Сквозь грозы сияло нам солнце свободы,
И Ленин великий нам путь озарил:
Нас вырастил Сталин — на верность народу,
На труд и на подвиги нас вдохновил!
Славься, Отечество наше свободное,
Счастья народов надёжный оплот!
Знамя советское, знамя народное
Пусть от победы к победе ведёт!
Затем пробежка вокруг корпусов и первый комплекс гимнастических упражнений из наставления по физической подготовке РККА — Рабоче-крестьянской Красной армии.
Выполняется на 16 счетов.
Исходное положение — строевая стойка.
"Раз-два" — поднимаясь на носки, пальцы сжать в кулак, медленно поднять руки вперед, затем вверх, ладони внутрь, смотреть вверх, потянуться.
"Три" — опускаясь на обе ступни, с силой согнуть руки, локти прижать к туловищу, кулаки к плечам, лопатки соединить, смотреть прямо.
"Четыре" — разогнуть руки вверх, пальцы сжаты в кулак, ладони внутрь, прогнуться, смотреть вверх.
"Пять" — соединяя носки ног, присесть до отказа на обе ступни, колени вместе, ладони на бедрах, локти в стороны.
"Шесть" — встать (носки ног не разводить), поднимая руки вперед, развести их в стороны и назад до отказа (с рывком в конце движения), ладони вперед пальцы сжаты в кулак, прогнуться.
"Семь" — присесть до отказа на обе ступни, ладони на бедрах, локти в стороны.
"Восемь" — прыжком встать, ноги врозь на широкий шаг, руки на пояс.
"Девять" — разгибая левую руку и одновременно с поворотом туловища налево отвести руку в сторону и назад до отказа, ладонь вперед пальцы сжаты в кулак, смотреть на кисть левой руки (ноги не сдвигать).
"Десять" — повернуть туловище прямо, руки на пояс.
"Одиннадцать" — разгибая правую руку и одновременно с поворотом туловища налево отвести руку в сторону и назад до отказа, ладонь вперед пальцы сжаты в кулак, смотреть на кисть правой руки (ноги не сдвигать).
"Двенадцать" — повернуть туловище прямо, руки на пояс.
"Тринадцать" — резко наклониться вперед до касания пола пальцами рук, ладони назад (ноги не сгибать).
"Четырнадцать" — выпрямиться, поднимая руки вперед, отвести их в стороны и назад до отказа (с рывком в конце движения), ладони вперед пальцы сжаты в кулак.
"Пятнадцать" — резко наклониться вперед до касания пола руками, пальцы сжаты в кулак, ладони назад (ноги не сгибать).
"Шестнадцать" — прыжком строевая стойка.
Упражнение хорошо тем, что развивает память, координацию движений, разминает и укрепляет мышцы, мобилизует личность человека на командные действия.
Затем умывание, приведение себя в порядок, завтрак и занятия.
Мы уже научились просыпаться за несколько минут до подъема и лежали в постели, вспоминая, как нас будила по утрам мама и как мы, сонные говорили:
— Ну, дайте хоть раз в жизни поспать досыта.
Эх, мама-мама. При воспоминаниях у нас текли слезы из глаз, но проявление слабости было не в чести, как у мальчиков, так и у девочек.
Спуску нам не давали. Самообслуживание было жестким. Унитаз, ванну и раковину для умывания мыли сами. Перед отбоем проверка. Найдена грязь — перемыть. Никаких перчаток, тряпка и каустическая сода. Не было никаких других моющих средств. А сода руки разъедает. Соблюдай аккуратность и убирай сразу за собой — и все будет в порядке.
Это потом я уже слушал песню суворовцев, таких же ребят, как и мы, но постарше нас, брошенных в казарменные условия:
Здесь нас дяди чужие грубо брали за ворот,
По ночам заставляли гальюны натирать,
А потом месяцами не пускали нас в город
И учили науке как людей убивать.
