Боевой 1918 год

— Как это — "о совместных действиях"? Да чтобы мы, вместе с офицерьем?! Да не может такого быть! Да это предательство!

Конвойные находящиеся в трактире быстренько присоединились к нему, начав роптать в голос. Подняв руку, я прекратил бардак и пояснил:

— Как выяснилось, у товарища Ленина с Деникиным политические взгляды довольно близки. Расхождения есть, но к ним мы вернемся после того, как прогоним оккупантов с нашей земли. — после чего уже другим тоном добавил — вы как-то забыли, что война идет. Мировая война. И если мы сейчас будем заниматься только внутрисемейными дрязгами, то иноземный враг и до Урала дойдет. Мы их конечно погоним, но что нам потом останется? Полностью разоренная страна? И еще на одном заостряю внимание — с Красновым, никто ни о чем договариваться не собирается! Вот это настоящая сволочь, продавшаяся врагу и предавшая Россию. И его мы будем изничтожать до последнего!

Получилось у меня довольно корявенько, но не рассказывать же, как я сам охренел, узнав о переговорах. А это все многомудрый Жилин, который еще с февраля семнадцатого, имел плотные контакты с избранными ключевыми фигурами будущего белого движения. Правда, потом, он чуть все не упустил из-за покушения, но достаточно быстро вновь овладел ситуацией. Блин, а ведь если бы не Свердлов, со своей попыткой устранения Седого, то и самой гражданской войны скорее всего и не было бы. Хотя ее и сейчас толком нет. Что у нас, что у белых, людей еще сравнительно немного. Но у нас есть понимание происходящего, а у них оно отсутствует. Чем активно Жилин и пользуется.

Только вот здесь и сейчас народ от необычности известий несколько напрягся, поэтому пришлось объяснять более подробно. Рассказал, что отец у Деникина не просто из крестьян, а из крепостных. То есть, рабом был у помещиков. И что этих самых помещиков Антон Иванович не переваривает. И взгляды у него, с Владимиром Ильичем, действительно сходятся. Есть шероховатости, но они решаемы. Единственно, в чем генерал будет стоять до конца, так это в вопросах демократизации армии. Но насчет демократии и армии я и сам неоднократно объяснял, поэтому особых дополнительных пояснений не понадобилось.

Рассказал и про офицеров что сейчас стекаются под его знамена. При этом, некультурно тыкая пальцем в парочку пленных, пояснил, почему это происходит. Не стал скрывать своих соображений о том, что часть офицеров, после известия о переговорах, от Деникина отколется. Вот этих отколовшихся, нам придется уестествить, потому что они будут из себя представлять подобие унесенного двадцать минут назад дохлого штабс-капитана. То есть, гореть желанием грызть нам глотки и сажать на кол. А у генерала останутся те, кто к трудовому народу относится вполне благожелательно и ничего кроме как воевать не умеет. С ними мы и будем иметь дело.

Разумеется, в своем спитче я безбожно сглаживал острые углы и замалчивал офигительные проблемы, предстоящие в этих переговорах. Деникин — еще тот жук (и плевать он хотел на своего крепостного предка), да и окружение у него соответственное. Дай бог, чтобы хоть о чем-то договориться получилось. А если получится, то очень желательно чтобы командующему несогласные с его решением соратники, внезапный несчастный случай не устроили. Но по любому, эти переговоры внесут раскол в белое движение. К слову говоря, в наше тоже. Именно поэтому я сейчас перед ребятами распинаюсь. И судя по их разглаживающимся физиономиям — довольно успешно.

Уже успокоившийся Трофимов, поморщившись, вставил:

— Угу. И вот эти "благожелательные" опять нам в рыло совать станут, да под ружье ставить...

Я ухмыльнулся:

— Гринь мне вот даже интересно, что будет с тем, кто тебе в морду дать возжелает. Ты его сразу порвешь, или сначала покуражишься? А если говорить серьезно, то сейчас активно пишутся новые уставы. Кстати, и мною в том числе пишутся. И согласно этим уставам, физическое воздействие на подчиненных будет караться трибуналом. Командиров, к слову, тоже бить не рекомендуется.

