Глаза снова наткнулись на вещи шумной утренней девчонки, и он нехотя собрал их, отнес под крышу, то и дело поглядывая на сладко пахнущий подарок. Затем помыл руки, налил себе в чашку из фонтана холодной воды, сел на скамью, и, наконец, взял булочку, отщипнул кусочек и сунул в рот. И почти зажмурился — так вкусно было и так похоже на то, что он ел на родине. Сразу меньше стала звенеть голова и отступили мрачные мысли.
На улице упали первые тяжелые капли, и вдруг разом вдарил ливень, загудел, расходясь все сильнее и сильнее, хлеща город полосами ветра и воды.
Вей Ши отломил еще кусочек, глянул за ворота, в пелену дождя. Женщина лежала на дороге, на спине, а мужчина старался приподнять ее. Они были совсем недалеко, шагах в двадцати, но их силуэты едва-едва можно было разглядеть. Послушник поколебался, оглянулся — во дворе кроме него никого не было. Положил булочку обратно на лавку и со вздохом шагнул из-под защиты храмовой кровли.
Мощный ледяной ливень вышиб дыхание, пригнул к земле, оглушил, заставив на миг потерять ориентацию. Вей Ши подбежал к паре — молодая женщина, сильно беременная, тяжело дышала, глядя перед собой расширенными глазами, а мужчина лет сорока все пытался подхватить ее под мышки, подтянуть вверх.
— Жена! Рожает! — крикнул он в панике по-блакорийски, видимо, даже не задумываясь, откуда йеллоувиньскому послушнику знать язык. Но тут и без знания все было бы понятно. Вей Ши опустился на корточки, тоже попробовал поднять женщину — и тут ее дыхание сорвалось, тело напряглось, и она закричала.
— Не трогайте меня! Больно! Я умру, умру, — она стонала, выдыхая воздух со свистом и цепляясь за мужа
Вей Ши отстранился, прикрыл глаза. Ее боль, страх и бессилие воспринимались так, будто ему на глазные яблоки и виски изо всех сил давили. И воздействовать он никак не мог, чтобы успокоить — спасибо деду. Хотя...
Знания-то никуда не делись. И он нащупал на ее запястьях точки спокойствия, надавил изо всех сил и дунул в лицо. Женщина вдруг затихла, и он молча подхватил ее под руки — с другой стороны присоединился муж, и они под проливным дождем потащили ее в храм.
У входа блакорийка снова начала кричать и виснуть у них на руках.
— Ребенок! Ребенок идет! Дайте мне лечь!!!
Ее поспешно уложили на лавку, муж с огромными глазами задрал ей юбку, снял белье.
— Я не знаю, что дальше делать, — причитал он, тряся головой, — не знаю!
— Ноги, — стонала женщина, — подержите мне ноги!
— Помогите! — крикнул Вей Ши в сторону храма. — Кто-нибудь! Нужна помощь!
— Боольнооо, — плакала женщина и била рукой по скамье. Муж раскачивался из стороны в сторону, и Вей Ши схватил его за грудки, тряхнул, шлепнул по лицу и глаза у мужика приняли осмысленное выражение.
— Ребенка лови, — выплюнул наследник и взял женщину за ноги, отвернувшись, — роженица напрягалась, рычала сквозь зубы, или начинала плакать и спрашивать — "уже видно? видно?" и у него самого кружилась голова и казалось, что вот-вот свалится без чувств.
Раздались шаги — на его и женские крики прибежали служители, кто-то из красноволосых дракониц. Началась суета, — наследника так и оставили держать ногу, и он упорно смотрел на дождь, слыша крики, стоны, чувствуя, как напрягаются мышцы под его рукой и как пахнет кровью. И когда, наконец, послышалось детское мяуканье, он даже с места тронутся не смог — от напряжения затекло все тело, а руку свело так, что он наверняка оставил на лодыжке женщины синяки.
