Балет. Серебряные крылья. Книга 2

— Хорошо. Я сброшу координаты на ваш комм и предупрежу медицинские бригады. Но большего обещать не могу.

— Этого достаточно. Спасибо.

Александр потратил секунд двадцать на то, чтобы активировать нужный режим на своих очках, а потом пополз на сигнал маячка, таща за собой Диану сквозь выстрелы кровь и стоны раненых. Молодой человек старался не задевать валяющихся на полу людей. Получалось не всегда. Что страшнее, услышать крик от того, что невольно причинил боль раненому или наткнуться на безжизненное тело? На этот вопрос он так и не смог ответить ни в тот вечер, ни много позднее.

Когда острая боль обожгла спину, Саша захлебнулся в крике. Но дышать и кричать одновременно невозможно. Поэтому курсант Польский сосредоточился на первом. Через минуту или две ему стало значительно лучше. То есть неприятные ощущения остались, но продвигаться к Цели он мог.

— Ты не имеешь права останавливаться, — напомнил он сам себе.

Как же хотелось закрыть глаза и забыться хотя бы на пару минут, отбросив от себя ответственность за жизнь Дианы, собственный страх и нечеловеческую усталость. Но так нельзя. На счету, возможно, каждая секунда. И нужно взять себя в руки.

Только от чего так тяжело дается каждый глоток воздуха? Легкие пронзает резкая боль всякий раз, когда он пытается сделать глубокий вдох. А перед глазами пляшут разноцветные пятна.

— Ты не имеешь права останавливаться, — молодой человек повторил это еще раз, а после сжал зубы и снова начал двигаться к своей цели.

За эту секундную слабость ему было стыдно. Он ведь не ранен даже. Царапины не в счет. Они доставляют лишь небольшой дискомфорт. Когда Саша пару лет назад сломал руку, это было значительно больнее. Однако желания лечь и умирать у него тогда не наблюдалось.

Каждый метр, который он преодолевал со своей миниатюрной, но такой неудобной ношей давался ему с неимоверным трудом. Каждый вдох и выдох были подвигом.

Террористы? В мутном мареве, что стояла перед его глазами, их видно не было. Как, собственно, и защитников. Выстрелы? Да, звучали. Где-то там в отдалении. Словно бы в параллельной вселенной

Когда навигатор подал сигнал: 'Вы на месте', — Александр даже не сразу поверил в это. Неужели все? Пришли?

Молодой человек первым делом проверил пульс однокурсницы. Слабый, но есть. И это было хорошо. Он еще хотел посмотреть на встроенные в комм часы, чтобы понять, сколько времени ему понадобилось, чтобы проползти, таща за собой девушку, сквозь половину парка. Но не успел. Его сознание заволокла серая дымка беспамятства.

ГЛАВА 5

Вадим чувствовал себя разбитым, потерянным и совершенно беспомощным. Хотя, нет, не беспомощным, а неспособным помочь. Диане, Саше, Тео и Рею. Жизнь и здоровье остальных его ребят опасений уже не внушала. Да и пострадали они не так уж сильно.

Талин, так и вообще, отделался легким испугом. То есть ранен он не был. В остальном досталось ему по полной. До сих пор, как пришибленный ходит. У одной из заложниц от пережитого стресса начались схватки. И ему пришлось роды принимать. А потом еще и искусственное дыхание новорожденному делать. Но парень — молодец. Справился.

Снежным тоже повезло. Лишь несколько синяков и ссадин заработали. Джейсон Риз получил сотрясение мозга и пару царапин. Каролина Дрейк — пулю, застрявшую между ребер. Ничего серьезного, в общем.

Но самым везучим в их компании оказался Морье. Ему выстрелили в сердце. Точнее туда, где у обычных людей сердце находится. Но этот юноша еще раз подтвердил звание 'уникума'. У него оказалась транспозиция внутренних органов — редкое врожденное состояние, в котором основные внутренние органы имеют зеркальное расположение по сравнению с их нормальным положением. То есть сердце его находилось справа. И это спасло ему жизнь. Хотя, крови он потерял много.

