Древо Мира Грез, часть 1 и 2

— А колодец-то тебе зачем?

Я открыла глаза и удивленно ойкнула. И правда — колодец-то мне зачем?

— Что это? — я встала и осторожно подошла к колодцу. Черный, бездонный, с противной скользкой зеленью на стенках.

— Колодец, — мрачно повторила фейка. — Весс, нет бы золота и брильянтов пожелала! Ну хоть бы арэнов кучку! А то колодец, еще такой мерзкий, фииии!

— Это не я, это моя голова, — я перегнулась через стенку и посмотрела вниз, в черное ничто. Ну и что там на дне? Может, арэны действительно?

— У тебя в голове у гномов обитель зла*, — вполне справедливо заметила фейка. Я фыркнула, но зря: колодец почему-то вдруг дрогнул, завращался, и я, завопив от ужаса, затянулась в черное ничто.

* * *

Меня здесь не ждали. Ни единого звука не раздавалось в черно-белом пространстве, никаких слов, только мрачная тишина, настолько неестественная, что давила на уши. Меня не связывали заклинаниями, люди в масках не выскакивали из-за угла — я была здесь одна. Наконец-то.

Я посмотрела на небо, чувствуя себя мышкой, из любопытства заглянувшей в желудок кошки. Небо, как небо, разве что облака застыли на одном месте и никакого ветерка тебе, никакой... жизни. Желудок, надо сказать, так себе, хотя детально прорисованный. Я провела рукой по воздуху, представив, что это всего лишь картина, и правда — на руке осталась черная краска. Знания творят чудеса.

Но если не считать такой мелочи, как неподвижность и краска, мир казался до невозможности реальным. Вокруг росли деревья — изогнутые, тянущие к небу когтистые ветки: просто картинка к мрачным гномикам в голове Отреченного. Дорога позади будто отсекалась белым туманом — за ним, я знала, начинался совсем другой мир грез, яркий и радостный, переменчивый, как сама жизнь. Передо мной же было целых три дороги, как в сказке: прямо пойдешь — встретишь гнома со сковородкой, налево — гнома с молотком, направо вообще не ходи, там гном со скатертью-самобранкой, закормит до смерти.

Я вздохнула и побрела к гному со сковородкой, то есть прямо. Особого выбора у меня и не было — левая и правая дороги оканчивались тем же белым туманом, который подстерегал меня сзади, а вот у гнома со сковородкой оказался целый дворец, чем-то напоминающий торт со свечами. Уродливый такой торт, черно-белый, хмурый, так и поджидающий несчастного именинника, чтобы подпортить праздник своим видом. Но меня, как, впрочем, и большинство именниников, не спросили.

— По-другому запою, когда этот торт меня сожрет на деле, — я перепрыгнула подозрительно черную лужу и остановилась перед лестницей. Ненависть к человеку в маске вспыхнула с тройной силой: вот ведь расстарался, гад, вон какую лестницу нарисовал, еще и витую! Наверняка специально для меня трудился!

Картины. Я отбросила волосы назад и поползла вверх. Мне остается надеяться только на то, что мое восхождение не останется напрасным подвигом, а хоть как-то поможет моей сестре и мне заодно. Сомневаюсь, что удастся уничтожить эту картину изнутри, но вдруг случится чудо, и я узнаю, кто или что стоит за всем этим бардаком с миром грез: было бы очень неплохо.

Хотя, в целом, на что я надеялась, непонятно. Была одна-единственная мысль: если я здесь, значит, что-то мне здесь надо. Но я понятия не имела, что это, зачем и имеет ли смысл, поэтому приходилось полагаться только на внутреннюю уверенность, убежденность, что так надо, пришедшую неизвестно откуда. Приходилось ползти по этим противным и скользким ступенькам, которые уводили на высоту куда больше ожидаемой и постепенно сужались, пока ступеньками не стали называться узенькие полоски камня. Приходилось цепляться за них, чтобы не упасть вниз: понятия не имею, что происходит с человеком, умудрившемся помереть смертью храбрых в мире грез. Что-то мне подсказывало: ничего хорошего, так что к двери я уже добиралась чуть ли не ползком: во всяком случае, встать я не рискнула.

— Растард, пропасть подери этого гада! Зараза, чтоб его гномы на опыты утащили, чтоб на голову луна свалилась, чтоб призраки таскались по пятам, звеня цепями и бряцая клыками! — я посмотрела вниз, от черной пустоты у меня закружилась голова, и я в сотый раз пообещала себе, что человек в маске будет умирать медленно и мучительно — примерно как я ползла на эту верхотуру. — Пропасть.

Я осторожно поднялась на ноги и по стеночке подкралась к двери. Помедлив на пороге, я наконец решилась и, толкнув дверь, проскользнула внутрь.

* * *

Странное место.

Я побродила по кругу, подозревая, что кто-то очень нехорошо надо мной посмеялся. Был это мир грез, Создатель, человек в маске или собственная голова — сказать трудно, но никогда не думала, что буду гулять внутри стеклянного шара, будто делать мне больше нечего.

Стеклянный потолок, стеклянный пол, хотя, если честно, я очень быстро запуталась, где потолок, где пол, а где стены: все было одинаково круглым. Черное стекло мягко блестело в приглушенном свете плавающих подсвечников... мне это не нравилось. Всё не нравилось. И больше всего — атмосфера этого места, мрачная, пугающая и мертвая.

Кроме того, я не могла найти выход: дверь испарилась, стоило мне переступить порог. Создатель, как же все это странно!

...И как мне теперь выбраться?

На минутку мне пришла в голову безумная мысль — позвать человека в маске, чтоб он показал, где выход, но что-то вовремя подсказало, что вместо стеклянного шара я в таком случае попаду прямиком в зеркальный кошмар. Не самое радужное будущее.

Я облокотилась о стену — или пол, или потолок, разве тут разберешь? — и нервно забарабанила пальцами по стеклу. Мимо, медленно вращаясь, проплывали подсвечники: не выдержав, я схватила один из них и поднесла к поверхности стекла, как можно ближе. Мне хотелось увидеть, что там, за пределами шара, и нельзя ли разбить стекло, чтобы выбраться, но вместо этого я увидела что-то... такое!!! Белое, пушистое... ужас просто!

— Ааааа!!! — мой вопль эхом отразился от стен, оглушил меня, поэтому свой следующий вокальный подвиг я не услышала, зато отдавленная подсвечником нога живо напомнила мне, с какой стати ору на этот раз. — Пропасть подери все это место со всеми его обитателями! — я отдышалась и открыла рот, чтобы еще поругаться, но осеклась. — Т..., — я пригляделась и ахнула: — Таура?!

Нет! Это не может быть Таура! Я прижала руки к стеклу и вгляделась в белую фигуру. Она напоминала призрака, да, но это был не призрак. У фигуры было лицо моей сестры, измученное и лишенное всяких эмоций и красок — блеклое подобие настоящей Тауры, всего лишь жалкая копия ее красоты.

— Таура? — я тихо повторила вопрос, хотя уже знала ответ. Создатель, что они с тобой сделали, сестренка?! За что тебе все это, за какие такие поступки можно так страшно наказывать?! — Это ты?

Она кивнула с какой-то обреченностью и покорностью: ни у одного человека я не видела такой тоски в глазах. Она уже смирилась с тем, что умерла, в ее глазах не было главного — того, что отличает живого человека от мертвого: надежды.

— Я знаю про картины, я найду их обязательно, слышишь?! — я постучала по стеклу, но Таура покачала головой и приложила ладонь с другой стороны. Я дотронулась до холодной поверхности, и, хотя стекло не позволило мне прикоснуться к руке сестры по-настоящему, стало легче. Моя сестра еще жива. Это она отбросила всякую надежду, но у меня эта надежда соханилась: я буду верить за двоих. Себя не пожалею, но не дам Тауре погибнуть.

Не отрывая взгляда от сестры, я присела и нащупала рукой подсвечник. Тяжелый, должен подойти. Перехватив его за основание, я замахнулась и на мгновение увидела, как лицо сестры вспыхнуло безумной надеждой. Она подалась вперед, быстро кивнула... но потом почему-то побледнела и отшатнулась назад, в темноту.

— Я бы не делал этого.

Что-то вырвало у меня подсвечник из руки: с тихим звоном он упал на стекло и застыл. Пропасть, я точно убью этого человека в маске! Достал!

— Да что ты?! — я резко повернулась и уставилась в черные прорези для несуществующих глаз. — Я забыла тебя спросить! Отпусти мою сестру, слышишь, ты, растард!!!

Трудно ожидать от убийцы доброго дела: человек насмешливо поклонился и мерзким голосом протянул:

— Сию минуту, — он в один момент оказался возле меня и притянул к себе. Что-то было в нем до безумия знакомое, и это чувство было куда сильнее, чем обычно. — А теперь послушай меня, маленькая зараза, это был последний раз, когда ты суешь свой нос не в свое дело!

— Попробуй останови меня, — я улыбнулась, неожиданно вспомнив, что на этот раз я свободна, как птица. И это мир грез, где возможно абсолютно все то, что ты можешь представить. Любая греза, как говорится, на ваш вкус. — Мне кажется, или ты что-то забыл?

Он удивленно застыл, даже руки дрогнули.

— Например, — я придвинулась еще ближе и приподнялась на носки, чтобы рассмотреть черты лица, не скрытые маской. Да кого же он напоминает?! — Например, заклинание, а?

Противник наклонил голову, медленно-медленно поднял руку и провел по моей щеке, да еще так нежненько, осторожно! Я чуть не зарычала. Растард! Засадив мою сестру в этот треклятый шар, он строит из себя влюбленного убийцу! О, как драматично! Не выдержав, я резко толкнула его назад — так, что он от неожиданности упал, — и зашипела не хуже разяренного гнома:

— Отпусти мою сестру!

Он приподнялся, вытер тонкую струйку крови с губы — вот как надо злиться, оказывается! — и равнодушно пожал плечами.

— Не могу, — короткое, почти неуловимое движение, и, быстро налонившись, он поцеловал меня. — Останься, — он вздрогнул, как-то поник и растратил всю надменность. Еще немного, и, честное слово, поверю! — Останься, пожалуйста, я прошу тебя! Не я выбираю жертвы, поверь, но я не дам тебя в обиду! Мне больно видеть, как ты умираешь, я не хочу...

— ТЕБЕ больно, тебе?! — я чуть не плюнула ему в лицо. Почти уверена, что сейчас у меня открылась способность плеваться ядом. — Тебе больно видеть?! Создатель, что ты за человек?! Освободи мою сестру, хватит прятаться за масками!

Он выпрямился и, вернув себе вид непризнанного гения, отвернулся, будто бы говоря, что полностью уверен в своей неуязвимости. Ну-ну.

— От меня ничего не зависит.

О, мне так хотелось врезать ему! Или пинка под зад дать — для ускорения! Знает убийцу, помогает ему, но при этом от него ничего не зависит! Создатель, когда люди перестанут придумывать эти дурацкие нелепые оправдания своим подлым делишкам?!

Дам ему пинка и даже оправдываться не буду! Я подняла ногу, но тут заметила подсвечник и... решила, что могу использовать этот момент гораздо лучше. Главное, не сильно шуметь. Если меня заметят раньше времени, то ничего не выйдет, придется ждать другого момента. Которого может и не быть.

— Что ж, не хочешь по-хорошему, — он натянул перчатки, а я подхватила подсвечник, — придется другими спосо... — он обернулся и замер на полуслове. Я крепче сжала подсвечник и подумала, что хорошо бы его увеличить раза в два. Справедливости ради, мир грез удивительно восприимчив к желаниям посетителей: ррраз — и я чуть не уронила железку, такой тяжелой она стала.

— Не делай этого, — человек в маске напряженно подался вперед. Сжатые кулаки, голос — да он явно боится, что я разнесу эту комнату!

Я сглотнула. Ну же, один рывок!

— Не делай! — прорычал человек. Я медленно наклонила голову. Один рывок. — Нет.

Да! Размахнувшись, я подняла подсвечник, но не успела.

— Тварь! — человек сшиб меня с ног, я от неожиданности бросила несчастный подсвечник в ближайшую стену и вцепилась в Маску.

— Ненавижу тебя! — не знаю, что на меня нашло, я в бешенстве царапалась, вырывала клоки волос, кусалась, будто разъяренная и напуганная кошка. Голова отключилась, совесть умерла: я хотела убить его. Здесь и сейчас. — Сдохни, сдохни, растард!

Я так оттолкнула его, что он, с досадой зарычав, отлетел назад и врезался в стекло. Я быстро перекатилась на живот и поднялась. Убить, убить, убить!

— Весея!

Я вытерла кровь с губы — когда только успел отомстить?! — и остановилась. Имя будто отрезвило меня.

— Весея, — тихо повторил человек и хотел что-то еще добавить, но тут раздалось тихое "вжжжжик" и хрустящий треск: по черному стеклу потолка расползалась трещина. Испуганно подняв головы, мы наблюдали, как стрелка трещины змеится дальше... еще дальше... расходится на множество мелких трещин...

— Нет... Нет!

Я опустила голову и посмотрела на человека в маске: сейчас он не выглядел злым или способным на убийство. Скорее, жалким и напуганным человечком.

Я сделала шаг к нему и застыла в нерешительности.

— Он же убьет, убьет меня! — человек, не отрываясь, смотрел на трещину, будто это не стекло треснуло, а планета раскололась на две части, и я решилась. В один прыжок преодолев расстояние до врага, я наклонилась и резко сдернула маску...

Сердце забилось часто и испуганно, словно пойманная в клетку птица. На миг мне показалось, что под ногами расступилась земля, и я лечу, лечу в пропасть. Но нет. Я стояла на стекле — на черном стекле, которое жалобно трещало, готовое лопнуть, словно раздавленный гномий шарик*.

Всхлипнув, я выронила маску, закрыла руками рот, чтобы не закричать, и отступила на шаг назад.

Не может быть! Нет!

* * *

Нерос.

Нерос.

Я закрыла лицо руками, отказываясь верить и понимать: мой друг меня предал. Предал Тауру, мою сестру — свою лучшую подругу, которая доверяла ему безгранично и верно, как родному брату. Все это время — все это долгое время — он приходил в наш дом, притворялся, лгал: он — убийца, который был виноват во всем этом, замешан по самое не хочу!

Теперь все сходилось. Все-все кусочки мозаики сложились наконец-то в общую картину — в картину, которую я не хотела видеть и не хотела замечать, потому что она слишком жестока и слишком уродлива, чтобы быть настоящей. Такого не должно было быть — никогда-никогда, но вот ирония: все то, что для меня раньше казалось невозможным, неожиданно оказалось самым настоящим.

В тот день, в день рождения Тауры, Нерос ушел, и теперь я поняла, что за дела не позволили ему поздравить подругу. Картина из прошлого будто развернулась перед моими глазами: он испугался, когда увидел Дзинь, но он испугался за меня... а как же Таура? Не могу поверить, что он тогда уже знал, что ждет мою сестру. Не могу поверить, что это его вина.

А его подарок? Что было в той коробке? Пропасть, что было в той коробке, которую он передавал мне с фальшивой улыбкой дружбы?!

Надо взять себя в руки. Хватит ныть, оплакивая дружбу: ее нет и не было никогда, это всего лишь очередная ложь. Этой лжи много в человеческом мире: реальность пропитана ядом, и от этого яда не убежать.

Я опустила руки и посмотрела на Нероса. Он выглядел... потрясенным? Напуганным? В любом случае, я вдруг поняла, что ненавижу его и в то же время не могу ненавидеть так, как того незнакомого растарда в маске. Это была, скорее, горькая ненависть, проникающая глубоко в сердце и отравляющая изнутри.