Волчица и пергамент. Том 1

— Я не смогу всё это съесть.

— Что? Вот поэтому ты такой тощий.

— Т-тощий...

Пусть ему не сравниться телосложением с охотниками или наёмниками, но Коул считал, что мышц ему вполне хватает, и такое замечание показалось ему довольно обидным.

Кусок, что Миюри приготовила себе, оказался ещё больше. Коул почувствовал себя сытым, лишь глянув на его размер.

— Жуй! — скомандовала Миюри и, широко открыв рот, сама яростно вгрызлась в хлеб. Её уши и хвост блаженно заходили ходуном — и как она только находила места для всего этого в своём тонком теле?

— Боже мой... — в который раз уже вздохнул за этот день Коул.

Он посмотрел на Миюри, поглощённую едой, и сам принялся есть. Если честно, Коул немного завидовал тому, каким она видит мир. Наполненный удивительными вещами, красивыми видами, улыбками и счастьем. При этом он совсем не хотел, чтобы Миюри утратила невинности и прониклась подозрением к окружающим. Ах, если бы он мог сохранить её такой же открытой, не беспокоясь, что ей могут навредить. Раз так, пусть она поменьше знает о внешнем мире и тихо себе живёт в Ньоххире.

— Нам нужно поговорить о твоём возвращении домой.

Миюри неожиданно перестала чавкать и с досадой наклонила голову набок.

— Не делай из меня дурака, — предупредил он.

Конечно, Миюри была не настолько глупа, чтобы ждать, что он так просто смирится и возьмёт её с собой. Как и следовало ожидать, выражение её лица изменилось, прежде чем она откусила ещё один большой кусок. Кажется, она оставила своё примерное поведение вместе с лодкой.

— Нет. Я не вернусь назад.

— Да, вернёшься, — в лад её тону возразил он, её хвост тут же распушился. — Я хотел взять тебя в Сувернер, там мы бы смогли найти кого-нибудь надёжного, кто вернул бы тебя домой, но планы изменились. Завтра утром я отправлю быстрой лошадью письмо в Ньоххиру, чтобы кто-нибудь забрал тебя.

Сейчас в купальнях было много гостей, все в Ньоххире были очень заняты. Потому он бы сам хотел привести её домой, хотя утомительный обратный путь через заснеженные горные тропы вместе с Миюри займёт два или три дня. Но сейчас Хайленд, которому он согласился помочь, мог уже быть в Атифе, и Коулу следовало поторопиться.

— И Лоуренс с Хоро в Ньоххире наверняка о тебе волнуются.

Вероятно, Лоуренс пребывал в полном отчаянии. И не стоит удивляться, если мама Миюри, Хоро, сама прибежит под покровом темноты в своём истинном обличии огромного зверя — мудрой волчицы, способной проглотить человека целиком. Коулу такой вариант даже больше нравился, девочка всегда слушалась только свою маму.

— Они не волнуются, — сказала Миюри с ноткой отчаяния в голосе. Для девочки её возраста раздражаться из-за вмешательства родителей в её жизнь было вполне естественным. Если он станет просто настаивать, она может заупрямиться, Коул отчаянно пытался сообразить, как её убедить. Он рыскал в своей памяти в поисках подходящего отрывка из Святого Писания. Тем временем Миюри с куском во рту полезла руками под рубаху.

— Экхе-хей, кхм-хм-кхм, хээм-хэм-хэм, — она ещё при этом пыталась что-то выговорить.

— Прости, что ты сказала?

И тут он заметил, что она вытащила что-то из-под одежды.

— Хмм... а, вот где он!

То, что он принял за отчаяние в её голосе, на самом деле было раздражением. Она держала в руке маленький мешочек, перевязанный шнурком. На первый взгляд в нём не было ничего особенного, но один его вид заставил Коула замолчать.

— Эххо... омн-омн. Я бы не смогла уйти из дома без ведома мамы.

Мешочек мамы Миюри. Его размеры позволяли легко зажать его в кулаке. У Хоро он постоянно висел на шее. В нём хранилась особая пшеница, в зёрнах которой жила сама Хоро, некогда властвовавшая над урожаем.

