Равнодушие

Поздно вечером, когда надоедливые гости, наконец, ушли, в комнату Гарри заглянул профессор Снейп. Он быстро навел порядок: убрал мусор, поставил на место мебель. Зельевар уже собирался уходить, как вдруг его остановил спокойный, знакомый голос.

− Мне нужна ваша помощь, профессор.

Сердце ухнуло куда-то в пятки. Руки затряслись как у алкоголика со стажем. Северус на негнущихся ногах повернулся к Мальчику — Который — Выжил. Зеленые глаза, смотревшие на него, больше не были пустыми. В их холодной глубине виднелся разум. Гарри встал с кровати, взмахнул левой рукой, и дверь в комнату захлопнулась. Северус как-то сразу почувствовал, что сам он теперь не сможет ее открыть. Ноги больше не держали. Профессор осторожно опустился на пол. Он словно вдруг перестал чувствовать собственное тело. Только смотрел изумленными глазами, как юноша снова поднял левую руку, легко пошевели пальцами, и Северус поднялся в воздух и плавно опустился в ближайшее кресло. Поттер, пододвинув себе другое, сел напротив.

− Итак, профессор, − начал Гарри, но понял вдруг, что Снейп не слышит его.

Юноша встал и, подойдя к профессору, заглянул в изумленные черные глаза. Он видел, как в их глубине поднимается страх. Северус не мог произнести ни слова. Изумление, сковывавшее его, сменил панический ужас. В голове зельевара просто не укладывалось, как то, что происходило, вообще могло быть!

Зеленые глаза поймали его мечущийся взгляд. Словно мягкая прохладная ладонь коснулась лба профессора. Он почувствовал, как ужас отступает, сменяясь спокойствием. Разумом Северус понимал, что его внезапное спокойствие всего лишь результат умелого внушения. Но, по крайней мере, теперь директор мог хотя бы вновь пользоваться собственной головой. К нему вернулась способность мыслить.

− Вот так-то лучше, − констатировал Поттер, вновь усаживаясь в кресло. − Теперь мы можем поговорить?

− Да, − Северус сам едва узнал свой сдавленный голос.

− Успокойтесь, профессор. Я не собираюсь причинять вам зло. − Поттер помолчал и добавил. − Если, конечно, вы не попробуете помешать мне.

− Помешать в чем?

− У нас с вами есть общая цель. Я собираюсь остановить Волдеморта, и для этого мне нужна ваша помощь.

− Но чем я могу помочь вам, Поттер? И что вообще происходит? − прошептал Северус. У него вдруг словно пропал голос.

− Еще раз повторяю вам, профессор, успокойтесь. Все довольно просто. Я решил, что сражаться с Волдемортом будет легче, если он станет считать, что я потерял рассудок. Поэтому и сейчас, − голос Гарри вдруг стал еще жестче, − никто не должен знать, что я вполне дееспособен.

− А как же мисс Уизли?

− Причем здесь она? По-моему, Джинни не имеет к Волдеморту никакого отношения.

Северус растерялся.

− Я говорю совсем о другом. Она же любит вас. Я могу понять, почему вы скрывались от остальных, в том числе от меня. Но... Поттер, по-моему, вы тоже любили ее. Или я ошибаюсь?

Гарри молчал, задумчиво опустив взгляд в пол. Потом он резко поднял голову.

− Наверное, вы правы, профессор. Я смутно вспоминаю, что когда-то думал о своей любви к ней. Но это не имеет никакого отношения к Волдеморту.

− Вам что, совсем наплевать на ее чувства?

− Меня интересует только Волдеморт.

− Но...

− Прекратите говорить о пустяках! − лицо Гарри внезапно стало страшным. − Я не за тем начал этот разговор, чтобы говорить о Джинни.

− Вы говорили, что я могу помочь? — вспомнил Северус.

− Да. Я был вынужден открыться вам. Мне нужно, чтобы вы избавили меня от надоедливых посетителей. Они мешают мне искать Волдеморта, разрушают мою магию.

