Отряд Гинты обедал в главном зале. Слуги, отвыкшие от такого количества гостей, сбились с ног, но их лица сияли радостью. Неужели в этот мрачный замок вернулась жизнь?
Сразу после обеда отряд двинулся на границу.
— Так это и есть те самые цветы? — Даарн с опасливым любопытством потрогал бутон иргина. — А они не высосут из нас кровь?
— Не высосут, — успокоила его Гинта. — Это сказки, которые дети любят рассказывать по вечерам, когда стемнеет. Про Улламарну ходят всякие слухи, а по-моему, здесь не так опасно, как в лесах Ингамарны. Зверья мало, кусачих тварей тоже. А статуи... Главное — не подпускать их близко. Через пару дней сюда ещё подвезут ядрометателей. В кузнице Сумара сейчас льют ядра, их тоже скоро доставят...
— Послушай, а на какое расстояние можно пускать ядра из этих штуковин? Неужели только на сто пятьдесят каптов? Не обижайся, у вас тут много всяких чудес, но оружие... Вот если сделать пушку, можно будет подбивать этих истуканов на расстоянии восьмисот каптов. Это примерно то же, что ядрометатель, только стреляет дальше. И точнее. У неё есть прицельное устройство. Пушка — это не сложнее кесты, просто больше. Я ещё в школе сделал маленькую модель. Наставник говорил, что из меня бы получился хороший техник, но у меня же не было денег на школу второй ступени.
— Если ты сделал маленькую, то почему бы тебе не попытаться сделать большую?
— И правда! Только надо кое с кем поговорить. С кузнецом, например...
Даарн целый день рисовал какие-то чертежи. Сперва на песке, потом аккуратно перенёс рисунок на гладкую доску и в сопровождении двух воинов поехал в кузницу Сумара.
Первая пушка была изготовлена через десять дней. Даарн охотно обучал своих товарищей пользоваться новым для них оружием. А уже через день пришлось опробовать его на деле. После небольшой передышки каменные гости двинулись на Сантару косяком. Среди них были громадины высотой до шести каптов. Все дружно признали, что без нового оружия пришлось бы туго. Вскоре чуть ли не все кузнецы Улламарны и Ингамарны временно перешли на изготовление пушек, а имя Даарн теперь произносили почти с таким же уважением, как и имена нумадов.
— Я вам просто удивляюсь, — говорил молодой валлон. — Вы умеете такое, что нам и не снилось, и... И в то же время не умеете делать такие простые вещи!
— Наверное, и мы можем сказать о вас то же самое, — засмеялась Гинта. — Наши нумады-арканы умеют передвигать большие тяжести и останавливать огромные статуи — ты сам видел, но этих чудовищ столько, что на всех бы нумадов не хватило. А теперь получается, что Гайру, Такину, Сааму и Вахару здесь просто больше нечего делать.
— По-моему, им тоже понравилось стрелять из пушки, — лукаво заметил Даарн. — Как дети с новой игрушкой... А знаешь, в Валлондорне в школах второй ступени уже немало ваших. Даже стали поговаривать, что вы к наукам способны не меньше, чем к колдовству. Раньше считали, что знания — это не для вас. А потом пошли смешанные браки, и валлонские отцы не захотели, чтобы их детей держали за неполноценных. Полукровки из богатых семей стали поступать в школы второй ступени. А теперь в Среднем городе уже и чистокровные сантарийцы есть. Я вот что думаю... Ваши нумады — великие люди, а уж по части лечения, так тут с ними никто не сравнится, но...
Даарн замолчал, подбирая слова, чтобы ненароком не обидеть собеседницу.
— Но существуют вещи, на которые им совсем необязательно тратить свою силу, — закончила за него Гинта. — Честно говоря, я тоже иногда об этом думала. Я ведь кое что знаю о Валлондорне. Там живёт один мой родственник, Таввин. Он иногда бывает в Ингатаме. Он рассказывал, что валлоны при строительстве используют такие движущиеся штуковины, которыми может управлять, не сходя с места, любой человек, и научиться этому не очень трудно. Если бы у нас было такое, это бы здорово облегчило работу и строителям, и нумадам-арканам.
