После отбоя я вернулся в общежитие ни с чем, а во вторник отправился обыскивать окрестности школы. Потратил ещё один вечер не то чтобы совсем впустую, потому что отрицательный результат — тоже результат. Похоже, или сведения миссис Уизли уже устарели, или её артефакт был не рассчитан на эту ситуацию.
Я отправился к Ранкорну, по пути напряжённо обмозговывая итог своего поиска. Ведь дело не закончено и Рональда всё равно будут искать, а меня — расспрашивать, где я побывал и что предпринял. На полдороге мне вспомнились домовики, несмотря на то, что их уже спрашивал директор. Это существа простые, умников среди них мало, им сложно вникнуть, что там человек подразумевал. Если им задаёшь вопрос, они отвечают в точности на него, поэтому всегда остаётся шанс, что ситуация лежит за пределами вопроса. А она как раз выглядела слишком противоречивой для однозначного ответа.
Свернув в ближайшее пустое помещение, я вызвал Фиби.
— Ты уже знаешь, что Рональд Уизли пропал? — спросил я домовичку.
— Фиби теперь знает, — бодро пискнула она.
— А до этого знала?
— Фиби не следит за Рональдом Уизли.
— А кто следит?
— Фиби не знает, мистер Гарри Поттер.
— Но Рональд здесь, в Хогвартсе?
— Нет.
— А где же он тогда?
— Фиби не знает.
— Но он хотя бы живой? — вырвалось у меня.
Несколько мгновений домовичка словно бы прислушивалась к чему-то, а затем ответила:
— Он не мёртвый.
Вот как надо было спрашивать! А ведь знал же я, что домовики могут доставлять почту и чуют адресатов не хуже, чем совы!
— Если я попрошу тебя отнести ему письмо, куда ты его отнесёшь?
— Фиби не сможет отнести письмо Рональду Уизли.
— Почему?
— Рональд Уизли не сможет взять письмо у Фиби.
Интересно получалось. Фиби не знает, где Рональд, но уверена, что он не сможет взять письмо.
— Фиби, а можешь ты перенести меня к Рональду?
— Мистер Гарри Поттер не должен идти к Рональду! — зазвенел встревоженный голосок домовички. — Это очень, очень опасно!
Интересно. Фиби утверждает, что не знает, где находится Уизли, но тем не менее знает, как туда попасть. Возможно, ей просто не известно, как это место называется. Но как бы оно ни называлось, домовики по пустякам тревожиться не станут. Вопрос в том, насколько там опасно не для кого-нибудь, а для меня.
— Фиби, я всё-таки сильный маг и могу защититься, — напомнил я. — Что для Уизли опасно, для меня может быть безвредным.
— Там всё равно, — сердито ответила она. — Там особенная магия, мистер Гарри Поттер не защитится от неё.
Разумеется, я прислушался к её предупреждению. Я и к Добби прислушался бы, а Фиби была смышлёной и знающей домовичкой.
— А если со щитами или амулетами?
— Там особенная магия, — упрямо повторила Фиби.
— А если посмотреть издали?
— Мистер Гарри Поттер ничего не увидит.
— Скрывающие чары? — предположил я.
— Да.
— Ты можешь перенести меня туда так, чтобы я посмотрел на это место с безопасного расстояния? Мне нужно знать, где оно находится, ведь если там опасно, нужно закрыть туда доступ, чтобы туда не забрёл кто-нибудь ещё.
— Фиби может, — ответила она, поколебавшись. — Но мистер Гарри Поттер пусть ничего не трогает и не колдует. Он только посмотрит.
— Ладно, переноси, — я протянул домовичке руку.
Это оказалась кладовка для ненужной мебели, насквозь пропылённая, наполовину забитая ученическими стульями и столами, изготовленными как минимум три века назад. Мебель ставили к боковым стенам, а проход между её нагромождениями был свободен вплоть до противоположной стены. Именно на эту стену мне с ужасом указала Фиби.
— Там же ничего нет, — сказал я в ответ на её жест, потому что не почувствовал там никаких чар.
