Ещё одна сказка

Снова тишина. Не сразу успокоив частящее дыхание, обнаружила, что сижу в позе, которая делает меня беспомощной, случись что: вытянув ноги к предмету, загадочному и издавшему тот самый жуткий звук. Быстро дёрнула ноги к себе и с трудом, помогая себе дрожащими руками, встала.

Шагнула в сторону от предмета, и вдруг вернулась, и снова присела на корточки. Я узнала, что это! Это напольные часы! Всего лишь старые, покрытые слоями грязи и пыли напольные часы. Я дотронулась до верха часов и сбросила на пол липкий ком закосматевшей от древней пыли паутины. Неуверенно улыбнулась, шёпотом вспомнив:

— Час за часом, круг за кругом —

стрелки следом друг за другом.

И, секунды отбивая,

старый маятник шагает:

тик, так — и вот так,

шаг сюда — обратный шаг.

Слова выталкивались из моего рта, как будто рвались навстречу к этим антикварным часам. А губы стали какими-то тяжёлыми, будто опять-таки слова детского стишка заставляли их двигаться, чтобы произносить вслух полузабытые строки... А потом я и вовсе опять отскочила от часов, потому что с последними словами "обратный шаг" они снова скрежетнули, и я даже не услышала произносимых слов.

Отскочила — и ошарашенно уставилась на обоих котов, которые, оказывается, сидели на одной линии со мной, пока я шептала стишок. А они уставились — на меня. Правда, ненадолго. Дружно повернули ушастые головы к часам.

— Обратный шаг... — прошептала я.

За смутным от пыли стеклом что-то шевельнулась. Я перестала дышать. Что-то длинное и ровное медленно, словно его тащили силой, довели до другого края, и, наконец, послышался слабый стук. Ничего не понимая, я снова прочитала весь стишок от начала до конца — в такт покачивающейся солидной стрелке, а потом снова присела на корточки и вместе с котами молча смотрела на выравнивающееся движение маятника.

Останавливаться часы не собирались, и почему-то на душе стало легче. Я снова поднялась и попробовала определить, где тот коридор, которым пришла сюда. Искать не пришлось. Коты тоже зашевелились и, опередив меня, довели до закрытой двери, которой я сначала испугалась: а если не откроется? Открылась и — спокойно. Оглянулась у двери, всё ещё даже отсюда слыша постукивание маятника, похожий... на пульс проснувшегося дома... А говорили — не впускает... И... что-то мне показалось, что я вижу смутные фигуры в темноте. Как будто туман в ночи. Отвернулась и помотала головой. Из-за темноты у меня просто глаза устали. Вот тебе и фигуры.

Коты же довели меня до садового домика, утопав в темноту кустов, едва я встала на первую ступеньку крыльца. Боясь лишний раз вздохнуть, я вошла и закрыла за собой дверь на засов. Сняв туфли, в свою комнату на втором этаже я взлетела, будто за мной кто-то гнался, хоть и знала, что у моих двойняшек сон по выходным крепкий. А если им завтра не в школу — ведь завтра выходной?

Перед тем как лечь, я снова встала у окна и в лунном свете обследовала правую руку. Нашла на запястье странный, будто вытатуированный знак: чёткая вертикальная черта — сверху и направо заканчивается будто галочкой, а снизу — та же галочка перевёрнутая. Но не жжётся. И я успокоилась, что ночью она меня тревожить не будет. А уж завтра, в солнечном свете, я присмотрюсь к знаку и придумаю, что делать, чтобы его не было видно. Не хватало ещё, чтобы ходить на виду у всех с этим знаком. Фу... Как уголовница.

... Когда дети проснулись, я успела разобраться со здешней кухней и приготовить привычный завтрак из тех продуктов, что нашла в висячих шкафах. А нашли они меня в саду. Я воевала с сорняками, безжалостно выдирая их руками, а там, где не могла вытащить особенно здоровый, рубила его под корень найденной лопатой. И работала энергично, потому что прополка не давала слишком глубоко размышлять над странными вещами, одна из которых меня просто ужасала: я не хочу возвращаться в свою квартиру! Не хочу! Ни за что! А другая мысль заставляла ёжиться: так была я ночью или не была в заброшенном доме? А вдруг мне просто снились сны?

