По внутреннему ощущению, это и не встреча была, а одно недоразумение. Встретились не встретившись, поговорили не объяснившись ... И что теперь?
— Между прочим ... — голос Виктора снова вернул ее к реальности, и Лиса неожиданно обнаружила, что так глубоко погрузилась в мысли "о главном", что совершенно перестала отслеживать ситуацию.
"Вот ведь ...! Да, что же это происходит?! Я что, совсем ополоумела?"
Оказывается, все уже разошлись, и они с Виктором остались в холле одни. Так и стояли вдвоем посреди просторного зала. Вернее, это, кажется, она, Лиса, здесь остановилась со своим пойлом в одной руке и клятой декадентской сигареткой в другой — "Ничего не скажешь, хороша "богиня"! — а Виктор, вероятно, не захотел оставлять ее одну и стоял теперь прямо перед ней, удерживая, впрочем, вежливую дистанцию, и смотрел ...
"Как он смотрит! Господи, как он ... "
— Между прочим, — он смотрел на нее так, что и слова, в общем-то, были не нужны, но ...
"Привычка говорить у нас еще не атрофировалась".
— Если хочешь, — начал он по новой. — Возможно, это будет правильно ...
"О чем это он?"
— Я подумал ... — такого Виктора Лиса еще не видела и даже вообразить себе не могла. Все вроде бы было по-прежнему, но его глаза, и эти жалкие попытки что-то сказать ...
"Поцелуй меня, Витя! Сейчас же прекрати нести ахинею и поцелуй!"
— Хочешь, — сказал он наконец каким-то совершенно жалким голосом.
"Что ты делаешь? — хотела спросить она. — Ты же "бог", или я тебя неправильно поняла?"
— Хочешь, я снова стану Августом? Одна трансформация, и ...
"Ты идиот, Виктор Корф! Ты ... "
— Не надо, — ответила она с улыбкой. — Мне "Вронский" не нужен, Витя. Я люблю своего "Каренина".
Как ни странно, он ее понял. Впрочем, как она узнала в следующее мгновение, ничего удивительного в этом не было, а если и было, то совсем не то, о чем она подумала.
— Забавно, — усмехнулся Виктор, глаза которого, "говорили" совсем другие, гораздо более уместные в данной ситуации "слова". — Ты раскусила мою давнюю фантазию с первого раза.
Настроение его очевидным образом изменилось, но взгляд от этого не стал менее "красноречивым".
— Он тебе так нравится? — искренне удивилась Лиса, одновременно поражаясь тому, что еще может чему-нибудь удивляться, когда он на нее так смотрит.
— Представь себе, — а что Виктор "говорил" Лисе на самом деле, она никому пересказывать не стала бы. — Когда я прочел, — кажется, это произошло в восьмом классе, — "Анну Каренину", Алексей Александрович был единственным героем романа, которому я по-настоящему сочувствовал. Урод, не правда ли?
— Не знаю, — ответила Лиса, но не на тот вопрос, который Виктор задал вслух, а на тот, который вслух произнесен не был. — Но я тебе изменять не стану.
"Я тебя слишком долго ждала, Витя, но ты это все тоже, кажется, проходил".
— И тебе не дам, — закончила она твердо, подходя к нему вплотную и кладя руки на плечи. — И не надейся.
3.
На обед они конечно не пошли. Какой, к черту, обед! Они и завтрак нечувствительно пропустили и следующий обед ... Время вообще потеряло для них всякий смысл. "Что есть время?" Не было больше времени, и мира окружающего не существовало, и людей его населяющих ... Ничего. Как они вообще — мимоходом — не разрушили этот мир, один большой вопрос. Во всяком случае, Лиса определенно помнила, что в какой-то момент — вот только когда? — с треском вылетели стекла из окон, лопнуло зеркало, и огонь охватил стены той спальни, в которой они — Когда? Как? — оказались, и, кажется, даже постель под ними занялась ... Но Виктор что-то такое сделал со всем этим безобразием — или это она сама машинально вмешалась? — и огонь угас, и стекла ... Лиса была уверена, что со стеклами точно что-то произошло, потому что позже она выбивала их еще как минимум трижды. И еще, кажется, устроила ураган в Южной Атлантике. И, может быть, что-то еще ... Лиса попыталась вспомнить, что именно, но ничего определенного в своей опустевшей памяти не обнаружила.
