До и после Победы. Книга 3. Перелом. Часть 5

Правда, кое-какие обещания все-таки выполнялись — был введен 8-часовой рабочий день, разрешались профсоюзы, природные богатства объявлялись собственностью государства, а самое главное — наконец-то — через десять лет после начала революции — начались аграрные реформы. Во время правления Диаса 97% сельского населения не имела земли вообще — 54 миллиона гектаров, или 27% — были сосредоточены в руках латифундистов, десятки миллионов принадлежали иностранцам — прежде всего американцам и англичанам, большие земельные наделы имела церковь. Поначалу раздали всего миллион гектаров, причем только треть — в постоянное пользование. Еще три миллиона раздало уже второе правительство, но начиная с 1927 года земельная реформа снова начала замедляться, а тут еще терки с церковью совсем уж дошли до ручки. Еще в 1917 году была принята конституция, по которой церковь отделялась от государства, упразднялись монастыри, запрещалось религиозное обучение, священникам запрещалось появляться в церковной одежде в общественных местах — то есть взялись за церковь круто, и это — в католической стране. Ну ладно — как и в России, в Мексике церковные чинуши тоже не проявляли заботы о народе и потому за них никто особо не заступился, хотя ритуалы продолжали соблюдать. А тут — в 1926 году — очередное революционное правительство вдруг решило закрутить гайки и приняло закон, по которому вводились суровые наказания за нарушение конституции в плане ограничений церкви — до этого закон-законом, а монастыри продолжали действовать, религиозное обучение велось — пусть и в меньших масштабах, и скрытно — но система продолжала работать. И вдруг за это начали и в самом деле наказывать. Священники тут же прекратили исполнение служебных обязанностей — перестали венчать, отпевать, крестить — и что им там еще положено по должности. Тут уже народ начал роптать — все-таки все привыкли что важные события в жизни отмечены нужными действиями, а тут этих действий нет. И в начале 1927 года вспыхнуло восстание против правительства — типа 'верните попов !' — его так и назвали — Восстание Кристерос — то есть восстание христиан. К 1929 году правительству удалось как-то договориться с духовенством и оно снова кинуло своих прихожан — они-то вписались за своих 'духовных наставников' в том числе и из-за замедления земельной реформы. Поэтому стычки продолжались еще два года, и крестьяне продолжали борьбу, уже без попов.

Впрочем, те, кто поверил правительству, также проиграли — было расстреляно 500 лидеров и 5000 рядовых участников — это в дополнение к 30 тысячам кристерос, погибших в ходе боев. Правда, правительственные войска понесли вдвое большие потери, и борьба продолжалась в течение всех тридцатых годов, да и церковь понесла потери — на 15 миллионов жителей Мексики осталось всего 334 священника из 4,5 тысяч — некоторые были убиты, большинство бежало из страны. Причем, несмотря на примирение, гонения на церковь продолжались вплоть до 1940 года, хотя и не очень сильно — как сказал один из генералов — 'Они (церковь) нарушают Конституцию, но немножко. Мы притворяемся дураками, но тоже немножко'. А в 1940 году президентом был избран Мануэль Камачо — первый за прошедшие двадцать лет президент, который исповедовал католицизм, тогда как все предыдущие президенты были социалистами и атеистами, и тем или иным способом притесняли церковь.

Поэтому к социалистам тут было двоякое отношение — за церковь вроде бы было обидно, но с 1934 года президент Ласаро Карденас наконец-таки начал нормальную земельную реформу, ради которой в 1910 году народ и пошел за революционерами — крестьянским общинам было передано почти 19 миллионов гектаров земли. А с 1936 года в стране проводилась национализация, прежде всего имущества, принадлежащего иностранным компаниям — сначала в госсобственность перешли железные дороги, а в начале 1938 года были экспроприированы нефтяные компании и создана мексиканская нефтяная госкомпания Пемекс, Мексика стала пятым по величине экспортером нефти, при общей добыче в 6,5 миллионов тонн нефти, хотя она и была высокосернистой — по этому показателю она превосходила даже башкирскую нефть.

Англичане и американцы сильно обиделись на мексиканцев, англичане даже разорвали дипломатические отношения. Но мексиканцам было плевать — они строили социализм. Были созданы многочисленные школы и училища, в 1939 приютили много испанских коммунистов, а мексиканские коммунисты были снова легализованы еще в 1936 году. Но у коммунистов был и противовес — банды кристерос в тридцатых годах организовали движение Текос — ультраправое и антикоммунистическое, ну заодно и антисоциалистическое, а значит революционное, так как они выступали против диктатуры левых. Дополнительной пикантности движению придавало то, что оно зародилось в стенах Гвадалахарского университета — обычно университеты были рассадником левой заразы, а тут стали рассадником правой, что неудивительно — университет был основан предпринимателем Антонио Кастильо, который возглавлял в том числе католические организации мирян, объединенные в движении 'Католическое действие' — это движение было распространено по многим странам, а Текос, да и другие антикоммунистические организации, начали активно сотрудничать с франкистами, фашистами и нацистами — именно они обеспечили японские самолеты топливом и посадочными площадками в начале 1942 года, когда те бомбили нефтяные поля, авиазаводы и судоверфи Техаса.

Главенствующей же была Партия Мексиканской Революции — фактически правящая в стране партия — она была самой многочисленной — на 1940 год в ней было 4 миллиона человек — 20% населения страны. На словах партия готовила переход от капитализма к социализму. Но для многих чиновников это было лишь привычной риторикой — по сути, партия понемногу превратилась в позднюю КПСС, и чем дальше, тем все больше реформы тормозились, так что уже сквозь пальцы смотрели на саботирование крупными землевладельцами законов о передаче земли крестьянам, более того — латифундистам начали выплачивать компенсации за переданные общинникам земли. Следом за ней шла Партия национального действия, в которой собрались все реакционные силы — там и католики, и помещики, и капиталисты, думаю, туда бы переметнулись и многие деятели из ПМР, не потеряй они при этом своих кресел в госструктурах. Ну и совсем на задворках были коммунисты — несколько тысяч человек — много их сторонников оттянула на себя та же ПМР, вплоть до того, что марксисты занимали высокие посты именно в ПМР, а не в компартии Мексики. Еще до начала войны были восстановлены дружественные отношения с США, летом 1942 года Мексика вступила в войну против стран Оси, а в конце 1942 восстановила дипотношения с Советским Союзом, которые были разрушены ледорубом.

И, несмотря на войну, в Мексике, как и в США, постоянно вспыхивали стачки — железнодорожники, текстильщики, нефтяники — люди десятками тысяч требовали повышения заработной платы, в 1944 году прошло уже 877 стачек, в которых участвовало 165 тысяч человек. На селе усиливалось расслоение — получившие землю жили неплохо, а вот те, кому не досталось из-за фактического сворачивания земельной реформы — им приходилось все туже и туже. Правда, многие вопросы временно снял найм мексиканцев на работу на американских предприятиях и фермах — к 1945 году там трудилось почти три миллиона мексиканцев и еще миллион других латиноамериканцев. Именно поэтому американцы, привыкшие к этим рабочим, нормально восприняли и наши планы по найму мексиканцев на строительство автострад — всем казалось, что Мексика — неисчерпаемый источник дешевой рабочей силы, хотя это было не так — наделенные землей крестьяне никуда не рвались, обделенные уже нашли работу в США — страна была пустой. Да, мы переманили более высокими зарплатами несколько тысяч рабочих на свои предприятия, но они и были нужны на этих предприятиях, которые к тому же еще надо было строить и оборудовать.

Мы обосновывались в мексиканском штате Сонора, который находился на севере страны и граничил с американскими Калифорнией и Аризоной, а на западе — с мексиканской Северной Калифорнией, что находилась на полуострове Калифорния (калифорний в том углу хватало — на юге полуострова был еще мексиканский штат Южная Калифорния). Причем мы обосновывались в горах Западная Сьерра-Мадре на востоке штата — там было и попрохладнее — на высотах 1-2 тысячи метров средняя температура 16-20 градусов, и больше воды — влажные массы с Тихого океана пролетают над пустыней и задерживаются как раз на склонах гор, выдавая до 600 миллиметров осадков в год, отчего там хватает и лесов. Есть и полезные ископаемые — железо, медь, цинк, уголь, вольфрам, ну и золото с серебром. Неплохое местечко. Сейчас Мексика выплавляла 200 тысяч тонн чугуна и столько же стали, так мы с нашими технологиями вполне можем удесятерить это производство. К тому же в горах можно выстроить эффективную оборону, благо что местные индейцы — яки, майо, апачи — не раз поднимали восстания против колонизаторов и затем центрального правительства — последние партизанские отряды индейцев были подавлены уже в 1927 году, да и наркокартели в начале 2000х держали целые районы.

Издавна местные плодородные земли привлекали переселенцев — не только мексиканцев, но и немцев, итальянцев, русских, сирийцев и ливанцев — тут был настоящий интернационал, даже китайцы, которые держали множество мелких лавочек, за что им не раз устраивали погромы, а в 1925 и вовсе заставили переселяться в гетто, так что к 1940 число китайцев снизилось до 4,5 тысяч человек на всю Мексику, а в Соноре осталось всего 92 китайца из более шести тысяч в пике, пришедшемся на 1919 год. Причем Сонора была мало того что интернациональным, так еще и поистине революционным штатом, дав стране аж четырех президентов. Поэтому неудивительно, что с начавшимся в сороковых откатом назад штат снова занял антиправительственную позицию, а так как население штата было менее трехсот тысяч, то появление новой силы, способной оказать поддержку, было воспринято на ура, благо что мы подписались на ряд инфраструктурных проектов по орошению земель и даже построить мост через реку Колорадо — дамбы и каналы тут строились и раньше, с 1940 года шла расчистка долины реки Майо для организации полей, так что наши планы по строительству автострад в США хорошо ложились на планы руководства штата, да и население получало выгоды — не только в виде потенциального обустройства земель, но и в виде реальной работы уже прямо сейчас — перестройка существующих производств и строительство новых требовало много рабочих рук. Которых, повторю, не было — в самом штате мы смогли завербовать всего двадцать тысяч человек, да с остальной Мексики понемногу прибывал народ — не слишком медленно, тогда как с севера по многочисленным шоссейным и железным дорогам, что проложили тут американцы, когда выкачивали из недр богатства страны, прибывал многочисленный 'металлолом', который был по сути станками, генераторами и прочим оборудованием. Так что мы начали залезать и в штат к западу от Соноры — Чиуауа — там также горы, а еще много степей, где можно выращивать пшеницу, и населения больше — под шестьсот тысяч, причем минимум половина — потомки белых — испанцев, французов, немцев, голландцев. Но все-равно — народа для наших планов не хватало — все вытягивала эта чертова война.

И дело усугублялось внутренним противостоянием левых с ультраправыми. Так, многочисленные католические организации очень скоро стали нам вредить — поначалу лишь не пуская к нам на работу людей. Дальше — больше — их боевые организации начали устраивать нападения на наши базы, этим же начали заниматься и католические подпольщики — то есть самые упоротые. К католикам подключились антикоммунисты из промышленников и плантаторов со своей клиентеллой, а студенческие отряды днем устраивали демонстрации, а ночью обстреливали наши КПП и стройки — на базе студенческих спортивных команд почти в открытую создавались боевые группы. Да и члены Университетского антикоммунистического фронта не отставали. Понятное дело, что не обошлось без золоторубашечников, которых тихой сапой реабилитировали после их помощи японцам. Всего за три месяца с момента нашего сюда прибытия дела закрутились настолько плотно, что мы уже начали подумывать обосноваться с США — там и климат получше — в том же Сан-Франциско круглый год средняя температура зимой 15 градусов, летом — 18. Красота же ! Но, блин, снова та же проблема — мы успели обрасти людьми. Индейцам, правда, не привыкать — они только-только начали возвращаться из США после столкновений двадцатых годов, да и с юга, куда их выселяло правительство для работы на шахтах и хлопковых полях, также много вернулось. Да и мы уже плотно тут вложились — так, американцы за годы войны вложили в экономику Мексики всего 60 миллионов долларов, доведя совокупные вложения до 420 миллионов. А мы только за три месяца вбухали двести миллионов — тут и скупка заводов и шахт, и начало строительства производственных зданий и жилья для рабочих, и прокладка дорог, и плотины для сбора воды, да и просто покупка земельных участков — много всего. И это также жалко было бросать.

Конец Книга 3.Перелом.Часть 5.