Хроники Дебила. Свиток 1

— Ты из-за этого грустишь?

— Нет. Потому что все насмарку, а я Дебил! Сколько народа понапрасну загубил. — Захотел видишь ли изменить людей.... Стать героем, спасти Улот. — А на фига мне это нужно, если они сами этого не хотят? — Три десятка трупов у нас, и еще неизвестно сколько помрет, а четверо калеками останутся. И ради чего?

(...Осакат, передавай кувшин-то.... — (Длинный глоток)). — ...Вот ты мне говоришь, шумеры! — Запальчиво заявил я, обличительно ткнув пальцем в Лга*нхи. — Год на двенадцать месяцев поделили. Сутки на двадцать четыре часа. Окружность на триста шестьдесят градусов.... А где они, твои сраные шумеры? — А нету твоих шумеров! — (На вот, выпей за упокой их шумерских душ и дальше кувшин передавай). — ...Пришли те кто пошустрее, подисциплинированнее и злее, и схарчили твоих гребаных шумеров вместе с их клинописью и двенадцатеричной системой! ...А хрен ли я тогда перед этими балбесами распинаюсь? — Хотят жить как пра-пра-прадедушки завещали. — Вот пусть и валят к своим прадедушкам в преисподнюю. На их место придут другие. Более продвинутые и цивилизованные. — Как сказали классики — "Железный конь идет на смену крестьянской лошадке". ...А народ? — А что народ? — Вон тот же Мнау*гхо.... — Ноет и скулит что обидели. ...А дети его будут себя уже аиотееки считать. А внуки еще и хвалиться, как их дедушка громил диких варваров, что пачкали собой эти равнины и горы до появления тут нормальных людей. Потому как нормальная империя, подразумевает некое равенство граждан, независимо от национальности. (...Кто опять кувшин зажал?). — Так вот, коли эти аиотееки, не совсем дебилы, — то вырежут только самых тупых и наглых.... Вон тех, что из себя крутых вояк корчат. — А простой крестьянин, — помыкается поколение-другое, а потом привыкнет и еще радоваться будет что в Империю попал. А если эти верблюжатники такие идиоты что начнут народ резать, — нихрена у них империи не получится. — Либо исчезнут в бесконечных войнах, либо придет кто поцивилизованнее, и — "кранты тебе, крестьянская лошадка". ...И вот хрен ли я спрашивается, себе тут душу рву, и пытаюсь чего-то доказать? — Да пошли они все нафиг! — Возьмем "больших братьев", Осакат, Витька..., может тоже возьмем, — хороший парень. Вот короче, и ломанем на восток в поисках приключений и более разумных народов. А эти пусть живут как знают.... Где кувшин-то? — Допили.... Вот так всегда!

Утром, как ни странно проснулся достаточно бодрым. Правда и утро-то было отнюдь не ранним, солнышко жарило уже почти из-под самого зенита. Зато, хоть башка после вчерашнего конечно болела, но на душе было легко и светло. Одно-единственное решение, — пустить все насамотек, и ничем кроме себя любимого не интересоваться, — восстановило гармонию и порядок в моей душе.

Не торопясь встал. Не торопясь умылся, пожрал остатки вчерашней козлятины и улегся на ближайшем пригорке, подставив, и без того черное пузо, еще теплым лучам осеннего солнца.

Офигеть, — скоро уже год будет, как мы с Лга*нхи одни остались. Трудно поверить, что еще год назад я бродил вместе с племенем в качестве раба и дебила, смирившегося со своей судьбой. Научился находить мелкие радости в чувстве сытости, тепла, от получения "новых" обносков, или "авторитета" среди малышни, но обреченный терпеть пинки и унижения, просто в силу того что не смог убедить окружающих в своей разумности и полезности.

А сегодня я..., — хрен его знает кто я. — Скиталец? — Скорее всего. ...Жулик? — Наверное да. ...Великий Шаман? — Отчасти верно.

