Если прочесть
как хаюн, "северный", то выходит, что
— это [н]. Если перевернуть знак
, то получится знак
с уллатиновой пластинки. Гинта прочла его как [э]. Прочла или ей подсказали — этого она и сама не понимала. Она только знала, что там написано ээйр... И что это призыв. Буква
походила на
, как отражение в зеркале, если поставить его сбоку. Отражение... В воде или в зеркале — всё равно. Главное, что отражение. Вода — тоже зеркало. А зеркало похоже на застывшую воду, которую можно переносить и ставить так, как тебе хочется. На воротах кладбищ и на могилах знаки
и
начертаны либо один над другим — как если бы это был предмет и его отражение в воде, либо рядом. Может быть, сначала писали сверху вниз, а потом стали писать слева направо? А может, писали сразу слева направо, просто, создавая буквы, использовали принцип отражения. Зеркало можно поставить как угодно...
Её размышления прервал оглушительный удар грома. Поднялся ветер, потемнело. Гинта с недовольством подумала о том, что придётся потом брести сквозь мокрые заросли да ещё по размокшей земле. Впрочем, она ведь знала, что будет гроза.
Девочка устроилась между передними лапами золотого зверя, укрывшись от дождя под его гигантским подбородком. А над сингалом простёрла свои широкие ветви аркона. Правда, крона её был так высоко, что при сильном дожде статуя всё же мокла. Гинта была в лучшем положении. Она находилась как бы под двойной защитой.
Вокруг бушевала гроза. Молнии сверкали так, словно небесный огонь пытался погасить ливень. Вот оно — соединение, а может быть, противоборство двух стихий, которое рождает великую силу...
"Этот зверь и впрямь охраняет аркону, — подумала Гинта. — Она здесь единственное высокое дерево, а сингал уже много столетий спасает её от удара молнии".
Все сантарийцы знали, что зиннурит защищает от небесного огня. Потому и любили отделывать этим камнем свои жилища, а отправляясь в дальнюю дорогу, на всякий случай надевали зиннуритовый браслет или кулон с зиннуритом. Имея при себе этот камень, можно не бояться грозы, даже если она застанет тебя посреди равнины.
"Я, конечно, и сама могу отвести от себя молнию, — размышляла Гинта. — Но если бы я владела санфалингиной, я бы сумела направлять её на что угодно. Диннувир при помощи молнии уничтожил много валларских боевых машин... Вообще-то лучше, если мы больше не будем воевать, но мало ли..."
Дождь немного утих, вокруг посветлело, а на Гинту вдруг навалилась невероятная усталость.
"Сейчас чуть-чуть отдохну и пойду, — подумала девочка, закрыв глаза. — Лучше бы верхом поехала. И зачем я Тамира в посёлке оставила..."
"Езжай на звере, ещё можно, — сказал ей на ухо знакомый тихий голос. — Пока он подчиняется тебе. Зиннурит, из которого он сделан, поможет тебе собрать всю силу небесного огня".
— Но гроза уже кончилась, — растерянно возразила Гинта.
"Если ты захочешь, она вернётся. Эйрин помогает тебе. Смотри — сильные испарения поднимаются от земли. Пусть все молнии сверкнут и ударят вместе. Возьми весь огонь, который рождает эта гроза!"
Гинта не помнила, как она очутилась на каменной спине зверя. Она ехала сквозь тёмное грозовое пространство, а над её головой сверкали молнии. Гинта творила заклинания, и молнии словно притягивались к зиннуритовой статуе, собирались вокруг неё, не причиняя при этом Гинте вреда. Вскоре над ней образовался огромный столб огня, сверкающий золотыми, белыми и голубыми искрами. Гинта держала его над головой, а высоко в небе летели какие-то странные железные птицы. Гинта знала, что она должна их уничтожить, и уверенным взмахом руки направила на них своё огненное оружие. Ослепительные вспышки, взрывы! Горящие птицы падали на землю, пылали кусты, трава... Огонь расползался, рос. Его надо было остановить. Повинуясь движению рук Гинты, с неба хлынули потоки воды. Пожар утих, но никак не мог погаснуть окончательно. Язычки пламени вытягивались, превращались в лучи и смешивались со струями дождя. Солнечный дождь! Гинте показалось, что светлые струи уже не падают сверху, а наоборот поднимаются ввысь, и этот золотой поток вот-вот подхватит её и оторвёт от земли, вернее, от зиннуритовой спины зверя... Гинта испугалась, но вдруг обнаружила, что она уже сидит не на спине сингала, а между его лапами, а со всех сторон её окружает мягкое золотое сияние. И впрямь солнечный дождь! Гроза закончилась, а он с тихим, звенящим шумом лился на переполненную влагой землю.
