Боевой 1918 год

Поэтому, первую пулю я влепил в дальнего солдата. Вторую, получила лошадь, везущая телегу. Лошадь, заорала почти человеческим голосом и стала прыгать, дергая с недюжинной силой наш шарабан. Третья пуля ушла в молоко. Четвертая в солдата, который уже целился в меня, но медлил, опасаясь попасть в командира. Тут раздался выстрел из винтовки, глухой звук попадания, после чего, лейтенантская кобыла, визгливо заржав, рванулась в сторону так, что наган птичкой вылетел из руки. А мне ничего не оставалось делать, как бросится на бойца, который в этот момент лихорадочно дергал затвор.

Солдат оказался опытным, потому что, увидев, бегущего противника, плюнул на заклинивший затвор и взял винтовку так, чтобы насадить вражину на штык. Но он никак не ожидал, что в последний момент, я просто упаду на спину, пропуская удар над собой и скользнув по влажной земле, со всей силы, ногой, влеплю ему по причиндалам. Конвоир, роняя оружие стал падать, а я, подхватив винтовку, ткнул в неожиданно податливое тело штыком и развернулся в сторону четвёртого, который изначально сидел на телеге.

Но там никого не было. Вернее, опасности не было. Телега стояла пустая, и как-то странно перекособоченная. Запряженная в нее лошадь никуда не делась, но подгибала заднюю ногу. Бурцев, внешне вполне целый, с ошарашенным видом, крутил головой. На земле, не двигаясь, ничком лежал спекулянт. Рядом — солдат, из горла которого, слабыми толчками выбивалась кровь. Горец сидел тут же, и вся борода у него была в крови. Охренеть! Он его что — загрыз?!

Ну с этим позже разберемся, а сейчас не выпуская винтовку из рук я сбегал к лежащей метрах в тридцати, лейтенантской лошади. Так. Коняшка отмучилась. Ее владелец тоже, так как падающая лошадь, ему свернула шею. А что с остальными? Двое солдат — наглухо. Тот которого я ткнул штыком, куда-то в район задницы, просто без сознания. Секунду постояв над ним, решил — не... не наше это. Добивать, точно не буду. Пошел к арестантам. М-да... Спекулянт, заколот штыком. Солдату, действительно перегрызли горло. У абрека, вся морда в крови. И почему-то штанина. Похоже, ноге досталось. Охлопав убитых бойцов по карманам, нашел нож. Перерезал веревки сначала бандиту (тот, тут же занялся раной), а потом и активно блюющему Бурцеву.

После чего, позаботился о себе. Нет, к мешку, я уже, как к родному привык, но гардеробчик сменить просто необходимо. Благо сумерки, никого из посторонних не видно, да и мы достаточно далеко от дороги. А если кто услышит выстрелы, не насторожиться, так как, судя по всему, не нас первых сюда на расстрел привозили. Но поторапливаться надо.

Вскоре подобрал себе все что хотел. Сапоги и галифе — офицерские. Белье гимнастерку, папаху и шинель — солдатские. В общем — готов. Так, а что мои сокамерники? Студент, к этому времени, перестал удобрять землю и потерянно стоял возле телеги. Кстати — чего ее так перекосило? Подойдя ближе понял причину — ось сломалась. Жаль... Хотя, чего жаль? Лошадка, то, ранена и все равно не смогла бы ее тянуть. Тут очухался очкарик и с горячечным шёпотом, боязливо поглядывая по сторонам зачастил:

— Господин Чур, э-э-э... товарищ Чур! Нам, бежать отсюда надо. Скорее бежать! Они ведь, нас убить хотели. Вон там, яма уже приготовлена была. А вы как прыгнули. Как начали стрелять! И солдат мы убили... теперь если нас поймают, то точно расстреляют! Бежим!

Встряхнув очкарика за шиворот, я рявкнул:

— Угомонись! Не сепети! Собери винтовки. Собери патроны. Проверь у убитых по карманам, что есть. Может, хоть сухари найдешь. Да и вообще — все что будет интересного сюда неси. Ремень себе возьми. На него подсумки повесишь.