Нас учили этому реально. Перед нами был враг, а к врагу не должно быть жалости. А чтобы не было жалости, человек должен быть храбрым.
Храбрость воспитывалась так. Одна часть ребят готовила тайники-закладки, и прятала их в лесу недалеко от учебного корпуса. Затем готовилась описание-схема места закладки, и по этой схеме глубокой ночью нужно было изымать вложение тайника. Причем выход был по графику, чтобы одновременно в лесу не находилось двое человек. Не делалось разницы между мальчиками и девочками. Времени всего один час. Через час выпускаются сторожевые собаки.
В лесу страшно. Записка запоминается наизусть. Еще днём выверяются стороны горизонта, визуально отмечается точка отсчета. Всё рядом, всё легко, но это днём, а ночью и тени становятся длиннее, и звуки громче и за каждым кустом виделся то ли зверь, то ли лихой человек.
Найдя вложение, нужно бежать к учебно-жилому корпусу, чтобы успеть до выпуска сторожевой собаки. А для этого нужно было чувствовать время.
В мой последний выход я никак не мог найти вложение. Повторил маршрут заново, скрупулезно просчитывая пар-шаги (когда число шагов считается либо по правой, либо левой ноге, шестьдесят шесть пар-шагов взрослого человека считается за сто метров, у ребенка в полтора раза меньше). Наконец, я нашел "подарок" товарища и со всех ног пустился к учебному корпусу.
До спасительных и больших стеклянных дверей оставалось не больше двадцати метров, как часы, висевшие в вестибюле, показали ровно два часа ночи. Почти прямо передо мной дверь закрылась, а охранник демонстративно повернул ключ.
Я ткнулся носом в дверь, и резко развернулся лицом в ту сторону, откуда я прибежал. На меня неслась лохматая овчарка. Мы их видели из окон, как они бегают по безлюдной территории, охраняя наш сон. Но сейчас я был нарушителем, которого собака должна покарать.
Я стоял и ждал. Ждал, как Иисус Христос на кресте, расставив руки в стороны. Я чувствовал, что со всех сторон на меня смотрят люди. Но это люди, а что со мной сделает собака?
Я стоял и смотрел на собаку. Пусть будет то, что будет, а там посмотрим, что я буду делать для своей защиты. Возможно, что буду примером для своих товарищей, которым на практике объяснят, что мы здесь не в шуточки играем, а здешние собачки — злобные животные, несущие службу по охране территории от чуждого проникновения.
Подбежавшая собака остановилась и смотрела на меня в недоумении. Ее учили ловить нарушителя, сбивать его с ног и перехватывать руку с оружием. А здесь перед ней стоял небольшой человек, который не делал попыток убежать и вообще не двигался, расставив руки в разные стороны, показывая, что в них нет оружия. И команды от хозяина нет. Подошёл бы хозяин, дал команду: "фас" и тогда другое дело, можно и порвать этого неизвестно кого. Да и какая разница, кто он такой. Не ходи там, где не положено.
Постояв и не получив команды, собака села передо мной и стала глядеть на меня. И я глядел на нее. Я старался не мигать и смотрел, сколько выдержит собака. Мы во дворе играли в мигалки, кто дольше выдержит взгляд и не мигнёт.
Собака мигала примерно раз в полторы минуты. Это я определял по счету. Кроме языков нас учили еще и общеобразовательным предметам как обыкновенных школьников, хотя способности у нас были выше средних, то и в математике мы тоже достигли неплохих результатов.
В каждое мигание собаки я потихоньку сантиметров на пять опускал руки, чтобы собака не почувствовала изменения положения рук. Они у меня устали до такой степени, что если бы я расслабил мышцы, то они упали бы как две тряпичные куклы по бокам.
Почему я так делал, я не понимал. Было какое-то наитие. Возможно, какая-то генная память подсказывала, как нужно обращаться с собакой. Всё-таки собака — это социальное существо, в котором заложена генетическая преданность человеку-хозяину. И любой человек, по идее, может стать хозяином или другом собаки, но для этого нужно время.