А вот Рей Андерс получил четыре пули, одна из которых задела сердце. Он выжил, буквально чудом. Спасли его в последний момент. Операция длилась почти двадцать часов. И вроде бы обошлось. Наниты потрудились на славу, устранив все повреждения.

Александр Польский получил шесть ранений. Самым опасным оказалось пробитое легкое. Правда, врачи утверждают, что он очень хорошо переносит лечение и не сегодня — завтра встанет и будет бегать.

А Диана не будет. Возможно уже никогда. От того, что сказал Вадиму ее лечащий врач, хотелось выть. Нет, жизни ее уже ничего не угрожало. Саша все правильно сделал. И это позволило дождаться помощи.

Его девочка даже сможет ходить. Восстановление двигательной функции правой ноги возможно на шестьдесят процентов. Но это и все, что обещают доктора.

Вадим даже не спрашивал, будет ли она танцевать. Все и так было ясно. Дорога в большой балет для нее отныне была закрыта. И в то же самое время, он понимал, что не танцевать она просто не сможет. Танец — не столько призвание, сколько смысл существования этого запутавшегося во взрослых проблемах ребенка.

Мужчина тяжело вздохнул и, просив тоскливый взгляд на спящую невесту, вышел из ее палаты. Как бы не хотелось ему оставаться здесь, у него все же были обязательства перед другими ребятами, их родителями и самим собой.

Нужно было привести себя в порядок, переодеться и поесть. Благо, Майк привез ему чистые вещи. После этого необходимо проведать остальных курсантов.

Спать хотелось ужасно. Но том, чтобы поехать домой и, наконец, отдохнуть и речи не шло. Оставлять Диану одну больше чем на час Вадим не мог. Ему было страшно.

'Почистить зубы и умыться', — стояло первым пунктом его программы на сегодняшний день. Вот, бы еще душ принять, но на это не было ни времени, ни сил. Поэтому пришлось ограничиться малым. Сунуть голову под мощную струю холодной воды. И ничего, что воротник промок — высохнет. Зато сознание немного прояснилось. Теперь бы еще кофе, а к нему что-нибудь посущественнее дешевых шоколадных батончиков из автомата.

После необходимо поговорить с остальными его курсантами, находящимися в этой клинике. Узнать, не нужна ли им помощь. А уже потом, уже в который раз брать штурмом кабинет заведующего отделения хирургии и травматологии. Да, врачи не умеют творить чудес. Но должны же быть инновационные методики, препараты, использование которых не предусмотрено страховкой. Ну, хоть что-нибудь.

— Господи, — прошептал мужчина, спрятав лицо в ладонях. — Я все сделаю. Только дай мне возможность помочь ей.

И словно бы в ответ на эту отчаянную мольбу, в туалетную комнату нерешительно вошел черноволосый паренек лет семнадцати на вид. Высокий. Худощавый. С бронзовой от загара кожей и правильными чертами лица.

'Вот повзрослее немного, — подумал Вадим отстраненно. — И от особ женского пола отбоя не будет'. А через мгновение майор Аверин застыл, как громом пораженный потому что с лица незнакомого парня на него смотрели глаза Дианы Вирэн.

— Здравствуйте, — молодой человек начал как-то нерешительно, словно бы опасаясь, что его оборву, не станут слушать. — Меня зовут Ильдар. И мне очень нужна ваша помощь. Вы не подумайте! Это вам будет совсем не сложно.

Мужчина кивнул, подбадривая своего юного собеседника, когда он запнулся, видимо, растеряв последнюю храбрость.

— Вы не могли бы поговорить с лечащим врачом моего... друга. Ну, конечно, не совсем друга. Мы просто в одной школе учимся.

— Поговорю, — Вадим, наконец, справился с собой и смог ответить спокойным, даже безразличным тоном.

— Скажите ему, что Денис — не наркоман. Пожалуйста. Они его не лечат. Совсем. Просто бросили в палату. Умирать!

— Отставить истерику! — рявкнул майор раздраженно.

Ильдар испуганно замолк, боясь поднять взгляд на того, в ком видел последнюю надежду. Неужели ошибся? Или того хуже — разозлил и этим настроил против себя этого человека?