— Нумады могли бы вообще не заниматься этим...
— Нет, — покачала головой Гинта. — Своей силой они не только двигают каменные блоки и брёвна, но и скрепляют их — лучше всяких гвоздей и растворов. Понимаешь, они чувствуют материал, и материал их слушается. Поэтому арканов часто приглашают, даже если строят небольшие дома и не надо ворочать тяжёлые блоки. То, что построено при участии арканов, крепче и надёжней. Во всяком случае, при землетрясениях такие постройки рушатся в последнюю очередь. Полтора больших цикла назад, когда валлоны пришли в Сантару, было землетрясение. Не очень сильное. Пострадали только селения недалеко от гор, и знаешь... Ни одни дом, к которому приложил руку аркан, не рухнул. И потом, у нас во время строительных работ не бывает смертей и увечий. И это тоже благодаря арканам.
— Но если вдруг сорвётся плита...
— У нас такого не бывает. Нумад-аркан закрывает всему, что поднято, доступ вниз. Но если даже что-то начнёт падать, то очень медленно.
— Здорово... Вот бы соединить искусство ваших нумадов с нашей наукой. И чего мы всё грызёмся?
— Хвала богам, мы с тобой не грызёмся и не собираемся. Я как раз подумала о том, что неплохо было бы соединить мои знания с твоими. Обучи меня вашему письму.
— С удовольствием. А зачем тебе? Говорить ты по-нашему умеешь... Ты хочешь прочесть наши священные книги? Они продаются около храма в Мандаваре, совсем недорого...
— Я хочу прочесть знаки древнего письма. Быть может, ваши буквы на них похожи. Они же у вас очень просты и незатейливы, не то что нынешнее сантарийское письмо.
— О, ваше письмо — просто чудо! Ещё говорят — у сантарийцев нет письменности... Я тут всё бродил по Ингатаму и читал на стенах. Это же книги и картины одновременно! Я многое понял правильно. А одну историю... Я прочёл её и рассказал Гану. Он долго хохотал, потом прочёл её так, как надо. По его мнению. Нас услышал один из этих юношей... Мангартов. Забыл его имя. Он сказал, что мы оба правы. Чудно у вас. Я всю жизнь только и слышал: надо занимать определённую позицию...
— Занимать что?
— Не знаю, как это сказать по-сантарийски... В общем, я всегда считал, что на один вопрос может быть только один правильный ответ. И он давно известен, и оспаривать его нельзя. Я и не знал, что мне будет так хорошо в чужом племени. Я могу говорить всё, что думаю, даже если я думаю не так, как другие, и никто не назовёт меня за это лгуном или дураком. И никто не заподозрит, будто я решил что-то там опорочить... Или не верю в мудрость высших.
— Даарн, ты говоришь, что на стенных росписях и коврах многое понял правильно? Наверное, ты тоже хорошо видишь эту связь...
— Какую?
— Ну... Ты ведь заметил, что наши знаки похожи на то, что они изображают — на людей, на предметы, на звуки...
— Да! У вас — да, а наши буквы очень просты.
— И древние знаки просты, но они часто тоже на что-то похожи. Говорят, сначала они были рисунками. Напиши мне все ваши буквы, Даарн.
— Так ты говоришь, эта буква,
, обозначает [л]? — спросила Гинта, когда юноша написал и прочёл ей валлонский алфавит.
— Да. А что?
Гинта внимательно смотрела на незатейливую закорючку, напоминающую ей один из знаков, которые она недавно увидела в улламарнском святилище Двух Богов. Он должен символизировать материю, но Гинта не могла понять, какое слово соответствует этому таинственному знаку. Материя — гинн. Это слово начинается со знака
.
Валлонский знак
походил на нижний из тех, что были на стене святилища. На отражение в воде, если можно так выразиться.