За час я опустил руки и сел на корточки, а потом и лёг вдоль порога у входа. И собака легла рядом, согревая меня своим телом. Мы уже не были врагами, мы были друзьями, которым нужно выжить в этом суровом мире. Мне было тепло, откуда-то доносился запах благовоний, я сидел на высоком резном кресле и смотрел на чиновника в шелковом халате и черной шелковой шапочке с желтым камнем на лбу, который что-то докладывал, глядя в свиток:
— Пленных из княжества Гао — двадцать тысяч, из княжества Мэй — восемнадцать тысяч, Юэ — двенадцать тысяч. Наших войск тридцать пять тысяч. Предлагается уничтожить всех пленных, потому что мы не в состоянии кормить их. Письмо с предложениями императору уже подготовлено и начальник Сэ может приложить к нему свою драгоценную печать.
— Советник Хань, вы разочаровываете меня, — сказал я, — вместо того, чтобы увеличивать число подданных нашего императора, вы предлагаете уменьшить их количество и преподнести императору выжженные территории. Эти княжества должны кормить нас и себя, а не мы кормить их. В этом есть основная мысль нашего императора и могущества Срединного государства. Мы не подданные монгольских захватчиков, жаждущих крови. Нам здесь жить, выращивать рис и воспитывать своих детей, которых нам родят представительницы самых знатных семей. Как только в небе зажжётся первая звезда, пригласите ко мне всех князей с их военачальниками на ужин и на совет. Все наши военачальники должны быть в самых нарядных одеждах и относиться к побежденным как к равным. Считайте, что это приказ императора.
— Слушаюсь, — сказал советник Хань и, низко поклонившись и пятясь, вышел из моей резиденции.
Император наделил меня особыми правами с присвоением звания юань шуай — маршал. Нам были нужны победы, но нам были нужны свежие знания и готовые специалисты-управленцы, которые будут работать на нас на совесть, охраняя южные границы от набегов кханов, кхмеров, тайцев, тхаев, лао и горных тайцев и кхмеров, эти вообще особняком стоят.
Великий учитель Кун-цзы заповедовал нам человеколюбие и любовь к родственникам и сородичам, сыновнюю почтительность к родителям и предкам; уважение к старшим и подчинение им; честность и искренность; постоянное стремление к внутреннему самоусовершенствованию, вежливость. Нарушение одного из этих элементов нарушало гармонию и вызывало применение силы, которая не всегда является необходимым условием для управления территорией.
Любить нужно не только родственников, но и тех, кто становился другом на какое-то время и здесь нужно очень точно чувствовать, когда определённое время заканчивается, и близкий друг вдруг превратится в злейшего врага. Поэтому и к друзьям такого рода лучше не поворачиваться спиной, а под рукой всегда должен находиться острый нож, восток — дело тонкое.
Торжественный ужин прошел хорошо. Я преднамеренно опоздал на него на полчаса. Хотел заставить всех подождать и поволноваться мыслями о том, что могло заставить меня опоздать. По натуре я человек пунктуальный и не люблю людей, которые заставляют кого-то ждать, как высокопоставленных людей, так и людей подчинённых. Точность — это вежливость императоров. Императоров за это чтут и прощают им вынужденное опоздание, а когда это становится правилом, то и исполнение указаний императора становится таким же необязательным элементом, как и точность.
Южная кухня отличается преобладанием мяса пресмыкающихся и гавкающе-мяукающих. Южане даже гордятся своими экзотическими блюдами с названиями "битва дракона с тигром" из гадюки и кошки. Мы, северяне, к этому относимся несколько с предубеждением и предполагаем, что наступит такое время, когда южан будут третировать за это блюдо как за нарушение этических норм и живодерство.
Для моего стола готовил мой персональный повар, и стол мой стоял несколько в стороне от столиков поверженной знати.