— Пойдем отсюда. Не в туалете же такие вещи обсуждать. Говорят, в кафе на первом этаже вполне сносно кормят. Составишь компанию? Заодно и расскажешь все.

Паренек замялся. Вадим вопросительно вздернул бровь.

— Что-то не так?

— А можно я вам просто все расскажу, но есть не буду?

— Почему?

— Не хочу. — Это было ложью, причем, явной. Врать Ильдар не умел совершенно. Иначе не краснел бы так.

— Денег нет? — напрямую поинтересовался Аверин. — Ну, бывает. Значит, я угощаю.

— Я не голоден, — упрямо пробормотал мальчишка, зло сверкнув голубыми глазищами.

'Ну, точь-в-точь, как Диана', — пронеслось в голове мужчины. И на его душе от чего-то посветлело. Действовать он решил по старой и отработанной схеме. То есть активно давить на совесть.

— Я не спал больше двух суток. Не ел столько же. У меня нет сил бороться еще и с тобой. Да и времени тоже нет. Давай хоть ты не будешь трепать мне нервы? Мы просто пойдем в кафе и за плотным обедом ты расскажешь мне о проблеме твоего 'не совсем друга'? Потом вместе подумаем, как можно будет ему помочь. Ну, не могу я есть, когда мальчишки, которые мне в сыновья годятся, голодными глазами на мою тарелку смотрят. И, не беспокойся, счет за два обеда в местном кафе — сумма для меня несущественная. До разорения не доведет.

Молодой человек затравленно кивнул, выражая на своем лице всю гамму раскаянья. За то, что препирался с таким хорошим человеком, который и Денису протянуть руку помощи готов, и самого Ильдара накормить. Причем, просто так — за компанию, не видя в этом ничего особенного.

А через четверть часа он, с аппетитом уплетая сочный мясной стейк, рассказывал майору Аверину очень странную историю. Вчера с сильнейшей интоксикацией в эту клинику поступил некий Денис Рижский — учащийся школы-интерната Миссии Милосердия. Название показалось Вадиму знакомым. И почему-то ассоциировалось с Катриной Андраши. Но нужное воспоминание так и не всплыло.

В крови школьника обнаружили наличие психотропных препаратов. И это стало для него приговором.

— Они не лечат наркоманов. Понимаете? Вообще не лечат. Говорят: 'Без толку. Ну, сегодня мы его вытащим. А завтра или послезавтра его снова к нам привезут. С тем же самым диагнозом'. Они считают, что те, кто травит себя наркотиками, не хотят жить. А раз так, то зачем мешать им умирать?

— Быть того не может.

— Считаете, я вру? — Тут же вскинулся Ильдар.

— Нет. Я тебе верю. Но это серьезные обвинения. Вдруг ты что-то неправильно понял?

— Все я правильно понял. Они его не лечат. Сделали для проформы пару инъекций и ждут, когда все закончится. А потом оформят, как смерть от передозировки наркотическими веществами. Денис ведь не первый.

— И сколько раньше было смертей?

— За последние два года — шесть. Но вы главного не слышите. Денис — не наркоман. Я точно знаю.

— А как тогда в его крови оказалась эта гадость?

— Есть версия. Нет доказательств.

— Излагай.

— В нашем районе промышляет банда, которая подсаживает малолеток на наркотики. Но не явно, а... как бы это сказать? Обманом. То есть не напрямую их ребятам дает, а пряча во что-нибудь безобидное.

— Это как?

— Сам с ними не сталкивался. К таким взрослым, как я они не суются. Но слухи ходят. Схема, как говорят, у них стандартная. Подходит к тебе мальчишка или девчонка. Спрашивают что-то. Как к станции метро пройти? Или где здесь ближайший автомат с газировкой? Завязывается разговор. И агенты наркоторговцев, как бы промежду прочим, предлагают жертве жвачку, леденец, сок или даже просто воду. Через два дня глупому подростку становится плохо. И тут уже берутся за дело старшие. Они отлавливают свою новую жертву и объясняют ему или ей, что к чему. Жестко. Избивают. Не сильно. Чтобы следов не осталось. Унижают. Обязательно на камеру. Это особенно на девчонок действует. Они стыдятся того, что делают с ними эти отморозки. И до последнего молчат. Мы так потеряли Милену.

