Дверь открылась, в палату вбежала испуганная медсестра, увидев меня, она вскрикнула, как будто увидела привидение или ожившего мертвеца. Несмотря на чрезмерно высокий рост (не менее 175, а то и 180) и испуганную мордашку, она была очень мила.
— Немедленно ложитесь в постель! — воскликнула она. — У вас же капельницы оторвутся!
— Уже оторвались, — сообщил я, обаятельно улыбнулся и спросил: — Что вы делаете сегодня вечером?
Медсестра застыла на месте, прикрыв разинутый рот ладошкой. Она тонко хихикнула, я проследил направление ее взгляда и понял, что я голый. Сразу я и не обратил внимания на этот факт, вот что значит долго мотаться вдали от родной планеты. Придется теперь заново привыкать к особенностям жизни на Земле.
— Извините, — сказал я, торопливо заворачиваясь в простыню. — Совсем забыл. Отвык от местных условностей, знаете ли.
Последнюю фразу, пожалуй, говорить не следовало. Что, если она спросит, в каком таком месте я отвык от земных условностей? Не про Сеть же ей рассказывать.
Дверь открылась и в палату вошел невысокий белобрысый паренек, настолько коротко стриженый, что казался лысым. Он на секунду замер в нерешительности, нерешительно выглядывая из-за плеча очаровательной дылды в зеленоватой пижаме (белые халаты среди медицинских работников, надо полагать, окончательно вышли из моды), а затем вежливо похлопал ее по спине, очевидно, намереваясь попросить разрешения пройти.
Медсестра оглушительно ойкнула и отпрыгнула в сторону метра на полтора. В прыжке она развернулась на сто восемьдесят градусов, уставилась на белобрысого парня, открыла рот, снова прикрыла его ладошкой и расхохоталась. Я успел заметить, почему она все время прикрывает рот — у нее кривые зубы, она их стесняется.
— Извините, — сказал белобрысый и густо покраснел. Далее он повернулся ко мне и спросил:
— Андрей Николаевич, вы готовы?
Давно уже меня не величали по имени-отчеству.
— Всегда готов, — бодро ответил я. — А к чему?
Странное самочувствие наступает после биоблокады, как будто долго болел и наконец выздоровел. Но я ведь не болел, короткий период пребывания в подстреленном теле можно не считать, я потерял сознание настолько быстро, что не успел набраться впечатлений. Нет, тело в идеальном состоянии — это нечто! Невозможно объяснить, словами насколько прекрасно чувствовать себя бодрым, здоровым и готовым своротить горы, если понадобится.
К сожалению, это состояние продлилось недолго. Тело напомнило, что пора справить естественные надобности, причем ОЧЕНЬ срочно. Вместо того, чтобы еще раз спросить у прелестной медсестры, что она делает вечером, мне пришлось задать совсем другой вопрос.
— Где здесь сортир? — спросил я.
Медсестра снова очаровательно прыснула, прикрыла рот ладошкой, а другой рукой взяла меня за локоть, вывела в коридор и указала направление, куда я и направился, стараясь не замечать веселое хихиканье за спиной.
3.
Когда я вышел из сортира, длинноногой красавицы в коридоре уже не было, зато под дверью сортира толпился целый комитет по встрече в количестве шести человек. Белобрысый парнишка тоже присутствовал, но он явно не был главным, главным был высокий седой мужик педерастического вида. Он был какой-то слишком ухоженный — единственный из всех в костюме, рубашка сверкает идеальной чистотой, стрелки на брюках отутюжены так, что можно резать бумагу, волосы идеально ухожены и, кажется, даже побрызганы лаком. А может, он и не голубой, может, просто привык следить за собой, мы, люди, устроены так, что стоит кому-то выделиться из общей массы, на него сразу же навешиваются ярлыки. Хорошо одет — голубой, пьет пиво на улице — алкоголик, в очках — слишком умный, хорошо одетая девушка — проститутка. Тьфу!
Седой странно посмотрел на меня, не иначе, засек изменения в ауре. Сдается мне, скоро люди, побывавшие на Вудстоке, будут встречаться на Земле на каждом шагу.
— У вас все в порядке, Андрей Николаевич? — спросил он.
— Все замечательно, эээ...
— Иноходцев Валерий Васильевич, — церемонно представился седой и протянул руку.
Рукопожатие у него было вялым и каким-то мягким. Может, и вправду педик.
— Вы ошибаетесь, — сказал он. — Первое впечатление часто бывает обманчивым.
Моя аура полыхнула смущением, но я не успел начать оправдываться, потому что он продолжал говорить:
— Незачем извиняться, я уже привык к таким реакциям. Знаете, что для меня было самым большим потрясением после Вудстока? Что половина моих знакомых считают меня пидором.
После последней фразы коллеги Валерия Васильевича дружно заулыбались, а белобрысый даже заржал в голос. Должно быть, после Вудстока эта шутка стала дежурной в их компании.
— Ну что, Валерий Васильевич, какова диспозиция на данный момент? — спросил я. — Куда едем, что делаем?
— Диспозиция на данный момент никакова, — ответил Валерий Васильевич. Пребываем в готовности, ждем сигнала. Вот ваш терминал, — он протянул мобильный телефон.
— Но это...
— Это сотовый телефон, в который вмонтирован терминал. Схема, которую вы реализовали, вероятно, самая простая из всех, что можно собрать в земных условиях, но далеко не самая лучшая, существуют и более удачные конструкции, например, вот эта. Функции сотового телефона сохранены, терминальный блок замаскирован под дополнительную микросхему, интерфейс с ним пока только мысленный. Подключать к Сети земные технические устройства мы еще не умеем.
— Спасибо, — сказал я и попытался засунуть телефон в карман, но не смог, потому что на простыне, в которую я был завернут, не было карманов.
— Пойду, переоденусь, — сказал я. — Что-то я как-то...
— Не волнуйтесь, — успокоил меня Валерий Васильевич. — После биоблокады так всегда бывает. Общая эйфория, приподнятое настроение, легкая растерянность, все это скоро пройдет. Кроме хорошего настроения, оно остается надолго.
Валерий Васильевич и его товарищи проводили меня до палаты и стыдливо остались ждать под дверью, пока я переоденусь. В ходе короткого путешествия по коридору я обратил внимание, насколько пустынно в этом крыле больницы. Неужели для меня одного выделили целое отделение?
В стенном шкафу обнаружился полный комплект одежды, в которой меня доставили сюда два месяца назад. Куртка, свитер и рубашка имели по две аккуратные круглые дырочки, их никто не догадался заштопать. Хорошо, что в меня стреляли из снайперской винтовки, а не из АКМ. Автоматная пуля не оставляет такого аккуратного выходного отверстия, чаще всего она вообще не выходит из тела. Проникнув в мягкие ткани, она начинает кувыркаться, отражаясь от костей и оставляя за собой чудовищную рану. Причем, что интересно, первую кость пуля пробивает, а кувыркаться начинает только потом. Если не знать, что все дело только в особых пропорциях пули, можно подумать, что тут замешана магия.
Раны на груди и спине затянулись, но шрамы остались, причем довольно крупные и жутковатые. Свежий шрам, розовый и влажный, всегда выглядит жутко. Кожа вокруг шрамов припухла и была горячей на ощупь, лимфоузлы на шее тоже припухли. Если бы не биоблокада, я бы подумал, что организм борется с серьезной инфекцией. Но температура тела нормальная, голова и мышцы не болят, общей разбитости нет, самочувствие прекрасное, при внутренней инфекции такого не бывает. Надо будет расспросить будущих коллег о побочных эффектах биоблокады.
За окном светило мартовское солнце, снег еще лежал, но крыши ощетинились бахромой сосулек и по всему было видно, что весна не за горами. Я автоматически взглянул на часы, но они утверждали, что сегодня 28 января. Все правильно, в стасисе время не идет. Надо будет спросить, какое сегодня число.
Завершив переодевание, я распахнул дверь в палату и широким жестом пригласил ФСБшников внутрь.
Валерий Васильевич зацепился взглядом за дырку в моем свитере и раздраженно поцокал языком, однако ничего не сказал.
— Какова дальнейшая программа? — спросил я.
— Очень проста, — ответил Валерий Васильевич. — Мы ждем сигнала. Подробных инструкций нет и скорее всего не будет, потому что об объекте разработки мы ничего не знаем. Терминал всегда имейте при себе, сигнал может прийти в любой момент. А в остальном располагайте собой как хотите, единственная просьба — алкоголем не злоупотребляйте. Биоблокада снимает большинство неприятных последствий, но она у вас только начала действовать, а во-вторых, ударную дозу даже она не нейтрализует. Так что, как в анекдоте, выпейте литр, выпейте два, но не напивайтесь.
— Охрана?
— Вы ее даже не заметите. Неподалеку от вас будут дежурить несколько сотрудников с соответствующей аппаратурой.
— Несколько — это сколько?
— Количество групп, их численность и схема размещения будут постоянно варьироваться. Иначе нельзя, иначе противник сможет взять под контроль сразу все группы. Конфигурация кольца охраны меняется случайным образом, даже я не знаю, кто где будет в каждый момент времени. В Сети по-другому нельзя.
— Какая у вас специальность? — неожиданно спросил я. — Я имею ввиду, чему вы учились на Вудстоке?
— Менеджер по работе с персоналом, — ответил Валерий Васильевич. — Считается, что эта квалификация лучше всего подходит для руководителей оперативных групп.
— Вы теперь мой начальник?
— Ни в коем случае. Постоянного начальника у вас нет, у вас даже куратора нет — Гиви погиб, а нового не успели назначить. Когда поступит сигнал, будете включены в состав опергруппы, но какой это будет состав, не знает даже Николай Алексеевич.
— Николай Алексеевич — это кто?
— Габов. Вы должны его знать.
— Знаю, — смутился я, — просто имя-отчество запамятовал.
— Ничего, бывает, — успокоил меня Валерий Васильевич. — После этого, — он указал взглядом на дырку на моем свитере, — немудрено все на свете запамятовать. В общем, отдыхайте пока и ждите сигнала. Да, совсем забыл, Сетью пользоваться можно, но уходить в другие миры строго не рекомендуется. Для вашей же безопасности. Вопросы есть?
— Вопросов полно. Опергруппа на случай нападения на меня уже сформирована? Или она будет сформирована случайным образом?
— Конечно, — ответил Валерий Васильевич, — обязательно и всенепременно. Вы уж простите за прямоту, но информация о том, кто за вами охотится, имеет не меньшую ценность, чем вы сами.
— Второй вопрос. Где я могу почитать про откровения Вудстока? Я имею ввиду не сами технологии, а их практическое применение на Земле.
— Боюсь, что почитать не получится. Поймите меня правильно, от вас ничего специально не скрывают, но есть определенный порядок работы с секретными документами. Сами подумайте, зачем вам знать все подробности? Я все понимаю, интересно пофантазировать, что будет с человечеством, к чему приведет контакт с Сетью, в каком мире будут жить наши дети. Все это очень интересно, но что изменит то, что вы будете это знать? Ничего не изменит. Каждый должен делать то, что должен, а загружать мозги лишней информацией — ненужно и глупо. Допустим, вы даже сумеете получить доступ к нужным документам. Вы знаете, какая это помойка? Знаете, сколько времени нужно потратить, чтобы найти тот документ, который нужен? Есть, конечно, краткие сводки для начальства, но дельной информации в них почти нет, а гриф у них такой, что вам даже одним глазком не заглянуть. Наша бюрократия непробиваема.
— Все понял, — сказал я, — вопросов больше нет. До дома меня подбросят?