Драконица осматривала новорожденного, врачевала мать. Мужик со слезами что-то ворковал жене, каялся, попутно объясняя служителям, что только-только они прибыли из Блакории с группой таких же беженцев, потому что слышали, что здесь дадут свой дом и можно будет жить спокойно. И рожать рано — восьмой месяц, но, видимо, дорога дала свое. Больниц нет, так что пошли в храм, но роды оказались скоротечными, еле дошли.
— Если бы не этот паренек, — жарко говорил блакориец на своем смешном и грубом языке, — не дошли бы! — он подскочил к Вей Ши, потряс его за руку. — Благослови тебя боги, парень!
Женщина тяжело вздохнула и он кинулся к ней.
— Да, милая, да, что тебе?
— Очень пить хочу, — жалобно сказала она. — И есть.
Он с надеждой обернулся к служителям.
— Сейчас на кухне посмотрим что-нибудь, — сказал настоятель с сомнением. — Продукты должны принести...
Вей Ши отступил, снова ощущая, насколько он тоже голоден, взял с соседней лавки уже порядком зачерствевшую булочку и протянул женщине, на груди которой под несколькими слоями ткани копошился и сопел маленький человечек. В конце концов пищу добыть можно и другим способом. И не будет испытывать чувство долга по отношению к девчонке-художнице, что ел ее хлеб. Хотя он все равно ведь немного, но поел. Значит, все равно нужно будет отдариться.
— Я ломал, — проговорил он по-блакорийски, — не побрезгуйте.
— Благослови вас боги, — прошептала беженка, одной рукой поглаживая ребенка, а другой принимая угощение. — Как вас зовут?
— Вей Ши, — буркнул наследник, мечтая только чтобы можно было запереться в пустой комнате и отдохнуть от беспокойных простолюдинов. Ему уже было физически больно от массы эмоций, которые он словил в этот вечер.
— Тогда назовем сына Веем. Ты ведь не против, Ян?
Мужик, судя по блаженной и ошалелой улыбке, был не против.
Когда на город легла темная южная ночь, из ворот храма вышел молодой человек. Он прошагал по брусчатке вниз по склону, мимо спящих и пустых домов, поглядывая туда, где возвышался дворец Мастера и Владыки, и сжимая от снова накатившей обиды зубы. Знать бы, что за два слова он должен ему сказать. Вряд ли это просто "Прости, Мастер". Что-то иное.
Он дошел до берега реки, разделся и спустился в воду. Голубоватый полумесяц осветил тень, плывущую через великую широкую Неру. На этой стороне простирался город, а на той уже стояли холмы, покрытые лугами и лесами.
Через довольно продолжительное время с той стороны вышел на берег тигр. Свет луны делал его почти черным, но если бы дело было солнечным днем, случайный свидетель увидел бы, что шкура красавца с широкой мордой и раскосыми умными глазами отливает красным. Тигр поскакал по берегу, как щенок, то ли радуясь чему-то, то ли обсыхая, с наслаждением почесал зудящую спину о ближайшее дерево и понесся в лес.
Вей Ши уже много раз так охотился. Здесь водились косули и редкие рыжие зайцы. Живности еще было мало, но он в зверином обличье был непривередлив, и ему на зуб шел и одичавший пушистый верблюд, и зазевавшийся бурундук.Хищников в округе почти не было, а если и были они, то из окрестностей города быстро убрались, оставляя ареал охоты полосатому хозяину.
Наследник за ночь пробегал огромные расстояния, отдыхая в лесной тиши от людей, приходя в себя. До зари он возвращался обратно, изучив еще кусочек прилегающих к Тафии лесов. Вот и сейчас, сытый и отяжелевший, он благодушно трусил к реке, удалившись от привычных маршрутов, когда что-то необычное заставило его остановиться. Вей Ши сделал несколько кругов, прислушиваясь к себе и пытаясь понять, откуда здесь в лесу ощущение чуждости, противоестественности. Словно здесь находилось что-то инородное, возмущающее гармоничное течение стихий.
Красный тигр сужал круги, пока, наконец, настороженно фыркая, не остановился у кратера шириной метра в три, вокруг которого валом лежала выброшенная из центра земля. Она уже была покрыта травой и вьюнками — на юге растения быстро закрывают собой земные раны.
