-Надеюсь, оно еще сохранило способность гореть, — пробормотал он, поочередно обматывая полосы вокруг концов двух палок. Я безмолвно пожала плечами.
Положив импровизированные факелы на ступени, Коннар принялся с усилием ударять кремнями друг о друга, и я испугалась, что он может по неосторожности раскрошить их. Однако, по всей видимости, наемник хорошо знал свое дело, и через несколько десятков мгновений на промасленную ткань упали первые искры...
...Когда факелы разгорелись, выхватив вокруг себя приличный круг света, Коннар воткнул один в землю, а второй поднял перед собой, пристально глядя на меня. В золотисто-оранжевых отсветах огня его угрюмое лицо казалось высеченным из камня, и напоминало погребальную маску великих вождей кочевников.
-Я смотрю, ты тоже не теряла времени даром, Кошка, — вдруг громко произнес он, застигнув меня врасплох.
-А... Да, — я вдруг вспомнила, что так и не рассказала ему о своем маскараде. Вскочив с места, я повернулась на месте, — что скажешь, могут меня в этом наряде принять за мужчину?
Коннар насмешливо фыркнул:
-Только за очень женственного. Даже евнухи при дворе Хайсора такими не были. Клянусь богами Амальганны, Кошка, ты не проведешь и слепого!
Я удрученно опустила голову. Неужели все зря, и теперь придется придумывать другой план?
-Что именно не так? — попыталась допытаться я. Коннар криво усмехнулся и обошел вокруг меня, беззастенчиво разглядывая с головы до ног. Мне это не понравилось, но на сей раз пришлось стиснуть зубы и терпеть.
-Если не обращать внимание на волосы и голос, — подытожил наемник, — то за юнца-девственника ты еще сможешь сойти. Волосы можно обрезать, а вот голос...
Я испуганно схватилась за волосы, свисающие до середины спины. Отрезать их не хотелось ни в коем случае, и я планировала спрятать их под шляпой или платком, но что-то подсказывало мне, что эту идею северянин не одобрит.
Так и случилось.
-Ты же не будешь носить шляпу, не снимая, — резонно заметил он, — да и с голосом тоже нужно что-то делать.
Я до боли прикусила согнутый указательный палец и принялась ожесточенно мерять шагами освещенный факелом участок земли, остервенело размышляя. Коннар наблюдал за мной, скрестив руки на груди.
-Я могу сказаться немым, — наконец предложила я. Наемник пожал плечами:
-Можешь. Не самая лучшая идея, конечно, но у меня нет других.
-А волосы... — я бросила быстрый взгляд на густую гриву, разметавшуюся по широким плечам северянина, и меня осенило.
-Я не хочу обрезать их, — медленно начала говорить я, и Коннар чуть вздернув бровь, — можешь счесть это моим капризом, мне все равно. Я хочу поговорить о другом.
Я остановилась напротив наемника и набрала побольше воздуха в грудь. Принятое решение казалось безумным и пугающим одновременно, но внушало надежду на осуществление задуманного.
-Когда я впервые увидела тебя, — вновь заговорила я, и северянин нахмурился. В его глазах вспыхнул и загорелся огонек подозрительности, — когда я впервые увидела тебя, то удивилась тому, что свои волосы ты носишь распущенными, хотя я знаю, что мужчинам из твоих краев принято заплетать их в кому. Скажи, ты еще не разучился плести такие косы? Сможешь заплести ее мне?
* * *
Если бы небо над нами разверзлось, и в долину сошел Дракон, думаю, Коннар не был бы так поражен. Услышав и осознав мою просьбу, он отшатнулся назад, глядя на меня уже не с подозрением — с неприкрытой враждебностью.
-Что это значит, Кошка? Опять твои ведьминские штучки? Чего ты добиваешься?
Я глубоко вздохнула и смахнула с лица капельки росы чуть дрожащими ладонями. После высказанной вслух просьбы, ставшей неожиданностью даже для меня, говорить дальше было проще.