Могу ли я гордится собой? — Наверное могу. Должен ли? — ...лучше не стоит. В этом мире, приобретенная репутация это все. Но "это все", — не защищает от реальности, и способно принести куда больше вреда, чем пользы.

Люди могут верить что ты умеешь летать. Или что вражеское копье отскочит от твоей шкуру. ...И потому столкнут тебя со скалы или ткнут копьем, просто из чисто детского любопытства....

Утрирую конечно. Но смысл верен. — Надо помнить, что летать я могу только сверху вниз. А не то что копье, — даже щепка, при случае, превратит мою шкуру в заготовку для дуршлага.

Леокай прав, если слишком много врать людям, — можно запросто сыграть в ящик. ...Мое вранье, они еще простят. А вот собственное разочарование в чуде, — никогда!

Скорее уж — мою неспособность сотворить очередное чудо, они отнесут на счет нежелания, обусловленного общей подлючестью и гнусноватостью моей личности, чем невозможности чуда в принципе. А к подобными типами, — разговор тут, да и везде, короткий.

Так что мне надо, исходя из всего выше перечисленного, — научиться наконец-то следить за базаром, и умерить свои амбиции. Тем более что мы отправляемся в края где нас никто не знает. А значит можно заняться созданием подходящей репутации....

— Царь Царей Леокай на пир зовет.... — Вторглась в мои раздумья Осакат. — Надо идти.

-...Да ну их. — лениво ответил я. — Без меня обойдутся. Опять слушать какие они герои и храбрецы? Да еще с самого утра? — Увольте! Если бы эти вояки так сражались как жрут, в округе уже давно бы ни осталось ни одного верблюжатника.

— Царь Царей Леокай, велел тебе быть.....

...Ну раз велел, придется идти. Добрый дедушка Леокай, не та персона с кем допустимо "манкировать контрвизитом"* Да и кто знает, — может на сегодняшнем пиру, он соблаговолит огласить какие-то выводы из вчерашней демонстрации и долгих нудных разговоров и объяснений. (*Гоголь. "Мертвые Души", ежели кто не знает).

Собрался, нацепил воинский пояс, на который чья-то заботливая рука, (Осакат конечно, кому же еще), уже нашила два новых скальпа, подхватил протазан и пошел. ...И вдруг снова удивился, насколько легко и естественно это у меня получилось. — Увешался оружием, — будто ширинку застегнул. А еще год назад предпочитал держаться поближе к бабам и детям, потому как считал что в степи, для такого как я, — слишком опасно....

На пиру нас с Лга*нхи опять усадили на почетные места. Даже на самые почетные. Как раз сразу по правую руку от Царя Царей, хотя обычно сажали где-то пятыми-шестыми, а то и вовсе по левую руку.... Приятно конечно. Но почему-то настораживает.

Сначала, ясное дело выпили за Царя Царей и храбрых улотских "лыцарей". Но все это было пока только разминкой. — Поскольку часов ни у кого не было, то время определялось с точностью "до обеда, и после обеда". Потому позванные на пир, могли подтягиваться на него в течении часа а то и двух, из-за чего традиционно все, сколько-нибудь значительные события, приурочивались к его середине. Так что искусство не набухаться в самом начале, — тоже было своеобразным достоинством местного Политика и Царедворца.

...Ну в общем, — когда подошло время Леокай толкнул речь, в которой облизал нас с Лга*нхи с ног до головы. Обычно, столько хороших слов о себе, простой человек, от которого властьимущему ничего не надо, может услышать разве что на собственных похоронах. А с другой стороны, — что-то в этой неприкрытой лести, все-таки есть. — Вроде и заставляет насторожиться, а приятно-о-о....

Впрочем, — мои главные подвиги и достижения в организации сражения и победе, были как-то упомянуты вскользь. Видно все-таки Леокай не хотел лишний раз конфликтовать со своими гвардейцами. А вот зато Лга*нхи был отмечен особо, и в лучших традициях "спортсменства". — У него-то и самые высокие показатели по скальпам были. ...И безупречная техника выпускания кишок. ...И художественное исполнение проламывания голов, на самом высоком уровне.... — Короче все судья ставят 10:10, и Лга*нхи торжественно провозглашается чемпионом.

