— Но как же... Я должна рассказать сестре...и помочь тебе... — всхлипнула Каролинка, и послушник взорвался.
— Не надо никому рассказывать! И помогать мне не надо! Убирайся! — рявкнул он так, что она отступила в страхе, а редкие посетители во дворе стали на них оборачиваться. — Тупая, бестолковая девчонка! — К ним двинулись охранники, кто-то из служителей. — Пошла вон, идиотка!
Каролина скривила губы, сжала кулачки, развернулась и выбежала из храма, оставив у входа все свои вещи. И понеслась, задыхаясь от слез и обиды, вниз по выложенной брусчаткой дороге.
Тафия оживала, нагоняя в развитии Истаил. Сюда, в отличие от города Нории, пришло много йеллоувиньцев — из-за близости к стране Желтого Ученого, да и Хань Ши явно благоволил Мастеру клинков. А Четери торопился выполнить обещание, данное теще. Уже рядом с базаром в пустых домах открылись магазинчики современных товаров. Уже бурчали кое-где генераторы, привезенные торговцами, а самые расторопные таскали небольшие товары Зеркалами, нанимая магов. Уже появились, как и в Истаиле, геологоразведчики крупных нефте— и газовых компаний — все спешили занять свою нишу и обойти конкурентов, и никакая война не была помехой бизнесу. Готовилась к открытию маленькая больница, рядом с которой стояли аж четыре генератора, а неподалеку споро ремонтировали большой дом, который было решено превратить в школу.
Тафия с раннего утра наполнялась движением, и шестая принцесса дома Рудлог мчалась мимо лавочников, кочевников, с разрешения Владыки заселяющихся в пустые дома, прихожан, направляющихся в храм, и рыбаков, все надеющихся, что в реке уже появилась рыба. Каролина бежала, пока хватало сил, потом брела, потом постояла,вытирая слезы, на одном из многочисленных мостиков через каналы Города-на-реке, и снова побежала — так горько ей было и так противно.
Четери как раз опустился рядом со Светланой на скамью — слуги накрывали на стол, и вот-вот должны были подойти Светины родные, когда во двор вбежала красная, заплаканная и растрепанная шестая принцесса дома Рудлог. За ней спешно шагали охранники. Она затормозила перед столом, перевела дыхание.
— Бить людей нельзя, вы знаете об этом? — крикнула она Чету так звонко, что с кустов во все стороны вспорхнули пестрые пташки. На губы ее налипли волосы. — Это варварство! Вы отвратительны!
— Чет? — Света удивленно повернулась к мужу.
— Тебе пожаловались, маленькая воительница? — с любопытством спросил Четери, легко погладив Светлану по плечу. От него шло спокойствие. Каролина, немного опешив от его дружелюбия, снова выдохнула, тряхнула расплетшейся косой.
— Нет, — грозно сказала она, — я сама увидела. В храме. Вей Ши, наоборот, требовал, чтобы я не говорила. Но так же нельзя! У него вся спина в шрамах! Это противозаконно!
— Хорошо, — довольно проговорил Мастер клинков.
— Это плохо! — сердито и громко припечатала принцесса. — Это очень, очень плохо! Если бы я знала, что вы так поступите, я бы никогда вам не сказала!
— Плохо часто нужно для того, чтобы потом было хорошо, малышка, — Чет безмятежно откинулся на спинку скамьи. Тон его был беззлобным. — Или для того, чтобы чему-то научить. Каждый взрослый человек должен знать, что ответственен за свои поступки. Тебе тоже предстоит это узнать. И научиться хранить чужие секреты, если тебя об этом просят.
— Да что вы все меня воспитываете! — со злостью вскинулась Каролинка и снова сорвалась с места, помчавшись в сторону входа во дворец. Четери жестом остановил одного из охранников, подозвал к себе.
— Что произошло?
— Маленькая госпожа общалась с одним из послушников, Владыка, — спокойно доложил охранник. — Угрозы не было. Потом госпожа ... вспылила, он ей нагрубил, и она убежала.