Ко всему прочему знак на руке пропал. И я начала сомневаться в собственном рассудке: а если ночью не было никакого путешествия по громадному пустому дому?

— Мама? — удивилась Катя и, подойдя ближе, отняла у меня лопату. — Ты что делаешь? Перчатки надо было взять! Они там же висят, на гвоздике — рядом с лопатами!

— Доброе утро, мам, — пробасил со сна Андрей. — Хватит с утра пораньше садом заниматься. Пойдём завтракать!

Не успела ответить детям, как в саду внезапно что-то затряслось и слабо зазвенело.

— Что это? — поразилась я, слушая колокольчики, со смутно знакомым звоном.

Катя недовольно поморщилась, но брат прервал её.

— Кто-то пришёл, — сообщил Андрей и быстро пошёл по той тропинке, которая, как я уже усвоила, вела ко двору перед старым домом.

— А нам можно посмотреть? — вполголоса спросила я дочь.

— Ты не хочешь на глаза показываться! — сообразила Катя. — Можно. Мы за столбами спрячемся — и всё увидим!

Как две закадычные подружки, мы прокрались по дорожке и в самом деле спрятались за столбом, который, видимо, раньше являлся частью забора перед домом из сада. Выглядывая из-за него, низенького, но толстого, я не сразу, но разглядела, что Андрей с кем-то говорит. Вытянув шею, я почувствовала, что мои глаза... остекленели.

За воротами стояло существо непонятного вида: высокое и плотное, словно медведь, оно довольно активно рычало и ворчало, то ли разговаривая с Андреем, то ли всего лишь отвечая на его вопросы. Впрочем, если сначала я была несколько ошарашена, то теперь, по спине сына и по его свободной позе сообразив, что он не боится этого существа, возвышающегося над ним, попробовала разглядеть его в подробностях. К сожалению, не сумела, потому что сын кивнул существу — и то, переваливаясь сбоку набок, и впрямь поразительно похожее на медведя, отъевшегося перед зимней спячкой, медленно утопал от нашего двора.

Сначала я улыбнулась свободной одёжке медведя, которая подрагивала жирами своего владельца. А потом до меня дошло, что я только что произнесла в мыслях. Наш двор. Наш. Если честно, понимание это меня потрясло. Я даже забыла о том, что рядом стоит Катя, отчего и подпрыгнула, когда девочка прикоснулась к моей руке.

— Мам, пошли?

Пока я накрыла на стол, почти извелась от любопытства. Дети умылись, расчесались и сели. Стол круглый — когда-то давно моя мечта, так и не исполнившаяся. Я смотрела на него, сама не замечая — улыбаясь. Я мечтала, что однажды куплю такой стол и свяжу на него скатерть — видела такие красивые в журналах по вязанию.

Опомнившись, я спросила:

— Андрей, а кто это был?

— Дворецкий ре Гранды, — рассеянно ответил сын. — Он передал, что ре Гранда будет у нас через два часа.

— А почему столько... колокольчиков по саду? — полюбопытствовала я.

— Единственный нормальный колокольчик проведён в старый дом, — на этот раз объяснила Катя. — А сюда сделать трудно. Мы и решили навесить провода на деревья, чтобы звон был слышен и здесь. А когда нас здесь нет, колокольчики не звонят. Но теперь мы оставим их для тебя.

— А нам как-то надо... — Я смутилась. — Надо как-то приготовиться встречать вашу Гранду?

— Да нет, ничего страшного, — улыбнулась дочь.

— Ничего страшного, — пробурчала я в тревоге. — Вы-то уже знаете всё здесь, а мне каково? Что у вас тут надевают, встречая гостью. Не в этом же мне к ней выходить? — И уже скептически оглядела старенький халат, накинутый поверх повседневного платья.