Наверное, и этот сон послан ей не случайно. Сон-воспоминание о прошлой жизни. Зиннурит помогает управлять молнией, но не каждому, а тому, кто владеет санфалингиной.
Гинта вышла из своего укрытия и, творя заклинания, попробовала собрать луч. Ничего не получилось.
"Показывает мне то, что я когда-то умела, — с раздражением подумала девочка. — И зачем? Уж подсказал бы тогда, как добиться такого могущества..."
Она тут же устыдилась своих мыслей. На кого она сердится? На собственную нафф, которая, вернувшись из мира звёзд, мучительно вспоминает последнюю земную жизнь. У этой нафф не может быть абсолютной памяти. Но она способна восстанавливать кое-какие события и картины прошлого. Это и должно служить Гинте подсказкой. Кое-что она уже уяснила. Во-первых, то, что зиннурит помогает управлять молнией. Он притягивает к себе небесный огонь и гасит, но может и усилить его — по воле того, кто владеет санфалингиной. Во-вторых, она узнала ещё несколько букв.
Хаюнганна... Что этот значит? С первой частью слова она уже разобралась. А вот что такое ганна? В танумане, который очень близок к древнему языку, есть слово ган "след". В общем языке так называют плуг — то, что оставляет на земле борозду, глубокий след. А ещё есть ганхи — земляные черви. Оба слова того же корня, что и гина "земля", только на другой ступени чередования. Ган — след... Хаюнганна — надпись на столбе возле дороги. Стрела указывает в сторону гор. Дорога на север... В современном сантарийском слова ганна не было. Наверное, первое его значение — "тропа, то, что протоптано". Полоска земли, превратившаяся в тропу из-за множества оставленных на ней следов. Ну а хорошая тропа — это уже дорога. Значит, Хаюнганна — "северная дорога", ведущая к горам и через них в страну валларов-валлонов. Потом так назвали поселение у горного хребта. Судя по развалинам, оно было большим. Три тысячи лет назад его разрушило землетрясение... Или война? А может, и то, и другое? А название Хаюнганна так и закрепилось за этим местом. Когда много лет спустя тут возникло другое поселение, правда, гораздо меньше и дальше от гор, оно тоже стало называться Хаюнганной, а звук [н] перед [г] позже выпал — явление, обычное для современного сантарийского.
Пока Гинта добралась до Хонталиры, она была по пояс в грязи. Хорошо, что на другой стороне сразу от гладкого каменистого берега тянутся две мощёные дороги — к некрополю и к посёлку. Можно пройти и не запачкаться. Гинта переплыла реку, но, выбравшись на берег, пошла не к посёлку, а вверх по течению. Дойдя до водопада, она долго смотрела на серебристый каскад, который огромными ступенями низвергался с диуриновых скал. Сверкающий поток отражался в разноцветных камнях, в мелкой водяной пыли играло множество радуг. Пройти через водопад... Она должна это сделать. Ведь когда-то она это могла!
Вдохнув полной грудью и прошептав заклинание водяных богов, Гинта прыгнула прямо в бурлящую пенистую воду.
Через некоторое время она, обессиленная и дрожащая, кое-как выбралась на берег и лицом вниз легла на плоский нагретый солнцем камень.
— Это было очень неблагоразумно с твоей стороны, — произнёс над ней знакомый глуховатый голос. Сифар. Вечно он появляется неожиданно.
