| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
За полторы марки Хилл купил четверть буна охры, горшочек для приготовления смеси и ненужные киноварь, белила и кисть. Как положено бедному наемнику, он отчаянно торговался и призывал на голову жадного мужичонки гнев Вольного Ветра, покровителя солдат удачи. "Ты должен быть тем, чем кажешься. Настоящее искусство — не убить, а остаться живым", — этому Мастер учил приемных сыновей раньше, чем владению шпагой и кастетом.
Напоследок, у выхода с рынка, Хилл купил у румяной молодухи кружку молока и полголовы козьего сыра. Кто ж знает, удастся ли еще подкрепиться, а день предстоит долгий. Он только поставил на прилавок пустую кружку и собрался расплатиться, как между лопаток укололо: опасность! Не выходя из образа свежевылупившегося из сельского забияки наемника, Хилл коснулся Тени. Силуэты трех стражников у самых ворот окрасились ало-агрессивным, остальной базарный люд остался бледно-серым, еще не тронутым ни злобой, ни страхом.
— Эй, вольный, иди-ка сюда! — приказал дубленый голос.
Хилл обернулся неторопливо и немного удивленно, как и положено добропорядочному гражданину Империи, не замешанному ни в чем страшнее пары затяжек гоблиновой травки и трактирной драки.
— Ты, ты. Давай без дури, — распорядился усатый стражник, выразительно доставая из ножен клинок.
Опаловое сияние амулета на груди стражника тыкалось вокруг, словно вынюхивающий зарытую косточку щенок. До сих пор Хиллу не приходилось близко сталкиваться с Улим Даилла-келае, а попросту Фонарем. Настоящими Улим вооружали лейб-гвардию Императора и королей, чтобы ни один темный ткач не мог незамеченным подобраться к высочайшей особе. Стоил такой невзрачный камушек примерно как императорская корона, требовал для изготовления шера-зеро и кусок рога единорога. Слава богам, ни один из шести имеющихся в Валанте Фонарей не попал в руки найрисских стражников, лишь скромное подобие. Но даже эта подделка, не способная ни остановить Руку Бога, ни вышвырнуть его из Тени, ни почуять больше чем за пять шагов, стоила дороже полного вооружения королевского гвардейца. И таких амулетов наверняка не меньше нескольких дюжин...
Все это мелькнуло в голове Хилла за миг, пока он поворачивался и окидывал взглядом сержанта и двух рядовых, что мелкими шагами расходились в стороны, держа подозрительного наемника на прицеле. На испачканного красками мужичонку, зажимающего в кулаке три серебрушки и пытающегося затеряться в толпе, Хилл не стал тратить и взгляда.
— Чего вам, служивые? — с должной долей досады и почтения спросил Хилл.
— Сюда иди. Поговорим, — отозвался сержант, медленно наступая.
— Ну, поговорим. Чего надо-ть? — Хилл с улыбкой пожал плечами, показывая пустые ладони. — Можно за молоко-то заплатить?
— Два динга! — напористо напомнила молочница, посчитав кроме выпитой кружки молока так и лежащий на прилавке сыр.
— Два так два, красавица, — жизнерадостно усмехнулся Хилл. — Только заверни получше.
Очаровывая волоокую деваху, Хилл отмечал, как расслабляются руки стражников на спусковых крючках арбалетов, как облегченно вздыхает рыночный люд. Безобидный, простоватый паренек — где он ошибся? Ведь ни на миг не вышел из роли, да и торговец его не боялся, разве что случай и жадность. Но уж больно много случайностей. Хотя... Фонарь! Точно — Шельма говорила про фонарь. Значит, все правильно.
Медленно, чтобы не волновать стражу, Хилл достал из кармана штанов два медяка, положил на прилавок. Не обращая внимания на недоумение стражников — слишком уверенно и свободно ведет себя паренек — забрал сверток с сыром, подмигнул пышечке и обернулся к усатому.
— Ворон из Кардалоны к вашим услугам. Что от меня надо, сержант? — Хилл неторопливо направился к стражнику.
