Предел свободы. Часть первая

Машина уехала в неизвестном направлении, а дядя швырнул к ногам Гарри объемную спортивную сумку, которую тот не заметил ранее. Она оказалась тяжелой, но Гарри напрягся и поволок её к дому.

У самого крыльца дядя внезапно остановился.

— Завтра я начну искать подходящее помещение, где ты сможешь начать заниматься.

Гарри не стал спрашивать, почему он не мог заниматься дома, он уже начал догадываться о подозрениях Вернона и был с ними в какой-то степени согласен, хотя и не уверен до конца. Вместо этого он набрался решимости и спросил:

— Дядя Вернон... Это ведь был не Донни? Что с ним?

На что тот спокойно, хоть и немного приглушенно, ответил:

— Ему не повезло.

20.05.2013

Глава 5.

Англия, Литтл-Уиннинг, Тисовая улица, дом 4. 31 августа.

Гарри лежал в своей комнате и бездумно крутил между пальцами свою новую волшебную палочку с сердцевиной из пера феникса. Рядом на столе лежала его вторая палочка, чему он был откровенно не рад. Внезапно нахлынули воспоминания о состоявшемся с Олливандером разговоре. Как-то так получилось, что в магазине волшебных палочек Гарри оказался один. Дядя Вернон остался рассматривать модели волшебной одежды. Гермиона утащила родителей обратно во Флориш и Блотс, а Макгонагал помчалась оттаскивать Рона от витрины "Все для квиддича".

Гарри изрядно напугался, когда странный старик подкрался к нему со спины, и вкрадчивым голосом произнес:

— Ах, Гарри Поттер... Я ждал вас. Казалось бы, еще вчера ваши родители выбирали свои первые палочки, — Олливандер прошел к полкам с палочками. Он закатил свои неестественно-серые глаза и с придыханием закончил: — Я помню. Помню их всех.

Гарри молчал. Хозяин магазина также не произнес ни слова. Видимо, ушел в свои воспоминания. Внезапно он слегка вздрогнул и, цепко взглянув на мальчика, быстро пробормотал:

— Так, давайте посмотрим, что тут у нас, — и, с небольшой паузой: — Какой рукой вы держите палочку?

— Сэр, я никогда не держал в руках палочку, — слегка подрагивающим голосом ответил Гарри. — Конечно... Я имел в виду вашу рабочую руку, ту, которой пишите, — мягко поправился Олливандер.

— Я правша, сэр.

— Прекрасно.

Тут же многочисленные линейки и другие инструменты, названия которых Гарри не знал, принялись измерять его от макушки до пят. Затем наступил черед выбора палочки. Они перебрали множество вариантов, не добившись ни малейшего отклика, пока наконец одна из палочек не выдала не слишком яркий сноп искр.

— Любопытно, — бесстрастным голосом произнес Олливандер. — Кажется, и мне свойственно ошибаться.

— Простите?

— Видите ли, дело в том, что ядром этой палочки является перо феникса. Обычно фениксы дают всего одно перо...

— Но не в этом случае? — перебил Гарри.

— Да, — спокойно продолжил Олливандер. — Сестра этой палочки оставила шрам у вас на лбу.

Гарри напрягся. При мыслях о том, кто оставил его без родителей, в нем зарождался гнев.Он промолчал. Между тем, Олливандер как ни в чем ни бывало продолжил:

— И ведь дело даже не в этом. Я был уверен, что вам подойдет другая палочка, — он достал из-под прилавка еще одну коробочку, и вытащил оттуда темно-желтого оттенка палочку. — Попробуйте вот эту.

В этот раз сноп искр был ярче, но не намного. Олливандер нахмурился.

— Ох, бедный мальчик...

— Вы собираетесь объяснить мне, в чем дело? — раздраженно выпалил Гарри.