— Чет? — опять тревожно позвала Света, когда охранники удалились вслед за принцессой. — Что ты ему сделал?
— Я ему дал пищу для раздумий, — серьезно ответил Мастер Клинков, подхватил со стола персик, подбросил его, поймал. — Ну что ты хмуришься, женщина? Разве я склонен к бессмысленной жестокости?
Она покачала головой.
— Нет.
— Вей Ши уже в том возрасте, когда его не выпрямить простыми уроками. Он закостенел, и чтобы поправить то, что пошло вкривь, нужно ломать и снова сращивать.
— Но методы, Чет, — осторожно, понимая, что ступает не на свою территорию, проговорила Светлана. — Он ведь не так плох. Просто зарвавшийся, слишком гордый мальчишка. Но он искренне восхищается тобой. Я тоже очень рассердилась, что он обидел девочку. Но можно было бы... решить это как-то иначе?
— Нельзя, Света, — печально объяснил Мастер, с нежностью глядя на супругу. — Если бы я его своей рукой, как учитель, не наказал, ему бы этот проступок вернулся потом сторицей. И мне вернулся бы, потому что связь учитель-ученик это не просто слова, это связь судеб и ответственность. Я могу почувствовать их, могу влиять, и влияние это может быть самым разным. Поверь мне. Ему многое дано, но с него многое и спрашивается. Боги не любят, когда их дети преступают их же законы. И учат куда жестче меня. А если и они закроют глаза, то судьба нагонит и накажет страшно. Не за вывернутую руку того, кто слабее, а за убежденность, что он имеет право так поступать, за несдержанность, за самолюбие. Ну что ты загрустила, Света?
— Я боюсь, что ты и с нашими детьми будешь жесток, — призналась Светлана, опустив глаза. — Я не допущу этого, Чет.
— Постараемся оба этого не допустить, — легко сказал воин-дракон и коснулся губами виска жены. Ее лицо чуть просветлело. — Не печалься, женщина. Ты видишь, что я суров со всеми учениками. Так же был суров со мной Мастер Фери. Но это необходимо. Плоть наша слаба, и то, чего не достигнуть волей и желанием, достигается болью, злостью и усталостью. Потом все это забывается, поверь. Я бы прошел через это обучение снова и опять сказал бы учителю спасибо. И этот ученик скажет. Увидишь.
Каролинка нашла отца на третьем этаже дворца — он рисовал колоннаду, на которую опирался гигантский купол дворца. Младшая принцесса уже успела умыться и привести себя в порядок, но от расстройства не стала завтракать.
— Пап, — позвала она, обнимая его со спины, — давай сегодня уйдем обратно, в Истаил? Мне тут надоело.
Святослав Федорович удивленно обернулся.
— Что-то случилось, Каролина?
Она закусила губу и покачала головой.
— Нет. Просто хочу увидеть Ани. Пойдем, а?
— Там тебе тоже скучно, — деликатно напомнил отец.
— Это да, — со вздохом признала младшая Рудлог.
В Истаиле, несмотря на компанию мальчишек их бывшей соседки, Каролине было куда тягостнее. Ей не хватало школьных подруг и сплетен, и она очень переживала из-за войны, придумывая из обрывков разговоров и новостей всякие ужасы. Ани постоянно была в делах, как и Нории, а Тафия в первое посещение произвела на юную художницу ошеломляющее впечатление своими холмами, каналами и белоснежными домами: город был несравненно прекраснее Истаила. Ходить туда-сюда телепортами, работающими на электрогенераторах, было очень накладно, поэтому юная Рудлог, вьющая из отца веревки, уговорила его погостить у Четери и прибыла в Тафию в сопровождении всех своих учителей. И исправно училась, гуляя по Городу-на-реке в прохладные утренние и вечерние часы.
Святослав Федорович увлеченно зарисовывал схемы архитектурных элементов дворца Владыки и дочь в город отпускал спокойно — Четери выделил ей двух охранников.
Отец и дочь, две творческие натуры, прекрасно ладили и понимали тягу друг друга к работе в одиночестве. И только поздним вечером они усаживались рядом в теплых садах дворца Четери и взахлеб рассказывали друг другу о том, что увидели, делились набросками, и Каролина с благодарностью слушала советы отца.
