— Непременно.
— Зачем? — Глаза спокойные, внимательные, но страха в них нет. Интерес есть, а вот страх ...
— Потому что вы должны знать, что за кровь платят кровью. — Почти дословно повторила Лиса слова Махно.
— Почему именно я?
— Вы понравились одному человеку ...
— Мы вроде на ты были.
— Хорошо, — не стала спорить Лиса. — Ты понравился одному человеку.
— Польщен.
— Донья Рапоза, — Монгол решил, что вопрос исчерпан и можно переходить к следующему. — Или это обращение уже неактуально?
— Зовите меня Деборой.
— Дебора ... Что ж, как скажете. — Монгол закурил предложенную ему Виктором сигарету. — Это вы были третьего дня в Берлине?
— Да.
— Что вы там сделали? Я почему спрашиваю ...
— Я знаю, почему вы спрашиваете, — снова усмехнулась Лиса. — У вас полетел эталон точного времени?
— Да, — кивнул Монгол. — И у нас, и много еще у кого.
— У нас тоже, — подтвердил Наблюдатель, и вот теперь в его глазах действительно мелькнул страх.
— Я остановила время, — Лиса с интересом ждала их реакции и, естественно, дождалась.
— Время? — Недоверчиво переспросил Монгол.
— Да, Джек, — вступил в разговор Виктор. — И если бы вовремя не отпустила, в Германии живых просто не осталось бы.
— Значит, вот почему ... Это ведь ваше подлинное лицо?
Ну что ж, в том, что Монгол умный мужик, она никогда и не сомневалась.
— На данный момент.
— В Мюнхене тоже была ты? — Спросил Наблюдатель.
— Я.
— А что с Чарой? Ты ее ...?
— Чара больше не ваша, — отрезала Лиса, показав, что может вести разговор и иначе.
— К стати о Чаре, — неожиданно нарушил молчание Кайданов. — Чья это была разработка?
— А что? — судя по всему, облик Кайданова ничего Наблюдателю не говорил. А зря.
— Имена, — холодно предложил Герман, и от его голоса стало холоднее, чем от двух работающих на полную мощность кондиционеров.
— Зачем вам, если она все равно ...
— Я спросил.
— Представиться не хотите? — Наблюдатель уже справился со своей секундной слабостью, ну, а Конфуций ("Конфуций", — окончательно решила Лиса) был все-таки один из шести Первых. Бывших первых, но тем не менее.
— Уриель.
— Устроишь резню в Москве? — Поднял бровь Наблюдатель, пытаясь казаться ироничным и, разумеется, хладнокровным.
— Устрою. — Кайданов не угрожал, он просто сообщал о своих намерениях.
— А я помогу, — неожиданно поддержала его Рэйчел.
— И я, — без улыбки добавила Лиса.
— Ты не должен был этого допустить, — жестко сказал Виктор. — Использовать дочь Ольги ... Я тоже помогу. Впрочем, если тебе и твоим дружкам по Политбюро жалко восемь миллионов москвичей, вы повесите виновных сами.
— На Красной площади, — месть бывает сладкой, неожиданно поняла Лиса. — Перед Мавзолеем.
Сейчас перед ее глазами стояло черное чрево метротунеля, в котором ей довелось умереть ... Могло довестись.
— Вы все тут с ума посходили? — Спокойно поинтересовался Наблюдатель.
— Думай, что хочешь, — покачал головой Виктор. — Но правила игры уже три дня, как поменялись.
— Объяснись! — Потребовал Монгол.
— Все очень просто. — Виктор допил коньяк и кивнул Георгу, прося повторить. — Я один сейчас сильнее всех нас шестерых, какими мы были тогда. И он, — кивок на Кайданова. — И она, — жест в сторону Дженевры.
— А Алиса Дмитриевна?
— А Дебора может такое, что не дай вам бог узнать.
— Кому это нам? — Наблюдатель сотворил сигаретку и сразу же затянулся. Выглядел он спокойным, но, похоже, только выглядел.
— Людям, — Виктор тоже закурил, но не сигарету, а трубку, которая возникла вдруг в его руке.