Ощущение чуждости шло отсюда. И тигр, преодолевая инстинктивный страх, спрыгнул в кратер, ткнулся носом в его центр, зубами вырвал клок травы и вьюнков. И обнаружил небольшую, размером с орех, сферу из странного темно-синего металла, очень тяжелую. От нее-то и пахло чем-то чужим, нездешним. Метеорит?
Дед показывал наследнику небесные камни и учил: осколки внетуринских планет могут быть как стерильно чистыми, легко встраивающимися в новый мир, так и несущими чуждую, конфликтующую с туринской энергию — и тогда они вызывали заворот стихийных потоков над собой, разрезая их, как ножом, могли сделать землю вокруг мертвой, вызвать появление опасных стихийных духов. А то и вовсе звездный камень мог принести с собой иную сущность, что будет нарушать баланс энергий на планете, пока метеорит не изолируют.
Император показывал и как обезвреживать опасных гостей — он окутывал их слоем стихии равновесия. В Йеллоувине в изножия многих статуй Желтого тоже были вделаны найденные метеориты — покровитель мировой гармонии на своей территории легко нейтрализовывал их.
И сейчас, если бы не закрытые дедом способности, Вей Ши мог бы попробовать изолировать сферу, которая не нравилась ему так сильно, что пришлось преодолевать желание убежать. Он сел рядом, раздраженно хлеща по бокам хвостом и раздумывая, как поступить. Просто оставить здесь и приходить проверять, не появилось ли здесь измененных стихийных духов?
Мастер как-то беззлобно ответил "Не дорос ты еще до такого оружия" на его вопрос, почему рыжему магу подарены прекрасные клинки, а он, Вей Ши, занимается с палкой.
— Я заслужу, Мастер, — горячась, сказал наследник тогда. — Как мне его заслужить?
Четери усмехнулся и произнес:
— Заслужишь. Когда научишься использовать как оружие что угодно. Тогда и станешь не ты приложением к оружию, а оно — к тебе. Только тогда ты мастер, когда твой бой равно смертоносен и красив и с палкой, и с совершеннейшим клинком.
— А если ничего рядом нет? — спросил Вей Ши.
— Если нет возможности, стань этой возможностью, — сказал дракон и постучал палкой по земле. — А теперь — бей, Вей Ши.
"Если нет возможности, стань этой возможностью"... Тигр аккуратно взял сферу в пасть и потрусил обратно к реке. Переплыл, опасаясь выронить — от металла за зубами текли слюни и добыча вполне могла выскользнуть на дно. И, успев до восхода солнца, вернулся в храм и уже в человеческом образе закопал опасный метеорит в корнях вишневого дерева во внутреннем дворе.
Здесь, в обители Триединого, сглаживались все стихийные всплески и провалы, и заворот энергий над находкой тоже успокоился, рассеялся. А отдохнувший и сытый Вей Ши, поклонившись своему Желтому покровителю и прошептав положенные молитвы, снова взялся за метлу.
Ведь пока не появилась возможность совершить что-то, способное восхитить Мастера, придется мести... и сажать картошку... и думать — все-таки что же он такое должен сказать Четери, чтобы тот взял его обратно?
Глава 24
Дармоншир, Люк, три недели назад, на следующий день после официального объявления о свадьбе с Мариной Рудлог
На зеленый берег, в садах которого располагался широкий белоснежный дворец царицы Иппоталии, приземлился огромный белый змей. Шкура его и перья в солнечном свете чуть отливали розовым. Он немного смущенно потоптался по песку, не решаясь двинуться ко дворцу, через яблоневые сады, втянул ноздрями воздух и зажмурился от удовольствия — грудь его заходила ходуном, издавая низкое, басовитое ворчание, когти на лапах поджались, и чешуйчатый гость, раззинув зубастый клюв в зевке, с удовольствием потянулся, шкрябая лапами по берегу.
Островной запах, хоть и появились в нем горькие нотки, как и прежде кружил голову. И напоминал Люку о Марине, о неуступчивой и жестокой жене его, о вкусе ее губ и кожи. Змей несколько раз фыркнул, призывая себя к порядку, помотал головой. И, мирно свернувшись на берегу, принялся ждать, от скуки дергая перед мордой хвостом и пытаясь поймать его клювом.