— Белые тиумиды говорят, что ты меня искала, аттана. Я тебе нужен?
— Да нет... Я просто... хотела тебя повидать...
Гинта села и принялась выжимать свои длинные, густые волосы. Когда они намокали, то казались едва ли не тяжелее её тела. А сейчас Гинта так вымоталась, что даже встать не могла.
— Говорят, ты искала не только меня.
— Что ещё говорят белые тиумиды? — Гинта сама удивилась раздражению, прозвучавшему в её голосе. Всё-таки усталость и горечь неудачи взяли своё.
— Белые тиумиды никогда не говорят лишнего, — спокойно ответил Сифар.
— Да, — без выражения согласилась Гинта. — В отличие от глупых, самонадеянных девчонок.
— Ты не глупа, а самонадеянность... В твоём возрасте она простительна любому, но только не тебе. Возможно, мне придётся ухаживать за могилой твоего деда. Но я надеюсь, мне не придётся ухаживать за твоей. Если бы всё происходило только по воле богов... От нас, людей, тоже многое зависит. Конечно, тот, кто пожелал вернуться в наш мир, родится снова, но будет потеряно время, а его и так осталось мало. Ему удалось возродиться в теле своего потомка. Это облегчает задачу. К тому же... Он наверняка хотел бы, чтобы начатый им когда-то славный род не прервался...
— Он хотел бы, — холодно усмехнулась Гинта. Она поднялась на ноги, отжала прилипшую к телу короткую юбку и резким движением откинула волосы за спину. — Он хотел... Он! Я, между прочим, не он. И я тоже чего-то хочу в этой своей жизни. Ведь она моя! Эта жизнь — моя! Да вот только никого не волнует, чего хочу я. Лично я! Она, а не он!
— Будь благоразумна и терпелива. И ты получишь всё, что тебе причитается. Поверь, это будет немало.
Белый тиумид повернулся, чтобы уйти.
— Подожди, Сифар, — остановила его Гинта. — Ты знаешь... Послушай, ты инкарн?
— Я всего лишь слуга Ханнума. Я охраняю врата его владений, где царит смерть. Я знаю одно: смерть — это то, что соединяет звенья цепи, состоящей из множества жизней. Ты не должна быть последним звеном.
— Откуда ты знаешь, кто я?
— Всем известно древнее пророчество, но не все наблюдательны.
— Но Сифар, мне уже скоро двенадцать, а диурин на могиле Диннувира растёт три или четыре года. И этот плод на арконе...
— Большинство людей не совсем правильно толкуют пророчество. Диурин и плод на арконе стали расти, когда нафф начала вспоминать, пробуждаться. Только не обольщайся — ты не сможешь вспомнить всё. Ты получаешь подсказки. Следуй им, но осторожно. Если Диннувир владел всеми стихиями, это не значит, что надо очертя голову прыгать в водопад.
— Ты, кажется, сказал, осталось мало времени. Что ты имеешь в виду?
— Это ты сама скоро поймёшь. Но сколько бы ни осталось времени, не торопись. Не во все двери можно ломиться. Когда ты найдёшь ответ, дверь откроется сама.
Глава 3. Даарн.
Гинта и правда вскоре поняла, что имел в виду Сифар. Она рыскала по всей Ингамарне в поисках древних храмов и кладбищ, где могли сохраниться какие-нибудь надписи, и, чтобы не терять время, ездила верхом. Однажды, возвращаясь на своём верном Тамире в Радужные пещеры, она услышала странные звуки. Кто-то бежал по лесу. Это был явно не зверь. И явно не сантариец. Он бежал, тяжело топая, неуклюже продираясь сквозь заросли, громко и хрипло дыша. Бежавший испытывал сильный страх, и этот страх передался Тамиру. Гинта успокаивающе похлопала хорта по шее и поехала навстречу незнакомцу, которого можно было бы назвать таинственным, не наделай он столько шума.
Вскоре она увидела его. И тут же узнала. Худощавый паренёк с грустными серыми глазами. Правда, сейчас они у него были не грустные, а испуганные. А лицо, и без того светлое, от страха стало белым, как снег.