...Гы-ы!!! — Леокай уел своих выпендрежников их же оружием. — Сами хвастались у кого больше скальпов, кто первый на кого напал, да как красиво супостата сделал..., — вот и получите. — До результатов Лга*нхи, вам как участникам "специальной олимпиады"* до Олимпийского чемпиона! (*Специальная олимпиада, — олимпиада для "особенных людей". Про участников подобных олимпиад говорят, — "Даже если ты выиграл, — ты все равно дебил!").

В общем я слушал и наслаждался, даже не особо пытаясь понять к чему вообще все эти славословия. Просто тащился от козьей морды, которую Леокай сотворил своим воякам. Но тут вдруг речь резко пошла о том что дескать и Лга*нхи и бегающий за ним придурошный шаман, суть чужаки в Улоте. И тот факт что они полезли за этот самый Улот биться, это с одной стороны конечно прекрасно и замечательно, а вот с другой, чуть ли не плевок в морду всему улотскому воинству. И мол единственная возможность восстановить свою честь, — это отблагодарить великого Вождя Лга*нхи так, чтобы слава о подобном подарке своим громом заглушила бы даже Славу от столь великой победы.

...Оно конечно, — сказано было не так, — голая суть была глубоко запрятана под кружева славословий, рющечек и оборочек. Но я вдруг как-то резко насторожился, и даже не соприкасаясь с приятелем локтями, вдруг почувствовал как он закаменел в недоверчивой надежде.... А Леокай тем временем, заливался, рассказывая историю приключившуюся во времена его прадедушки.

...В тусклом свете факела, освещавшего густые клубы пыли на полу и стенах "суперсекретного отделения" сокровищницы Царя Царей Улота, мелькнул знакомый блеск. Настолько знакомый, что я даже не сразу врубился в то что вижу. — Ну подумаешь, — железяка какая-то.... Железяка?!?!

-...Я знаю что ты Его не заслужил.... — Ответил мне Царь Царей Леокай, спустя пару — тройку часов после Дарения. — Но что мне оставалось делать?

После торжественной части, — пир быстро перешел в терминальную стадию. — Все по-черному бухали и обжирались, забыв всяческие приличия. Все-таки не каждый день Величайшее Сокровище царства, на твоих глазах переходит из рук в руки. Так что все приглашенные, за исключением разве что Лга*нхи, пьяного без посредства всякого пива, меня, да Леокая, к тому времени убухались в полную зюзю. Потому-то я и воспользовался моментом, чтобы подкрасться к Царю Царей и задать наконец мучающий меня вопрос — "Какого хрена?". Ибо без ответа на него, мне и пиво в рот не лезло.

-...Это произошло еще при моем прадедушке. — Начал толкать свою речь Леокай. — От Неба отвалился кусок, и упал прямо ему под ноги.... Он был так горяч что даже светился, и шаман Огстай, схвативший его, — обжог руку так сильно, что больше не смог ей пользоваться. Но небо приняло эту жертву, и отвалившийся от него кусок, постепенно остыл и стал крепким и твердым....

Огстай прожил еще полтора десятка лет. Но кусок неба выпил из него его душу, потому что ничем другим, он больше в жизни не интересовался. Он, то камлал, пытаясь в видениях постигнуть суть произошедшего..., то пытался обрабатывать кусок неба, надеясь придать ему те формы, что духи подсказывали в его видениях.... После того как Огстай умер, за дело взялся его ученик. Он тоже всю жизнь положил на постижения куска неба. И наконец смог Постигнуть и Увидеть, и тогда создал Это!