— Если бы это было так просто... Впрочем, слушайте, — и Олливандер путано, сбиваясь на различные мифы и легенды, начал описывать болезнь, которую книги дяди Вернона однозначно трактовали как раздвоение личности. — Гарри, в вас живет две личности. И как бы одарены бы вы не были, ни одна палочка не способна пропустить через себя силу, направленную усилиями двух воль одновременно. Тем более, когда... личности столь различны... что, очевидно, имеет место быть в вашем случае, юный Гарри...

— Будут проблемы? — нахмурился он.

— Вы приуменьшаете, — мягко улыбнулся Олливандер — Даже простой люмос, заклинание света, доставит вам массу сложностей.

— Хорошо, хорошо... Просто расскажите мне о последствиях, — Гарри начал нервно ходить из угла в угол.

— Никаких чар, кроме тех, основной компонент которых — воля волшебника. К ним, например, относится заклятие призыва. Защита от темных искусств — то же самое. Исключением, пожалуй, станет трансфигурация, основной компонент которой — воображение. Здесь, рискну сказать, вы сможете добиться выдающихся высот. Ядром вашей второй палочки является крыло феи. Очень хрупкая палочка, однако с её помощью можно создавать настоящие произведения искусства — чем бы вы ни занимались. Палочка с пером феникса могущественна... но она не подходит вам, Гарри. И, несмотря на то, что она выбрала вас первой, я убежден, что это не ваша палочка.

Мальчик помолчал и уже собирался, не прощаясь, выйти из магазина, когда Олливандер вдруг окликнул его.

— Мне жаль вас, юный Гарри... Вас ждет очень непростая судьба, — Гарри медленно повернул голову к хозяину магазина. — Я хочу сделать вам подарок. На вашей палочке с ядром из крыла феи... не будет некоторых чар. Удачи вам, юный Гарри.

Об этом разговоре Гарри поклялся не говорить никому. Ни единой душе. Нет ничего плохого в том, что ты необычен, что не соответствуешь навязанным шаблонам. Быть ненормальным не то же самое.

Трансфигурация, древние руны и арифмантика. Нужно сосредоточить все внимание на этих предметах. Еще остаются — история магии, зелья и гербология. Запасной вариант. Гарри продолжал думать о том, с чего ему следует начать изучение магии. Пытался расставить приоритеты, ведь, как говорил дядя, ему там жить. Из всей приобретенной литературы самыми ценными оказались подержанные книги старых лет. Попадались издания даже девятнадцатого века. Иные в обычном мире давно считались бы историей, и те деньги, что он отдал за них, показались бы просто смешными.

Гарри решил не торопиться с изучением материала первого курса, рассудив, что раз в книгах даны самые общие описания, то фундаментальную теорию и подробные разъяснения он получит в школе. Вместо этого он решил сосредоточиться на изучении мира, в котором ему вскоре предстоит оказаться, и, поскольку нельзя объять необъятное, изучал он в основном Хогвартс.

Он пролистывал справочники, пособия и мемуары, останавливаясь в местах, казавшихся ему интересными. Купленная подержанная публицистика здорово отличалась от учебных пособий последних лет, которые он купил во Флориш и Блотс. Впрочем, основные события и явления описывались практически одинаково, однако причины и трактовка событий бывали зачастую едва ли не противоположны.

Так, его особенно поразила система факультетов Хогвартса. Распределять на основании личностных качеств? Что за бред? Человеческая психика невероятно сложна, к тому же она пластична, и не получится ли так, что некоторое время спустя человек окажется на совершенно чуждом ему факультете? Или по-другому. Этот артефакт, который не упоминался в открытую ни в одном из источников, распределяет человека, который в данный момент испытывает определенную смесь эмоций, не повлияет ли все это на распределение?

Потом все детали мозаики начали постепенно складываться. Все издания, начиная примерно с пятидесятых годов, описывали Гриффиндор, как сборище бой-скаутов. Горячих, импульсивных, но всегда готовых снять с дерева котенка или перевести через дорогу старушку. Описания Слизерина поначалу состояли в основном из славословий последнему оплоту истинной аристократии. Но ближе к семидесятым появилась некоторая тенденциозность, а уже издания середины восьмидесятых Слизерин описывали не иначе как цитадель темных магов.