Шаги он услышал издалека. Сначала появились охранники — грозные женщины в форме, с оружием. Они, поблескивая щитами, распределились вокруг незваного гостя. Боевые маги — Люк видел их радужные ауры, — двигали руками, кастуя что-то невидимое. А одна охранница, с серенитскими капитанскими знаками отличия, зычно крикнула:
— Кто бы ты ни был, если ты понимаешь меня, кивни!
Люк подумал и кивнул. Бока его покалывало — похоже, маги как-то дистанционно его сканировали, и он мотнул головой, унимая зуд.
— Это он кивнул или так совпало? — тихо спросила капитан у ближайшей волшебницы. Та пожала плечами.
— Проверить надо.
— Кто это вообще может быть такой? — раздраженно проворчала капитан. — Он же нам дворец может разрушить легко. Это вообще он или она?
— Похоже, какой-то гигантский воздушный стихийный дух, — проговорила волшебница и добавила уверенно: — Это он.
Люк, обеспокоенный такой категоричностью, поспешно оглядел себя — но то ли серенитка была экспертом по змеям, то ли обладала блестящей женской интуицией.
— Кивни еще раз, если понимаешь меня! — снова крикнула офицер. Люк ехидно фыркнул и снова кивнул. Капитан, видимо, оскорбленная иронией от мужчины, пусть и змея, бесстрашно встала прямо перед его мордой и сурово спросила:
— Если ты разумен, отвечай: кто ты и что тебе нужно?
Правильно было бы обернуться, но тогда его точно выпроводят, а то и посадят в местные казематы за неправомочное проникновение во владения монарха другого государства. Люк, понятия не имеющий, способен ли он говорить в этом облике, искренне попытался ответить, что крайне сожалеет о нарушении покоя уважаемых охранников и великой царицы, и просит возможности с ней пообщаться, но из открывшейся пасти сквозь острые зубы-иглы вырвался лишь клекот напополам с шипением. К чести офицера, она не упала в обморок, только немного побледнела и отступила назад. Люк, извиняясь, шаркнул лапой по песку и изогнул хвост почти к затылку.
— Нападать собирается? — громким шепотом поинтересовалась одна из волшебниц. Змей недоуменно зашипел — и солдаты защелкали затворами, в руках магов возникли свернутые в шары молнии. И кто знает, чем закончился бы этот межвидовой и межполовой контакт, не появись среди яблонь прекрасная и печальная царица Иппоталия.
— Моя госпожа! — тревожно вскрикнула офицер. — Не подходите, прошу! Мы не уверены, что он безопасен!
Царица укоризненно посмотрела на Люка и тот пристыженно спрятал клюв под лапу.
— Это ко мне, капитан Алисьеос, — сказала царица мягко. — Уберите оружие. Он не опасен. Просто любит похулиганить.
Змей поднялся на свои кривые лапы, поклонился, ткнувшись носом в песок. Царица была бледна, осунулась, и короткие волосы только подчеркивали обострившиеся скулы, а фиолетовые одежды — тени под глазами. Однако разглядывала она его с легкой, чуть печальной улыбкой, и кивнула в ответ на приветствие.
— Снова здравствуй, малыш, — проговорила она своим бархатным голосом. — Кто бы ты ни был, я очень рада, что ты жив. Оборачивайся же, тебя никто не тронет.
И когда Люк вернулся в человеческий облик, охранницы одарили его таким набором разочарованных взглядов, что сразу стало понятно — змеем он им приглянулся больше. Слава богам, что хоть обернуться в одежде у него получилось, а то вышло бы совсем неловко. А Иппоталия смотрела молча, чуть удивленно и нахмурив лоб, будто вспоминая что-то.
Он тоже молчал, почтительно склонив голову.
— Герцог, — сказала она, наконец. — Значит, это вы. Сосед. Я вспомнила вас — вы на балу у королевы Рудлога пытались остановить тха-охонга?
