Село было самым обычным, какие не раз нам уже встречались. Оборону фрицев на околице смяли в минуты, а вот на площади вышла заминка. Там в церкви у немчуры был то ли штаб, то ли склад. Толпа гансов успела туда забежать и яростно огрызалась огнем на все четыре стороны. И пулеметы на колокольню успели втащить. Обзор оттуда великолепный и сектор обстрела тоже.
И долго бы они там просидели? Бой за взятие населенного пункта, все как в Уставе прописано. Нас еще когда в тыл отводили на отдых и пополнение, так тоже гоняли, куда больше, чем в мирное время, чтобы всю эту тактику с бумаги нам в головы вбить. Ну и правильно, живым-то домой всем вернуться хочется, после войны отдохнем! Так и здесь — первая рота занять оборону на околице, если немцы своим на помощь подойдут, третья село прочесывает, нет ли где затаившихся и просочившихся, чтобы в спину нам не ударили, ну а наша, вторая, церковь обложила. Минометчики подтянулись, и легкие, и тяжелые, самоходки сначала с первой ротой были... "Но, — рассудил наш комбат, — если что, перебросить успеем. Сейчас калибром сто шестьдесят накроем, мелкими добавим, и вперед, добить лишь, кто там в развалинах уцелеет!"
Комбат сам прибыл, вместе с нашим ротным и командирами минометчиков позиции обозревает. Последние уточнения — и сейчас начнется. И вдруг ребята с третьей роты какого-то бородатого мужика приводят — оказывается, священник той самой церкви! Мы газеты читаем и даже радио слушаем иногда, а потому знаем, что к религии сейчас послабление. И сам товарищ Сталин с их Патриархом беседовал, и целая танковая бригада "имени Дмитрия Донского" на церковные деньги оснащена. Слухи ходили про Казанскую икону Богоматери, которую вдоль фронта носили, и про крестный ход в Ленинграде, но тут уж не знаю, слухи они такие и есть. Но вот выступление Патриарха три дня назад в "Правде" печаталось. Слова очень правильные, что Церковь всегда вместе с народом русским была, несмотря ни на что, и страстно желает нашей победы. И что святой долг каждого верующего — это защищать Отечество. И что тот, кто на службу захватчикам пойдет и их поганую волю исполнять будет, тот отступник. Анафема ему и проклятие, а если священнослужитель, то отлучение от церкви и лишение сана.
А еще там было, что будто бы фашисты на оккупированной территории заставляют священников отрекаться от православной веры, а при отказе убивают и церкви жгут. Отчего упорно ходили слухи, что фашисты верят в чертей и открыто служат им. Написано ведь в "Правде", где точно не будут бред писать, что "священников заставляют отрекаться от веры". Слова самого Патриарха! И сразу вопрос, отрекаться во имя чего? Не припомню я за пленными фрицами особой религиозности, а быть с ними одинаковыми даже в неверии совершенно неохота. Проще и впрямь считать, что черт у них вместо креста. При чем тут религиозная пропаганда? У них на пряжках "Гот мит унс" написано. Так это разве подтверждает, что на небе кто-то есть? Ну а на зверства фашистские мы насмотрелись уже, с них станется!
В Ростове мы "художественную выставку" видели. Как разъяснил товарищ старший политрук, будто бы какой-то наш художник, настоящий, едва ли не академик, к партизанам летал. А как вернулся, написал целую серию картин, ну как баталист Верещагин, которого выставка перед войной была в Сталинградском музее. Сами картины, конечно, в Москве, а вот плакаты с них по фронтам разослали, чтоб все видели, "Партизаны в засаде", "Лагерь партизанского отряда", "Портрет командира", ну это все как у нас, на фронте, это хорошо, что у фрицев под ногами наша земля горит, даже в ихнем тылу! Но вот картины про фашистские зверства... смотришь и просто жуть берет. Не оттого что кровь... Нас этим не удивишь. Другое совсем.