Взводный-3, сидящий за боковым столом, при этом известии удивился:

— Интересно получается... а вот ежели боец, совсем тупой и наглый? Слов не понимающий. Ты ему говоришь одно, а он делает совсем другое. Да еще и руки у него из задницы растут. И орать на него только горло себе зазря надрывать. С него этот ор, как с гуся вода. Как же с такими быть?

Пленные, до этого внимательно слушавшие наши разговоры, на этом вопросе встрепенулись и уставились на меня. А наглый поручик, еще и бровями эдак вопросительно пошевелил — мол, чего ответишь? Ха! Напугали бабу хреном! В Советской армии все эти вопросы давным-давно пережёваны и выкаканы! Поэтому ответил без особых размышлений:

— Станислав Казимирович, вариантов у тебя в этом случае — море. И без всякого мордобоя. Если боец не понимает слов, то он всегда может заняться индивидуальным повышением своего боевого мастерства, или обще физической подготовки. Особо желательно, чтобы это происходило в свободное время. То есть все идут в увольнение, а этот ухарь, роет окоп для стрельбы стоя с лошади. Тем самым оттачивая боевое мастерство. Или под руководством отделенного, занимается отжиманиями, повышая физическую подготовку остро необходимую прогрессивному бойцу Красной армии.

Я бы и про наряды на кухню завернул, но в данное время — это не наказание, а возможность пожрать от пуза. Так что, наряды оставим на потом. Городецкий же, выслушав ответ крякнул и уточнил:

— А ежели он не захочет рыть? Ну или отжиматься?

— Ха! Вот для этого и писан устав! За отказ выполнять приказание командира, светит этому типу трибунал в военное время, или длительная гауптвахта с урезанным пайком, в мирное. Я ответил на твой вопрос?

Стас задумчиво почесал стриженый затылок:

— Мля... как по мне, тут уж лучше один раз по зубам получить, чем через такое проходить... — после чего, подозрительно посмотрев на меня уточнил — то есть, когда вы меня тот раз вырубили это получается, что пожалели? Могли бы и в трибунал отдать?

— За нападение на командира, я бы тебя мог просто шлепнуть. И вот тут мы переходим ко второй части данного вопроса — это сейчас вокруг люди взрослые и мотивированные. Подобных случаев почти нет, поэтому мы и рассуждаем о наказаниях чисто теоретически. А когда война закончится, в армию пойдут призывники. То есть сопляки, с ветром в голове и полным отсутствием мозгов. И вот тут командир должен стать не просто командиром, а еще и воспитателем, который тонко чувствует момент, когда можно дать по морде, когда посадить на губу или, когда на хер отправить долбоеба в трибунал.

Гриня задумчиво протянул:

— Сложно всё как-то...

— Согласен — сложно. Но этому, как и в любой профессии, надо учиться.

Зам пренебрежительно вякнул:

— Военный, это не профессия.

Я не согласился:

— Не скажи. Одна из самых уважаемых. — тут, вспомнив бессмертную фразу из фильма, пришедшуюся удивительно в тему, добавил — и профессия эта — Родину защищать!

Подпол, после моих слов странно хрюкнул, а поручик уставился таким взглядом, что будь он девушкой, я бы подумал — влюбилась. Что характерно — мои мужики не стали возражать, неся пургу о близкой мировой революции и о грядущем мире во всем мире. Тут я их хорошо просветил поэтому никаких иллюзий у ребят не было.

На несколько секунд повисла тишина, которую я прервал, прихлопнул ладонью по столу и обращаясь к пленным:

— Так, товарищи офицеры. Вы все слышали, поэтому я хочу узнать ваше решение? К немцам в баньку, или с нами в рейд? Сразу скажу, что если выберите нас, то погоны с орденами надо будет снять. Уточняю — не сорвать, а снять. После рейда, по прибытии к месту базирования батальона, вам будет выдана новая форма. Так же скажу, что сейчас пойдете рядовыми бойцами. Поручик — под командование Станислава Городецкого в третий взвод. Полковник... э-э виноват, подполковник, в силу возраста, в отделение взвода управления. Они в атаку не ходят и в основном находятся при штабе. Вот такие вот расклады. Ну а после рейда, если переговоры с Деникиным пройдут успешно, можете перейти к нему. Ваш ответ?