4.
До дома меня подбросил белобрысый парень, которого, как выяснилось, звали Алексеем. Мы ехали на пацанской "девятке" цвета "серебристый металлик", с поднятой задницей и на литых дисках, но почему-то без тонировки. Наверное, не успел еще сделать. Леша высадил меня у ворот, я поблагодарил его, вежливо попрощался и вылез из машины. За всю дорогу мы перекинулись едва ли десятком слов.
Дома я первым делом открыл холодильник, вытащил из морозилки пакет с креветками, отсыпал порядочную порцию в стеклянную кастрюлю, сверху посыпал вегетой, закрыл крышкой, поставил кастрюлю в микроволновку и открыл пиво. Возвращение на Землю надо обмыть.
Странное чувство испытываешь, возвращаясь после долгого перерыва в хорошо знакомое место. Вроде бы и стены те же самые, и остальное не изменилось, но что-то стало не так, и не сразу понимаешь, что все дело в тебе самом, что изменился ты. Знать бы только, к лучшему или к худшему...
АОН зафиксировал девять входящих звонков, все датированы прошлым месяцем, сообщений на автоответчике никто не оставлял. Автоответчики в России не приживаются, я и сам не люблю оставлять сообщения, когда не застаю кого-то дома. Чаще всего я просто вешаю трубку, услышав длинный гудок после записанного приветствия. Так же и мои несостоявшиеся собеседники. Один раз звонил Женька, три раза Ирочка, четыре раза Гиви, один раза кто-то неизвестный, должно быть, ошибся номером. Можно отзвониться обратно, узнать, в чем дело, но не хочется.
Допивая первую бутылку, я понял, в чем основная причина того, что я так странно чувствую себя дома. Я перестал воспринимать свой дом как родное гнездо, как отправную точку всех путешествий, как ось, вокруг которой вращается мой мир. Интерьер родной квартиры стал такой же декорацией, как пустая квартира на Блубейке или цветущее поле на Сорэ. Да и вся Земля стала восприниматься как декорация. Мы с Лешей ехали по городу, я глазел по сторонам и думал, как оценил бы Москву абориген Ола или Блубейка. Первый пришел бы в ужас от обилия людей и автомобилей на улице, а второй — от ужасной экологии, безобразной архитектуры и попрошаек на перекрестках. А жители Сорэ вообще бы ничего не поняли, слишком далеки они от нашего образа жизни.
А потом я понял, что если сбудутся худшие ожидания полковника Габова (опять забыл его имя-отчество) и к новому году человечество превратится в толпу варваров, я не буду считать, что жизнь загублена и смысл ее потерян. Я буду бродить по разным мирам, пробовать разные развлечения, любить разных женщин, я буду то императором на богом забытой планетке, то скучающим обывателем высокотехнологичного мирка. Пройдет время и я заставлю себя забыть, что моей Родиной была когда-то планета Земля, и когда меня будут спрашивать, я буду на полном серьезе отвечать, что не помню, где и когда началась моя жизнь. Может, эрпы и есть последние представители ушедших цивилизаций, доживающие свои бесконечные жизни в специально устроенном заповеднике?
К середине третьей бутылки философское настроение меня покинуло. Я решил наплевать на предостережения Валерия Васильевича и напиться, а заодно и проверить, насколько биоблокада отрезвляет.
И я напился.
5.
Я проснулся около полудня, бодрый и веселый. Я даже забыл про вчерашнее и когда увидел на кухонном столе батарею пивных бутылок, дополненную полупустой поллитрой коньяка, я не поверил своим глазам. Первой мыслью было, что ночью кто-то вломился в квартиру, выпил все мое пиво, запил коньяком и скрылся в неизвестном направлении.
Все-таки биоблокада — великая вещь. Даже если бы единственным ее эффектом было бы отсутствие утреннего похмелья после хорошей попойки, изобретатель биоблокады стал бы миллионером, притом вполне заслуженно.