Женщина на земле лежит, лицом вниз, волосы русые в крови. Девочка за нее цепляется, головку повернула, прямо на нас смотрит, с самого центра картины. А над ними фашистский офицер, парабеллум в голову девочке нацелил, сейчас на спуск нажмет. Сзади еще немцы, в касках и с автоматами, на фоне чего-то горящего, но явно не танк, а дом. Рожи у фрицев с ухмылкой, рады.
Яма или траншея... и фрицы туда наших спихивают прикладами и сапогами. Не солдат, не мужчин, а женщин, детей, стариков. У фрица справа, что ногой замахивается, лопата в руке, у другого тоже, рядом в землю воткнута, чтобы наших закопать живыми. И девушка в центре смотрит на тебя из ямы. Без страха, только с укором: что же ты, боец, не пришел, не успел, не спас? Как Богородица с иконы среди толпы ржущих фрицев. Светлым нарисована на мутно-сером фоне — не липнет к ней грязь.
И рожи у фрицев, да только за это убивать надо... Не уродские, а именно — с гнусной ухмылкой. Видно, что не по приказу стараются, а с радостью, что истребляют наш народ. Причем, как пояснил товарищ политрук, это не вымысел художника. Все нарисовано по фотографиям, взятым партизанами у пленных и дохлых. Что на правду очень похоже. Знаем мы эту немецкую привычку. Свои преступления на карточки снимать, не раз уже у пленных в карманах находили. И за такое сразу в расход. Надеюсь, что те, кто на картину попал, от партизан свое уже получили.
Вот только на такое посмотрев, веришь, что фрицы и в самом деле черту поклоняются. Детей-то за что? И покоя тебе уже не будет, боец Красной Армии, потому что пока ты здесь, фрицы, очень может быть, твою жену и твоих детей в яму гонят... И ты спасти их не успел!
Командиры наши уточняли у священника: подвалы в церкви есть? Крепкие? Сколько фрицев там может вместиться? Стены — в три кирпича? А внутренние помещения, план нарисовать можете?
Поп отвечал. Еще, говорит, церковь жалко. Ей, считай, больше ста лет... Николашку пережила, революцию, гражданскую, коллективизацию, а вот теперь... Церковь — это лишь место, где люди могут к Богу обратиться... Новую построим.
А церковь ну просто диво как хороша. Даже на мой пролетарский, насквозь неверующий взгляд. С двадцатого года я без попов рос... не до них было.
И тут нашего комбата пробило. Хотя вроде в религиозности особой никогда раньше не был замечен. Слушай, отче, а если мы лишь верхушку у колокольни свернем, это ничего? Восстановите как-нибудь, а церковь мы в сохранности возьмем. Мужики, спокойно, я людей класть не собираюсь! Гляньте, у фрицев круговой обстрел лишь с колокольни, а если без нее, то с флангов зайти можно, с торца, где дверь, и от той же колоколенки. Кто в дверях засел, огнем подавим, а на башне в ту сторону одно лишь окно, стрелять им будет неудобно. На исходные пройдем легко, за домами прячась, ну а дальше — шквал огня по окнам, один бросок, и мы уже у стен! Ну а дальше... Чай, не Сталинград, и не такие дома брали!
Самоходчики сработали отлично. С колокольни только пыль полетела. И пулеметы разом ударили, все наши пятнадцать и еще четыре из третьей роты. Ни патронов не жалея, ни стволов. Чтобы фрицам головы не поднять, пока мы к стенам бегом! В атаке самое страшное — не рукопашная. Там ты уже звереешь, думаешь лишь, как штык воткнуть. А вот так бежать до чужой траншеи или иного места, где фрицы засели, сейчас пулям навстречу, и нет тебя... Понятно, зачем "штурмовики" всеми правдами и неправдами себе стальные нагрудники добывают, которые лишь "бронегрызам" положены. Хотя говорят, что МГ или винтарь пробивает их все равно, но от МП или парабеллума защитить может, если только не в упор.