— Когда я рассказала о тебе маме, она положила немного пшеницы в мешочек и дала его мне. Она велела позаботиться о тебе, и если он будет со мной, то я смогу защитить тебя нужный момент.

Ему показалось, что небо и земля поменялись местами. Не ему присматривать за Миюри, а ей заботиться о нём?

Девочка смотрела прямо на Коула, дожидаясь, пока тот придёт в себя от изумления.

— О чём вы сейчас говорили? — спросила, наконец, она, её взгляд леденил до мозга костей.

— Сейчас? — он сделал недоумённый вид и опустил взгляд.

На кончике её хвоста вздыбилась шерсть.

— Ты встречался здесь с незнакомцем!

— Ты подслушивала...

— Когда я пришла, вы разговаривали в комнате, а я просто ждала снаружи! — сейчас она оправдывалась, а тогда наверняка навострила свои волчьи уши, чтобы подслушать. — Но неважно! Ты собираешься отправиться в какие-то далёкие земли, чтобы стать священником! Я так и знала! Ты врун!

Она оскалила клыки и громко зарычала, из-за её волчьей крови её клыки были немного крупнее, чем у обычных людей. Шерсть на её хвосте ощетинилась, как на щётке. Коул раскрыл Лоуренсу и Хоро истинную цель поездки. Однако Миюри он сообщил, что просто едет помочь своему знакомому в дальние края, посчитав, что она не поймёт, а объяснения могут всё усложнить.

— Этот блондинчик тебя дурачит, — прибавила она.

Красивые, бросающиеся в глаза, светлые волосы Хайленда очень подходили особе королевской крови. По какой-то причине Миюри относилась к нему со слепой враждебностью. Цвет её собственных волос представлял собой загадочное сочетание пепельного и серебристого цветов. Возможно, она видела в Хайленде своего рода соперника.

— Никто меня не дурачит. То, что делает принц Хайленд, чрезвычайно важно.

— Именно что дурачит. Ты слишком мягкосердечен, и люди могут втянуть тебя во что угодно.

Он мог бы принять эпитет "мягкосердечный" за комплимент.

— В таком случае как же, по-твоему, меня дурачат? — парировал Коул, принимаясь за ужин, за который ему следовала благодарить Миюри. Если он всё расскажет этой непоседе, не давая ей шанса выговориться, то рискует измотать себя. Как и в случае с его нравоучениями, единственным выходом оставалось дать ей говорить и говорить, пока она не запутает сама себя и не сдастся. Именно так всю прошлую неделю справлялся он с её яростными нападками.

Но, кажется, Миюри тоже поняла эту стратегию. Она таращилась на него, чавкая хлебом и собираясь с силами.

— Ом-ном-ном... Так и есть. Потому что, это странно. Ведь этот блондинчик — большая шишка в королевстве или кто он там? Так зачем такому, как он, понадобилось ехать к тебе за помощью?

Коул знал, что он от природы кроток, и гордился своей скромностью. И Миюри знала и прямо сказала ему об этом. Он прекрасно понимал, что должен просто принимать себя таким. Но есть вещи, в которых он не мог уступить.

— Богословы и высокопоставленные церковники, приезжавшие в Ньоххиру, всегда высоко меня оценивали. Может, ты так не считаешь, но... — ему было неловко хвалить себя, однако иного выхода он не видел.

— Хмм, — фыркнула Миюри, глядя на него прищуренными глазами. Это не был взгляд младшей сестры, невинно вилявшей хвостом и беспрестанно зовущей: 'Брат, братик!'

Глядели на него сейчас глаза строгой танцовщицы, следившей за громким бахвальством пьяного гостя.

— Эмм, брат? Даже я знаю, что приезжие священники — люди важные. У важных людей есть достоинство, и это делает их великими. Ты не такой.

И это слова ребёнка, никогда не покидавшего свою горную деревушку!

— Фух... Слушай, Миюри. Об этом упоминается в Писании. Однажды Господь удостоил своими словами пророка, вернувшегося в родную деревню. Его родственники сказали ему: "Ты не сомневаешься, рассказывая нам, что Господь говорил с тобой, но мы просим тебя перестать выдумывать. Мы знаем, что ты всегда был обычным ребёнком". Тогда пророк сказал своим ученикам: "Возьмите любой предмет в свою руку и поднесите близко к глазам своим. Чем ближе вы смотрите, тем хуже вы видите его истинную форму".