Сомнений в их выборе у меня даже не было, так как по большому счету, этого самого выбора я им не предоставил. Единственное что было интересно — как долго они будут просчитывать, насколько сильным уроном чести является факт их превращения из офицеров в рядовых. Но мужики даже удивили. Заминка была буквально на пару секунд. Потом они коротко переглянулись и синхронно встали, одергивая мундиры. После чего, старший произнес:

— Поздновато мне с низов начинать, но видно, судьба такая. Я иду с вами.

Поручик, исподлобья, коротко оглядел меня, а потом растянул губы в щербатой улыбке:

— Если уж господин подполковник с рядовых решился начать, то мне — сам бог велел!

Я кивнул, принимая их решение и распорядился:

— Городецкий проводи бойцов. Так, Трофимов — посыльный в батальон отправлен? Посты выставлены? Раненые обихожены?

Получив "так точно" на все вопросы, скомандовал отбиваться. Мне то хорошо — трех часов для сна вполне хватает, а остальные будут слегка прибитые. Но это ничего — сонные это не мёртвые. А завтра (вернее уже сегодня) ожидается еще тот денек.

Глава 15

Конная разведка, реабилитировала себя прямо с утра. Журбин, часть своих людей отправил в дозор на южную дорогу (так как меня по-прежнему волновал "железный капут") а из остальных выстроил эстафету, чуть ли не до самого Дьяково. Поэтому о том, что немцы вышли и о составе их сил, нам стало известно за час до прибытия ворогов. Честно говоря, я думал, что противник пришлет максимум пару отделений, дабы успокоить своих тыловиков. Рассуждал так — комендант станции получил известие о каких-то бандитах желающих напасть на село. При этом бандиты, от недалекого ума, заранее всех предупредили. То есть они — дураки. Ночью сейчас не воюют поэтому нападение ожидается с утра. Вернее всего, получив отпор от тыловиков, эти бандиты опять сбегут в свои дикие степи. Но сигнал получен и отреагировать надо. Поэтому можно послать десяток-полтора солдат для улаживания ситуации. Если нападающие все-таки рискнут упорствовать, то подмога не будет лишней и легко размотает очередную банду аборигенов. Если никакого нападения не будет, то солдаты просто разомнутся и в виде приза к финишу получат сало, млеко, яйки.

Но немчура, видно напуганная недавним уничтожением эшелона, решила не мелочиться. Против нас двинули взвод на трех грузовиках. А впереди этой процессии, присутствовали даже два мотоциклиста. Эта парочка, наверное, должна была выполнять функции передового дозора и разведки. Ну да — лошадки просто не выдержат темп грузовиков и легкие мотоциклы будут вполне к месту.

Батальон к этому времени уже был в селе, и комиссар колокольным звоном сзывал народ на митинг. Оставив ему для поддержки невыспавшийся третий взвод, я занялся подготовкой к приему гостей. Второму взводу приказал копать замаскированную ловушку на южной дороге. И там же занимать оборону на случай внезапного появления противника. Ну а мы с первым взводом и с пулеметчиками Михайловского стали готовить очередную засаду. Холмов в этой местности не было, но где-то километрах в двух от села, присутствовала небольшая роща. Правда оглядев диспозицию, я ее забраковал. Просто от дороги к деревьям была отвилка и мотоциклисты, если не дураки (а считать немцев дураками у меня оснований не было) обязательно проверят что там и как. Для них это пятиминутная задержка, а нам это может выйти боком.