— Там скрывающие чары, — повторила она и, увидев, что я потянулся за палочкой, отчаянно завопила: — Милорд не должен их трогать!!!
Чары, которые я не сумел почувствовать, должны были оказаться действительно непростыми. Но палочку я всё-таки вытащил. Мало ли что...
— Не трясись так, Фиби, — успокаивающе сказал я, потому что её била крупная дрожь. Домовичка вцепилась ручонками в основания ушей и судорожно прижала крепко сжатые кулачки к голове, и тем не менее концы ушей у неё тряслись. А уж то, что она назвала меня милордом, свидетельствовало о полной потере ею самообладания.
— Милорд должен уйти, — словно помешанная, бормотала она. — Здесь опасно, пусть милорд уходит...
— Стоп, Фиби, — скомандовал я. — Слушай меня и отвечай на вопросы.
— Фиби слушает, — пробормотала она, таращась на стену. Обычную стену с незаметными скрывающими чарами, которую благополучно миновали преподаватели во время поисков рыжего. Хотя они могли и не подходить к ней, а просто осмотреть комнату с порога и, возможно, колдануть Гоменум Ревелио.
— Рональд Уизли находится здесь?
— Там, за чарами.
— Что там такое и почему мне нельзя это трогать?
— Там ловушка. Если милорд её тронет, милорд попадёт туда.
— Скрывающие чары — это часть ловушки?
Наверное, с минуту Фиби молчала, словно бы прислушиваясь к чему-то.
— Нет, — заключила наконец она. — Ловушка за ними.
— Значит, если я смогу убрать их, со мной ничего не случится?
— Фиби не знает...
Сол Крокер научил меня кое-каким приёмам невыразимцев для работы с особо опасными чарами. Я наколдовал перед стеной специальное магическое зеркало, поглощающее ответные чары, зашёл сбоку и направил в него распознающее заклинание так, чтобы оно отразилось точно в стену. Именно таким способом Крокер определял защиту дамблдоровского хоркрукса.
В зеркале отразился знак, подтверждающий наличие скрывающих чар. Само оно осталось целым, значит, они не причиняли ответного вреда. Их можно было снять, хоть и не простым Фините Инкантатум. Согласно общему правилу, колдун может непосредственно снять чары, если он сильнее наложившего их, а если же наоборот, тогда используются артефакты. Эффективность разрушающих чар зависела от силы колдуна, которой у меня хватало.
Во всяком случае, от попытки я ничего не терял. Я направил в зеркало одно из заклинаний Сола Крокера, и оно отразилось в стену.
Передо мной возникла Фиби, аппарировавшая ко мне. Она успела на долю мгновения раньше, чем чары слетели со стены и открыли картину в старинной раме, стоявшую на полу и прислонённую к стене. Домовичка пискнула что-то неразборчивое и попятилась к моим ногам.
Это она пыталась прикрыть меня собой. Переживания — не моя сильная сторона, но на этот раз я был тронут.
— Фиби, всё в порядке. Зеркало поглотило бы ответное колдовство.
— Там особенная магия, — прозвучал её дрожащий голосок. — Обычная магия с ней ничего не сделает.
— Но посмотреть можно?
— Посмотреть можно. Трогать нельзя.
На картине был изображён уголок богато оформленного кабинета эпохи Регентства. Письменный стол из дорогих пород дерева, рядом у стены такое же бюро. Резное кресло с парчовой обивкой и в пару к нему диван в углу на заднем плане.
На диване спал Уизли. Такой же рисованный, как и всё на картине, одетый под кухонного мальчика той эпохи и составлявший забавный контраст с обстановкой.
— Это он? — обратился я к Фиби. Та уже немного успокоилась, увидев, что со мной ничего не случилось и я не предпринимаю ничего опасного.
— Он в ловушке, — сказала она.
— Его можно разбудить?
— Он не видит и не слышит, если не потрогать портрет. Но трогать портрет нельзя!
— Если я потрогаю портрет, то окажусь там же?
— Фиби не знает, но боится.