— Давай сделаем так, — мирно предложил Святослав Федорович. — Пару дней побудем у Ангелины и снова вернемся сюда. Уверен, что тебе этого как раз опять захочется.
— Я тоже так думаю, — опять вздохнула Каролинка. — Пап?
— Что, доченька? — рассеянно отозвался Святослав Федорович, уже прикидывающий, где всовременной архитектуре можно использовать увиденный принцип расположения колонн.
— Как хорошо, что ты у меня есть, пап. Как хорошо!
Вечером, уже в Истаиле, Каролина с жаром рассказывала заглянувшей к ней в покои старшей сестре про Тафию, показывала рисунки. В конце, притомившись, подошла к окну, обернулась, поколебалась.
— Ани, я толстая, да?
Ангелина Рудлог с удивлением окинула вполне себе ладную и ничуть не полную фигурку младшей сестры взглядом.
— Вовсе нет. У тебя нормальная фигура.
— По сравнению с тобой я толстая, — улыло продолжила Каролинка. — Или по сравнению с йеллоувиньскими аристократками.
— Я бы не отказалась пополнеть, — сухо сказала Ани. — А йеллоувиньки в знатных семьях все тоненькие, да, но ты же дочь Красного, а не Желтого. Иначе ходить бы тебе тихой, опускать глаза при мужчинах, и украшений только какие глава семьи разрешил, и краситься нельзя... Они под зонтиками ходят, чтобы не загореть не дай боги. Такие традиции.
— Вот-вот, и крашусь я слишком сильно... — Каролинка совсем понурилась. — И украшений много, да?
— По мне так тебе вообще не нужно краситься, ты и так яркая, — прямо сказала Ани. — Но почти все девочки через это проходят. Ты хотя бы не сделала волосы розовыми, как Марина. И я бы чуть меньше посоветовала тебе подводить глаза, но и так неплохо. Поверь мне, после Марининых экспериментов меня мало чем можно удивить. Что касается украшений — так местные девушки носят в десятки раз больше, так что на их фоне ты очень скромна. А к чему вопросы?
— Да, — грустно проговорила младшая Рудлог, усиленно глядя в сад. — Просто так.
— Каролина, — твердо позвала Владычица. — Посмотри на меня.
Шестая принцесса снова повернулась.
— Ты знаешь, как для меня важна репутация нашей семьи? — спросила Ани.
Каролинка кивнула.
— Если бы твой внешний вид не соответствовал твоему положению, я бы запретила тебе так появляться на людях, ты это понимаешь?
Каролина снова кивнула и неуверенно улыбнулась.
— Твой отец — дворянин из старой фамилии, больше двадцати лет находившийся при дворе. Он, конечно, мягок с тобой и балует, но если бы ты вела себя недостойно, он бы точно сказал. Вспомни, он всегда нам говорил, если мы были неправы.
— Я поняла, поняла, — поспешно проговорила Каролинка, подскочила к сестре и крепко обняла ее.
— И кто бы тебе это не сказал, он просто дурно воспитан, — заключила ее проницательная старшая сестра. — Или нарочно хотел тебя обидеть. Неужели кто-то из Валиных ребятишек? Ты скажешь, кто?
— Нет, — чуть виновато и угрюмо сказала Каролинка.
— Тогда решай свои конфликты сама. Но я бы посоветовала тебе избегать неприятных людей. И помни, что тебя есть кому защитить.
— Угу, — неопределенно промычала младшая и с удовольствием постояла еще, обнимая любимую Ангелину. Теперь ее душа снова была спокойна.
Тафия
Послушник Вей Ши весь день тяжело работал, нет-нет да и поглядывая на оставленные шумной девчонкой художественные принадлежности. Ее охранники разумно бросились за ней, потому что главное уберечь подопечного, а не вещи. Но, кажется, за ними никто возвращаться не собирался.