− Но, Поттер, у вас же нет палочки. Как вы?..

Гарри вдруг резко взмахнул рукой, и профессор почувствовал, что снова поднялся в воздух. Впрочем, Гарри тут же опустил его назад.

− Теперь понятно? Я просто напомнил вам. Мне не нужна палочка. Мне требуются лишь тишина и спокойствие.

− Для чего?

− Я найду Волдеморта и сделаю так, что он больше не сможет убивать. А от вас мне нужно от вас, чтобы вы избавили меня от посетителей, причем так, чтобы никто не догадался об истинных причинах ваших действий.

— — — — — — — — — — — — — — —

P.S. От автора: скорее всего продолжения не будет до выходных. Очень много работы) Вряд ли что-то успею написать

Глава 11

− Мисс Уизли, могу я войти? Нам нужно поговорить.

− Заходите, директор, − Джинни отложила в сторону схемы тренировок, которые корректировала последние пару часов, готовясь к занятиям, и выжидательно посмотрела на Снейпа.

Она была удивлена тем, что он вдруг зашел к ней. После ужасной сцены в день возвращения Темного Лорда директор избегал встреч с девушкой. Впрочем, ее это не удивляло: она была невольным свидетелем его слабости и боли. Вполне понятно, что замкнутому и обычно очень сдержанному профессору стало тяжело встречаться с Джинни.

Зачем же теперь он пришел к ней?

− Располагайтесь, − в тоне девушки прозвучало ее недоумение.

− Мне необходимо кое о чем рассказать вам.

Ей показалось или в голосе профессора действительно слышались робость и неуверенность? Как-то слишком медленно директор зашел в комнату, тщательно закрыл за собой дверь и наложил заглушающие чары, защищающие от подслушивания. Едва переставляя ноги, он поставил стул напротив кровати, на которой сидела девушка.

"Да что происходит, в конце концов?" — Джинни с трудом удержалась от восклицания. Вслух же она произнесла:

− Я слушаю вас.

Профессор внимательно вглядывался в лицо девушки, словно пытался найти в ее чертах ответ на какой-то вопрос. Наконец, словно вдруг решившись, Северус начал рассказывать.

Он видел, как постепенно лицо Джинни каменело, становясь серым. На прокушенной в попытках сдержать крик губе выступила кровь, но девушка этого даже не заметила. Ее остановившийся взгляд был устремлен словно сквозь рассказчика, куда-то в пустоту. Профессор давно замолчал, а Джинни по-прежнему не шевелилась, даже не плакала. Северус терпеливо ждал.

Его не удивила и не испугала ее реакция. В конце концов, он ведь сообщил девушке, что ее любимый, хоть и сохранил рассудок, но стал холодным, жестким, да и интересует его теперь только Темный Лорд. Северус не знал, как Джинни отреагирует на эту новость, но был готов и к истерике, и к крику, и к этому неестественному спокойствию. Наконец, девушка устремила на директора враз опустевшие глаза.

− Я хочу поговорить с ним.

Северус вздохнул.

− Мисс Уизли, вы не понимаете... Ни о чем кроме Темного Лорда Поттер с вами разговаривать не будет. Более того, я всерьез подозреваю, что пытаться отвлечь его от поисков может быть просто опасно. Самое меньшее, что он может сделать — стереть нам память. Не стоит идти к нему без конкретных предложений о помощи.

−Нет, профессор. Это вы не понимаете. Я, − в голосе девушки вдруг прозвучала сталь, − приняла решение. Тот — Кого — Нельзя — Называть не должен больше никому причинять боль. Гарри прав. Я разделяю желание уничтожить Темного Лорда и сделаю все, что смогу, чтобы помочь Гарри. А потом... Потом, может быть, − сталь исчезла из дрогнувшего голоса, слезы, наконец, хлынули из девичьих глаз.

Профессор сел рядом с Джинни и легонько обнял ее трясущиеся плечи. Она доверчиво уткнулась в его плечо и горько плакала, не сдерживая слез.