— Почему?

— Неужели не понятно? Боятся огласки. Ведь добрые люди что скажут? Сама виновата! А как может быть иначе? Наркотики употребляют. Шляются где ни попадя. Вот и получили то, что заслужили. Ни поддержки, ни даже простого сочувствия никто из них не дождется. Наоборот. Позорить будут при каждом удобном случае. Причем, не день, и не два. На всю оставшуюся жизнь клеймо останется. Ну, да, я отвлекся. Подросткам объясняют, куда они вляпались. А дальше по-разному. С кого-то деньги выкачивают, заставляя обворовывать родителей. С кого-то натурой берут. И тут тоже варианты имеются. Одни становятся агентами, затягивающими в эту сеть других жертв, другие — курьерами. А третьи... они попадают в нелегальные дома развлечений. В качестве игрушек для богатых извращенцев.

Ильдар помолчал немного, тоскливо гоняя по тарелке зеленый горошек и брокколи. Есть уже не хотелось. Двойная порция стейка с овощами, да еще и салат. Это был самый сытный обед парня за всю его жизнь. Ему и половины этого хватило бы, для того, чтобы наесться. Но привычка не оставлять на тарелке ни крошки, сработала. И он начал торопливо доедать овощи. И лишь только после этого продолжил:

— Я и остальные старшие ребята постоянно объясняли тем, кто помладше, что нельзя у чужих ничего брать. Но разве до всех достучишься? Вот мы и недосмотрели.

— 'Мы' — это старшеклассники вашей школы?

— Конечно. А кто еще? Не воспитатели же. Им до нас дела нет.

— А родители?

Юноша скривился так, будто бы лимон съел. Смерил мужчину тоскливым взглядом. Но все же ответил:

— Нет у нас родителей. То есть у некоторых они имеются. Да только такие, что лучше б их, вообще, не было.

— Так это приют?

— Что-то вроде. Миссия Милосердия святой Елены — это школа для трудновоспитуемых детей и подростков.

— В которой вас совершенно не воспитывают?

— Да.

Ильдар все больше мрачнел. Однако Аверин этого, казалось-бы и не замечал вовсе. Он был погружен в свои мысли и отчего-то хмурился.

— Понятно. Разберусь. Но позже. Сначала к лечащему врачу твоего приятеля. Потом, извини, у меня свои дела. Несколько моих подопечных в крайне-тяжелом состоянии. Пока им не станет лучше, я отлучатся не могу. Но потом обязательно попробую помочь вам с бандой, если такая действительно существует, и со школой, которой нет дела до ее учеников. Полные данные этого Дениса давай, — попросил Вадим, пробегая пальцами по сенсорной панели своего комма. — Я к информационной сети клиники подключен. Сейчас оформлю запрос, и вперед — на свидание с медицинским персоналом. Ты со мной?

— А можно?

— Конечно.

— Спасибо! Я даже не знаю, как вас благодарить.

— Я еще пока ничего не сделал. И не обещаю его спасти. Может статься, что это будет мне не по силам. Но я постараюсь помочь. Тебе не за что меня благодарить

— То, что вы готовы помочь Денису — уже много. Это гораздо больше, чем сделали те, к кому я обращался до вас.

— Прекращай мне льстить. Диктуй данные.

— Денис Рижский. Двенадцать лет. Учащийся...

— Сколько лет? — оборвал юношу майор.

— Двенадцать.

Глаза мужчины сверкнули нехорошим огнем, губы сжались в тонкую линию, а черты лица как-то заострились.

Молодой человек поежился, тихо радуясь, что ярость этого военного направлена не на него, а на тех, кто не хотел лечить шестиклассника. И он почувствовал, как его отпускает. Испаряется бессильная злость на мир взрослых, которым плевать на сирот. Исчезает страх за Дениса. И впервые за все семнадцать лет жизни, в душе его зажглась надежда на то, что кто-то по-настоящему сильный, вступиться хотя бы за одного из них.