А что если поставить зеркало сбоку? Ведь принцип отражения использовали по-всякому. Писали и столбиком, и в строчку. Получится
. Опять отражение похоже на валлонскую букву
, обозначающую [л].
Из разговора с Даарном Гинта выяснила, что большинство слов, начинающихся с [л], связано с водой. Лайн — "вода", линд — "дождь", линни — "течь, литься", линла — "капля", лирни — "брызгать, бежать маленькой струйкой", лирн — "струйка", лан — "озеро", лайва — "лужа"...
— А есть слова на [л] со значением "земля, материя" или что-нибудь вроде этого? — спросила Гинта.
— Есть, — подумав, ответил молодой валлон. — Линга. Так называют материал. Любой... Ну, не совсем любой, а... Это старое слово. Сейчас его употребляют в основном ваятели, резчики там всякие, строители. Когда принимают заказ, сразу оговаривают, какая линга на него пойдёт — дерево, камень, глина...
— Линга, линга... Похоже на лигин. Линга — лигин...
— Что такое лигин? — поинтересовался Даарн.
— Лигин — это лучшая глина. Её добывают в реках, у самых берегов. С виду это просто вязкая грязь — серая, коричневая, желтоватая, иногда почти белая. Её подсушивают, потом снова смешивают с водой и лепят.
— Лигин, линга... — повторила Гинта. — Лигин — это смесь с водой. А то, что связано с водой, начинается на [л]. Лигин, линга... Материя и вода... Тут что-то есть.
Даарн смотрел на неё с удивлением, но спрашивать ничего не стал.
Глава 5. Храм "валлонского бога".
На следующий день Гинта отправилась в Мандавару. Возле святилища Двух Богов было безлюдно, зато около храма Эрина толпился народ. В основном сантарийцы. Всем хотелось посмотреть на живого бога. Что поделаешь, люди любопытны. Отчего бы не посмотреть, если это почти даром и далеко ездить не надо?
Гинта положила серебряную монету в чашу для пожертвований и вместе со всеми вошла в прохладное, полутёмное помещение. Когда дверь закрыли, стало совсем темно. От курильниц, расставленных по углам, поднимался лёгкий дым, наполняющий зал приятным сладковатым запахом. Гинта сразу определила, из каких трав сделано это благовоние. Сюда явно был добавлен порошок из корня ситхи, который курили, желая забыться и уйти в мир грёз. В больших дозах он был вреден для здоровья, и тот, кто часто баловался таким куревом, рано старел, страдал одышкой и сонливостью. Гинте ничего не стоило обезвредить любую отраву, тем или иным путём попавшую в её организм, но люди, которые её сейчас окружали, этого не умели. Девочка заметила, что кое-кто уже начал тихонько раскачиваться из стороны в сторону.
Несколько нежных голосов запели красивую, торжественную песнь, и Гинта невольно поддалась её очарованию. Потом один из этих голосов стал что-то говорить нараспев — наверное, молитву, а едва он умолк, в дальнем конце зала, отгороженном от посетителей деревянным барьером, вспыхнул свет. Точнее, осветилась стена. А на ней появилась человеческая фигура — изображение вроде нао.
Фигура приближалась, словно спускалась по невидимой лестнице. Юный бог смотрел на Гинту и улабался. Его огромные прозрачные глаза, казалось, вмещали в себя весь мир, а от серебристо-голубых волос исходил свет, подобный солнечному... Точно так же сияли волосы того незнакомца в зимнем лесу. Это было четыре с половиной года назад. "Дедушка, я видела бога!... Он был похож на линна, а его голова сияла, как солнце..."
Он был похож на линна, этот валлонский бог. На линна с росписи в древнем святилище. И на тех линнов, что изобразил мастер Гессамин в купальне Гинты, — ведь он же следовал древним образцам...
Гинта почувствовала, что у неё кружится голова. Неужели на неё действует этот дурман? Не может быть! Надо взять себя в руки... Или это голос? Юный бог что-то говорил, его голос звучал, как музыка. А Гинта не могла отвести взгляд от его узкого белого лица с нежным маленьким ртом и огромными глазами, сияющими, словно озёра, в которых отражается ясное, солнечное небо... В них отражался весь мир, и Гинте казалось, что ещё немного — и она утонет в этих глазах...
