Тайны семьи Вэйн

— Нагайна, сэр.

— Что? — переспросил я.

— Змею зовут Нагайна, сэр. — И снова поклонился. — Вы спрашивали о фамилиаре Господина.

— Откуда ты это знаешь? — И припомнив его имя, обратился по имени. — Добби, откуда это тебе известно?

— Эта змея очень тосковала по своему хозяину, охотилась у стены Малфой-мэнора. Убила всех крыс и начала уже поглядывать на птиц.

— Что? — Вспыхнул вдруг Люциус.— Мои павлины?!

— Да, — Добби вновь очень вежливо поклонился, — тогда мы решили обезопасить наш дом. — Он схватил себя за длинные уши. Сделал было попытку выкрутить их словно мокрое бельё. Но тут же отпустил уши и снова стал выглядеть адекватно.

Я обратил внимание на удивление Малфоя. Тот одними губами прошептал мне:

— Домовики так себя не ведут.

— Ваша правда, сэр, — снова поклонился домовик. — Не ведут. — И он совсем по-человечески вздохнул. — Десять лет я присматривал за этой змеёй, чтобы она не натворила бед. Иногда мы даже вместе беседовали долгими тёмными вечерами. Всё равно у вас в подвале крыс больше не осталось. А стазис на неё не действовал.

— И как же ты с ней общался? На серпентарго? — вздумал я подловить его.

— Да, сэр. Меня готовили в библиотекари, сэр, поэтому в моей голове имеется знание многих языков — в устных и письменных вариантах. Даже уже давно забытых. Кроме меня в тот момент никто в поместье не смог бы с ней договориться. Поэтому меня освободили от всех обязанностей по дому и саду. И только на зов Хозяина я никак не мог не отозваться. Но мой внешний вид Вам не нравился, сэр, поэтому Вы стали звать меня всё реже и реже.

И он снова поклонился.

Бросив взгляд на Люциуса, я не смог удержаться от хохота. Такой ошарашенный у него был вид. Как же — в его доме, его домовики — и вдруг показывают себя такими умелыми организаторами.

— А почему мне не сказали? — И такая детская обида вдруг прозвучала в его голосе, что я расхохотался ещё сильнее. — Я же Хозяин, сам только что сказал.

— Да, сэр, Вы — Хозяин. Но раньше Вы не спрашивали ничего о змее. Вот Вам и не докладывали.

— Смейся-смейся. — Буркнул недовольно Малфой, отворачиваясь в сторону. — Постой! И много у меня таких библиотекарей?

— Я воспитал трёх учеников, сэр. Они работают в трёх Ваших поместьях — здесь, на вилле во Франции и в том доме, что находится на побережье...

— Достаточно, — поспешил перебить его Люциус. — Я всё понял.

— А я теперь только с Нагайной занимаюсь, сэр. И на Ваши приказы отзываюсь.

— И все твои ученики знают серпентарго? — заинтересовался я.

Добби только молча наклонил голову.

У меня разгорелись глаза — это же просто клад, а не домовик.

— Не знаешь ли, Добби, согласится ли Нагайна покинуть Малфой-мэнор? — начал я, но не успел закончить фразу.

— Куда Вы хотите её отправить, сэр?! — Его глаза вдруг вспыхнули зелёным огнём. Он скрестил на груди маленькие ручки и даже стал выше ростом. — Она и так уже страдает без своего Хозяина, а Вы...

— А мы как раз и хотим переправить её поближе к нему, — поспешил я успокоить его.

— Правда?

— Чистая правда, — кивнул я.

Малфой переводил взгляд с меня на Добби, снова на меня. А я вспомнил призрак Лорда, которого нещадно погоняли по подземным коридорам банка призраки гоблинов. И снова не смог удержаться от улыбки.

Надо сказать, что у меня уже давно не было никаких поводов для радости. А вот в последние месяцы снова появилось желание жить!

Особенно — после того, как один прелестный ребёнок убрал у меня с левого предплечья эту "старомодную татуировку", как назвала она её в сердцах.

Глава 59.

И снова я веду рассказ

Прапрапрадедушка был доволен. И не скрывал этого. Он практически не выходил от гоблинов, разговаривая с Добби и Нагайной на серпентарго. Конечно, я ведь только смогла разделить с ним это знание, сама позаимствовав его у Гарри Поттера. А практику где брать? Зато теперь он практиковался. И был счастлив.

И Добби радовался. Люциус Малфой позволил своему домовику посвятить некоторое время занятиям по серпентарго. Нет, Добби не получил одежду. Но он с радостью сменил свою потрёпанную грязную наволочку на приличное одеяние семьи Малфой-Блэк. Как у всех других домовиков этого Рода. Он даже помолодел — по его собственным ощущениям. Теперь ему уже не приходилось украдкой пробираться в тёмный уголок подвала, где нашла свой приют Нагайна. Десять лет Добби был её единственным собеседником, удерживая тоскующую по хозяину змею от необдуманных поступков.

Да, теперь и Нагайна была счастлива. Пусть её Хозяин пока присутствовал в ритуальном зале и только в виде полупрозрачной тени, не смея удалиться от магического круга, в котором лежали предметы, в которых всё ещё были заключены его хоркруксы. Она ласково ощупывала языком предметы, стоявшие в углах сложного рисунка, шипела что-то успокаивающее, разговаривала со своим Хозяином. И даже понимала то, что он ей отвечал. Магия привязки фамилиара сработала и тут.

Да, Нагайна не от рождения была настолько крупной и такой ядовитой. Да, это потребовалось её Хозяину. И он сделал её по своему вкусу. И да — без приказа Хозяина, она не могла никому навредить.

В активе были дневник молодого Тома Риддла, диадема Ровены Рэйвенкло и Чаша Хельги Хаффлпафф. Кроме того, лежал короткий клинок из гоблинской стали с большим рубином в рукоятке, в который удалось перекинуть и закрепить тот фрагмент Тёмного Лорда, что был извлечён из шрама Гарри Поттера сразу после праздника в Малфой-мэноре.

Оставалось найти кольцо рода Гонт — с Воскрешающим камнем. И медальон Салазара Слизерина — наследство всё тех же Гонтов. Но с этим пока надо было подождать — Сириус Блэк ещё не принял своё наследство. И не мог попасть в дом номер двенадцать на Гриммолд-плейс. Время пока было.

Да, к кольцу было не так просто подобраться — само местоположение хижины последних Гонтов отыскать не трудно, а наоборот — проще простого. Особенно, если вспомнить протоколы того времени, когда в Азкабан упекли сначала обоих — Марволо и Морфина. Да, прапрапрадедушка много ругался на тех, кто это сделал. Совершенно несоразмеримо: Марволо — за нападение на сотрудника Министерства получил всего полгода Азкабана. Впрочем — ему и этого хватило. Он долго не протянул, вернувшись потом домой к пустому очагу.

А вот Морфина — за "шуточки" над маглами — приговорили сразу к трём годам Азкабана. И результат? Невозможность продолжить Род, жалкое существование — иначе и не скажешь — пьянство, помрачение сознания. Он даже не понял, что к нему пришёл тот, кто мог бы вывести их Род из той ямы, куда эта семейка благополучно сама себя спихнула. Если Морфин отнёсся к юному Тому Риддлу более благосклонно, провёл некоторые Ритуалы для него — пусть не сам, но с подачи Тома. Всё же к тому времени Риддл хорошо усвоил знания из книг. Мог и поспособствовать. Но нет, всё пошло по нарастающей.

А теперь Том Марволо Риддл висел в подземелье гоблинов и ожидал, когда же удастся добыть два последних хоркрукса.

И ведь никто пока не знал, что произойдёт, когда все хоркруксы будут собраны все вместе. Потому что пока не было доступа к библиотеке Рода Блэк. На неё возлагались определённые надежды — всё же собиралась она ещё с тех пор, когда и Хогвартса не было в проекте.

Так с гордостью говорил сам Сириус Блэк моему дяде Роберту, ещё находясь в отделении больницы Святого Мунго. А сейчас его переправили на реабилитацию в Швейцарию. Но обещали, что на рождественские каникулы его отпустят домой. Соответственно и Гарри сможет приехать к крёстному.

Ну, и представители третьей стороны надеялись не остаться в стороне от этой встречи.

Прапрапрадедушка очень хотел встретиться с портретом своего друга — тем самым Финеасом Найджелусом Блэком, который считался одним из самых странных директоров Хогвартса. Правда, предок всегда обрывал рассказ, считая себя не вправе осуждать деятельность своего друга, не зная подробностей его работы в школе. Или причин, по которым он мог так себя вести.

А поскольку его супруга — сестра Финеаса и моя прапрапрабабушка умерла (довольно давно) — посетить дом семьи Блэк и встретиться там с портретом своего друга предок не мог.

А пока что готовились к тридцать первому октября. В этот день Гарри должен был посетить редакцию "Ежедневного Пророка, чтобы встретиться с читателями, выигравшими на конкурсе писем о его родителях. Ему торжественно должны были подарить альбом с колдографиями его семьи, собранными опять же в виде копий с оригиналов, которые присылали добросердечные маги и волшебницы. Те, кто пожалел мальчика-сироту. Списки этих добрых людей постоянно печатали на последней страничке Пророка, мелким шрифтом, но кому-то и этого хватало.

Там же ожидалось совместное интервью с ним и Министром Магии Корнелиусом Фаджем, хоть тот и стал министром совсем недавно — в прошлом году. Но и экс-министра — Миллисенту Багнольд — пригласили тоже. Ведь это именно она сказала в тот день десять лет назад: "Я отстаиваю наши неотъемлемые права на праздник", которые были встречены громкими аплодисментами всех присутствующих. Ей тогда пришлось отвечать перед Международной конфедерацией магов за несчётное количество нарушений Международного Статута о Секретности в день и ночь после чудесного спасения маленького Гарри Поттера от нападения Тёмного Лорда.

Прапрапрадедушка высоко оценивал её работу, говорил: "Очень способный министр".

Ведь она заняла этот ответственный пост в разгар противостояния двух сторон. А потом не жалела сил, чтобы восстановить связи, которые были разрушены или утеряны за годы Первой Магической войны.

Гарри кривился, "предвкушая" свой визит на кладбище в шумной компании обоих министров и целой кучи сопровождающих. Но Реджи смог уговорить его не слишком выказывать своё отношение к происходящему, напомнив, что первое посещение могилы родителей Гарри произошло — как он и хотел — без лишних свидетелей.

Да, на следующий день после той памятной премьеры в Школе запретного Леса, когда Гарри только познакомился со всеми обитателями леса, именно в этот день Наставник Люпин и мой дядя Роберт подхватили нас троих и переправили в Годрикову Лощину. Вначале мы переместились к нам домой, а потом спокойно вышли из дома и направились по узкой улочке в центр. Мы были скрыты дезиллюминационными Чарами, а когда они были сняты, Наставник набросил на нас Чары невнимания. Люди могли видеть нас, но их взгляды скользили по нашим фигурам, не задерживаясь на нас долго. Хоть и были мы одеты весьма обычно, но подстраховаться — не лишне. Да и меня могли узнать дети, которые учились со мной в школе, привлечь внимание родителей. А нам сейчас это было не к чему.

Я осматривалась, стараясь скрыть своё любопытство — ведь я всего один раз проделывала этот путь, когда мы шли в паб, чтобы попасть в "Дырявый Котёл". Как давно это было. И как недавно!

Наставник Люпин уверенно вёл нас к центру посёлка, где рядом с небольшой площадью высился шпиль церкви, возле которой и находилось местное кладбище. Пересекая площадь, мы увидели, что обелиск, находившийся в центре площади, преобразился. Вместо стелы с множеством имен перед нами возникла скульптура. Три человека — взлохмаченный мужчина в очках, женщина с длинными волосами и младенец у нее на руках.

Гарри подошёл вплотную, вглядываясь в лица родителей. Я вздохнула, останавливаясь в стороне. Да, он и представить себе не мог, что им всем поставлен памятник. Вероятно, ему странно было видеть самого себя в виде каменного изваяния. Счастливый, веселый малыш без шрама на лбу...

Когда мы уже подходили к церкви, остановились и оглянулись. Сделали мы это одновременно и не сговариваясь — да, статуи опять превратились в обелиск.

— Это для маглов — обелиск с именами, высеченными на стенках четырёхугольной гранитной иглы. И только для магов он становится памятной скульптурой, — тихо прокомментировал Ремус. Гарри только кивнул.

На кладбище вела узенькая калитка, но она легко открылась перед нами. Ремус точно знал правильное направление, но Гарри отвлёкся на старый раскрошившийся камень, на котором уже с трудом можно было видеть имя. "Игнотус". А под именем странное изображение, выбитое прямо в камне, треугольник в который вписан круг, который в свою очередь пресекает палочка. Я хлопнула бы себя по лбу, если бы с нами не было Гарри, но сжала руку дяди Роберта, лишь подбородком указав на этот могильный камень. Дядя Роберт отнёсся с пониманием и отстал немного от нашей компании.

Мы прошли мимо ещё одного старого тёмного надгробного камня. На тёмном граните — надпись "Кендра Дамблдор", даты рождения и смерти, а чуть пониже "и ее дочь Ариана". Еще на камне было выбито изречение из Библии: "Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше".

Моё сердце опять пропустило пару ударов. Одно дело — читать об этом в книгах или многочисленных фанфиках, но вот так увидеть непосредственное свидетельство того, с чего всё начиналось. Я зябко повела плечами, хоть в тот момент и ярко светило солнце, но в тот момент мне показалось, что на нас надвинулась какая-то мрачная тень.

Нужная нам могила оказалась всего через два ряда от Кендры и Арианы. Надгробие было из белоснежного мрамора, оно словно светилось изнутри, отражая свет солнца. Так что сильно слепило глаза, вызывая слёзы. Мы трое остановились, давая возможность Гарри одному подойти к могиле родителей. Гарри не пришлось опускаться на колени, ни даже наклоняться, чтобы прочесть выбитые в камне слова.

Джеймс Поттер. 27 марта I960 года — 31 октября 1981 года

Лили Поттер. 30 января I960 года — 31 октября 1981 года

Последний же враг истребится — смерть.

Ремус вытащил из кармана и увеличил строгий траурный венок с белыми лилиями, розами и гвоздиками, осторожно передал его Гарри. Тот подхватил его и положил на могилу, спотыкаясь, отошёл от надгробия. Вдруг из его глаз градом полились слезы, он не успел их удержать; горячие, обжигающие, они мгновенно проложили солёные дорожки на щеках. И не было смысла вытирать их. Пусть текут, что толку притворяться?

Гарри в первый раз отдал память своим родителям. Теперь от них остались только кости или вовсе прах. Они не знают и не волнуются о том, что их живой сын — их маленький мальчик, стоит здесь, так близко. А его сердце все еще бьётся только благодаря их самопожертвованию, хотя он уже был готов пожалеть, что не спит вместе с ними под этой землей.

Я взяла его за руку и крепко сжала, показывая, что он не один. Ремус положил горячую ладонь ему на плечо. А дядя Роберт протянул мальчику платок, спешно трансфигурированный из листочка с ближайшего куста.

Гарри поблагодарил нас всех за поддержку. Голос его всё ещё был сдавлен, а в глазах стояли слёзы. Но он постарался быстро привести себя в порядок.

Мы подождали, пока Гарри совсем успокоится, и быстро вышли за ограду. Наставник Люпин повёл нас совсем в другую сторону от того места, где стоял наш дом. На другой конец поселения.

Туда, где в конце узкой улочки стоял тёмный дом. Маглам он виделся пустым участком. Табличка "Частная собственность" защищала его от внимания простых людей, а от магов было не скрыться. Очевидно, заклятие Фиделиуса умерло вместе с Джеймсом и Лили Поттер. Живая изгородь успела здорово разрастись за десять лет, прошедших с того дня, когда Хагрид забрал маленького Гарри из развалин, что теперь лежали среди высокой, по пояс, травы. Большая часть коттеджа устояла, хоть и была сплошь оплетена плющом, но правую часть верхнего этажа снесло начисто.