— Витя, — спросила она, наверняка зная, что он не спит. — Как ты думаешь, мы ничего ...?
— Ничего, — коротко ответил он, обнимая и прижимая ее к себе.
"Ох, так бы и лежала, так бы ... "
— Ты не можешь этого знать, — возразила она вслух, впрочем, не оборачиваясь, чтобы его рука не покинула ...
"Ох ... "
— Могу, — послышалась ли ей интонация раскаяния в его голосе? — Я ... Ну, в общем, я немного следил за тем, чтобы мы не наделали бед.
"Мужчина ... мужчины ... Они все такие. Во всяком случае, некоторые ... "
— Значит? — спросила она, имея в виду последствия их "африканской страсти".
— Ну извини, — ответил он, по всей видимости, имея в виду совсем не то, о чем она спросила. — Я, видимо, вообще не способен утратить контроль над ситуацией, но ...
— Глупости! — сказала она и чуть-чуть пошевелила бедрами, показывая, что совсем не сердится.
А за что ей было сердиться? За то, что он такой? Да она на него теперь и вовсе сердиться не могла.
— А что было-то? — спросила она и тут же прыснула, как девчонка, вспомнив старый-престарый анекдот.
"Мадам, после всего, что между нами было ... "
— Да, ничего страшного, — успокоил ее Виктор, и в голосе его отчетливо прозвучало облегчение. — Сгорело несколько подстанций в пригородах Парижа и в Люксембурге, но это сущая ерунда. Шторм в Средиземном море, землетрясение в Иране ... Впрочем, всего три балла по шкале Рихтера, да еще в Москве выпал снег. Остальное я снивилировал ... и стекла тоже вставил.
Теперь он, кажется, улыбался, и его рука ...
"Не останавливайся ... "
— Ты чудо, — она действительно считала, что он чудо. — А ...?
— Могло быть и хуже, — усмехнулся он и его губы на мгновение коснулись ее плеча. — Особенно в Португалии и в Питере, ну а с электричеством ...
— Ох! — сказала она, вспомнив вдруг о "соседях", и даже похолодела вся.
— "Откат"! — она высвободилась из его объятий и села в постели, обернувшись к нему лицом.
— Не было "отката", — он не стал садиться, только перевернулся на спину и смотрел теперь на нее, откровенно любуясь и совершенно отказываясь волноваться. Глаза его сияли.
"Не было?"
— Что совсем? Но ...
— Вероятно, теперь ты не "засветишься" даже случайно, — боже, как он на нее смотрел.
— Не смотри на меня так, — неискренно попросила она. — Я голая, — и сама заржала, как полная дура, но Виктор был совершенно невозмутим.
— Ты голая уже тридцать пять часов подряд, — уточнил он вслух.
— И откуда только силы берутся, — поддела она, имея в виду "каренинский" облик Виктора.
— Накопилось, — улыбнулся он. — Сделать тебе что-нибудь выпить, или пойдем позавтракаем?
4.
Как ни странно, разговор начала Рэйчел. Но и без того, эта женщина-"тень" не на шутку интриговала Виктора, хотя сама этого, по-видимому, даже не замечала. По всем признакам, как колдунья, она была слабее Кайданова, уступая в этом смысле и Дженевре, и Персивалю, и Марию, но дело в том, что кое-что из того, на что она была способна, определенно находилось на уровне Шестой или даже Седьмой Ступени. И, судя по его собственным ощущениям, для нее это был не предел. Своей истинной силы женщина Германа еще не знала.
"Случай? — спрашивал он себя. — Возможно. Но с другой стороны ..."
С другой стороны, Виктор полагал, что другую женщину Кайданов и не полюбил бы, и такая сага, как Рэйчел, с другим не пошла. Подобное — пусть и с противоположными знаками — тянется к подобному. Закон природы.
"Впрочем, законы природы мы нарушаем самим фактом своего существования".
— Я так понимаю, — сказала Рэйчел, когда нанятые Марием слуги убрали со стола и подали кофе. — Это ведь что-то большее, чем случайная встреча. Что-то случилось, ведь так? Но что?
"Еще и великолепная интуиция ... И мозги, дай бог каждому!"
Задавая свой вопрос, женщина смотрела на Виктора, безошибочно выбрав из всех своих новых знакомых именно того, кто мог ответить на ее вопрос прямо сейчас.
"Или хотя бы попробовать ответить".
На самом деле, им всем пора было объясниться. Просто пока было некогда.
"Любовь, — без тени усмешки подумал он. — Но, кажется, время пришло".
— Вероятно, вы правы, Рэйчел, — сказал Виктор и, достав трубку, начал, было ее набивать табаком, но понял вдруг всю неуместность этого занятия, и трубку, до поры, отложил в сторону. — Я тоже думаю, что встреча наша была предопределена, и я даже догадываюсь кем, — он сделал колоссальное усилие, чтобы не посмотреть сейчас на свою Лису, но, похоже, она и так все поняла. — И следствия этого события, как круги на воде, коснутся не только нас, но и всех остальных.
— Ты хочешь сказать, — вступила в разговор Лиса. — Что не прейди я тогда к тебе в Замок ...
— Все возможно, — у Виктора неожиданно появилась одна крайне интересная идея. Это было похоже на мгновенное озарение, но в присутствии Лисы его мозги были способны, кажется, и не на такое.
— Давайте посмотрим, — предложил он, еще раз полюбовавшись на свое "озарение", но теперь уже как бы со стороны. Идея ему определенно понравилась. — Хотите кое-что узнать о роли личности в истории?
— Да, — сказал Кайданов, с видимым интересом посмотрев на Виктора.
— А это возможно? — улыбнулась Рэйчел, даже не пытавшаяся казаться серьезной.
— Ничего невозможного нет, — усмехнулся в ответ Виктор, но отвечал он не Рэйчел, и не Кайданову, а Лисе, которая вслух ничего не спросила, но именно такой вопрос он видел сейчас в ее глазах. — Кое-кому я это когда-то уже объяснял. Там, где действует магия, не существует непреложных законов природы. Ведь так?
— Так, — неожиданно улыбнулся Кайданов, переходя, на русский. — Валяйте, Виктор, выкладывайте свой туз!
"Н-да ... " — надо сказать Кайданов его тревожил не меньше, чем Рэйчел. Судя по тому, что видел и чувствовал Виктор, любовь кроила и перекраивала Германа настолько решительно и бесповоротно, что страшно становилось, потому что приходилось учитывать и истинную природу этого очень непростого колдуна, о которой кроме Виктора за этим столом никто, кажется, не подозревал. Впрочем, возможно, об этом догадывалась Рэйчел — ее тонкую интуицию со счетов сбрасывать не стоило — и в этом, возможно, и заключалось спасение Кайданова.
— А ты, что скажешь ... Дебора? — теперь Виктор открыто смотрел на Лису, стараясь при этом сохранять полную непроницаемость. Ее силу всегда следовало принимать в расчет, а после прошедшей ночи, длившейся без малого двое суток, тем более.
— Не знаю, — без улыбки ответила она. — Я не уверена, что хочу это знать. Но ладно, если общество настаивает ...
"Ладно, — мысленно повторил он за ней. — Пускай ... Она сама-то понимает, что смотрит теперь на нас сверху вниз?"
— Ну что ж, — сказал он вслух. — Коли все согласны ...
На этот раз "Хрустальный шар" дался ему не то, чтобы совсем без труда, но как-то обыденно просто, а ведь это, как ни крути, была Девятая Ступень, но, кажется, "воскрешение" и любовь не прошли для него бесследно. И для него тоже.
