакомиться. Когда последние крошки исчезли в голодном Ванькином рту, я мечтательно вздохнула:
— А дома мой Микеша к ужину кулебяку с грибами затеял... слушай, Ванюш, а пойдем ко мне в гости! — я старательно изобразила лицом, что эта мысль была совершенно неожиданной и забрела в мою голову случайно. — Ухи опять же похлебаем...
Против ожидания, мальчишка не начал драть нос и отнекиваться, дескать, нам и тут не плохо, лопайте сами. Вместо этого, он уставился на меня, что-то обдумывая, будто прислушиваясь к своим ощущениям.
— Значит, живешь ты в лесу, у тебя есть домовой, и лошадь твоя разговаривает по-людски.... Но ты говоришь, что не ведьма. А избушка у тебя, часом, не на курьих ножках? — ребенок хитро сощурился. Было не похоже, чтобы он умирал от страха.
— Это тебе, мой милый, нянька много сказок рассказывала, — хмыкнула я. — Должна тебя разочаровать: курьи ножки только у кур. А избушка моя стоит на каменном основании. И даже подпол имеется!
— Но может, всё-таки, ты Баба Яга? — уточнил любознательный ребенок.
— Размечтался, — улыбнулась я. До Бабы Яги мне в жизни не дорасти. — Извини, если разочаровала. Давай, бери свое барахлишко. Отсыреет в дупле, к ночи дождь собирается.
От Восточных Дубов до моей избушки было не особо далеко — хорошим шагом совсем недолго. Однако наше движение здорово задерживали груженые валежником и вязнущие в каждой луже сани, так что засветло добраться до дома нам не грозило.
Ванята наотрез отказался от сидячего местечка по соседству с дровишками и теперь вышагивал рядом со мною. Даже тяжелый, сделанный явно на взрослого крепкого мужика самострел не стал класть, а тащил на плече. На санки легла лишь только небольшая кожаная торбочка да мохнатое нечто, напоминающее одеяло, а может, и плащ. Больше ничего у парнишки не было.
— А скажи-ка мне, Ванечка, — осторожно начала я, поглядывая на серо-рыжую клокастую тряпку, очень мне даже знакомую по описанию, и исцарапанные руки мальчика, — зачем ты, дружок, кота моего ловил и трещотку ему на хвост ладил? — В том, что именно этот шкет был Степкиным обидчиком, я не сомневалась. Но вот зачем парнишке понадобилось так пошутить над бедной животинкой, я не понимала. Не чувствовалось в Ваньке холодной злонамеренности, которая отличает детей и взрослых, любящих помучить бессловесных тварей. Вот и тяжело нагруженную уставшую Тинку он пожалел, хотя сам прихрамывал и шел с трудом.
Как я и ожидала, мальчик не стал отнекиваться и увиливать от ответа. Он прямо посмотрел мне в глаза и слегка улыбнулся.
— Так это был твой кот? Он мои силки повадился обчищать. Не успеет куропатка попасться — а он тут как тут. Да еще и все веревочки перепутает да изорвет. Обидно — столько времени их делал! И, главное, есть-то хочется! Ты не сердишься?— Ванька засмеялся, как будто рассказывал о чем-то очень приятном, а вовсе не о вороватом коте, день за днем оставлявшем его без обеда. Ну, Степочка, мы с тобой ещё побеседуем. Дня четыре, предшествующих знаменитому 'нападению', мой кошак гордо приносил домой по птичке, пожиная лавры удачливого охотника и добытчика. Вот, оказывается, откуда улов!
— Ну а хвост зачем ему искрами подпалил? — невинно поинтересовалась я. Проверка, так сказать, на вшивость.
— Я не кидал в него никаких искр, — недовольно пробурчал ребенок. — Он сам полкостра мне разнес!
Значит, мага всё-таки не было. Хвала Богам!
— Я, правда, сперва подумал, что это барсук, — продолжил свой рассказ мальчик и пояснил: — шерсть серая кое-где зацепилась, да и видал я его разок, мельком, в кустах.
— И что, кота с барсуком спутал? — не поверила я.
— А что? — удивился Ваня. — Он же тоже серый, с полосками. А мордочку я не разглядел.
— Ванечка, — мне стало любопытно, — а ты барсука когда-нибудь видел? Он же в несколько раз крупнее кота.
Барсук, конечно, зверь хоть и нахальный, но осторожный; к тому же он ведет ночной образ жизни. Однако, благодаря своей красивой шубе и целебному жиру, он — частый и желанный объект охоты. Трудно найти в наших селах мальчишку, который ни разу с восторгом не рассматривал лохматый трофей, добытый отцом, старшим братом или просто кем-то из соседей.
Ванька слегка смутился.
— Ну, видел! То есть, не видел.
— Так видел или не видел? — уточнила я.
— Видел. Но на картинке. В книжке, на картинке. У меня дома была — про всяких зверей и птиц, — погрустнев, закончил он.
— А где же ты жил, дружочек? Где был твой дом?
— В Березани, — совсем уныло ответил мальчик.
Понятненько. Найденыш мой, оказывается, в городе вырос. То-то барсука с котом перепутал. Немудрено. Хорошо хоть не принял Степку за лося — тот на картинке ведь тоже серый!
— Ладно, этот пробел в твоём образовании мы заполним, — бодро пообещала я. — Так и быть, познакомлю тебя с барсуками, если ты не станешь им трещотки на хвосты вязать!