С этой точки зрения, Святое Писание было наполнено мудростью. Коул задумался, что бы сказать дальше.

— Но ведь есть вещи, которые ты можешь разглядеть только вблизи, — возразила Миюри.

— Например?.. — вздохнул Коул.

Глаза Миюри хладнокровно блестели.

— Когда госпожа Хелен и другие танцовщицы начинали дразнить тебя, ты сразу краснел и смущался.

— Че-ео?..

Ледяной кинжал метнули в него с неожиданной стороны.

— Всякий раз, когда я смотрю на это, мне становится очень грустно. Брат, ты так много знаешь о Писании, но разве Писание научило тебя общаться с девушками?

Пока он приводил дыхание в порядок, Миюри откусила ещё разок, почти прикончив свою порцию, и стала жевать с разочарованным видом.

— Если на то пошло, гости постарше умеют обращаться с девушками. Они знают, когда нужно вести себя застенчиво, чтобы выглядеть привлекательнее. Я думаю, именно это делает человека значимым.

Даже хорошо образованные богословы оставались лишь стариками, когда купались в водах Ньоххиры и кокетничали с полураздетыми танцовщицами. Коул не мог заговорить с ними об этом напрямую, а других способов узнать, сколько племянников и племянниц было у этих мужчин при их обете безбрачия, не существовало. Коул думал, что строго придерживаясь целомудрия, сумеет достичь гораздо большего, чем они. Однако Миюри считала иначе.

— Мама много раз говорила это папе, — Миюри прокашлялась и, подражая своей матери Хоро, продолжила. — Ты ведёшь себя так, будто понимаешь всё вокруг, но ты не можешь видеть больше половины, если не понимаешь женщин! В этом мире нет ничего, кроме женщин и мужчин!

В груди Коула собралось столько боли, что он ощутил слабость, и в этот момент Миюри нанесла последний удар.

— Да и потом, братик, ты хоть когда-нибудь держал за руку другую девушку помимо меня?

Он хотел возразить, что делал хотя бы это, но вдруг подумал про Хоро. Она была не только мамой Миюри, но и стала образом материнства для самого Коула. Если он скажет, что держал за руку её, Миюри покатится по полу со смеху, а то и всерьёз обеспокоится за него.

— В любом случае я верю, что правда — на стороне принца Хайленда и королевства Уинфилд, поэтому я решил поехать и оказать посильную помощь. И пусть я останусь чужд противоположному полу, обет целомудрия только укрепит мою веру!

Он стал почти дерзок — никто не понимал его гордости. В жизни обет целомудрия часто оказывался предметом насмешек, а священники, которые ему следовали, встречались редко. Но Коула это не волновало. Если он не способен умереть за свою веру, то как он сможет двигаться вперёд?

— Вот почему... — попытался продолжить он, но она торопливо затолкала остатки хлеба в рот, облизала пальцы и закончила вместо него:

— Вот почему я должна быть рядом с тобой.

— А... Что?..

— Мама тоже волновалась. Она сказала, что на тебя всегда можно положиться, но раз девушки — твоя слабость, будет ужасно, если ты, завершив все свои дела, вернёшься в Ньоххиру, довольный собой, с какой-нибудь чудной девчонкой.

Коул резко вдохнул.

— Мама вечно переживает, как бы папу кто-нибудь не надул, поэтому она не оставит Ньоххиру. Это значит, что с тобой останусь я, потому что я должна приглядывать за тобой, — ухмыляясь, поведала Миюри.

Коул задался вопросом, почему её улыбка казалась ему столь пугающей, и ответ обнаружился в её сходстве с мамой. Мудрая волчица частенько смеялась подобным образом, когда развлекалась, разговаривая с Лоуренсом, как с ребёнком, хоть он был прекрасным торговцем, семнадцать лет назад участвовавшем в суматохе, навсегда изменившей северные земли.