Все это было крайне странно, поскольку "Гриффиндоский альманах" от тысяча пятьсот десятого года красочно повествовал, как трое бравых гриффиндорцев замечательно развлекались с "низкородной", внимание, со Слизерина! Далее автор эссе, некий Джонатан из Йорка, бравировал тем, что даже пятнадцать дней в каземате того стоили.

Следующая статья была написана уже от имени другого лица, который описывал, как его славный товарищ буквально выпотрошил наглеца, осмелившегося вступиться за честь однокурсницы, и как он впоследствии умер от яда, которым подлец, очевидно, смазал свое оружие. Далее было напечатано что-то вроде гравюры и траурной рамки с подписями гриффиндорцев, скорбевших об убитом.

Гарри был изумлен. Его очень заинтересовали два момента. Во-первых, дуэль велась на мечах. И, во-вторых, каким образом представительница Слизерина оказалась "низкородной"? Ведь основатель факультета изначально не допускал на свой факультет никого, кроме выходцев из волшебных семей. Загадка.

Понимание пришло к нему после прочтения рукописи магглорожденного выпускника Рэвенкло, написанной в конце девятнадцатого века. Он приводил анализ остаточных чар на помещениях факультета и пришел к выводу, что башня Рэвенкло буквально пронизана самыми разнообразными чарами, но основными все же были два типа: усиливающие концентрацию и умиротворяющие. Чары Гриффиндорской башни носили явно оборонительный характер, у Хаффлпафа — всевозможные чары уюта, а про Слизеринские подземелья удалось узнать лишь то, что на них лежат какие-то антишпионские заклятья.

И тут Гарри озарило. Ну конечно же! Хогвартские факультеты исторически отражали сословное деление общества! Гриффиндор выставлял почти такие же требования, какие предъявлялись к кандидату в оруженосцы. Сэр Годрик определенно не стал обременять себя умножением сущностей сверх необходимого.

Следуя этой логике, на Слизерине могло обретаться богатое купечество да мелкое дворянство, которое могло стремиться забраться повыше, не брезгуя преступать условности того времени. Наверняка там были и те, кто подходил для другой "не рыцарской работы". Палачи, шпионы, люди для особых поручений...

С Рэвенкло все очевидно. С Хаффлпафом тоже все понятно — сплоченность это основа крестьянской общины, а уж трудолюбие в ту эпоху было основой выживания простых людей.

Гарри нахмурился, когда вильнувшая в сторону мысль привела его к осознанию, что перед ним открывается целый мир, полный сословных предрассудков и жесточайшего социального неравенства. Дядя Вернон всегда твердил, что нынешняя система воспитывает покупателей и продавцов. Та система откровенно воспитывала слуг и господ.

Дымка волшебной сказки развеялась окончательно.

* * *

Мундунгус Флетчер всегда знал, что его алчность в конце концов его погубит. Примечательно, что его родители так не считали. Отец считал, что это будет трусость, а мать — лень. Возможно, это их разногласие стало одной из причин их развода. Кто знает?

В тот вечер он пришел в скупку, чтобы скинуть кое-какой товар. У старика, имени которого никто из знакомых Мундунгуса не знал, толпы покупателей обычно не толпились, но сегодня, можно сказать, был аншлаг. Сразу четверо незнакомцев в темных плащах с капюшонами, надежно скрывавшими их лица, грузили товары так, будто завтра не настанет. Они явно были при деньгах, но чувство опасности, которое вырабатывается у каждого, кто смог протянуть в Лютном хотя бы неделю, настойчиво твердило: "Слушай, друг... оно того не стоит".

И вдруг Мундунгус услышал обрывок разговора:

— ...А что вы можете посоветовать людям... не обладающим даром.

"Магглы... или сквибы... да какая, к чертям, разница!" — радостно думал Флетчер, выбегая из лавки. Одна неосторожная фраза, и они подписали себе смертный приговор.