Как я и ожидала, до дома мы добрались, когда совсем стемнело. Тем более яркое впечатление на Ванятку произвел мой щедро украшенный черепами частокол. Мои костяные сторожа решили ради такого случая не ударить лицом, то есть мордой, в грязь и выступили по полной программе. Шутка ли — в кои веки хозяйка с гостями пожаловала! Черепушки и повздыхали, и повыли, и зубами поклацали, и пустыми глазницами посверкали... Особенно усердствовали привратники: коровий череп, судя по всему решивший сгладить в людской памяти вчерашнюю позорную картину, прямо-таки изливал потоки пламени. Его напарник тоже не отставал — по привычке и из вредности.
— Эй, вы, а ну-ка, успокойтесь! — прикрикнула на разгулявшуюся стражу я, поглаживая по спине уткнувшегося в меня парнишку. Он мелко дрожал, крепко вцепившись в мою куртку. Так, похоже на ней наметилась парочка новых дыр!
— Вань, ну всё, всё! — продолжала ворковать я, свободной рукой показывая кулак моему заборному воинству. — Это наша стража, чтобы злые люди (или нелюди) не залезли. Разве у вас в Березани черепа на охрану не заговаривают?
Ванятка, не отцепляясь от меня, помотал головой.
— Не, у нас даже маги черепов не вешают.
Тут уже удивилась я.
— А как же у вас защищают свои дома?
— Так зачем черепа-то развешивать? — мальчик недоумевающее уставился на меня, забыв, что испугался. — Просто на забор ставится заклинание — и всё, враг не пройдет. Мои папа и мама всегда так делали!
Опс! А кто у нас папа с мамой?
— И кто же твои родители? — небрежно поинтересовалась я.
— Папа — маг, а мама — колдунья! — гордо отрапортовал ребенок.
Значит, всё-таки маг был? Такой маленький, лохматый, молниями швыряться умеет, хоть и не хочет в этом сознаваться.
Я пристально посмотрела на Ванятку. Мальчик ответил таким спокойным прямым взглядом, что мне немедленно стало стыдно. Мал он ещё колдовать. Все знают, что магические способности проявляются у детей не раньше, чем им исполнится лет одиннадцать-двенадцать.
Я вздохнула и потрепала найденыша по давно нечесаным волосам:
— Пошли, Вань, домой. Стемнело уже, холодно.
Глава третья.
'Если что-то само плывет вам в руки, присмотритесь — может, оно просто не тонет?' (Водяной)
'У красного клевера используй листья и цветы. Это растение повышает жизненную силу человека, помогает ему самому бороться со своей болезнью. Собирай клевер в пору его цветения, на растущей луне, солнечным утром после схода росы.
В это же время собирай и василек — у него все части растения целебны. А корни его выкапывай, как цветы опадут, да не днем, а вечером или ночью.
Смешай семена василька с соком чистотела — получишь средство для выведения бородавок.
А вот валериану нужно собирать только ночью, в новолуние. Бери не любое растение, а лишь те, по которым малые искорки замерцают-побегут. Валериана успокоит больного, вылечит бессонницу, снимет спазмы, облегчит боль при болях в спине и суставах'.
Как же я люблю весну! Наверное, я не оригинальна, каждый ждет — не дождется, когда же закончатся холода, зима отступит и, ругаясь сквозь зубы, отползет далеко-далеко на север, в вечно морозные полуночные страны, чтобы там всё лето напролет строить новые козни на будущий год. Пусть себе строит! Это когда ещё будет! А пока — всё длиннее становятся дни, радостнее пригревает солнышко, и потихоньку просыпается лес, готовясь грянуть дружным птичьим разноголосьем.
Я отправилась в Мутные Броды, едва рассвело.
Юный день только-только начинал протирать заспанные глаза. Мой дом тоже потихоньку просыпался. По горнице неспешно похаживал Микеша, ладясь ставить тесто для хлебов. Со двора доносилось ритмичное шарканье — Випоня старательно мел двор. А на лавке, стоящей в углу второй, дальней комнатки, приспособленной мною под спальню, крепко спал мой вчерашний лесной найденыш.
Накануне наше с ним появление привело всех обитателей моего дома в состояние небывалой ажитации. Так же, как и семь лет назад, когда бабушка привезла едва живую меня, засуетился Варёма, взбадривая протопленную к моему приходу баньку. Маленький Микеша всплеснул мохнатыми лапками, закрутил головой, заохал, потом подхватился и кинулся в дом доставать из печи на стол уху, резать кулебяку — с грибами, не соврала! Похоже, у него вновь наметился верный кандидат на откорм. Випоня, попискивая от волнения, суетился вокруг саней. Даже угрюмый Бочун выглянул из овина, где, судя по всему, в очередной раз пытался дать укорот своевольной Манефе.
Любопытный Степан высунулся было из сеней, но, почувствовав под лапками влажные доски отсыревшего крыльца, брезгливо попятился и исчез в избе. Вот ещё! Сами все придут!
Когда мы с Ванятой вошли в избу, кот возлежал на табурете, стоящем посередине комнаты, аккуратно подобрав под себя лапочки и распушив свою роскошную серую шубу. Янтарные глаза прикрыты, дескать, нет мне, красивому и умному, особого до вас всех дела, ребята! Однако из-под опущенных век то и дело взблескивали золотистые искры, а кисточки стоящих торчком ушей напряженно подрагивали. Всё под контролем!