-Я добиваюсь только того, чтобы ты просто помог мне заплести косу, — спокойно ответила я, надеясь, что мой голос звучит достаточно убедительно, — видишь ли, мне пришла идея — мы могли бы выдать себя за братьев. Скажем, из тебя бы получился вполне достоверный старший брат, сопровождающий младшего и помогающий тому исполнить его заветное желание — посетить монастырь Лиара.
-Бред! — перебил меня Коннар, — ты же знаешь, что для моего народа имя вашего Лиара — пустой звук! С какой стати моему "брату", — это слово он подчеркнул с особой издевкой, — вообще соваться в Алдорию и тащиться в этот монастырь?
-А если предположить...
-И вообще, не заговаривай мне зубы! — прорычал северянин, не обращая внимания на мои слабые попытки протестовать, — не ты ли совсем недавно и близко меня не подпускала, а сейчас сама добровольно разрешаешь дотронуться до себя?
-Во имя Пресветлых богов, я же просто попросила помочь мне с косой! — выйдя из себя, рявкнула я, — это не значит ровным счетом ничего! Хэлль с ней, сказку для паломников и храмовников я придумаю по дороге! Просто помоги мне!
Повисла напряженная тишина. Наемник, набычившись, разглядывал меня, играя желваками на скулах; я прерывисто дышала, успокаивая сама себя.
Пламя факела в руках северянина затрещало и выпустило в ночное небо струйку дыма. Коннар вздрогнул, и по его лицу словно скользнула невидимая ладонь, неуловимо смягчая черты.
-Поворачивайся и доставай гребень, — хрипло сказал он.
* * *
Руки северянина споро управлялись с прядями моих волос, время от времени подтягивая и дергая их. Я стояла, до боли в спине выпрямившись и боясь лишний раз шелохнуться.
Умом я понимала, что здорово рискую, подарив наемнику такую долгожданную возможность притронуться к себе без риска очутиться на земле с кровоточащими глазами. Абсолютной уверенности в том, что северянин не окажется законченным подонком и не воспользуется удобной ситуацией, у меня не было. Но почему-то очень хотелось верить, что у Коннара есть хоть какие-то крупицы чести.
Наемник молчал и лишь шумно дышал за моей спиной. Меня обдавало жаром от близкого присутствия его громадного тела, и холодная дрожь пронизывала позвоночник, когда я невольно представляла себе его пальцы, смыкающиеся на моей шее... Или нечто, гораздо хуже.
Мгновения казались мне вечностью, когда я почувствовала легкий толчок в плечо и услышала приглушенный голос Коннара:
-Готово. Можешь поворачиваться.
Что-то оборвалось внутри, и нереальная легкость затопила меня, когда я поняла, что эта добровольная пытка закончилась. Я медленно обернулась, ощупывая диковинно сплетенную косу, идущую наискось — от правого уха к плечу. Чтобы закрепить ее, наемник использовал одну из полос, оставшихся от нижней юбки, и, затянув тугой узел, оставил два свободных конца.
-Обычно в нее еще вплетают перья ястреба или горицы, — бесцветным голосом сказал северянин, не глядя на меня, — но здесь их вряд ли сыщешь.
-Спасибо, — с глубоким чувством сказала я, толком не понимая, за что именно благодарю — то ли за помощь, то ли за то, что бывший капитан ранаханнской гвардии не оправдал моих худших опасений.
Он дернул плечом.
-Близится середина ночи, Кошка. Не думаю, что нам есть смысл оставаться здесь и далее.
И, выдернув факел из земли, первый направился к драконидам.
*Колесо Перерождения — одно из ключевых понятий в религиозных верованиях Шаракка. Подразумевает собой весь жизненный цикл человека, от рождения до смерти, который он проживает ради исполнения своего предназначения. Если предназначение не исполнено, то Колесо делает новый оборот, и человек перерождается в новом теле;
**Острова Счастья — мифические Острова, поросшие гиацинтами и нарциссами, затерянные во Втором Океане, судя по верованиям Коннемары. Туда отправляются все умершие, прошедшие загробный суд у змееголового бога Канши; Вечное небо Великой степи — Верхний мир, куда уходят после смерти кочевники Кайташеррских степей после сожжения на ритуальном костре;
* * *
Финнар — владыка Подземного мира в космогонии северных народов;
* * *
сибай — разновидность мха;
* * *
*Нойта — северн. "ведьма"
* * *
**Сатайред — коннемарск. "ублюдок"
Глава 17.