От дороги до рощи, метров пятьсот. То есть, когда разведка нас обнаружит, до грузовиков (с учетом отрыва передового дозора) будет километра два с половиной-три. Это значит, что немцы успеют покинуть транспорт и занять оборону. А оно нам надо? Поэтому пулеметы были сняты с тачанок и замаскированы прямо в чистом поле, метрах в трехстах по обе стороны дороги. Дальше отойти не получалось, так как степь уже начала цвести, и трава сильно уменьшала обзор. При этом я очень просил пулеметчиков стараться бить грузовики в борт и сзади, по возможности не цепляя двигатель. Понятно, что там уж как получится так получится, но мне сильно хотелось затрофеить авто. До этого подобный транспорт был просто не нужен, так как я не представлял, где для него можно добыть ГСМ? Но в связи с тем, что батальон будет брать станцию и грузовики были именно с этой станции, вопросы с горючкой отпадали. У меня даже пара водил для такого дела есть! Или как их сейчас называют — шОфферов.

Тут, глядя как Михайловский, бегая вдалеке, проверяет маскировку своих машинок и раздает последние указания я хмыкнул. Ну да — наш пулеметный воевода, сегодня удивил с самого утра. Оно как получилось — после того как батальон вошел в село, началась нормальная рабочая суета. Чуть позже, я услышал шум каких-то разборок, в котором преобладал голос Виктора. Но не обратил внимания, так как в это время принимал доклад от разведки. А вот уже когда мы собрались выдвигались за околицу, вдруг увидел подходящего к нам свежезавербованного поручика. Тот шел не сам, а был тянут на буксире Михайловским. Сияющий Витька, подтолкнув поручика вперед, воскликнул:

— Товарищ Чур, вы посмотрите, кого я нашел!

Скептически хмыкнув, я поправил:

— Ну, положим, это я его нашел.

Но взводный, меня как будто не услышал:

— Позвольте вам представить — поручик, барон фон Берг, Евгений Генрихович! — при упоминании фона и барона, его спутник настороженно зыркнул на взводного, но Михайловский на это не обратил внимания, продолжая — Мой лучший друг и лучший пулеметчик, из тех, кого я видел! Я его еще с детства знаю и воевали мы вместе, с еще четырнадцатого. Это же просто виртуоз своего дела! Он...

Договорить я не дал, подняв перед собой ладонь и тем самым прерывая собеседника:

— Виктор Евсеевич, начнем с того, что это не поручик, а боец третьего взвода, Первого батальона морской пехоты Балтийского флота. — не дав собеседнику вставить слова, продолжил — Далее — этот человек пока, я подчеркиваю — пока не является нашим товарищем. При этом я помню свои слова о том, что поиск людей к вам во взвод, у нас в приоритете. Но здесь дело такое, что по возвращению из рейда данный боец может нас покинуть. И мне совершенно не нужно, чтобы наши наработки ведения боевых действий, попали к возможному противнику. Будучи рядовым в пехотном взводе, он, разумеется, узнает и увидит многое. Но именно ваш взвод, является основой нашей работы. И здесь он может узнать гораздо больше, чем надо. Только поэтому, не выясняя его предыдущих навыков, я направил поручика служить обычным бойцом.

И тут взводный меня удивил. Он даже не стал спорить или как-то виниться. Парень, глядя мне в глаза просто произнес:

— За Евгения Генриховича я ручаюсь. Своим словом и своей жизнью.

Несколько опешив от подобного поворота, я поднял руки:

— Понял. Если красный командир и орденоносец за кого-то ручается, то это очень весомый аргумент. И не принять его я не могу. Забирай бойца к себе. Только дай мне минуту с ним переговорить.

Михайловский козырнул и отвалил в сторону а я несколько секунд разглядывал фон барона. Блин! Вот никогда бы не сказал, что этот человек имеет какое-то отношение к немецкому дворянству. Сам смуглый и чернявый. Шрам на брови, делает рожу вообще какой-то бандитской. Но вид независимый, это да. И глаза не опускает. Прислушавшись к внутренним ощущениям, я не почувствовал антипатии. Скорее наоборот. Да и на допросе поручик вел себя нормально. Ладно, посмотрим, что получится. Только вот предостеречь парня все равно надо. Сделав шаг и подойдя вплотную к Бергу, я тихо произнес: