Выдержано временем - 2. Игра в прятки

Мое транспортное средство сделало пару кругов над поляной, на которой стояла лисица, и взяла чуть правее, унося меня в чащу леса. Хорошо еще, что не к вершине горы понесла. Я потянула древко в другую сторону и метла тут же послушалась свою новую хозяйку.

Стоило ее чуть-чуть наклонить вниз, как она сразу же стала снижаться и вот я уже стою на твердой земле, крепко сжимая в левой руке метлу.

— Вот теперь я вижу, — довольно произнесла лисица, — что ты настоящая Яга.

— Надеюсь, на сегодня хватит? — с надеждой в голосе спросила я.

— Хватит, — милостиво произнесла лиса, — пойдем в избушку. Надо подкрепиться да к Горынычу двинуться, переговорить, а завтра можно и в Замухрынь лететь.

Я на это только недовольно фыркнула. Мне, конечно, была приятна подобная забота, но с такой опекой я себя постоянно чувствовала нашкодившим ребенком.

Наскоро перекусив хлебом с сыром и запивая нехитрые бутерброды горячим чаем, мы двинулись в путь. Благо, что идти было недалеко. Пещера, в которой обитал Змей Горыныч, а именно Платон, Цезарь и Леопольд, находилась чуть в стороне от избушки. Для того чтобы попасть внутрь, надо было пройти по узкой тропинке, об которую периодически бились волны. Кроссовки промокли, но любопытство не давало мне повернуть в обратную сторону. Я шла по тропинке боком, спина упиралась в холодный камень основания Кудыкиной горы.

— А более удачного места для своего жилища он найти не мог? — спросила у идущей впереди лисицы.

— Дык, — тут же ответила та, — есть у него еще одна пещера, почти у вершины. Но до нее идти дольше, так что он решил пока в этой пожить, к тебе поближе.

Ух, какой оказывается, внимательный попался ящер!

Мы наконец-то дошли до входа в пещеру и нырнули внутрь. Я зажмурилась, стараясь привыкнуть к полутьме. Все-таки на улице вовсю хозяйничает день, так что глаза, привыкшие к свету, какое-то время ничего вокруг себя не видели.

— Таки явились, — раздался голос, который, кажется, принадлежал Платону. — А мы уж заждались.

— А нечего было ждать, — хмыкнула главная лисица Кудыкиной горы. — Надо было высунуть свой фиолетовый обрубок из пещеры да и сделать пару шагов в сторону ведьминской избы.

— Поговори мне еще тут, — забухтели где-то в глубине пещеры.

Раздалось шуршание и торопливые шаги. И уже через мгновение я сумела разглядеть три пары глаз, а точнее розовых радужек и чуть более темного тона зрачков. Какой он все же странный... Горыныч. Вот все представить могла. Но фиолетовый трехголовый змей мне и в жутком бреду не мог бы привидеться. Хотя, помнится, лиса в красном сарафане меня тоже несказанно удивила. А вот при виде пятерых колобков я никакого шока или удивления не испытывала.

— Так чего пришли-то? — вывел из задумчивости голос Леопольда.

— Яга готова к полету, — отрапортовала лисица. — Завтра можете вылетать.

— Чудненько! — довольно подпрыгнул Змей Горыныч, из-за чего пол слегка тряхнуло, и я чуть было не упала. — Значит, завтра, с утра пораньше, отправляемся крушить и громить!

— Ы-ы-ы... — последовало мое невнятное согласие.

Утро. Как же рано оно для меня началось! Не успело солнышко высунуться из-за горизонта, как избушка, скрипя старым полом, поковыляла в неизвестную пока мне сторону.

Я соскочила с кровати, случайно зацепившись ногой за черненькую лисичку-сестричку. Та недовольно рыкнула и открыла глазки-бусинки. Ее примеру последовали остальные две сестрички.

— Чего ты вскочила? — спросила рыженькая. — Давай еще поспим, м?

— Я бы с радостью, — печально произнесла, подходя к окну. — Но моя избушка решила разбудить меня с первыми петухами.

Лисички-сестрички недовольно засопели на кровати. И чего им так моя тесная кушетка приглянулась? Как по мне, так на спине Горыныча спать было бы удобнее.

Взглянув в окно, я чуть было не завизжала от неожиданности. На меня, прислонив морду вплотную к стеклу, смотрел огромный розовый глаз.

— Чего застряла? — поинтересовался обладатель необычного оттенка радужки. — Собирайся, одевайся, позавтракать не забудь, и на выход!

Сказав это, Цезарь убрал свою мордашку от окна.

Я оглядела комнатку в поисках одежды. Благо, что вчера, перед тем как уйти на боковую, лисица принесла мне из своих запасов довольно сносные на первый взгляд вещи. Где она их достала, говорить не стала. Только недовольно хмыкнула и ушла.

Одежда обнаружилась лежащей аккуратной стопочкой на одном из стульев. Рядом с ним, стулом, стояли начищенные черные сапоги на плоской подошве. Ну да, не на высоченной же шпильке мне на метле летать, правда?

Потянувшись, я недовольно посмотрела на снова задремавших лисичек и приступила к одеванию. Надеюсь, эти обитательницы леса мне грязи в кровать не натаскают. Они конечно заверили меня, что магия дома всю грязь с них снимает, но там кто знает.

Натянув на себя узкие брюки бордового цвета из плотной ткани, я приступила к верхней одежде. Рубашка белого цвета, чуть приталенная и с довольно глубоким декольте, и черная кожаная курточка, которая чуть прикрывала мои вторые девяносто. Это вообще что... Меня как будто не на бой одеждой снабдили, а на поход на свидание.

Наморщив свой курносый носик, я все же накинула на себя кожанку и застегнула ту на все пуговички, чтобы декольте не выделялось. Сапоги одела в последнюю очередь.

— Капюшон еще накинь, — подала голос беленькая лисичка. — А то мозги на ветру сдует.

— Я смотрю не только у лисицы с юмором проблемы, — забухтела, натягивая на голову довольно просторный капюшон. — Но и у вас. Или это вы у нее научились?

Ответом мне было дружное фырканье. Вот ведь...

— Завтракай давай, — это уже черненькая голос подала.

Я, не говоря ни слова, прошла к печке и, схватив там остатки вчерашнего ужина, приступила к раннему завтраку.

Выйдя из избушки на гусиных ножках, я невольно поежилась. Все же не лето, а начало зимы как-никак.

Метлу я прихватила у самого выхода, так что сейчас крепко сжимала древко в руке.

— Ну что, — Горыныч сделал вокруг меня небольшой круг, видимо тоже разогревался, — взлетай, давай!

Хмыкнув, я просунула древко метлы между ног и, заняв наиболее удобную для себя позу, мысленно скомандовала метле лететь. Та послушалась меня беспрекословно.

К Замухрыни мы подлетели примерно через час. Столица встретила нас сонными улочками и убогим состоянием домов. Горыныч взял чуть левее, и я последовала за ним. Боязнь высоты постепенно отступала, и я уже вполне спокойно восседала на своем странном транспорте. Ведь я не могу упасть с метлы... Лисица мне врать не будет. Надеюсь.

Первой нашей целью был замок одного из министров. Кажется, по сельскому хозяйству. Платон дыхнул мощной струей огня, предупреждая людей, чтобы они освобождали замок от своего присутствия. Все-таки хотелось обойтись без жертв.

Народ повалил из замка, не обращая никакого внимания на то, что происходит вокруг.

Я, наполненная до краев проснувшейся до конца силой, создала в одной руке пульсар из фиолетового пламени и метнула его в открытое окно одной из самых высоких башен. Он влетел внутрь и тут же взорвался. Взрывной волной вышибло стекла в остальных окнах.

— Молодец, Ягуся! — ликующе воскликнул Леопольд.

Воодушевленная похвалой, я создала еще один пульсар, более сильный, и запустила его в основную часть замка. Стены пошли трещинами и стали осыпаться. Змей Горыныч снова издал победный клич и, разогнавшись, на довольно не маленькой скорости ударил задними лапами в одну из стен. Вскоре от величественного здания остались только руины.

Внизу стали собираться стражники. Некоторые из них пытались сбить меня с метлы, выпуская из луков довольно не маленьких размеров стрелы. Но я уверенно уворачивалась от них.

— Полетели дальше, а то с этих станется всю армию сюда притащить, — крикнул Цезарь.

Он повернул в противоположную сторону, и я снова последовала за ним.

Мы пролетали над невольничьим рынком. Меня передернуло, и я сразу отвернулась. В голове всплыли довольно не приятные воспоминания. Нет, нельзя об этом думать.

Следующий замок стоял в небольшом отдалении от центра государства. Какой там жил министр, я так и не поняла, но сути это не меняло. Это величественное строение постигла та же участь, что и первое. Моих сил хватало на то, чтобы как следует подпортить прочность каменных стен. Одной из особенностей моей магии было то, что она могла даже самый прочный камень или металл сделать более хлипким и податливым. Поэтому-то мы и не испытывали особых трудностей при производимых нами разрушениях. Это мне лисица поведала. Сама бы я о своих способностях не узнала...

Городская стража как всегда запоздала. Они появились именно в тот момент, когда мы двинулись к своей последней цели.

Это была одиноко стоящая в поле башня. Внизу, вокруг, клубился зеленый туман, из основания тянулись щупальца, которые уходили своими концами в землю.

— Это что? — спросила я у Змея Горыныча.

— Кажись, именно эта штука питает земли Замухрыни. Разрушим ее, пошатнем экономику государства.

— А как же мирные жители? — снова спросила я.

— В Красноград жить уйдут.

В общем, немного усилий, и в Замухрыни еще одними руинами стало больше.

Когда башня осыпалась мелкими камешками на землю, я почувствовала нестерпимую боль в ноге и тихо завыла. Потянулась рукой к поврежденному месту и ойкнула, отдергивая свою ладонь. В глазах стало темнеть.

— Горыныч... — последнее, что смогла произнести.

Глаза сами собой стали закрываться, и я просто повисла на метле, теряя сознание.

А лисица была права, я не могу упасть с метлы...

После использования огненной стихии в качестве источника связи, Константин долго не мог прийти в себя. Он сидел в своем кабинете за письменным столом, обессилено уронив голову на руки и прикрыв от усталости глаза. Для того чтобы связаться с Ульяной, ему понадобилось слишком много сил, ведь расстояние между Дьявольской пустошью и Кудыкиной горой отнюдь не маленькое. Но он не мог сидеть, сложа руки, и ничего не делать.

Накануне ему во сне явилась Варвара и сообщила, что Ульяна собирается набраться силы у магического костра. При том, девушка, по словам ее прабабки, была еще очень слаба и могла бы просто не выдержать испытание огня. Женщина буквально умоляла Кощея проследить за новоявленной Ягой и проконтролировать весь ритуал от и до. Странно, но Князь поверил. Мужчина прекрасно знал, что Варвара сильно беспокоится за свою правнучку и поэтому обратилась к нему за помощью, забыв про все обиды и разногласия, которые были между ними.

Константин и сам хотел увидеть девушку, он слишком много причинил ей боли. Мужчине хотелось попросить прощения. Да, вот так просто извиниться перед ней. Впервые в жизни правитель Дьявольской пустоши испытывал чувство вины перед кем-то. Это же надо так мерзко обойтись с ни в чем не повинной девушкой...

Он сделал все, что было в его силах. Поддержал, извинился, предупредил... Это ее выбор, решится ли она вернуться в этот замок, чтобы жить или предпочтет остаться со своей обидой и умереть... Никто не будет заставлять ее выбрать тот или иной путь. Константин считал, что он и так слишком много сделал для Ульяны. В конце концов, она не ребенок, чтобы за ней постоянно носиться. А у Константина еще на носу война с Красноградом. Тут он тоже проявил слабость, пошел на поводу у Гвидона и сдвинул сроки начала первого сражения. Князь никак не мог понять, что же на него так повлияло? Может быть, он так долго просидел в заточении, что растерял былую ярость? Или это на него так подействовало долгое общение с правнучкой Варвары? Скорее всего, второе. Триста лет назад Константин даже и не подумал бы устраивать переговоры с противником о предстоящих боевых действиях, просто взял и напал бы первым, не разбирая ничего на своем пути. А тут чуть даже мир не заключил! Странно...

Кощей никогда не помогал, если это не было в его интересах, в интересах Дьявольской пустоши. Что же сподвигло его помочь Ульяне? Более того, он взялся лечить ее... Правда еще ничего конкретного на счет странного заклятия, наложенного на девушку, колдун сказать не мог. Чтобы сложилась вполне понятная картина необходимо ее перевести в замок, где есть все, что могло бы помочь разобраться в природе столь редкого заклятия. Это не просто царапина или укус. Это целое сплетение ядовитых нитей, которые медленно распространяются по телу правнучки Варвары, но с каждым днем ощутимо укорачивают ее жизнь. Этот гаденыш подстраховался, изначально приговорив ее к смерти. Неужели он думал остаться в живых после тесного общения с Кощеем Бессмертным да еще и воплотить свои мерзкие планы в жизнь? Допустим, молодой человек тоже принял девушку за Варвару, но это не дает ему никакого права так подло и мерзко поступать с ней.

Константин и сам хорош... Так долго и интенсивно изводить девушку может только последний мерзавец. По большому счету, он и есть мерзавец и всегда им был. Вот только раньше Князь Дьявольской пустоши испытывал при этом гордость, удовлетворение собой... а сейчас — только отвращение. Что случилось с ним, когда?.. Ответ буквально всплыл перед глазами образом одной несчастной девушки, страдающей в данный момент и украденной из родного дома.

— Черт! — выругался Кощей и поднял голову с рук.

О чем он думает? Сейчас по-настоящему важно хорошенько подготовиться к предстоящей войне, а не сидеть, сложа руки, и распускать сопли на философские темы. Для начала было бы неплохо запустить сферу-партизанку в штаб Гвидона и разузнать все его планы. Конечно, Константин мог бы и сам вычислить стратегию, которую предпримет царь Краснограда, но это было бы слишком трудоемко и утомительно. Решено, лавочка по свершению добрых дел отныне закрыта. Никакой помощи, никакой отзывчивости, мира, любви... В конце концов, так и на шею сесть могут. По мнению Князя Дьявольской пустоши, если делать много добра, то так и помереть от тепла и света можно. И он был прав.

Сила Кощея Бессмертного заключалась именно во Тьме, в отрицательной энергии загробного мира. Его вечными спутниками являются сумрак, ночь... склеп, дождь с грозой и молнией, Мертвый вихрь. Поэтому, если Князь бы продолжил творить добро, то непременно бы поплатился за это, потеряв часть силы. И именно поэтому нельзя было терять ни минуты. И так Гвидон получил слишком большую фору для предстоящей битвы. Пора вернуть себе былое величие. Пускай противник, увидев огромнейшую армаду нечисти на своем пути, бьется в страхе, бежит прочь и в итоге просит пощады. Про последнее можно подумать потом, так как еще не известно, в какой мере Кощей Бессмертный сможет загладить свою вину перед Тьмой.

И тут Константину опять вспомнилась Ульяна и ее пленение рабовладельцами Замухрыни. В голове молниеносно созрел план. По любому просто так они уехать оттуда не могли, слишком много вреда причинили Ульяне рабовладельцы. С одной стороны, для отмщения девушки одного разрушенного дома мало, но это опять-таки будет являться проявлением каких-то положительных эмоций по отношению к ней. С другой — разрушение, это само по себе плохо... для простого народа. Тогда можно попытаться как-то принести вред жителям, а если точнее, работорговцам и наемникам Замухрыни, но так, чтобы при этом темноты было много больше, чем света. Война. Необходимо втянуть их в войну, а потом уничтожить.