* * *
Темные своды леса закрывали усыпанное звездами небо зубчатым пологом. Листва еле слышно шелестела под легкими порывами свежего ветерка, и в унисон ночным шорохам протяжно перекликивались невидимые птицы.
Эти звуки и мерное покачивание в седле убаюкивали меня, и я часто вздрагивала, судорожно хватаясь за поводья, чтобы в полудреме не свалиться под тяжелые когти драконида и не опалить факелом лицо.
Впереди маячило желтое пятно факела. Северянин то поднимал его высоко над головой, то поводил им в стороны, выхватывая из обступавшей нас тьмы грозно встопорщившиеся кусты дикого шиповника, поросшие мхом и лишайником валуны и заваленные хвоей холмы муравейников.
— Что ты надеешься увидеть там, капитан? — насмешливо окликнула его я, когда он в очередной раз очертил огненный круг вокруг себя.
— В темноте могут прятаться опасные твари, Кошка, — назидательно сказал Коннар, — лишняя осторожность не помешает.
С его стороны послышалось звяканье поводьев и недовольный храп драконида: наемник остановил своего скакуна и спрыгнул на землю. Я последовала его примеру и нагнулась вперед, чтобы понять причину остановки.
Северянин воткнул факел в землю и, еле слышно выругавшись, принялся оттаскивать с дороги уродливую корягу, преградившую путь.
Я молча наблюдала, как его руки поднимают и отбрасывают в сторону толстые ветви, словно те весят не больше пушинки.
— Я не доверяю темноте, — тем временем проговорил Коннар, — никто не знает, что она таит в себе. Что может кинуться на тебя в следующий момент.
Его голос прозвучал хрипло и низко, выдавая затаенную тревогу, и я невольно подумала: а не сталкивался ли бывший капитан с этим самым "чем-то"?
— Были случаи? — невозмутимо спросила я: пугаться одной только таинственности, явно тщательно нагнетаемой северянином, не хотелось.
— Бывали, — резко бросил Коннар и отшвырнул в придорожные кусты остатки коряги, — когда-нибудь расскажу.
Он запрыгнул в седло и причмокнул, понукая понурившегося драконида. Я пожала плечами: потом так потом, и тронулась следом.
— Кстати, об опасностях, — вдруг вновь заговорил Коннар, прогнав остатки дремы, что начала подкрадываться ко мне, — давно хотел спросить: от кого ты бежишь?
— В каком смысле? — удивилась я.
— Да брось, Кошка, — хмыкнул северянин, — я же не слепой и не дурак. Ты постоянно называешься чужими именами. Придумываешь разные истории о себе. Заметаешь следы, одним словом. Так от кого ты скрываешься?
Я смешалась. В его словах мне почудился непонятный упрек, но ответить мне было нечем.
Ответа я и сама не знала.
Предательство Сокола, жизнь на Аэдагге, в самом сердце гнезда пиратов и головорезов, научили меня не только тому, что нельзя доверять никому, а иногда даже и самой себе.
Я также привыкла быть всегда в тени чужой личины, не давая никому проникнуть за нее.
Коннар не доверял темноте. А я опасалась удара, могущего прилететь в спину откуда угодно.
Все это совершенно не ложилось на язык, да и пускаться в пространные объяснения тоже было не время. Пришлось ограничиться сухим:
— Я не хочу оставлять следов, по которым могут пройти.
— Кто? — жадно спросил наемник, оборачиваясь, чтобы взглянуть мне в глаза.
Я легко улыбнулась ему, но взгляд выдержала. Ответ пришел сам собой.