Упал кто-то рядом или нет — смотреть некогда. Все, чем мы им сейчас помочь можем, это быстрее фрицев перебить, чтоб бой закончился. Стена уже рядом, гранату в окно! Первый пригнулся, спину мне подставляя ступенькой. Я к окну вторым, значит, иду первым, успеваю до того еще осколок кирпича перед собой швырнуть. Хитрость сталинградская, проверенная, кто внутри непременно за гранату примет, ляжет, вместо того чтобы вход на мушке держать. Ну а я уже там. Трое фрицев удачно рядом — скосил одной очередью всех, начиная снизу-слева, помня об уводе ствола. Крутнулся, и с того места уходя, еще одного в упор. И наши уже рядом. Вот завертелось!
Что плохо у ППС? Штыка нет и приклад складной, таким не ударишь. Хотя машинка очень легкая и верткая. Но фрицам еще хуже. У них хоть и винтовки, но не развернешься тут с ними, тесно, даже если успел кто штык примкнуть. Тут саперной лопаткой работать сподручнее. Только не зевай и помни, что если даже фриц с МП возникнет, ему тоже поливать от живота веером нельзя — своих положит. Вовремя переключайся: лопатка-автомат. Ну а если фриц упал, сапогом ему по голове.
Вот, сцуко, фриц в проходе, штыком мне в живот, еле успел лопатку подставить, отбить! И не достать мне до него, а если так — сапогом в колено! Ага, скособочился, я вот мимо твоего ствола и лопаткой по шее, кровь брызнула, готов!
Наконец фрицы закончились. Те, кто еще на ногах. А у тебя внутри все как перетянуто, аж трясет, стопку бы сейчас хлобыстнуть. Но нельзя, а вдруг какой фриц лишь притворяется и тебя сейчас в спину, проходили мы это уже? Потому быстро проверяем лежащих. Наших наружу, к санинструктору. Фрицам — контроль штыком. Увидев такое, двое фрицев быстро и смирно поднялись с поднятыми руками. Еще один оказался оглушенным, его тоже не стали добивать, вытащили наружу.
Наших погибло четверо. И еще двое, когда брали село. Подошедший поп велел похоронить их рядом с церковью, на освященной земле, и сам прочел над ними молитву. Комсомольцы ведь были. Хотя неважно, раз за святое дело. Бог рассудит, он справедлив. Фрицев же только из церкви вытащили больше тридцати трупов, и еще на колокольне было шесть. Их просто сбросили в овраг, как падаль.
Комбат связывался по рации со штабом, доложить, получить новую задачу, и дальше вперед. Ну а нам чуть отдохнуть, привести себя в порядок, и марш! Вот только что с пленными делать?
— Зачем храм Божий осквернили? — спросил наш ротный у фрицев, боязливо жавшихся друг к другу. Спросил по-русски, но те, кажется, поняли. Двое залопотали что-то по-своему, а третий, наконец оклемавшийся, унтер, судя по знакам различия, зло выкрикнул в ответ что-то вроде "комм тойфель"...
— Тойфель? — переспросил ротный. — Значит, верно говорят, что вы черту служите. Не пропаганда.
И выстрелил немцу в живот.
На шум выглянул комбат. Ему доложили: фриц застрелен при попытке нападения. Хотя вообще-то разбирательства не последовало бы и так. Военная прокуратура смотрит больше за тем, чтобы не смели мародерничать и насильничать своих гражданских. Вот с этим действительно строго. А фриц, может, у него за пазухой был ствол или нож, откуда нам знать? Опять же, как я сказал, обычно если у фрицев находим фотографии со зверствами, то таких сразу в расход, и всем на фронте это известно, включая особистов.
Так что сразу после боя — можно. После уже нет. Неделю назад красноармейца Михеева из третьего взвода в штрафную роту отправили за то, что он фрица пленного в тыл не довел. Он перед тем письмо получил, что вся семья его в оккупации погибла. Говорит, напасть пытался, тащ командир... А на тело глянули, сразу видно, пуля в затылок, вблизи и сверху вниз, на коленях, значит, фриц стоял. Так ротный ему при комбате и других: дурак ты, в грудь надо было, тебе бы поверили, а так, извини.
А тут дело ясное. Никто и слова не скажет.
Старший лейтенант Смоленцев Юрий, "Брюс". Под Ленинградом. 4 января 1943 года.