— Я такой же маг, как и ты, — возразил Наблюдатель.
— Но ты играешь за людей.
— У тебя, между прочим, тоже была семья ... или есть.
— Есть.
— И ты ...?
— Видишь ли, Кеша, какое дело, — Виктор благодарно кивнул Георгу, взял в руку бокал и с демонстративным удовольствием втянул носом воздух, наполненный ароматом коньяка. — Я тебе уже сказал, только ты не понял. Или не захотел понять ... Правила изменились. Теперь все будет по другому.
— Как? — а это уже снова был Монгол.
"Проснулся, мать твою!"
— А как в древнегреческих мифах.
— Ты, что себя богом объявишь? — удивился Наблюдатель.
— Не я, — усмехнулся Виктор. — А ты. Объяснишь советскому народу, что Маркс и Ленин ошибались, бог есть, и он не один, и злить их, я имею в виду богов, не стоит, хотя и райкомы в церкви переделывать пока не требуется.
— Сука!
— Ну-ну ...
— Ты понимаешь, что это вызовет кризис такой силы, что психиатрических больниц на всех не хватит? — Монгол даже из-за стола встал.
— Между прочим, — А вот Лиса вставать и не подумала, как сидела в "вольной позе", так и продолжала сидеть. — На Эллипсе1 тоже ведь придется ставить виселицы ...
#1 Эллипс — эллипсовидный газон перед Белым домом между Е стрит и проспектом Конституции.
— Да, хрен с ними с виселицами! — Заорал вдруг Наблюдатель, вскакивая с табурета, так что теперь они с Монголом стояли перед остальными, как обвиняемые перед трибуналом, но сами этого, пожалуй, еще не поняли. — Ну повесим ... Расстреляем ... В Москве реке ... В Потомаке утопим! Ты о последствиях подумала? Вы все о чем сейчас думаете? О мести? Тогда, вперед, с песнями! Ты знаешь, что будет?
— А что будет? — Лиса назло этим двоим достала из воздуха черную сигарету и над столом поплыл сладкий дурман граса.
— У одних будет культурный шок, — Монгол взял себя в руки и старался говорить рассудительно, спокойно, но давалось ему это с трудом. — Другие не смирятся ...
— А мне какое дело? — Лиса уже догадывалась, почему Виктор не ответил на ее вопрос, а привел их сюда, на эту, им же самим и организованную встречу.
— А кровь? — Спросил Монгол. — Крови, значит, ты теперь не боишься? Может и человеческие жертвоприношения примешь?
— А чем я хуже Астарты1 или Шеол1? — В душе поднялась темная волна гнева, но говорила Лиса не для того, чтобы выплеснуть его на Монгола и Наблюдателя. Свою цель она уже знала.
#1 Богини финикийского пантеона.
— Значит, вот так? — растерялся Монгол и, в поисках хоть какой-нибудь поддержки, повернулся к Виктору. — Вы что уже все решили?
— Не все ...
— А что, мне идея нравится, — вдруг сказала Рэйчел. — Лет двадцать террора, и будут, как овечки. Что скажешь, дорогой?
Самое забавное — хотя ничего забавного на самом деле в этом не было — что сначала Лиса и сама повелась, поверив "высокомерному" голосу Рэйчел, и только затем сообразила, насколько Кайданову повезло с выбором.
"Она мне подыгрывает ... Но как!"
— А ты как хотел? — Спросила она в наступившей тишине.
— Хотел ... — Монгол казался совершенно опустошенным. Наблюдатель выглядел не лучше.
— Бах сказал мне как-то, — Лиса затянулась и продолжила говорить, едва выдохнула дым. — Он сказал, что у него есть два однозначных доказательства существования бога ...
— Знаю, — кивнул Наблюдатель. — Знаю я его теорию.
— Но не разделяешь, — кивнула Лиса. — Почему?
— Потому что знает, что второе доказательство от лукавого, — спокойно объяснил Виктор.
— Рассказывайте! — Потребовал Кайданов.
— Ты им ...?
— Нас трое, Джек, — пожал плечами Виктор. — И у каждого своя правда, как в "Воротах Росемон"1.
#1 Рассказ японского писателя Акутагавы Рюноске (1915), в котором одно и то же событие описывается по-разному несколькими персонажами.
— Своя ... — То ли согласился, то ли просто повторил за Виктором Наблюдатель.
— Ладно, расскажу, — кивнул Монгол и снова сел за стол. — В конце шестидесятых стало очевидно, что эйфория от появления нового феномена проходит. Сначала ведь, как с новой игрушкой ... А потом ... Магов становилось все больше, а люди разные. И люди и маги. Кто-то где-то ... У нас, в Бостоне, был такой ... Эльфом звали ... Не самый страшный, Барон Суббота в Сан-Франциско куда, как страшнее, был. Вообще людоед, но про него никто так и не узнал. Я его сам убил, когда выяснилось. А Эльф в криминальную хронику попал. И ведь ничего выдающегося! На иных уродах из людей было много больше крови, но он был маг. Я сидел в зале суда, когда присяжные выносили вердикт. Видел их лица, глаза, "слышал", о чем они думают. Потом увидел демонстрацию у здания суда. Чужие. Враги. И страх, очень много страха ... И, как назло ... Впрочем, закономерно. Правительства тоже понемногу стали интересоваться. Спецслужбы, мафия ....
— И вы испугались, — кивнула Лиса.
— Еще как, — согласился Виктор. — Я первый.
Лисе очень не понравилась интонация с которой он это сказал, а еще больше тот мрак, который она ощутила за его словами. А еще она поняла, что признание стоило ему огромного усилия.
"Из-за меня?"
— Дело не в страхе, — покачал головой Наблюдатель. — А в видении перспективы. В перспективе была резня. Война всех против всех, по сравнению с которой наша Гражданская, как игра в песочнице. Калигула сделал прикидочный расчет. Выходило, что кризис наступит в начале восьмидесятых, а острая стадия войны продолжится максимум три-четыре недели, ну и еще лет десять партизанской войны одиночек. И все. Магов не станет. Найдут способ проверять новорожденных ... Но и человечество должно было в этом случае потерять от четверти до трети численности, причем в наиболее развитых странах пропорционально больше. Оно и понятно, где-нибудь в СССР или Франции есть, что взрывать. Химзаводы, атомные станции, плотины, арсеналы ... А в Китае или Африке ... В общем, понятно.
— Аарон предложил говорить с правительствами, — тихо сказал Монгол.
— Ерунда! — Покачала головой Лиса. — Ничего бы не вышло.
— Это я ему и сказал, — сейчас голос Виктора опять звучал ровно.
— Идея принадлежала мне, — Монгол опять встал из-за стола и пошел вдоль стены.
"Ну прямо товарищ Сталин ... "
— Я рассуждал так, если о нас перестанут говорить, то никакой массовой охоты не получится, ведь абсолютное большинство людей о нашем существовании даже не подозревает. Правительства тоже еще до идеи тотальной войны не дозрели. Значит, лет десять-пятнадцать форы. И потом тоже ... Поскольку говорить на эту тему нельзя, то и официальной войны не устроить. А спецслужбам всяко-разно одним не справиться. Еще лет двадцать-тридцать, а может быть и пятьдесят. Маги выживут. У нас же дети стали рождаться ... Естественный отбор опять же ... Выживут сильнейшие. Накопим опыт, поймем свои возможности, возникнет подполье ... К нам привыкнут, смирятся с нашим существованием. Еще пятьдесят лет и ...
— И вы смогли это сделать? — Лиса не верила своим ушам. Она что-то уже ухватила, разумеется, и чувствовала, что тайна окажется полна грязи и крови, но такое!
— Смогли, — кисло усмехнулся Виктор. — Если не считать моего возвращения, самое сильное колдовство со времен Моисея, я думаю. Вшестером волховали ... Откат был такой, что все четыре мага, на свою беду оказавшиеся тогда на Тасмании, умерли на месте. Вот только ...
— Ничего из этого не вышло, — договорила за него Лиса. — Я имею в виду ничего хорошего.
— И да, и нет, — не согласился с ней Монгол. — Мы же выжили.
— Вы выжили, — согласилась Лиса.