Одет он был весьма причудливо: короткий расшитый драгоценными камнями жилет, тонкую талию охватывал широкий пояс, с которого, образуя некое подобие маленькой юбки, свисали какие-то блестящие полоски — что-то вроде серебряных пластинок. Длинные, стройные ноги были обуты в странные полусапожки-полусандалии, тоже блестящие, как серебро.
Дивный голос умолк, но бог не исчез. Он стоял и смотрел на людей, окружённый радужным сиянием, голубые волосы мягкими волнами обрамляли прелестное тонкое лицо. Такой белой кожи Гинта не видела даже у валлонов, к которым загар почти не приставал. А волосы... Голубые волосы только у богов.
— О счастливцы, узревшие бога! — прозвучал в тишине торжественный голос абеллурга. — Спрашивайте его, о чём хотите. Он ответит вам.
Все молчали и смотрели на бога, как заворожённые. Пожалуй, из всех присутствующих только Гинта и владела собой.
— Скажи, ты действительно бог?
Её чистый, звонкий голос прорезал напряжённую тишину. Люди зашевелились, словно пытаясь стряхнуть оцепенение.
— Я действительно бог.
Он говорил на хорошем сантарийском. От его лица расходились пульсирующие волны света. Голос звучал проникновенно и убедительно, а прекрасное бледное лицо казалось отрешённым.
— Как твоё имя? — спросила Гинта.
— Разве ты не знаешь, что моё имя — Эрин? Я бог солнца и бог всего сущего, и я являю вам свой лик, чтобы вы уверовали в меня и полюбили меня, как я люблю вас. Ведь вы мои дети...
Гинта не чувствовала связи между этим голосом и лицом юного бога. Они как бы существовали отдельно друг от друга. Гинта пыталась следить за движениями его губ, но когда бог начинал говорить, от него исходили волны слепящего света, которые мешали получше разглядеть лицо.
Гинта больше ничего не спрашивала. Она стояла и смотрела. Она ещё никогда в жизни не видела такой совершенной, такой утончённой красоты. Сколько ему на вид? Пятнадцать, а то и меньше...
Свет погас, и в тот же момент распахнулись двери. Люди выходили из храма с таким видом, будто их только что разбудили. Кое-кто даже пошатывался. Впрочем, некоторые пришли в себя довольно быстро. Один пожилой мужчина, досадливо морщась, ворчал:
— Напустили дыму, аж голова разболелась... Этот юноша и впрямь красив, как бог, но всё же я не пойму... Разве боги — наши слуги, чтобы являться к нам по нашему желанию?
— Ты думаешь, это не бог? — тихо спросила шедшая с ним женщина, видимо, его жена. — Он такой... Такой необыкновенный...
Дальше Гинта не расслышала. Мужчина и женщина ускорили шаг и смешались с толпой на храмовой площади. Гинта огляделась, ища глазами Тамира. Она оставила его возле источника, он очень хотел пить...
— А ну-ка постой!
Гинта почувствовала, как её с обеих сторон взяли под руки. Валлонские воины. Они постоянно толкутся в храме и вокруг него, вооружённые красивыми длинными железяками, похожими одновременно на копья и на топоры.
В следующее мгновение один из воинов, схватившись за живот, согнулся пополам. Другого Гинта сбила с ног и, приставив острие копья к его горлу, холодно спросила:
— В чём дело?
Воин попытался вырвать у девочки своё копьё и очень удивился, когда обнаружил, что ему это не под силу. Ещё один направлялся к Гинте, целясь в неё из кесты. Впрочем, целился он недолго. Кеста выпала у него из рук, и солдат со стоном закрыл лицо руками.
— Что вы делаете, идиоты?!
Абеллург, только что вызывавший в тёмном храме бога, бежал к ним с перекошенным лицом.