— Богиня... — выдохнул он, в изнеможении упав на колени. — Пощади меня! Я не делал ничего дурного! Спаси меня! Уйми это чудовище...
Юноша застонал и схватился за плечо. Гинта заметила, что его левая рука болтается, как плеть.
— Кто за тобой гонится, воин абеллурга? Я не слышу никаких шагов.
— Он не очень быстро бегает, но он ужасен, и я не хотел бы попасться в его каменные лапы. Я больше не ставил ловушек, богиня! Пощади меня...
— С чего ты взял, что я богиня?
Гинта спрыгнула на землю и подошла к юноше. Он продолжал стоять на коленях, глядя на неё с почтением и страхом.
— Кажется, тебя зовут Даарн?
— Да...
— По-моему, ты сломал руку.
— Да, наверное... Я упал.
Гинта прикоснулась к плечу Даарна, провела пальцем вдоль его руки.
— Больше не болит? Придётся тебя подлечить.
— Если ты не богиня, то кто же ты, исцеляющая одним прикосновением?
— Я аттана, будущая правительница Ингамарны. И ученица школы нумадов. И пока что я тебя не исцелила, а только сняла боль.
— Я думал, ты из тех, кого сантарийцы называют гинтами.
— Я действительно Гинта, но это всего лишь имя, полученное мною при рождении. Я такой же человек, как и ты.
— Ну уж нет, в это я ни за что не поверю, — пробормотал юноша, с трудом поднимаясь на ноги.
— Теперь объясни толком, что тебя так напугало?
— Каменный демон. Он гнался за мной, потом отстал. Вроде бы, он остановился, но... Мне страшно. Кажется, он где-то тут, крадётся...
— Я не чувствую никакой погони, а значит её нет. Ты уверен, что это был кто-то в плотном теле, а не нао?
— А не... кто?
— Ну, такое изображение в воздухе. Что-то вроде призрака...
— Нет-нет, что ты! Он шёл, всё ломая на своём пути, даже маленькие деревья. Он шёл, как слепой, но меня заметил и погнался. Хорошо, что он не может быстро бежать.
— На кого он похож? — спросила Гинта.
— На человека и... на мангура. Он весь из камня и такой ужасный.
— Он большой?
— Да... То есть, нет... Не очень. Как высокий человек. У меня ещё хватило ума выстрелить в него из кесты. Как будто такое можно убить!
— Да, — усмехнулась Гинта. — Стрелять в маррунга не имеет смысла.
— В кого?
— Вот что, — сказала Гинта. — Сейчас я отвезу тебя в безопасное место, а потом разберусь с этим чудовищем.
— Но... Как ты его найдёшь?
— По твоим следам.
— Но их не видно...
— Это тебе не видно. Поехали.
— Подожди. Я не могу позволить, чтобы девочка... — Даарн запнулся, поймав на себе спокойный, чуть насмешливый взгляд Гинты. — То есть... Я понимаю, что ты не совсем обычная девочка, а вернее, совсем необычная, но всё же...
— Мне как-то неловко, — признался он после небольшой паузы. — Тогда уж поехали туда вместе.
— Но ты ранен, — возразила Гинта. — Ты не нумад и даже не колдун. Тебе нечего стыдиться своего страха перед демоном.
Однако молодой валлон стоял на своём, и Гинта поняла — спорить бесполезно. Похоже, мораль его народа гласила, что мужчина ни в коем случае не должен бояться того, чего не боится женщина или ребёнок.
— Ладно, — согласилась она. — Поехали вместе. Я думаю, нам уже ничего не грозит. Видишь, как спокоен Тамир, а ведь животные чувствуют опасность гораздо лучше, чем мы.
Чудовище они нашли в саддуговой роще. Это была на редкость искусно изваянная фигура высотой почти два капта — человек с головой и хвостом мангура, с когтистыми руками и ногами. На груди статуи белела маленькая выбоина — след от выстрела.
— Это не маррунг, — с облегчением сказала Гинта. — Маррунги неуязвимы.
Она слезла с хорта и направилась к изваянию.