В заповедных и дремучих новолисинских лесах всякая нечисть ходит тучей, в бедных фрицах сеет страх. Лес тут действительно, как тайга, густой. Ну а лесная нечисть — это мы. Искореняем фрицев как вид живности. И не просто так, а чтоб на психику давило.
От Мги на запад по железке на Гатчину. Дошли до станции Новолисино, чуть дальше продвинулись и встали у какой-то речки, именуемой Черной, пересекающей упомянутую железку в трех километрах к западу от станции. По этой речке теперь фронт и проходит.
Что мы тут делаем? Опыт передаем. Двое нас — я и Влад. И за линию фронта нам нельзя. Как нам сказано, успеете еще повоевать, когда на немецкую линию "Пантера" выйдем, по Чудскому и Псковскому озерам. Там по специальности поработаете. А пока себя в норме держите, товарищей инструктируйте, но самим на ту сторону ни шагу! Без крайней необходимости, конечно. А что есть таковая... Ну вы сами понимаете, это понятие относительное.
Да и предки тоже не лаптем щи хлебают! Егеря — так здесь называют штурмовые батальоны, специально обученные для лесисто-болотистой местности, вот не помню, было такое в той, нашей, истории? И учат довольно серьезно, уровень, конечно, не наш, но много выше обычной пехоты. Вот может ли стандартная боевая тройка — пулеметчик, снайпер, автоматчик — без потерь уделать в лесу десяток фрицев? А считайте!
Тут очень важно первым врага обнаружить. И еще до боя передумать его. Место выбрать и рассчитать... куда заляжем, куда враг бросится, как начнется... Что мы тогда делать будем? Как все будет простреливаться? Есть ли пути обхода? И вот если ты сумел все это просчитать, и правильно, чтоб в бою так и было, тогда ты не просто боец, а командир, которого бойцы твои боготворят. Они верят, что в любом деле ты им победу обеспечишь.
Если удастся еще и сцену оборудовать, совсем хорошо. Растяжки поставить или "картошку", куда враг заляжет. Причем в лесу растяжки эффективнее ставить на высоте, в елках или кустах. Тогда враг даже если залечь успеет, не спасется. Или, если гранат жалко, можно ловушки соорудить, по примеру вьетнамских партизан — яму с кольями копать долго, но поверьте, из заостренных кольев, веревки, упругих ветвей и противовесов такое можно соорудить! И кстати, киношный трюк с петлей и согнутым деревом, когда жертва вдруг оказывается подвешенной за ногу вниз головой, отлично работает, когда надо из группы идущих по тропе одного взять живым. Правда, при условии, что у вас хороший снайпер или огневое превосходство, чтобы придавить прочих, заставить отступить. Ну а после снять того, кто болтается и орет. Было у нас такое, сразу после Мги, с фашистским патрулем.
Так вот, расклад: тройка против десятка. При условии, что мы их раньше обнаружили, место выбрали, все просчитали. Что реально, так как мы видим и слышим дальше, в лесу подвижнее и незаметнее. Может, после, когда против нас и у фрицев появятся егеря, все будет сложнее, но пока с той стороны самая обычная пехота, специфике боя в лесу малой группой не обучена. А раз так, первый и внезапный удар наш. И абсолютно реально завалить троих-четверых в первые же секунды. Причем нужно постараться, чтобы среди них оказался фашистский командир, что имеет значение не только для этого, отдельно взятого боя.
Жуков, кажется, сказал: "Армией командую я и сержант"? А у фрицев тем более... еще со времен рейхсвера очень многое держится на унтерах еще довоенной закалки. И если этот контингент выбить, упадет общее качество всей их армии. И то, что немецкого унтера в строю легко отличить по автомату, уже во все наши наставления вошло, что для наших "старших стрелков" это самая первая цель. И лично я только унтеров завалил одиннадцать, это уже после Мги. Ну а в том бою... Тьфу, проговорился... впрочем, тогда никто сказать не мог, где в этот момент линия фронта проходит? Мы не в их тылу были, а на нашей передовой!
