Единственно, коту не нравилось, что территория постоянно менялась. И ее каждый раз приходилось обследовать и осваивать заново. Потому, ради осторожности, сначала кот бегал вместе с Хозяином, запоминая границы своих новых владений, затем решался отбегать в сторону, но так чтобы Хозяин был где-то поблизости, и лишь уже освоившись, позволял себе ходить свободно, уже по знакомому месту. Вот и сейчас кот знал, что рядом бежит Хозяин, с людьми из его стаи — но где было людям, между домами и заборами, угнаться за котом?
И тут из-за угла впереди появился человек. Чужой — и Хозяин, и его друзья, пахли совсем иначе. Человек нагнулся, пытаясь схватить кота за загривок, в другой его руке блеснул нож. Хозяин проделывал это куда быстрее!
-Шайзе! — сказал человек, когда кот, извернувшись, вцепился в его руку и зубами, и когтями. И пытался ударить кота ножом — но кот, тотчас же отпустив пораненную руку, прошмыгнул у человека между ног и впился ему сзади в лодыжку, прокусив сухожилие. И отскочил, злобно шипя — шерсть вздыблена, хвост трубой. Человек заорал, и сунул руку в карман, доставая пистолет.
-Хальт! Хенде хох, сука!
Кот опустил хвост и недовольно муркнул — хозяин, мог бы и побыстрее!
Маэстро проклинал свою "удачу" и этот день, это надо же было так глупо попасться! Мы все, конечно, патриоты Рейха — но Германия войну проиграла, надо смотреть правде в глаза. И огромная разница, бравировать перед подследственными, или всерьез задуматься о будущей собственной судьбе. Надо было успеть соскочить с поезда, на всех парах несущегося к обрыву, и отступление немецкой армии давало тому лучшую возможность, не хватало еще попасться по обвинению в дезертирстве, а штрафной батальон Остфронта, это тот же смертный приговор! Правда, здесь, в Тулоне и Марселе, был риск быть узнанным — но и выгода от знания кое-каких людей и маршрутов, в Швейцарию, или в Испанию, будет видно! А следователю гестапо несложно добыть и подлинные французские документы (одного из расстрелянных, и по возрасту, и даже внешне похож), и штатскую одежду, и кое-какие ценности (золото, и валюта, из числа утаенного при обысках), достаточно чтобы начать новую жизнь в другой стране? Затеряться при эвакуации, "пропасть без вести", пересидеть в подготовленном убежище, в подвале одного из складов — и вылезти, не сразу, когда русские только что вошли, и стреляют во все что шевелится, но и не тянуть, когда уже будет наведен порядок. И кто заподозрит скромного француза (благо, Маэстро, будучи родом из Эльзаса, на этом языке говорил свободно), одного из многих беженцев, сорванных с места войной? Тем более надо всего лишь, выбравшись из порта, найти в городе одного скользкого типа, промышлявшего контрабандой, а еще подрабатывавшего агентом гестапо — он не откажется помочь, не ради любви к Рейху, а чтобы не быть выданным. Правда, он может решить, что концы в воду (в виде трупа) надежнее — ну так парабеллум в кармане, и быть начеку, да и не знает этот месье, один я или за мной Организация? Все было бы так — если бы не те проклятые консервы!
Маэстро был предусмотрителен, сделав в убежище запас продуктов. Но консервы оказались протухшими, чертова интендантская крыса, ну попадись он мне еще! Двое суток просидеть на одних сухарях и воде, желудок уже сводило — и этот кот, а кошачье мясо совсем как кроличье, если правильно приготовить! Захотелось поужинать, вспомнить Сталинград, только так там и питались — ели котов, собак, ворон, и дохлую конину. Так мало того, что кошак оказался необычно ловким, еще и русских черт принес! Причем не патруль из простой пехтуры, а судя по камуфляжу и поведению, егеря-антидиверсы, самый опасный противник, специально натасканный на таких как он! Попробовать отбиться, парабеллум в руке, запасная обойма в кармане, убежище рядом, и скоро уже стемнеет? Не получится, их трое — нет, уже шестеро, и кажется там еще кто-то есть, и все с автоматами, и стоят грамотно, даже дернуться не успею, изрешетят! Умирать очень не хочется — а ведь убьют, прямо здесь и сейчас!
Пистолет стукнул о камень. Маэстро поднял руки. В конце концов, отчего бы мирному французу не иметь оружие, подобранное на всякий случай, в городе ведь наверняка грабежи — особенно туркоарабы из вспомогательной полиции свирепствуют, не думают, обезьяны, что с ними после будет! Архив гестапо уничтожен, он лично проследил, свидетелей из подследственных не так уж много, живых, ну а персонал должен был удирать куда быстрее частей вермахта, не ожидая от русских, да и от освобожденных французов, ничего хорошего! Трое русских подходят, а шестеро, вижу их, прикрывают, держат периметр — да, опытные, сбежать от них точно не удалось бы! Поставили лицом к стене, обыскали — тоже умело, не только карманы, но и все места, где может быть что-то спрятано. Документы их старший себе в карман сунул, даже не читая — плохо, значит в СМЕРШе разбираться будут. И проклятый кот здесь же крутится, пнуть его напоследок, единственное что остается!
Кот увернулся опять! Высоко подпрыгнул, шипя как кобра, повис на штанине, и впился зубами между ног Маэстро. Гестаповец заорал, пытаясь отцепить этого чертового зверя, и тут же получил жестокий удар по почкам.
-Рук не опускать! — сказал русский — и не сметь обижать моего кота, урод! Руки на затылок — и пошел!
Кот спрыгнул наземь, подошел к русскому, с урчанием потерся о ногу. Так это не обычный кот, а как собака — служебный, дрессированный, русских понять невозможно, они и котов могли поставить в строй?
-А еще он вцепляется и выцарапывает глаза — сказал русский насмешливо — и любит откусывать уши, нос, пальцы. А когда почует кровь, то совсем звереет, даже я его боюсь, может горло перегрызть. Попал ты, фриц — все это у тебя еще будет, на допросе.
Маэстро вздрогнул, представив эту процедуру — он любил причинять боль другим, но никак не переносить ее сам. А травить допрашиваемого специально обученным котом, это надо было додуматься, русские варвары, звери! Черт, этот русский же по-немецки говорил, и я показал, что понял! И татуировка подмышкой, группа крови — господи, ведь эсэсовцев они в плен не берут, а сразу ставят к стенке! Если только пленный не представляет оперативный интерес! А я ведь знаю достаточно много!
-Я хочу сделать заявление! Я старший офицер гестапо, и готов добровольно сотрудничать с русской контрразведкой!
Капитан Смоленцев, "Брюс". То же место и время.
А я всего-то приколоться хотел, ну и проверить свой немецкий. Вот фриц пошел, слабоват на расправу! Впрочем, фильм помню, еще по той прежней жизни, "Майор Вихрь", как там абверовец свои услуги предлагает — все по-разумному, война кончается, о себе надо подумать. Ну да это уже не наше дело — сдали мы этого, в Особый Отдел к морпехам, там с ним уже разберутся до конца. А кота Партизана даже не знаем, как наградить — тушенкой, так он и так на кухне жрет от пуза! У англичан, слышал, в этой войне животным настоящие награды вручали — собакам, лошадям, даже почтовым голубям — так у нас это не принято. Валька предложил коту ошейник сшить и на него немецкий Железный Крест повесить, а то и два, не жалко — что цепляться и греметь будет, так это лишь как парадная форма! Ты что, обалдел — фрицевские награды, за хорошее дело? Так и не решили.
Слушали сводку Совинформбюро. Началось наконец — наши на Берлин наступают! А мы тут застряли — ну, разве с "лягухами" Боргезе сцепиться придется, когда юг Италии освобождать будут? Завершится война через пару недель, вот юмор, если тоже будет Девятое Мая — а я так майора и не получил. А в мирное время... впрочем, что гадать? Да и с самураями еще разбираться придется!
Сглазили — еще до полуночи пришел приказ. Основной состав роты остается здесь — причем один взвод предстоит выделить на ЧФ, тоже наверное после в роту, и в батальон подводного спецназа развернут! А спецгруппа (список прилагается, все наши, "из будущего"), срочно отбыть в распоряжение штаба Первого Белорусского фронта, самолет уже выслан. Так это к Берлину — неужели, Гитлера брать будем?
Прощай, Лючия — вряд ли в Италию вернусь? Хотя кто знает, ну кроме командования?
США, Майами, 15 апреля 1944.
Америка — свободная страна!
Без шуток — что есть абсолютная свобода? Когда любая свободная личность имеет право взять то, что ей нужно. Ну а кто-то по жизни оказался более свободным, чем ты — утешайся, что ты имел такое же право... если бы сумел им воспользоваться! В замшелой Европе были сословия — ну а в Америке все равны (если отвлечься от наличия денег в твоем кошельке и чего-то стреляющего в твоем кармане). А еще американцы очень долго не знали что такое налоги — подоходный ввели лишь в начале двадцатого века, основным источником пополнения казны были акцизы, о которых "конечный покупатель" и не знал; в тех же редких случаях, когда правительство пыталось как-то обложить своих граждан, поручать это дело приходилось отпетым сорвиголовам, поскольку убийство сборщика налогов еще в девятнадцатом веке считалось в обыденном сознании вовсе не преступлением, а достойным поступком. Вот отчего так — если дать людям абсолютную свободу, то очень скоро явочным порядком окажется, что кто-то свободнее прочих, и вопрос интересный, что хуже, тирания с несправедливым, но все же порядком, или полный криминальный беспредел? Кто сомневается, поинтересуйтесь историей штата Канзас, как там году в 1843 решали вопрос железнодорожного строительства — суть была в том, что по тогдашнему закону земля за несколько миль в ширину от путей отчуждалась в собственность железнодорожной компании, которая продавала или сдавала ее тем же фермерам. Так как ко всем заинтересованным сторонам активно подваливала поддержка, хмурые и злые ребята с чем-то огнестрельным (винчестеров еще не было, а кольт уже изобрели), то через четыре года Канзас превратился в выжженную пустыню, по которой гонялись друг за другом вооруженные до зубов банды, числом в сотни, а то и тысячу голов — а губернатор, законная власть, сбежал, опасаясь за свою жизнь. И все вроде хотели прекратить, понимая что с войны никакой прибыли не получишь, но не могли решить частный вопрос, кому стать железнодорожным магнатом, а кому убираться прочь с пустыми карманами.
Отсюда следует, что сама по себе политическая форма, республика, монархия, да хоть диктатура, еще не является гарантией свободы. Особенно когда к ней прилагается протестантская этика — что бог отмечает угодных ему уже в этой жизни, а значит личный успех, это все, и не имеет никакого значения, какой ценой я добыл свое состояние и сколько неудачников, богу неугодных, заплатили за мое благо. Но ведь мы все видим себя на месте успешных, и никто, на месте проигравшего, окей? Ты можешь утешать себя, что игра честная, и теоретически, чистильщик сапог может стать миллиардером и сенатором (что, как ни удивительно, правда — тому подтверждением, история клана Кеннеди, кем был их прапрадед) — вот только пряник один а желающих много, прикиньте вероятность, и качества, которые потребуются, чтобы пробиться наверх.
Вы скажете — если взглянуть на список американского высшего общества, не только президентов, но и сенаторов, конгрессменов, членов сенатских комиссий, директоров Федеральных Бюро и Комитетов, министров, начальников департаментов, и прочее, и прочее, то вы увидите одни и те же фамилии на протяжении многих лет и десятилетий — все члены семей: братья, дети, кузены, что это, если не подобие дворянства, причем наследственного? Так и тут остается приоткрытой маленькая дверца для талантливых чужаков, и чтобы разбавить кровь — а при неудаче, и найти виновного, не трогая своих. Но все же Америка свободная страна, а не какая-нибудь диктатура — ни один американский президент не мог похвастаться даже неофициальным титулом "вождь нации"; если в Европе правитель должен быть Правителем — агрессивные соседи рядом, и всегда может экстренно понадобиться "кризис-менеджер", то в Новом Свете президент был не более чем "генеральным директором" фирмы под названием Соединенные Штаты. А что бывает с гендиректором, посмевшим пойти против воли учредителей, хозяев капитала? Хотя такое случается очень редко — опасных просто не допускают даже приблизиться к такому посту — и все равно в аппарате власти существует сложная система противовесов, как например вице-президент там вовсе не "старпом" при Президенте, а скорее как раз такой "противовес" ему, но выдвигаемый президентской же Партией!
Если коротко — Президент был подобен капитану корабля, в рейсе из порта А в порт Б. Но вот почему именно Б, а не какой-нибудь В или Г, это решали другие. Как правило не занимающие официальных постов, и не стремящиеся на первые полосы газет — все, кому надо, и так знают, кто есть кто.
В гольф-клубе где-то во Флориде был обычный день. Почтенные джентльмены, столпы общества, собрались отдохнуть, и побеседовать на свежем воздухе. Необычно много было охраны, полицейские и детективы частных фирм — по периметру все в форме, и вооруженные не хуже армейского подразделения, внутри в штатском, с кобурами под пиджаками. Ну а прочий персонал старался незаметно и хорошо делать свою работу, твердо помня, что меньше знаешь, дольше проживешь. Рассказывали шепотом, что в соседнем таком же клубе, официант или уборщик (версии различаются) пытался продать какую-то услышанную информацию репортерам, или вообще, немецким или японским шпионам (тоже варианты) — и после его труп нашли с вырванным языком и выколотыми глазами, попался гангстерам, ай-ай, которых так и не поймали.
-Ну и какого черта? — спросил коренастый джентльмен в ковбойской шляпе — кто уверял, что у нас еще есть время? Весь спланированный расклад по Европе летит к чертям, вопреки прогнозам. Это умысел, или глупость?
-Мнение авторитетных экспертов из Объединенного Штаба — пожал плечами его собеседник, с военной выправкой, хотя бывший сейчас в штатском — русские, выйдя на Днепр, могли продолжить лишь через четыре месяца. На Висле — через пять. Одерский рубеж однозначно оценивался нашей разведкой сильнее, чем Висла — к тому же предполагалось, что уж за свой дом гунны будут драться с фанатическим упорством, недаром же Геббельс уже охрип наверное, крича, что русские варвары всех зажарят и съедят.
-Пугать "гуннов" нашествием варваров? — усмехнулся третий из собравшихся на совет, толстяк с сигарой, похожий даже этим на британского премьера — любопытный факт, нам и кузенам они грозят своей "свирепой гуннской яростью", а против русских они "цивилизованные европейцы, обороняющиеся от диких азиатских орд". Не находите, что это даже смешно? Я все же считал доктора Геббельса более умелым пропагандистом.
-Не смешно! — вставил четвертый, лощеный джентльмен аристократического вида — я тоже думал над этим, и пришел к выводу... Мы считали русских белыми людьми, одной с нами расы — а они на самом деле, такие же дикари, как негры. И даже германцам, в которых варварское начало развито в наибольшей степени среди цивилизованных народов, это очевидно. Если ученые антропологи пришли к выводу, что африканские негры и австралийцы, это все же разные расы, несмотря на одинаково черную кожу. Так может и здесь мы имеем не одну расу а две — белую европейскую, и псевдобелую азиатскую, то есть русскую? Если русские с легкостью находят общий язык с дикарями из азиатских степей, да и не только, вспомните их Миклухо-Маклая?