— Да так, формальности, — не убирая клинка, но уже не так настороженно отозвался усатый. — Наведаешься с нами к светлому шеру Вейду, представишься и пойдешь по своим делам. А то, глядишь, и работа подвернется.
— Работа это дело хорошее, — шагая к стражнику и улыбаясь, ответил Хилл.
Рыночный люд успокоился. Послышались смешки, шепотки, торговцы вспомнили о товаре и принялись зазывать покупателей. Стражники расслабились, самострелы в их руках опустились. Один усатый по-прежнему был настороже, но он не опасен.
Пора!
— Стоять! — заорал усатый.
Стрелки вскинули арбалеты, зашарили глазами по толпе, но поздно. Под покровом Тени Хилл скользнул по очереди к обоим, забрал оружие, бросил на землю: нечего стрелять посреди базара! Затем — к сержанту, срезал с его шеи возмущенно потрескивающий амулет, швырнул на брусчатку и раздавил каблуком. "Убей", — нежно шепнула Тень, подталкивая Хилла под руку. Но он лишь отобрал у сержанта клинок и отступил: хватит с вояк вывихнутых рук и выговора от начальства.
Хилл оглядел замерший рынок, принюхался. Люди, деревья, дома растворились в тенях Ургаша, вдали мелькнул знакомый силуэт. Брат?
"Чужой! — пропел ледяной ветер. — Ты один, ты мой слуга, ты мой клинок!"
Хилл на миг почувствовал себя стрелой, выпущенной из лука: поразить цель, вот единственный смысл и радость. Легко и правильно служить Хиссу! Забыть ничтожный мир, отдать себя богу, стать рукой его, воплощением. Требование божества отдавалось горячей дрожью, обещало наслаждение силы и власти. Так просто и сладко отдаться, покориться. Ведь рука бога — почти сам бог. Такой простой выбор: бог или брат.
"Брат!" — Хилл вырвался из требовательных объятий Ургаша, вывалился в привычный мир и со всех ног помчался туда, где померещился Орис.
— Растяпы! Ишаки, мать вашу через колено! Упустили! — слышались издали сердитые крики сержанта. Торговки визжали, торговцы ругались, ослы орали: позади базар ловил убийцу, радовался его побегу и не верил, что все живы.
Глава 25. Взгляд бога
Все распоряжения бургомистра Найриссы шера Солитаре, сделанные с 5 дня месяца Каштана с.г., лишены силы. Гонорары светлым шерам Вейду, Шанне, Муртале и Остраку признаны выплаченными незаконно. Вышеозначенным шерам велено в трехдневный срок вернуть казенные средства и выплатить штраф за нарушение параграфа 17 Шерского Уложения от 901г. до О.И. Так же вышеозначенные шеры лишены лицензии на государственную службу сроком на десять лет.
Постановление Конвента от 15 дня Каштана
Смерть капитана стражи Найриссы шера Клийона и незамужней Нио шеры Стеньга, последовавшая 13 дня Каштана с.г., по результатам расследования признана убийством из ревности.
Отчет следовательского отдела Канцелярии
Хилл бие Кройце, Стриж
435 год, 13 день Каштана, новолуние. Найрисса.
Хилл вглядывался в ранних прохожих, в сумрак между домов и деревьев. Рука сама тянулась выхватить клинок, Тень стелилась под каждый шаг, манила силой и безопасностью, но Хилл держался, повторяя, как умну отрешения: Орис, брат мой.
Сгусток тьмы обрушился ниоткуда, вбил в Ургаш. Хилл не успел крикнуть "стой, брат!", не успел даже подумать, как смерч боя завертел его. Мир вокруг застыл и замолк, двигались лишь двое соперников. Впервые Хилл бился с равным, впервые — без надежды на помощь и пощаду.
Он словно разделился на две части. Одна кружилась, прыгала, рассекала густой воздушный кисель шпагой и дагой, вертела обманные финты и направляла каждый удар — в смерть. "Хисс ждет, служу Хиссу!" А вторая в ужасе цеплялась за первую, отводила клинок и долбила в виски: "Это же твой брат! Остановись! Не смей!"