Я прикинул, что здесь могло случиться. Как известно, Уизли в пятницу по настоянию Гермионы отправился подыскивать мебель для клуба. Ясно, что он набрёл на эту кладовку. Допустим, он как-то обнаружил портрет и, видимо, попытался взять.
Нет, не сходится. Портрет под чарами невидимости, которые нелегко обнаружить и совсем нелегко снять. Уизли с этим не справится, значит, здесь замешан кто-то ещё. Некто, способный работать с такими чарами.
— Ты говоришь, он не мёртвый — значит, его можно вытащить?
— Фиби не знает.
Разумеется, я не стал беспокоить чрезвычайно опасные чары. Может, Фиби и преувеличила их опасность, но лично меня эта история уже никак не касалась. Уизли я нашёл, а дальше пусть разбираются директор, аврорат и невыразимцы.
— Пусть милорд уйдёт... — умоляюще сказала домовичка.
— Мы где сейчас? — до отбоя оставалось немного, но я еще успевал к директору.
— На шестом этаже.
— Ты знаешь, что это за портрет?
— Он не здешний.
— Что значит — не здешний?
— Он не связан с Хогвартсом магией. С него нельзя уйти и на него нельзя прийти.
Ясно, подброшенный. Мои глаза скользнули к медной табличке на рамке портрета. Там было что-то написано, я подошёл поближе и пригляделся.
"Дориан Грей".
И это меняло дело.
Кто такой Дориан Грей, я знал. Когда Люциус предложил Греям обмен портретами, моим и Октавии, я досконально изучил родословную возможных родственников. Это был её прадед, живший в первой половине девятнадцатого века и выделявшийся пренебрежением к интересам, здоровью и жизни окружающих даже в ту жестокую эпоху. Он нажил кучу врагов, которые в конце концов объединились против него, и, по слухам, не дожил до старости. Впрочем, сами Греи на эту тему отмалчивались.
Обнаружение подобного портрета в Хогвартсе грозило Греям серьёзными неприятностями, а мне такие должники были нужны. Если не получится договориться, сдать портрет аврорату я всегда успею. Время приближалось к отбою, поэтому я запечатал дверь кладовки и поспешил в общежитие, надеясь застать Митчелла в гостиной.
Он сидел там в своей компании — с обоими Бойдами, с Дональдом Флетчером, метившим в вассалы к Бойдам, и однокурсницей Флетчера, метившей к нему в жёны. Согласно этикету, я остановился в полутора шагах от них и дождался их внимания.
— Грей, есть дело, — произнёс я нейтральным тоном.
— Если то самое, Поттер, которое ты передал мне через сестру, оно меня не касается, — ответил он с контролируемым, тщательно вымеренным раздражением.
— Я вынужден настаивать на твоём участии, Грей. Предлагаю тебе небольшую прогулку по Хогвартсу, чтобы ты сам определился, насколько оно касается тебя и твоей семьи.
— Даже так? — процедил Митчелл. — Надеюсь ты не хочешь подставить меня под наказание за прогулку по школе после отбоя?
— Если что, я возьму вину на себя.
— Ну, если возьмёшь... — он встал и оглянулся на своих, не упустив случай задеть меня демонстрацией недоверия: — Вы видели, с кем я ушёл.
— Я с тобой, — вместе с ним поднялся и Уолтер.
— Давай так, Грей, — сухо сказал я. — У меня есть основания полагать, что это личное дело твоего рода. Поэтому для начала я предлагаю прогуляться вдвоём, а там ты сам решишь, насколько это нужно знать наследнику Бойду. Если же ты отказываешься, я прямо сейчас иду к директору, а завтра в этом деле будет разбираться аврорат.
— Поттер пугает, — заявил ему Уолтер. — Но, может, я чего-то не знаю?
— Ничего подобного, — уверенно ответил Митчелл. — Но Поттер заинтриговал, я, пожалуй, схожу с ним.
Мы с Греем покинули общежитие и я привёл его в кладовку. Памятуя предупреждение домовички, я потребовал с него ничего не трогать, пока мы не разберёмся, с чем имеем дело.
— И что? — спросил он меня, прочитав табличку на портрете.