Он ничего не говорил ей. Северус не умел успокаивать девушек, пожалуй, он вообще не умел произносить ласковых слов. И, кроме того, что можно было сейчас ей сказать?

− Бедная девочка, − молча думал профессор, − сколько всего на нее свалилось. И даже родителям или братьям ничего нельзя рассказать. − Северус тихонько погладил рыжие волосы и снова вздохнул. − Совсем ребенок.

Он вдруг почувствовал, что перестал относиться к Джинни Уизли как к посторонней. Девочка, совсем юная... Она заняла в его сердце то место, которое могли бы занимать родные дети, но их у него никогда не было. Северус подумал, что никогда не скажет ей об этом. Зачем? У нее есть родители, семья, а он просто случайно оказался рядом. Когда вся эта история, наконец, закончится, ей больше не нужна будет помощь нелюдимого профессора. Что ж, пусть так. Северус уже смирился с одиночеством, более того, был уверен в том, что и не заслуживает чей-то любви. Профессор просто не хотел, чтобы девушка, так доверчиво уткнувшаяся в его плечо, прошла через ужас, который пережил когда-то он сам, навсегда потеряв любимую. И хотя полностью защитить ее боли, увы, невозможно, он, по крайней мере, сгодится на роль жилетки, в которую всегда можно выплакаться.

Джинни сумела, наконец, взять себя в руки. Ее все еще трясло, но слезы уже высохли. Девушка отстранилась от профессора, подумав вдруг, что без этого человека, о котором она когда-то без тени сомнения сказала бы, что у него сердце из камня, она не выдержала бы всего, что свалилось на нее теперь.

Джинни встала с кровати и прошла в ванную. Холодная вода и несколько заклинаний уничтожили следы слез, позволили избавиться от красных пятен на лице. Она всегда краснела, когда плакала, краска проступала как-то неровно, безобразными пятнами. Девушка только покачала головой, приводя себя в порядок. Где-то в глубине сознания мелькнула удивленная мысль: "Как я вообще могу думать сейчас о таких глупостях?"

Джинни взяла в руки ярко желтое полотенце, большое пушистое, удивительно нежное — мамин подарок на день рождения. Она очень любила зарываться лицом в мягкую теплую ткань. Словно вдруг мамины руки ласково обнимали девушку. На глаза снова навернулись слезы. Джинни с трудом удержалась от рыданий, заставила себя аккуратно повесить полотенце на место, а потом быстро вышла из ванной, прикрыв за собой дверь. Профессор ждал ее. Девушка посмотрела ему в глаза и со всей твердостью, на какую только была способна, произнесла:

− Я хочу увидеть Гарри. Я, − непослушный голос вновь предательски задрожал, но она справилась с ним, − придумала, что можно сделать, чтобы никто не мешал ему искать Того — Кого — Нельзя — Называть.

В голову вдруг пришла неожиданная мысль, и девушка, не раздумывая, озвучила ее:

− И я больше не буду бояться имени "Волдеморт". Гарри был прав, когда много лет назад стал называть его по имени, как и профессор Дамблдор, говоривший, что страх перед именем увеличивает страх перед самим Темным Лордом. Я больше не хочу бояться.

Северус несколько ошарашено выслушал эту гневную тираду, открыл было рот, чтобы попробовать переубедить девушку, но понял вдруг, что не сможет этого сделать, да, пожалуй, с удивлением обнаружил профессор, ему вовсе и не хочется спорить с Джинни. Поэтому он просто встал и вышел из комнаты, бросив уже на пороге:

− Идемте.

В директорском кабинете был удивительно тихо. Неяркий отблеск свечей выхватывал из полумрака размытые очертания мебели. Было уже очень поздно: далеко за полночь. Однако Северус не сомневался, что Поттер еще не спит. Юноша позволил профессору рассказать Джинни Уизли правду о нем только потому, что девушка проводила рядом слишком много времени, и просто выгнать ее без объяснений и запретить посещать любимого, было почти невозможно. Наверняка Поттер теперь ждал результатов их разговора.