— Подполья толкового создать не удалось, — развел руками Наблюдатель. — А правительства оказались умнее, чем можно было ожидать. В восьмидесятые они еще поигрались в ручных магов, а потом ...
— А потом договорились и начали войну на уничтожение. — Лиса отчетливо помнила, что в бокале должен еще оставаться коньяк, но его там не оказалось, и, не желая ждать, пока Георг принесет ей другой, она просто создала себе точно такой же, но полный.
— Мы не учли научно-техническую составляющую, — признался Монгол. — Люди удивительно изобретательные существа.
— А к концу восьмидесятых ...
— Я ушел раньше, — внес коррективу Виктор.
— Стыдно стало? — Ну почему, почему она не могла на него сердиться? Любить могла, а сердиться — нет.
— Немного, — кивнул Виктор. — Но не за это, а за то, что решил сыграть в политику.
— Ты был посредником между Аароном и СССР?
— Да, но потом понял, что с дьяволом нельзя играть в покер.
— Собирался вернуться?
— Собирался, но ...
— Стал Августом и передумал.
— Это отдельный разговор, — с каким-то не совсем понятным Лисе чувством ("Отвращение?" — спросила себя Лиса) — отрезал Виктор.
— Ну отдельный, так отдельный, — не стала спорить она. — Получается, что трое заплатили по счетам, один ушел, а двое ...
— Аарон, Калигула, Нерон ... — Как ни странно, это был Наблюдатель, и в его голосе звучала неприкрытая тоска.
— Они хотели, как лучше, — сказал Монгол, возвращаясь к столу. — Мы все тогда хотели, как лучше. Но они трое были, как бы это сказать ...?
— Идеалистами, — повторила Лиса брошенное Виктором определение. — А вы, значит, оказались реалистами?
— Выходит, что так, — пожал плечами Монгол. Называть его Агасфером не хотелось.
— И решили податься во власть, — понимающе кивнула Лиса. — А там свободы еще меньше, чем внизу. Западня.
— Западня, — согласился Наблюдатель.
— Ну ничего, — решительно заявила Лиса. — Мы это подкорректируем. Виктор вернулся. И ареопаг1 в сборе. Всех построим! И ваших, и наших. Всех!
#1 Ареопаг (греч. "холм Ареса") — совет в Древних Афинах, названный так по холму Ареса, на котором проходили его заседания.
4.
"Не говори, гоп, девушка ... "
И в самом деле, быть богом оказалось совсем не так замечательно, как могло показаться в начале. Стать злым богом не получится. Это Лиса поняла сразу. И совесть не отменишь — "Но, может быть, со временем?" — и Он не даст. Не позволил в Берлине, не позволит и впредь. Но быть добрым богом оказывалось еще труднее. Ведь колдуй, не колдуй, а такого волховства, чтобы сделать, как Им обещано — что-то было у Него про волков и ягнят — ей не по силам. И никому не по силам, ни каждому в отдельности, ни всем вместе. И значит, предстоял долгий, тяжелый труд. Дорога, конца которой Лисе было сейчас не рассмотреть, так далеко она простиралась в будущее. И если сердце не разорвется на этом пути, то уж душа, наверняка, превратится в шлак. И, как знать, не станет ли когда-нибудь добрая богиня Лиса суровой и безжалостной Чед?
"Чед?" — Мысль споткнулась об это странное слово, и сердце неожиданно пустилось в бег. Это было странно, и от этой странности сразу же стало тревожно и неуютно.
"Чед, — повторила она мысленно. — Чед ..."
Слово было не знакомо, но, в то же время, ощущение было такое, словно принадлежало оно какому-то языку, на котором Лиса говорила когда-то, давным-давно, может быть, в раннем детстве, а потом забыла. И если бы она не знала точно, что такого в ее судьбе не было и быть не могло, поверила бы чувству. Но разум такое принимать отказывался. И все же ... Откуда-то Лиса твердо знала, что "Чед" — это имя, и что с именем этим хорошо сочетаются прилагательные "жестокий", "безжалостный", "отважный" ...
"Бред какой-то ... " — Но это не было безумием. Это было что-то другое. Знать бы, что!