— Мама, я знаю, что ты будешь удивлена и не сразу поверишь, — спокойно сказала Катя, — но здесь все женщины трясутся над своими садами, поэтому такое одеяние (не считая халатика) для многих нормально. И как иначе копаться в саду?

— Но ре Гранда впервые придёт сюда, — возразила я. — Ну, чтобы встретиться со мной. Надо же её встретить в чём-то не таком затрапезном!

— Мама, если ты имеешь в виду здешний дресс-код, — снисходительно сказала дочь, собирая ложкой остатки салата из найденной мной довольно красивой салатницы, — то в повседневности чаще всего это юбка с блузкой и поверх возможна классическая кофточка. Ну и обувь — хорошие туфли.

— Что ты имеешь в виду под хорошими туфлями? — в панике спросила я, вспоминая свою разношенную обувь, латаную-перелатанную, но явно на последнем издыхании. И, как всегда, держащуюся лишь на одном: вот это сезон проношу, а там — глядишь, и новые куплю. А сейчас... Времени до конца сезона совсем ничего, так чего тратить деньги зря?

— Мама, — терпеливо сказал Андрей, — мы же тебе говорили, что потихоньку скупали для тебя вещи, дожидаясь, когда можно тебе будет сказать про это место! Размер обуви у вас с Катькой один. Так что туфли мы тебе прикупили тоже. Не суетись, мам. Всё хорошо!

Естественно, о ночном походе детям я ни словечка не сказала. Катя помогла вынести посуду в кухоньку и тут же вымыла её, благо тёплая вода в чайнике оставалась, и мы её перелили в рукомойник. Странно, но отсутствие удобств с водопроводом меня почему-то не задело. Зато здесь оказалась питьевая вода: обыкновенный дачный шланг тянулся откуда-то от закрытого колодца в саду, который мне пообещали показать. И уж чего — чего, а воды, насколько я поняла, здесь всегда можно найти в достатке.

Андрей затем ушёл обходить садовую ограду, которую постепенно восстанавливал, а мы с Катей поднялись на второй этаж, чтобы, наконец, разобраться с одеждой. Дочь показала мне содержимое комода и удобно припрятанных за входной дверью в комнату плоских шкафов, в которых на вешалках я и нашла всё то, что они называли покупками для меня... Когда я охнула при взгляде на это богатство, Катя покосилась на меня и пожала плечами.

— Привыкай, мама. Ре Гранда говорит, что в тебе здесь многие заинтересованы.

— Что это значит? — заволновалась я.

— Мама, по своему состоянию, здесь небольшой городок — предпочитаю говорить о нём — городок. Но все живущие здесь либо маги, либо люди с толикой магических способностей. Ты — отсюда, говорит Гранда. А значит, у тебя тоже должны быть магические способности.

— Какие? — немедленно спросила я, искренне заинтересованная.

— Не знаю.

Я внимательно посмотрела на дочь. Не шутит. Серьёзна.

— Ре Гранда молчит, но мне кажется, она кое-что про тебя знает. Если не всё досконально. И кто ты, и кто твои родители... — И тут Катя впервые споткнулась. Светлые глаза округлились. — Мама, но значит, баба Тоня не наша бабушка?

— Нет. Это я точно знаю. Просто не говорила вам.

Дочь отошла к небольшому столу перед окном и села рядом. Я подошла к ней с приглянувшимся платьем и села напротив. Катя некоторое время смотрела в сад, а потом вздохнула. Я знала, почему. Баба Тоня никогда не интересовалась внуками, а дети не однажды спрашивали меня, почему у других бабули и дедули есть, а у нас одна — и та всегда пьяненькая. Ну как им в таком возрасте рассказывать, что бабуля запила, как только мы переехали в город? Соблазны города огромны. Не каждый человек из сельской глубинки может им противостоять, особенно привыкший к свободным деньгам, к тому, что половина нужных продуктов — вот они, руку только протяни — на собственном огороде да в собственном саду. А уж такая женщина, как баба Тоня, привыкшая, что в селе все её прихоти выполняются быстро: родня вся не только большая, но и в начальствах ходит — в городе тоже попыталась вести себя нагло, но без поддержки родных сломалась быстро и запила. Стало не до взятой в приёмыши девчонки. Держали её только детсад и школа, куда волей-неволей приходилось мне ходить... Одна из причин, кстати, почему я так быстро вышла замуж. Лишь бы сбежать от вечно пьющей "матери". Хотя по малолетству пыталась ей помочь — глупо и наивно. Пока та спала, например, я выкидывала бутылки, которые та не успела оприходовать. Но пару раз "мать" меня поймала на этом — и закончились мои старания помочь "маме" очень плохо. В общем, в школу в мае, перед выпускными экзаменами, мне пришлось ходить в кофте с длинными рукавами и в тёплых колготках, чтобы никто синяков не видел. Молчала, никому не говорила. Гордость какая-то заставляла ходить с высоко поднятой головой...