В храм тек ручеек прихожан, и у каждого были вопросы, просьбы и чаяния. Наследнику императорского трона невыносимо трудно было находиться между простыми людьми с их мечущимся сознанием и беспорядочной энергией. Пусть дед закрыл ему возможность видеть ауру, но он продолжал осязать стихийные токи, и нахождение в толпе будто отравляло кровь, проявляясь горящими щеками и ушами, головной болью, пятнами перед глазами. И это несмотря на то, что на территории храмов эманации Триединого приглушали и гармонизировали всю эту какафонию, оставляя от них лишь слабое эхо!
Из-за особой чувствительности к несовершенству людей и окружающего мира императоры Йеллоувиня и ограждались высокими стенами и садами — чтобы иметь возможность ощутить серьезные возмущения и выровнять дисбаланс сил.
С разрушающим воздействием эмоционального хаоса потомки Желтого справлялись медитацией. Если бы она давалась Вей Ши, он бы так легко не впадал в ярость и быстрее бы научился владеть собой. Но это было его ущербностью, его постыдной тайной и разочарованием для родных. С каждой неудачной попыткой он все чаще срывался — потому что организму нужно было освободиться от негативной энергии, а другого способа он не знал. И тем больнее было наследнику, умеющему и видеть красоту мира, и ощущать его совершенство в тихие минуты, и работать с токами стихий, когда сам он не был переполнен чужими, хаотичными всплесками сил.
К вечеру в голове уже стоял звон. Вей Ши очень проголодался, но в кормильне не осталось еды, и настоятель обители отправил монахов к Владыке Четерии с просьбой помочь продуктами.
— А с завтрашнего дня, — сказал он служителям и послушникам, — начнем разбивать огород за храмом. Посадим картошку, я договорился, нам привезут семена из приграничной обители, что расположена в Йеллоувине. Здесь все должно поспевать очень быстро, а зависеть постоянно от милости Владыки неправильно. Людей будет становиться все больше, только на пожертвования мы их не прокормим.
Настоятель был родом из Тидусса, смуглый, седовласый, чуть горбатый, с проницательными темными глазами. Он по силе своей должен был видеть и понимать, кто такой Вей Ши. Неизвестно, приглядывался ли он к ауре нового послушника, но в любом случае, ни словом, ни делом особого отношения не выказывал и обращался с тем же благостным спокойствием, что и к другим людям, будь они служителями или посетителями храма.
Вей Ши снова подметал двор, мрачно думая, что вот и ему придется копаться в земле и презирая себя за мысли о еде и слабость из-за голода. Приблизившись с метлой ко входу, он увидел, что рисовая булочка, уже подсохшая, так и лежит на чистой скамейке, и, верно, от голода ему показалось, что он слышит невероятно вкусный запах сливочного масла с топленым сахаром. Никто на храмовой земле не взял бы чужого.
Над Тафией собирались грозовые тучи — вот-вот ливанет дождь, и ветер трепал листы бумаги, закрепленные на пюпитре девчонки. Вей Ши мрачно посмотрел туда и продолжил подметать двор. Вот сейчас дометет и возьмет булочку. И съест. Не пропадать же ей.
Он домел до ворот, выглянул наружу — в лицо дул тяжелый предгрозовой ветер. Город-на-реке стал свинцовым, река подернулась зябью, на улицах почти никого не осталось — все прятались от стихии, а вот по дороге к храму тяжело поднимался какой-то мужчина, ведя за руку женщину. Женщина остановилась, повисла на мужчине — он качался, ветер сбивал с ног.
"Глупцы. И зачем в такую погоду в храм подниматься"? — поморщился Вей Ши, отворачиваясь. Опять беженцы, наверное.
Беженцы приходили постоянно, рассказывали страшные вещи о войне, и Вей Ши периодически мечтал, что убежит в Рудлог или Блакорию, вступит в отряд добровольцев и совершит подвиги, да такие, что сам Четери пожалеет, что сослал его и выразит свое восхищение. Останавливало наследника только понимание, что он единственный внук, и, случись что, прямая линия наследования прервется. Да и перерос он уже почти подростковые порывы. Во всяком случае он был уверен, что перерос.