Над столешницей возникла прозрачная, наполненная искристым голубоватым сиянием сфера. Она повисла над центром круглого стола, за которым все они сидели, и начала медленно вращаться вокруг своей вертикальной оси, одновременно увеличиваясь в размерах, так чтобы каждый из присутствующих смог дотянуться до ее призрачной поверхности.
— Теперь, — сказал Виктор, поднимая руки. — Каждый из нас должен возложить ладони на этот шар, так чтобы касаться его поверхности всеми пальцами.
— А дотянемся? — С интересом спросил Кайданов.
— Дотянемся, — с усмешкой на губах успокоил его Виктор. — Шар всегда будет таким, каким требуется, чтобы все могли достать. Положите руки и думайте о своей жизни. О чем угодно, но вопрос о том, что случилось в Берлине два дня назад иметь в виду надо обязательно.
С этими словами он возложил руки на шар и закрыл глаза. В следующее мгновение он почувствовал, что и все остальные последовали его примеру, но почти одновременно с этим приход знания вытеснил все прочие впечатления, и Виктор растворился в потоке света.
5.
— Вот и все, — сказал он, открывая глаза и отрывая руки от потускневшей, утратившей свою волшебную силу сферы. Как и всегда после волхования с "хрустальным шаром" ему было тяжко и муторно, но на этот раз еще и тоскливо, хотя, нельзя сказать, что ничего из того, что открыл им шар, не было известно заранее.
— Значит, — медленно сказала Лиса, наблюдая за тем, как растворяется в воздухе волшебный шар. — Если бы я не пришла тогда к тебе в Замок ...
"То погибла бы двадцать третьего сентября в Рязани ... "
— Мы трое были бы уже мертвы, — закончил за нее Кайданов.
— И все было бы кончено, — Виктор встал из-за стола и пошел к сервировочному столику, заставленному разнообразными бутылками. — Коньяк, как мне кажется, пьют все?
— Значит, я решила за всех, — Лиса тоже встала со своего места и пошла в противоположную сторону, к высокому, выходящему в осенний сад окну.
Виктор задержал взгляд на ее отражении в зеркале и мысленно покачал головой, когда в ее руке возникла зажженная сигарета. На этот раз самая обычная.
— Ты ничего не решала, — сказала ей в спину Рэйчел. — Ты просто делала то, что считала правильным.
— Правильным, — как замирающее, отзвучавшее эхо, повторила за ней Лиса. — Правильным ...
"Она ... " — Виктор не успел додумать эту мысль, когда внезапно у ног медленно идущей Лисы воздух "потек" и заструился, и почти сразу, без перехода, возникли и побежали по паркету слабо светящиеся завихрения, похожие на пыльные смерчики, вспухающие под порывами ветра на сухом проселке. Вот только воздух в комнате остался неподвижным, и никакой магии Виктор не ощущал. Впрочем, уже в следующее мгновение, когда разрозненные невразумительные движения чего-то там — Ну не воздуха же, в самом деле! — слились и образовали стремительный, голубоватый с фиолетовым отливом смерч, поднявшийся от ног Лисы, и заключивший ее тело в подобие бешено вращающегося кокона, он все-таки поймал где-то на границе своих чувств слабый отголосок какого-то неведомого ему колдовства ...
6.
Порыв ветра ударил ей в лицо, но это не было обычным движением воздуха. Ветер судьбы пах мятой и медом, и еще горечью степной полыни. Лиса сделала еще один шаг, чувствуя, как токи времени пронизывают ее тело, как прошлое и будущее входят в нее, растворяясь в ней, растворяя ее в себе ...
ххх
"Нет, — решила Лиса, обдумав еще раз свою вполне идиотскую идею. — Ничего из этого не выйдет. Как там пелось? "Никто не даст нам избавленья, ни бог, ни царь и не герой?"
И в самом деле, глупо и по-детски наивно было строить будущее подполья на зыбкой почве безумной надежды, что кто-то там — "А есть ли он вообще, этот кто-то?" — кто знает и может больше других, возьмет на себя тот груз ответственности, который тащили на себе Лиса и немногие другие, имевшие дерзость сопротивляться уготованной им судьбе.