— Кто угодно. Ты же прошел.
— Шар'ракх!
Наемник сплюнул и отвернулся. Я подумала, что он больше не проронит ни слова, когда услышала его голос вновь:
— Почему ты ни разу не назвала меня по имени?
Я моргнула, повторно застигнутая врасплох. Об этом-то я ни разу не задумывалась, а ведь и впрямь...
Капитан. Только так я обращалась к наемнику, и мне и в голову не приходило назвать его иначе. Посему пришлось ограничиться неопределенным пожатием плеч, хотя Коннар и не мог этого увидеть.
Но у этой глерны было и другое крыло.*
— Странно, что ты об этом спрашиваешь, — миролюбиво сказала я, — ведь и ты никогда не упоминал мое имя в разговоре. Один раз даже пиратской подстилкой назвал! — голос непроизвольно дрогнул от прорвавшегося наружу гнева, — может быть, ты позабыл его?
Бывший капитан ничего не ответил. По его спине сложно было что-то понять, и дальнейший путь мы продолжили в молчании.
* * *
Ожидание опасности сначала пугает, потом заставляет нервничать, а потом и вовсе притупляется, заставляя саму опасность блекнуть в туманной дымке неопределенности.
Дорога ложилась под когти драконидов спокойно и плавно, а окружающий пейзаж будто бы дремал, ничем не выдавая таящейся в нем угрозы.
Угрозы ли?
С каждым мгновением я все больше и больше сомневалась в правдивости слов Донована. Может быть, то, что таили в себе эти леса, горы и разрушенная Омния, давным-давно исчезло? Кануло в небытие? Да и люди, некогда несущие стражу на аванпостах, покинули свои места.
Что ж, тем лучше. По крайней мере, это означает, что до монастыря мы доберемся в срок и без приключений.
Я пощелкала пальцами над плечами, отгоняя сглаз. По телу драконида пробежала легкая дрожь, и он тяжело вздохнул, словно решил полностью покориться судьбе. Я ободряюще похлопала его по шее...едва не задев широкую ладонь, опустившуюся на чешую моего скакуна.
Инстинктивно отдернув руку, я увидела северянина: он придержал своего драконида и теперь ехал наравне со мной. Встретив мой взгляд, наемник дернул верхней губой и убрал ладонь.
— Что-то неладное творится, Кошка, — отрывисто бросил он. — Ты ничего не слышишь?
Я послушно напрягла слух, но в воздухе трепетала тишина. Она приобрела звенящий оттенок: шорохи растворились во тьме ночи, а птицы то ли отправились на ночлег, то ли набирались сил перед новыми трелями.
— Прислушайся хорошенько, — настаивал Коннар, получив от меня отрицательный ответ, — иначе я решу, что спятил.
— Да что такое...
Северянин махнул рукой, призывая меня замолчать, и резко остановил драконида. Я тоже натянула поводья, и оба животных замерли на месте, недоуменно поводя тупыми мордами и порыкивая друг на друга.
Коннар красноречиво взглянул на меня, и я застыла, полностью обратившись в слух.
Ночной воздух сгустился, превратившись в вязкое желе, впитывающее в себя малейшее дуновение ветерка. Время — и то словно застыло на месте, а мир вокруг начал медленно сжиматься до размеров бутылочного горлышка.
Сердце гулко стукнуло в груди.
Я поняла, что имел в виду бывший капитан ранаханнской гвардии.
То, что я сначала приняла за звон в ушах, действительно оказалось тихим позвякиванием. Так побрякивают на ветру хайянские серебряные колокольчики. У меня был такой, с подвеской в виде золотой рыбки из сандалового дерева. Когда налетал порыв соленого ветра, рыбка покрывалась испариной морских брызг и качалась взад-вперед, грустно глядя на меня.
Воспоминание о рыбке царапнуло сердце, пробудив другие — о Соколе, водящем меня по хайянским лавкам, о нежно-розовых лепестках дикой сецалии**, водопадом осыпающихся на подставленные ладони, о терпком шиповниковом вине...