Пока они шли по коридору, Джинни успела посвятить директора в детали той идеи, что пришла ей в голову. Теперь необходимо было только получить одобрение Поттера.

Девушка дрожащей рукой потянулась к ручке двери. Вся храбрость вдруг оставила ее. Северус осторожно оттеснил девушку в сторону и открыл дверь сам. Они вошли в комнату и остановились на пороге. Сидевший в кресле у камина юноша обернулся и, приглашая присоединиться к нему, махнул рукой в сторону соседних кресел. Джинни, поддерживаемая профессором, прошла по комнате и без сил опустилась на мягкое кожаное сидение уютного кресла. Она жадно всматривалась в лицо Гарри. Холодные зеленые глаза пугали ее, но девушка не отводила взгляд.

Лицо юноши по-прежнему походило на страшную белую маску, но теперь, при взгляде на него, никто не усомнился бы в том, что разум Гарри пребывает в полном порядке.

− Говорите.

Джинни вздрогнула от холодного чужого и в то же время такого знакомого голоса. Сдерживая неуместные эмоции, она заставила себя произнести:

− Гарри, − непослушный голос сорвался.

Девушка вздохнула поглубже и попробовала начать еще раз:

− Гарри, профессор предупредил меня, чтобы я никому не рассказывала о том, что ты, − она замялась, подыскивая слово, − не потерял разум. Я хочу сказать тебе, что никому не скажу ни слова. Я разделяю твое стремление не дать Волдеморту захватить власть и сделаю все, что смогу, чтобы помочь тебе.

Джинни почувствовала вдруг, как спокойствие разлилось по ее ноющему сердцу. Волнение и страх куда-то ушли, больше не было желания плакать. Она уверенно продолжила:

− Мы подумали, что не сможем совсем запретить всем желающим приходить к тебе. Могут начаться ненужные скандалы, даже пересмотр дела об опекунстве, тебя могут перевести из Хогвартса, найти каких-нибудь сиделок. Это может помешать больше, чем если ты будешь тратить на гостей всего пару часов в день. Мы скажем всем, что после Азкабана может быть вредно видеть столько людей сразу. Я уверена, что смогу убедить в этом других. В конце концов, это вполне могло бы быть правдой, если бы ты был на самом деле... − девушке вдруг стало неловко, и она замолчала, не решаясь вновь посмотреть на Гарри.

Юноша какое-то время молчал, потом встал с кресла и прошелся по комнате.

− Что ж, мне приходило в голову что-то подобное. Это неплохая идея. Но еще лучше будет предложить приходящим выводить меня куда-нибудь из Хогвартса. Может быть, так мои поиски будут двигаться быстрее. Да, − Гарри в упор посмотрел на Джинни, − тебе придется все время быть где-то поблизости — на всякий случай. И постарайся сделать так, чтобы меня никто не трогал.

Гарри не стал объяснять девушке, что хотел бы, чтобы никто не трогал лишь его левую руку, не разрушал его заклинания неосторожными прикосновениями. Он решил для себя, что это ей знать ни к чему.

− Гарри, что ты будешь делать, когда найдешь Волдемора?

Вопрос не застал его врасплох, но и отвечать юноша не собирался.

− Это тебя не касается, − отрезал он. − А теперь уходите. У меня есть более важные дела, чем пустые разговоры. Не мешайте мне.

− Но я только...

В глазах юноши заблестела злость, но прежде, чем он успел что-то сказать или сделать, Северус Снейп вскочил с кресла и быстро сказал:

− Мы уже уходим.

Он схватил слабо упиравшуюся девушку за руку и вывел из комнаты.

Через полчаса Джинни, слегка придя в себя, сидела в директорском кабинете, держа в холодных пальцах чашку горячего чая. Она не сделала еще ни глоточка, только грела озябшие руки и говорила, говорила, не останавливаясь. Ей необходимо было высказаться.