— А то, что это портрет члена вашего рода, не связанный с Хогвартсом, и там оказался Уизли. Если ты, Грей, сам в этом не разбираешься, я предлагаю тебе немедленно отправиться к отцу за разъяснениями. У нас есть эта ночь, чтобы уладить дело в вашу пользу — разумеется, не бескорыстно, об оплате я буду договариваться с твоим отцом. Так ему и передашь.
— Занятно говоришь, Поттер, — он недобро сощурился на меня. — Кто ты вообще такой, чтобы делать нам подобные предложения?
— А вы заглядывайте иногда в родословную книгу, узнаете много интересного.
— А мы и заглядывали — давно, еще до Хогвартса. Ты никто и звать никак, паршивый полукровка, сын предателя крови. И личный враг нашего рода, если ты вдруг не знал.
Если еще до Хогвартса, значит, запись в книге наверняка относилась к прежнему Гарри, до моего пробуждения. А Греи, выходит, посмотрели тогда мой родословный статус и на том успокоились. В чём-то их можно было понять, потому что статус мага меняется крайне редко, а большинство моих дел оставалось неизвестным для широкой публики.
— С тех пор достаточно воды утекло, Грей.
— У других ничего не меняется, а у тебя вдруг изменилось? Ладно, скажу отцу, чтобы проверил тебя по книге, а насчёт этого... — Митчелл пренебрежительно кивнул на портрет, — ...мало ли, откуда он взялся и как туда попал Уизли. Я здесь точно не при чём, если до тебя еще не дошло.
— И всё-таки я настаиваю, чтобы прямо сейчас ты отправился к отцу и сообщил о портрете. Ты не глава рода, чтобы решать такие вещи.
— Ладно, допустим, я согласился прямо сейчас отправиться к отцу. — Митчелл посмотрел на меня, как на дурака. — Как, по-твоему, я смогу это сделать?
— Очень просто. Я открою тебе камин на адрес, который ты назовёшь.
— Ты?! Откроешь камин?! Ты у нас, случайно, не директор?
Придётся класть карты на стол. Хотя бы некоторые.
— Директор у нас Ранкорн, а я Лорд Магии Хогвартса и заинтересован в том, чтобы у нашего директора не было неприятностей. Именно поэтому я занимаюсь поиском Уизли.
По остолбенелому взгляду, которым уставился на меня наследник Грей, я понял, что ничего такого он и близко не подозревал. А мог бы, причин для подозрений я волей-неволей давал предостаточно, но дремучая предвзятость напрочь закрыла ему глаза.
— Ты... это серьёзно? — выдавил наконец он. — Как? Почему?
— Ты, Грей, не из тех людей, перед которыми я отчитываюсь. Открытие камина, надеюсь, тебя убедит? Объясни отцу ситуацию, он наверняка не захочет светить этим портретом перед сторонними людьми. Перед возвращением отправь мне патронус, чтобы я снова открыл тебе камин. Я же не оставлю такую дыру в защите замка, пока ты там разговариваешь.
— Ладно. — Митчелл медленно приходил в себя. — Только сначала предупредим Уолтера.
Мы дошли до общежития, предупредили Уолтера, а затем пошли на второй этаж, где я открыл Митчеллу камин, через который мы обычно ходили к Малфоям. Когда я вернулся, Бойд подступил ко мне с расспросами, но я уклонился от разговора, ответив только, что наследник Грей сам расскажет ему по возвращении, что сочтёт нужным.
Спать я, разумеется, не лёг, нужно было дождаться Митчелла. Чтобы чем-то занять себя, я стал писать обзор по астрономии, который нужно было сдавать только через неделю. По моим прикидкам, Грей должен был уложиться в полчаса, но прошло уже больше часа, когда передо мной возник полупрозрачный серебристый книзл и сказал голосом Митчелла:
— Поттер, открывай.
В гостиной уже никого не было, поэтому я открыл слизеринский камин, чтобы далеко не бегать. Высунувшийся оттуда Грей выглядел побитым и безрадостным — надо полагать, ему крепко влетело от отца за неверную оценку ситуации.