Хвост Миюри ходил вперёд и назад, как у волка, наблюдающего за пытающейся спастись добычей. Коул нервно сглотнул, и она скользнула ближе к нему.

— И я тоже переживаю за тебя, братик. Я серьёзно.

Он был выше неё на целую голову, и когда Миюри встала рядом с ним, её голова оказалась на уровне его груди. Она теперь глядела на него широко раскрытыми глазами. Магия её глаз разметала все слова, которые он хотел произнести, но каким-то образом ему всё же удалось не выпасть из действительности. Хлебные крошки и кусочки сыра прилипли к её губам.

— Во-первых, оботри губы.

— А-а-а? О.

Она поспешно вытерла губы рукавом. Затем взглянула на него. Казалось, она пыталась скрыть улыбкой раскрытую шалость.

— Ты растёшь необычным человеком... — и Коул повесил голову.

Миюри встала на носки, чтобы похлопать его по голове.

— Чшш, чшш, всё нормально. Мама сказала позаботиться о тебе. Оставь это мне.

Миюри была вдвое младше его. Когда она родилась, Коул слышал её первый плач. Он часто пенял ей пелёнки. Бессчётное число раз она забиралась к нему под одеяло, спасаясь от холода в зимние месяцы, а, обмочив кровать, плакала, и тогда он всё убирал и успокаивал её.

Эта девочка, имела причины стать такой. Хоро прекрасно владела оружием под названием женственность, чего удивляться, что её дочь научилась им пользоваться вслед за матерью. Хотелось бы ему поговорить об этом с Лоуренсом.

— Ну что, могу я путешествовать вместе с тобой, да?

Коул не понимал, почему она вдруг заговорила таким беспечным тоном, но он прекрасно знал — если Хоро на её стороне, ему уже не справиться. А Миюри отлично знала, чего хотела.

— Конечно, я не буду тебе мешать. Я ничего не знаю о Боге.

Это было проблемой, но, возможно, кровь древних воплощений, текущая в её жилах, давала Миюри право игнорировать Бога, чьё существование казалось неясным.

— Но я обязательно и сразу укажу тебе на всё, что ты упускаешь, мой беспечный брат.

Откуда такая уверенность? Может быть, всё та же пресловутая волчья кровь, кровь хозяина леса.

— А, да. Братик?

— В чём дело? — устало переспросил Коул.

Миюри неуверенно вытянула к нему руку.

— Ты будешь это доедать? — она указала на недоеденный им ужин и вздохнула.

— Вперёд.

Коул передал ей остатки своего хлеба, в который она радостно вгрызлась несмотря на огромную порцию, только что уничтоженную ею. Глядя на неё, Коул невольно улыбнулся. И как только это произошло, он проиграл.

— Фто-то-о-и-и-ак? — спросила Миюри с набитым ртом. Она пыталась произнести: "Что-то не так?" Коул погладил её по голове и указал на кресло.

— Сядь и ешь.

Миюри тихо подчинилась. Её показное послушание временами казалось ещё одной хитростью. Он всё понял.

— О Господи, прошу дай мне силы...

Произнеся имя своего вечного спутника, Коул вздохнул.

Глава 2

На следующее утро Коул проснулся до рассвета. Луна ещё не поблекла, горный воздух отдавал морозной стужей.

В купальне его все часто хвалили как трудолюбивого работника, всегда готового встать спозаранку, но если честно, ему по утрам очень хотелось спать. Он лишь делал вид, что ему легко вставать. Коул стал прикидывать перечень своих дел на сегодня в купальне, но вдруг понял, что что-то не так. Снаружи раздавались какие-то голоса и топот чьих-то шагов, его глаза уткнулись в незнакомый потолок, и кровать была явно не его.

— А.

Он вспомнил, что покинул Ньоххиру. Садясь в кровати, он почувствовал рядом чьё-то присутствие. Миюри, она отличалась хорошим поведением лишь во сне. Спать он её уложил на другую кровать, к нему она перебралась среди ночи. Благодаря её горячему телу и пушистому хвосту под одеялом было почти жарко. Коул невольно перенёсся в прошлое, когда он с Лоуренсом согревались теплом Хоро, её мамы.