И еще раз встряхнул собеседника, уточнив:

— Все понял?

Серега закивал, и я его опустил. Сам же, направился к горцу. Тот наш разговор про бегство слышал, но даже морду не повернул. Или действительно по-русски ни бельмеса, или марку держит. Присев перед бандитом на корточки, уточнил:

— Ты меня понимаешь?

Тот кивнул.

— Штыком ткнули, или пулю получил?

— Щитыком...

— Идти сможешь?

Парень попытался подняться, но с глухим рычанием завалился на бок. Я вздохнул:

— Понятно... снимай штаны. Чего вылупился? Ногу тебе замотаю нормально. Благо, тряпья хватает...

Пока возился с раненым, вернулся Бурцев. Сбивчиво доложил:

— Вот. Патроны и винтовки. Немного сухарей есть. Вот деньги. Нож перочиный. Еще, часы у прапорщика были и портсигар серебряный, с папиросами...

Я восхитился:

— Студент! Да в тебе погибает опытнейший мародер! А на вид додик-додиком! Чего же ты сразу не вскрылся, родной? Блевал тут, как институтка.

Серый на секунду застеснялся, а потом опасливо поглядывая на абрека наябедничал:

— Этот дикарь, прямо у меня на глазах, живому человеку горло перегрыз. И рычал еще очень страшно. А из солдата, кровь прямо фонтаном ударила. Вот и не выдержал...

Я философски пожал плечами:

— Жить захочешь, не так раскорячишься. Ну что? Ты готов?

— Да! Бежать надо!

— Не бежать, а идти. Нам еще пассажира тащить придется, а с ним не побегаешь.

Серега опешил:

— Ка...как...какого пассажира?

Я кивнул в сторону:

— Вон того, красавца бородатого.

Бурцев возмутился:

— Но нас же, сразу поймают! И расстреляют! С ним мы далеко убежать не сможем! Да и зачем он нам нужен?

Я выдохнул, собираясь с мыслями и серьезно спросил:

— А ты куда вообще собирался тикать, бегун ты наш легконогий? В ту степь? До ближайшего хутора или заимки? Где нас и повяжут. Или в какой-нибудь балке прятаться будем? Ага. Ранней весной, без еды и тепла. В общем, так тебе скажу — хочешь уходить, уходи. Держать не буду.

Студент, тут же включил заднюю:

— Нет. Я с вами. Только все равно непонятно, зачем нам этот бандит нужен.

Да мне самому это непонятно! Фиг его знает, чем меня этот бородач зацепил. Или тем, что в критическую минуту помог, завалив того солдата. Не побоялся ведь, со связанными руками, бросится на вооруженного человека. Или тем, что даже взглядом не попросил помощи, понимая, что будет являться обузой. При этом так же понимая, что далеко уползти не сможет и когда его найдут, то не пощадят. Все эти мысли и вылились в слова:

— Как тебе сказать... русские своих не бросают.

— А он что — свой?

Я задумчиво почесал ухо:

— Пока — да. А там, разберемся...

Студент, какое-то время молча переваривал информацию, но потом, видно смирившись, спросил о другом:

— А куда мы пойдем?

— Обратно, в Иванинск.

Сергей, аж подпрыгнул:

— Как в Иванинск?

— Это то место, где нас точно искать не будут.

Вопрос, куда направить стопы, я уже продумал. И мысль насчет города, мне понравилась больше всего. Если б мы были местными, нас бы, разумеется, искали в первую очередь там. Но мы все пришлые. Значит, беглецов, которые по логике, должны стремиться как можно быстрее уйти с вражеской территории, будут искать в степи и в ближайших населенных пунктах. Никому не придёт в голову, что мы здесь можем остаться. Только нужно поспешать.

Быстренько соорудив из двух винтовок и шинели сидячие носилки, мы взгромоздили на них раненого и распихав необходимое барахло по карманам (наган при этом я сунул за пазуху, остро сожалея о недостатке патронов) двинули в сторону окраин. По пути, я просвещал и инструктировал Бурцева:

— Смотри студент. У нас есть около сорока минут, прежде чем хватятся расстрельную команду.

— Почему сорока?