— Мама, а это плохо, да? Что мы... — Дочь загляделась на сад. — Что мы не хотели вообще общаться с бабой Тоней? Но она всегда такая страшная была... Папины дед с бабушкой и то лучше были, хоть из деревни.

Я подавила улыбку. Дети хоть и выглядят взрослыми, но рассуждения у них всё ещё детские. А потом спохватилась.

— Катя, давай-ка одно дело закончим. Отберём из одежды то, в чём я буду, когда появится ваша ре Гранда.

В общем, спустилась я со второго этажа одетой чистенько и довольно элегантно, после чего начала с помощью Кати изучение кухни и того, что где лежит. За хлопотами не заметили, как прошло время. Только снова зазвенели колокольчики, и Катя, разогнувшись от нижних полок в небольшой кладовой и схватившись за поясницу (слишком долго просидела в одной позе), встревоженно сказала:

— Кажется, Гранда пришла. Ты сиди в комнате, а я приведу её к нам.

— А она здесь бывала? — тоже обеспокоенно спросила я, провожая дочь к выходу из садового домика и одновременно оглядывая, всё ли у нас в порядке.

— Тыщу раз! — убеждённо сказала Катя и побежала по дорожке.

А я всё стояла у порога на крылечко и не могла сдвинуться с места: воспоминания разбередили душу. Вот я приезжаю с детьми к "матери", а она даже подняться не может от стола, за которым заснула, и мы входим только потому, что дверь баба Тоня оставила открытой. И ладно, если, войдя, мы видели только её. Порой, бывало, что и мужики какие-то сидят вокруг её стола и еле ворочают языками. Тогда я немедленно заворачивала детей обратно, к двери на выход, чтобы не видели этого — дома-то и отец пьющий. И была постоянно на душе вина, что я не сумела помочь "матери" справиться с пьянством. А иной раз, после её пьяных воплей, уходила не только с виной, но утвердившимся сознанием, что именно я виновата в том, что она пьёт. И ехала к себе, где меня ждал пьяный муж, и со страхом спрашивала себя: а если и он запил из-за меня?

Наконец я отвернулась о двери и поплелась в общую комнату на первом этаже. Здесь я передвинула на середину стола керамическую вазу с пионами, слегка переставила цветы, чтобы, разноцветные, выглядели гармоничней, и снова задумалась. Что за женщина сейчас появится на пороге комнаты? Что она мне скажет? Как примет гостью-беглянку из другого... мира? А если она не увидит во мне ту, которую ожидает? Но детей-то моих она приняла... На стук входной двери я вздрогнула и повернулась в тревожном ожидании. Послышались лёгкие шаги.

— Здравствуйте, — пролепетала я, во все глаза глядя на "старушечку" Гранду.

Передо мной стояла невысокая, почти с меня ростом, женщина — да, заметно морщинистая, но притом глазастая и худенькая, как девочка. Одета она была в светлое платье, чей подол, видимо, придерживала, пока входила в домик, да и забыла убрать пальцы. Синие глаза сверкали из-под широкополой белой шляпки, украшенной живыми цветами. Гранда замерла, восхищённо и улыбчиво вглядываясь в меня. За её спиной я заметила Катю, потом Андрея...