Да. Железяка. Такая банальная в моем мире, и такая удивительная тут. Но мало того что Железяка. — То что передо мной лежало, на любом оружейном форуме назвали бы "банальный шестопер". ...Собственно железным, а может даже и стальным, была только верхняя ударная часть, а метровая рукоять, — обычное "железное" дерево из которого степняки делали копья, сверху оббитая бронзой. ...Зато эта ударная часть была хороша. — Если бы не некоторые ненужные хохоряшки и украшульки на бронзовой трубке прикрывающей рукоять, — оружие вполне можно было бы признать плодом творчества современных 21 веку дизайнеров. Длинные, сантиметров по двадцать пять лезвия-перья, сантиметра по три-четыре шириной возле рукояти, они по серповидной дуге расширяются почти у самой вершины до семи-восьми сантиметров, образуя "ударный угол", а потом опять, уходят, уже по обратной дуге, изображая этакий набалдашник. Если врезать этим "углом", — он прорубит любой доспех, а если потом еще и на себя потянуть, — появятся жуткие раны-разрезы. Но если даже лезвия не прорубят доспеха, — сила удара переломает противнику все кости. Весу в шестопере было этак килограмма два-три. А рычаг, в виде метровой рукояти, придавал этим килограммам высокую скорость и разрушительную силу.

...По мне, — так штука была тяжеловата, учитывая длинную рукоять. Этакой штукой быстро умахаешься, а то и улетишь вслед за ней, промахнувшись мимо цели. Но в руках Лга*нхи шестопер казался игрушкой..., смертельно опасной впрочем, игрушкой. Этот дылда будет махать им как дите погремушкой, круша вражьи черепа.

...Но самое главное было в Легенде. ...Может бронзовый шестопер был бы не намного хуже. А в опытных руках, даже "мечи" степняков, были бы не менее убойным и опасным оружием. (Кстати, мне тут раскрыли тайну, — эти "мечи" бывшие сутью бронзовыми прутками, использовали в горах как своеобразную валюту. Ну а степнякам продавали по сговору Царей горских царств, втридорога, вместо куда более легких и рациональных кинжалов, топоров и прочего оружия, которое выгоднее было продавать вдоль побережья, или вообще отсылать за тридевять земель. Чистый джексонов веник.).

— Но Легенда!

...Что ни говори, а вещь волшебная, сделанная из куска самого Неба. И хрен с ним, что на этом вся "волшебность" заканчивается. — Вот он. — Тот самый волшебный "меч" что я когда-то обещал Лга*нхи.

Правда, как я сам размышлял сегодня утром, — волшебство редко выдерживает столкновение с реальностью. Видно потому его столько лет и хранили в тайной кладовой, вместо того чтобы вручить какому-нибудь крутому вояке, для сокрушения "врагов отечества". Но Лга*нхи как раз тот парень, что сможет "поддерживать репутацию" этого оружия, на должной высоте. Уж в его-то руках оно просто обязано стать непобедимым кошмаром для всех врагов, сомневающихся, и просто "косо посмотревших".

...Но почему? Я-то, честно говоря был уверен, что Леокай, когда пообещал нам эту штуку в уплату за труды, — лишь подвесил морковку перед нашим носом. И теперь мы будем бежать за этой морковкой что есть сил. И сколько бы мы не сделали для "спасения Улота и победы на верблюжатниками", — все это окажется недостойным "Волшебного оружия". ...А тут, — всего лишь одна битва. Не самая удачная, и по сути своей ничего не решающая. И вдруг сразу Главный Приз.... Почему?

-...но что мне оставалось делать? — Грустно развел руками Леокай. — Мои воины сильно недовольны.... Они потому и задирают так носы, что знают, — без вас у них бы ничего не получилось. Ты придумал про колья, наколдовал чтобы половина врагов не пошла в битву, и чтобы враги выстроились не там где должна была быть битва, а потом разделились, и напали по раздельности. А твой Вождь, показал что он может биться лучше любого моего воина. Но все это они бы еще стерпели.

...Но ты на этом не успокоился, и начал тыкать их носом в умение наших врагов драться по-иному. И даже показал. И вечно напоминал про цену, которую они заплатили за свою победу, — за каждого убитого верблюжатника, — один наш убитый и один раненный. Ты их сильно задел. Они это знают, но никогда не признаются в этом даже сами себе. Воин, признавая свою слабость, и впрямь делается слабее.