"Не мешай, убью!" — рыкнуло то, что было убийцей по имени Стриж, отбрасывая жалкую сентиментальность под ноги сопернику. Врагу. Жертве.
"Убью!" — отозвался эхом враг. Бывший друг. Бывший брат.
"Ни звезды, ни окружья... фонарь и веревка... ость и узел..." — зазвенел крик гадалки где-то давно и далеко, отозвался мгновенным пониманием: связь!
Хилл — отброшенная Рукой Бога за ненадобностью часть сознания — потянулся к своему отражению, захлестнул петлей шею Стрижа, из последних сил вытолкнул обоих из Тени в обычный мир. Вовремя: клинок почти достал горло брата. Рассерженная Тень зашипела, обожгла. Хилл ворвался сам в себя, вытесняя из тела бездумное чудовище. Ослепительная боль, до рвоты, закружила его: прочь, ножницам не нужна душа!
Всего на миг он замешкался, но этого мига хватило Орису, чтобы вывернуться и нанести удар. Тело отреагировало само. Сталь вжикнула по стали, шпаги зазвенели по булыжникам. Две даги замерли: у горла Ориса и под сердцем Хилла. Пат, "мертвые любовники".
Не обращая внимания на разбегающихся в страхе прохожих, Хилл и Орис застыли в смертельном объятии. Наконец Хилл смог увидеть брата: растрепанный, осунувшийся, с лихорадочно блестящими глазами, он походил на безумца.
— Шисов сын. — Орис усмехнулся одним ртом. — Пойдем в Ургаш вместе?
— Не надо, брат. Остановись.
— Брат? — Орис коротко засмеялся. — Ты убил моего брата и смеешь просить о пощаде? Нет уж. Сдохни.
Клинок Ориса чуть шевельнулся, на полпальца входя между ребер Хилла. Почти не больно, только холодно...
"Ну же, — жег шепот Тени. — Попроси меня, мальчик. Ты все равно уже мой. Но можешь еще немножко подышать и побегать!"
Хилл еле удержал руку, не позволяя даге даже оцарапать кожу брата.
— Остановись, Орис, — тихо попросил Хилл. Он дрожал от напряжения, едва справляясь с собственным телом: сладкий запах крови щекотал ноздри, живот сводило голодным спазмом. — Посмотри на меня, ну?!
Орис моргнул, прикусил губу, словно пытаясь избавиться от наваждения. Еще одна волна боли окатила Хилла — дага Ориса шевельнулась. Черные глаза снова заволокло безумие...
— Брат, вернись! Прошу! — выдохнул Хилл.
"Убей! Убей!" — порыв ветра взметнулся из-под ног, сыпанул в глаза обоим пыль и сухие травинки.
Орис дрогнул, сомневаясь... Мгновение: Хилл извернулся, отдернулся, отвел дагу — острие черкнуло по ребрам, но на такие мелочи он уже не обращал внимания — и ударил брата рукоятью в висок.
— Придурок, — прошипел он, поймав бесчувственное тело. — Шисов дысс.
Ощущение опасности усиливалось с каждым мгновением. Не нужно было быть провидцем, чтобы понимать: драка не осталась незамеченной. Ближайший патруль уже спешит за добычей — и на этот раз никто не будет требовать сложить оружие, обоих просто расстреляют из арбалетов. Или же придется снова нырять в Тень, а больше она их не выпустит.
На всякий случай он связал Орису руки, взвалил на плечо и устремился в ближайший темный проулок. Тащить здоровенного бугая было тяжело, порез на ребрах отчаянно болел и сочился кровью — зато патруль их до сих пор не увидел.
Хилл огляделся по сторонам в поисках мало-мальски пригодного места: еще минута-другая, и брат очнется. Как назло, потрепанные домишки стояли вплотную. Ни садика, ни подворотни — ничего! Только стены да окна-двери. Спину кололо опасностью, казалось, арбалетный болт уже летит в цель...
— Ой, дядя, а что это вы... ай! — послышался детский голос позади.
Обернувшись, Хилл встретился взглядом с двумя парами круглых от страха глаз. Девочка лет девяти, в простом платье и запачканном кровью и чешуей фартуке, застыла на пороге, зажимая рот сестренке — та едва доставала ей макушкой до подмышки. В руках малышка держала живую рыбешку, у её ног шипел, выгнувшись дугой, тощий кот.