— Потому что минут двадцать назад мы их положили. Вот и считай. Должны были хлопнуть нас. Потом закопать. Потом вернуться. Это где-то час. Если повезет, то может и дольше не хватятся. Вдруг там у телеги колесо отвалилось или еще какая напасть произошла? Но, рассчитывать будем все-таки на час. Что касается тебя — в отличие от нас, ты тут раньше ходил по городу, поэтому соображай, где на ближней окраине есть какие-нибудь заброшенные дома или сараи. Или еще что-то в этом роде. Только чтобы собак не было.

Несколько минут шли молча, а потом Серега, запалено дыша, ответил:

— Даже и не знаю... есть сгоревший каретный двор. Рядом никто не живет. Но он совсем недалеко от тюрьмы...

— Недалеко это хорошо. Кстати, насколько недалеко?

Бурцев пропыхтел:

— Уф -уф... если через переулок, то минут пять ходьбы.

— А крыша там есть, или все сгорело?

Вместо ответа Студент взмолился:

— Товарищ Чур, давайте немного передохнем, а то у меня уже пальцы сами разжимаются...

Остановились. Усадили раненого и пока я, из винтовочных ремней, делал петли для облегчения переноски, Серега пояснил:

— Там сам двор сгорел. Но несколько сарайчиков остались целыми. Только они совсем пустые. Даже сена нет.

Снова берясь за приклады винтовок и поднимая носилки, прокомментировал:

— Ничего. Зато у нас шинели есть. Этого хватит. А сейчас береги дыхание и добавь скорости. Время поджимает. Скоро уже совсем темно будет...

Так и топали по дороге, готовясь при малейших признаках появления людей, нырнуть в кусты. Они хоть и голые, но в быстро сгущающейся темноте будут хорошим прикрытием. Студент сопел и пыхтел, а я, к своему удивлению, вообще не чувствовал никакой усталости. Блин! Неужели подарочки Сатихаарли постепенно начали работать? Она ведь обещала, что что-то включится почти сразу. Вот, видно и включилось. Но Бурцев, с каждым шагом кряхтел столь надрывно, что я не выдержал. Всучил ему винтовки с шинелью, а горца посадил себе на закорки. После чего, наша скорость заметно возросла и довольно скоро, уже в полной темноте достигли вожделенного каретного двора. На дороге, пришлось прятаться от людей всего один раз. Это была какая-то бричка, следовавшая в город.

В самом Иванинске там да. Там раза три приходилось быстренько скидывать абрека со спины и делать вид, что мы просто общаемся. Благо, на одной ноге он стоял твердо. Но, честно говоря, в сгущающихся сумерках к нам никто и не приглядывался. Только одна припозднившаяся барышня шарахнулась в сторону и перешла на другую обочину, когда я куражливо запел:

— Бывали дни веселые, гулял я молодец...

Студент, при этом, чуть наше барахло не выронил и запричитал шепотом:

— Чур, тише! Вы что!

На что я, громко и пьяно возразил:

— А мне скрывать нечего! Пусть все слышат! Я честный человек! А любому, кто в ентом сумлевается, рожу начищу!

Зато, идущая навстречу парочка, после моих воплей, шустро нырнула в какой-то переулок и мне не пришлось лишний раз скидывать ношу со спины. Увидев это, очкарик понял суть маневра и уже не возражал, перестав трястись на каждом шаге.

Ну а потом, как я и говорил, мы достигли вожделенных сарайчиков. Выбрали в котором поменьше щелей (это уже, практически на ощупь) и стали устраиваться. Погрызли сухарей, сожалея об отсутствии воды. Заодно, наконец, познакомились с бандитом. Оказалось, что кличут его Магомед Чендиев. Тридцати двух лет от роду. Спустился с гор за солью вот его и замели. Ну, это я так шучу. На самом деле, Чендиев сотоварищи, занимались скотокрадством. Так сказать — семейным бизнесом. Благороднейшее занятие. Героическое. Ну, это у них так считается... А Мага, после удачного дела откололся от коллектива и сдуру, пытался взять на гоп-стоп представителя союзного командования. Какого-то французского подполковника, которого бес знает зачем занесло в эти края. Абрек с приятелем были потрясены блеском и шикарным покроем незнакомой формы. А также, малым количеством охраны. Это их и подвело. Приятеля завалили на месте, ну а Чендиева взяли живым.