Найти Робина было несложно, он обычно ошивался в трактире "Дядюшка Тролль" в компании двух своих подельников. Все, что было о нем известно — он был магглорожденным и учился в Гриффиндоре. Флетчер с разрешения Робина присоединился к ним за столом, заказал себе пива и начал торговаться. В начале он хотел получить галеон, но Робин резонно возразил, что тот может пытаться его кинуть и предложил пять процентов. Сославшись на то, что они могут вот-вот уйти, благо ни сквибы, ни магглы аппарировать не умеют, он выторговал себе целых пятнадцать процентов, при условии, что Мундунгус будет участвовать в нападении. Флетчер немного поежился, но согласился. Его ожидал неплохой улов. Главное смыться быстрее, чем подельникам придет в голову мысль, что проще делить на троих.

Они успели. Компании незнакомцев оставалось пройти всего два поворота, чтобы выйти из Лютного, а там их будет уже не достать. Один из подельников Робина попытался окликнуть их. Дальше события развивались очень быстро. Незнакомцы, не говоря ни слова, достали откуда-то странного вида штуки. Мундунгус успел заметить, как Робин резко отпрыгнул в сторону, доставая еще на лету свою волшебную палочку. В следующее мгновение Флетчер наблюдал за боем сквозь мутную пелену. Было ощущение, что в голове внезапно зазвонили колокола. Расходящееся эхо от очень громких хлопков переполошило окрестных пикси, которые с визгами заметались среди улицы.

Робин послал мощное режущее проклятье в одну из фигур, которое, судя по всему, мгновенно перерезало жертве горло. В Лютном шуметь не принято. Следующий также не успел полностью увернуться от проклятья, которое угодило в руку. На этом везение Робина и закончилось. Раздалось еще три мощных хлопка, и его мозги забрызгали стену ближайшего дома. В голове все также шумело. В таком состоянии он даже не пытался аппарировать, понимая, что его просто разорвет. Так какой смысл дергаться — конец-то все равно один. Как сквозь вату он слышал голоса:

— Твою мать! Донни! Эта мразь убила Донни!

— Спокойно, Деррек, ему уже не поможешь.

— Надо валить отсюда, пока все окрестные монстры сюда не сбежались! Или еще отморозки припрутся! — добавил третий.

— Тихо! — скомандовал один из них гулким басом. — Кажется, один из них еще жив. Пуля задела голову по касательной. Хватайте его, он может рассказать много интересного.

— А как же Донни?

— Ему уже не поможешь. Пошли!

Его схватили за руки и куда то повели. Затем свет померк.

В следующий раз он очнулся... он не знал, где... На голове был кусок ткани, но где бы он ни был — трясло немилосердно. Он потерял сознание.

Мундунгус не помнил, было ли третье пробуждение. Он слышал голоса. Один из них спрашивал про какие-то там дозы. Далее был укол... наверное. Потом было много чего. Ему являлись люди, которых он когда-то знал. Существа, вообразить которых могут, наверное, лишь в "Придире". Потом были растения. Говорящие. Они спрашивали его о жизни. О других волшебниках, о делах в Лютном. Он подружился с большим кактусом. Кактус останавливал огромный папоротник, который избивал его, когда ему казалось, что Мундунгус не договаривает. Глупый папоротник. Нерушимую клятву так просто не обойдешь. Кактус замечал эти странности и не спрашивал, когда Флетчер был уже близок к тому, чтобы нарушить клятву, а затем умереть. Они долго спорили, и кактус заявлял, что у него вид, будто вот-вот откинет копыта, и что тут, наверняка, замешана какая-то магическая пакость.

Мундунгус не знал ни сколько времени провел в этом месте, ни что это вообще за место. Раз в день ему приносили еды. Иногда приходил высокий человек в маске и колол ему какую-то дрянь. После этого забавные растения приходили снова. У него даже начались вспышки спонтанной магии, которые не случались с ним больше тридцати лет.