— Не надо... — беззвучно, одними побелевшими губами, попросила старшая девочка и попятилась в дом.
Рыбешка выскользнула из рук малышки, шлепнулась около кота. Тот ухватил ее, зарычал и забился под крыльцо.
Хилл в один прыжок оказался рядом, втолкнул детей в прихожую и ногой захлопнул дверь. Вдохнул застоявшийся запах рыбы, одним взглядом окинул беленые стены, рассохшиеся двери и рыбацкие куртки разных размеров на вешалке у входа.
— Братьев и отца нет? — как можно спокойнее спросил он.
Девочка покачала головой, потом мелко закивала — и заплакала. Молча, без всхлипов, все так же зажимая рот сестренке, чтобы не кричала.
Прислушавшись и убедившись, что кроме девочек никого в доме нет, Хилл велел показать кухню. Девочка кивнула дальше по коридору, но не сдвинулась с места.
— Иди вперед, — попросил Хилл. — И не бойся, я детей не ем. Видишь, брат болен. Ему надо помочь. Ты же поможешь, правда?
Он улыбнулся. И, как всегда, его улыбка подействовала: девочки перестали лить слезы, старшая робко улыбнулась в ответ.
— Зи, не будешь плакать? — развернув малышку к себе, спросила старшая.
Младшая серьезно покивала, покосившись на Хилла. Старшая, наконец, отняла ладонь ото рта сестры, взяла её за руку и пошла вперед. Не успели они добраться до кухни, как с улицы послышался цокот копыт, мужские голоса и стук дверных колотушек. Девочки обернулись в испуге
Хилл приложил палец к губам и шепнул:
— Пожалуйста!
Старшая девочка перевела взгляд с него на дверь, потом на малышку, и кивнула.
Опустив все еще бесчувственного брата на пол, Хилл прислушался. Сердце отчаянно стучало, мрак по углам коридора сгустился, потянулся к нему: "Иди ко мне, мальчик. Спрячу, укрою".
— Эй, есть кто дома? — раздалось из-за двери.
"Мааау! Шши!"
— Шис, облезлая тварь!
" Мррау!"
— Амьяс, не мешай коту жрать, — засмеялся другой стражник. — Этот зверь никого не пропустит.
— Смотри, укусит, сам облезешь, — подержал веселье третий.
— Отставить шуточки! — рявкнул начальник патруля. — Амьяс, глянь в скобяной лавке.
Через несколько минут, долгих, как пытка, голоса стихли. Хилл уже не в силах был радоваться везению — ни один из жителей тупика их не заметил, а может, не захотел выдавать страже. Он снова подхватил Ориса на плечо, поморщившись от боли — позавчерашняя рана напомнила о себе.
— Дядя, почему кровь, ты рыбу чистил? А я не люблю рыбу чистить, она скользкая и прыгает. — Осмелевшая малышка подобралась и вертелась вокруг. — А почему дядя спит? Он вино пил? А почему у тебя глаза синие? Мама говорит, синие только у северных некромантов. Ты некромант?
— Зи, перестань. Простите, шер, она маленькая.
— Да ничего, — Хилл улыбнулся. — Я не некромант, почтенная Зи, а дядя спит, потому что головой стукнулся. А тебя как звать, хозяюшка?
— Лоньята, сиятельный. — Девочка потупилась. — Вы простите, у нас на кухне рыба.
— Подумаешь, рыба. Был бы мантикор, вот тогда! Или у вас акула по столу бегает?
Малышка засмеялась в голос, старшая потише — но обе уже и думать забыли, что милого и совсем нестрашного юношу надо бояться. С хихиканьем они отодвинули стул от большого стола, заваленного рыбой, чтобы Хилл мог усадить брата.
— А вас как звать? — порозовев, спросила Лоньята.
— Хиллом. — Убедившись, что Орис все еще без сознания и надежно связан, Хилл стянул порезанную рубаху и взял из рук малышки кувшин с водой. — Зи это Зинела?
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