Прослушав незамысловатую историю горного витязя, без тигровой шкуры, я про себя похихикал, а потом принял волевое решение:

— Ну что друзья. Утро вечера мудренее. Попробуем поспать, а завтра нас ждут великие дела.

Бурцев, какое-то время крепился, но все-таки не выдержал:

— Какие дела?

— Вот, завтра и узнаешь. Спи.

Глава 4

Ночь прошла нормально, и мы почти не замерзли. Вернее, я совсем не замерз, а попутчики грелись под двумя шинелями. Пока они сопели, я обдумывал дальнейшие планы и свои вчерашние поступки. Те, что совершал после уничтожения расстрельной команды. Даже не поступки, а состояние. Я ведь себя начал вести как на вражеской территории с хорошо развитой инфраструктурой и прекрасно подготовленными спецслужбами. То есть, ожидал введения, чего-то наподобие планов "антитеррор" и "перехват". И только позже до меня дошло насколько я туплю. Какой нафиг "перехват"? Максимум, что могут сделать, это послать посыльных (или телеграфировать, если там вообще есть телеграф) в ближайшие населенные пункты, с сообщением о сбежавших. Междугородняя телефонная связь тут отсутствует в принципе. Не изобрели еще. Ну и казачков припахать, чтобы ночью, в степи, посмотрели нет ли где отблесков костра. При этом, надо учесть, что ночью патрули не ходят (чтобы лошадям и себе ноги не переломать) а сидят в секретах.

Смотрим дальше — фото наши, никто, разумеется, не делал. Значит, искать будут по особым приметам и по словесному портрету. Не знаю, применяют ли сейчас словесные портреты, но даже если и применяют, то сомневаюсь, что полиция в этом хорошо разбирается. Вывод — достаточно сменить одежду, и мы просто растворимся. Это, конечно, если не попадем под проверку документов. Но, тут уж, как карты лягут...

Ладно. Пора вставать, дел на сегодня намечено много. Пихнул укрывшегося с головой студента и тот, сонно моргая, вынырнул из-под шинели.

— А? Что?

— Подъем, арестант.

— Да-да, конечно.

Бурцев начал вставать, но, мазнув по мне взглядом, вдруг застыл и тыкая в мою сторону дрожащим пальцем, ошарашенно спросил:

— Товарищ Чур, что это с вами?

Вот интересно. Пока в камере сидели, величал исключительно господином. А стоило на свободу вырваться, как я превратился в товарища. Но, судя по круглым глазам Сереги, он явно, не прилипшую козявку у меня на щеке увидел. Поэтому, оглаживая лицо пальцами (вдруг все-таки козявка), уточнил:

— А что со мной?

— Я думал мне вчера показалось. А сегодня стало еще больше заметно... У вас борода сильно темнеть начала и морщин почти не видно!

Опаньки! Работает! Работает подарочек Сатихаарли! Не зря, изнутри, как будто шарик воздушный надулся. Легкость во всем теле и постоянно двигаться хочется! А теперь, это и на внешности сказывается! Проведя рукой по начавшей обрастать голове, нащупал щетину там, где уже лет десять была гладенькая кожа, окончательно уверившись в своих предположениях. Что же. Значит, голову больше брить не стану, зато надо со временем, опять заводить расческу. Но студент ждет ответа, поэтому с деланым равнодушием пожав плечами, просветил:

— Это все экология.

— Какая экология?

— Хорошая. Очень хорошая. Не отравленная гербицидами и пестицидами.

Судя во виду, Бурцев ничего не понял, но напор не сбавил:

— А глаза?

— Блин! С глазами то, что не так?

— Они у вас были темными, а стали светлыми.

Хм... глаза у меня всю жизнь карие. Значит и их изменения коснулись... Но, эту дискуссию пора прекращать:

— Цвет глаз у меня от настроения зависит. И от состояния души.