Я поднял тост за наших новых соратников и верных слуг императора. От имени последнего преподнес дорогие подарки гостям, получив ответные подношения для себя самого и для императора.
Сам факт обмена подарками и вся его церемония скрупулезно записывались писцами и были равны вручению верительных грамот о верноподданичестве на виду у большого количества свидетелей и вассалов.
Бывшие сюзерены превратились в вассалов более могущественного сюзерена, и вассалы тоже стали его вассалами, сохраняя прежнюю подчиненность. Многие вассалы хотели бы стать напрямую вассалами императора, но тогда это нарушило бы ту стройную систему, которая была выстроена до нашего прихода.
Если кто-то думает, что перестройка или революция способны совершить чудеса, то он глубоко заблуждается. Все это ведет к новым потрясениям и жертвам раскола некогда существовавшей общности на новые общности, которые осмелились разрушить мощное целое в период безвластия. Берем самый простой пример. Армия — мощный организм, способный уничтожать даже более сильного противника и одерживать победы. Разбиваем армию на три дивизии, а каждую дивизию на три бригады. Получилось девять бригад. Под единым командованием они будут составлять армию, а без единого руководства будут всего лишь девять самостоятельных, но не способных поодиночке разбить противостоящую им армию. Даже хоккейная команда побеждает тогда, когда все играют по одному плану и в одни ворота. Если каждый будет играть так, как он может, не слушая тренера, то это будет не команда, а так, шарага, вышедшая на лёд покрасоваться новенькой формой.
Нужно ещё учесть, что никакие революции снизу не делаются. Снизу начинается мятеж или бунт, а он всегда бывает бессмысленный и беспощадный. Все революции происходят сверху. То царя кто-нибудь из офицеров табакеркой в висок стукнет, то царица прикажет взять под стражу своего царственного муженька и придушить его офицерским шарфом. И даже после этого никакие реформы с бухты-барахты не делаются. Сначала раздают чины и ордена, потом возвращают опальных сановников и меняют их на прежних фаворитов. То есть, все ранее занятые места оказываются снова занятыми, только таблички в присутственных местах поменяли, и пошла жизнь такая же, какая она была и до этого.
Я слушал славословия и выступления придворных поэтов и удовлетворенно кивал головой от идиллии, царившей на приеме с поверженной элитой нескольких княжеств. Нет, не так, не с поверженной элитой, а с настоящей элитой поверженных княжеств. Элита не оказалась поверженной.
Выступал поэт Цао Цзыцзянь, младший брат одного из царственных князей. Очень толковый молодой человек. Как говорили лазутчики, его отец Цао Цао очень гордился своим сыном и хотел передать ему свой трон, хотя трон должен был наследовать старший сын Цао Пи. Но вот внезапно Цао Цао умер и на трон взошел Цао Пи, начавший жестоко мстить своему младшему брату за его близость к отцу и трону. Наш приход спас Цао Пи. Нужно будет приблизить его к себе и спасти для империи одного из самых многообещающих поэтов. Князей можно сделать сколько угодно, а поэты появляются не так часто на небосклоне благополучных царств.
Варят бобы, -
Стебли горят под котлом.
Плачут бобы:
"Связаны все мы родством!
Корень один!
Можно ли мучить родню?
Не торопитесь
Нас предавать огню!"
Как все точно сказано. Все мы дети одного корня, но одни из нас вершки, а другие — корешки. Кто-то идет в пищу, а кем-то топят очаг, чтобы сварить эти вершки. И кто-то из небожителей всем руководит и потребляет всё это себе в пищу.
Возможно, что это Гуаньди — бог войны и богатства, покровитель всех чиновников. А, возможно, это Жу Шоу — бог осени. Или Лэйгун — бог грома. У него тело дракона, человечья голова, и он колотит по своему животу, как по барабану. Нет, всё это идет от Паньгу — первопредка, рождённого от животворных сил Вселенной инь и ян. Когда он родился, вся Вселенная представляла собой куриное яйцо. И всем этим заправляет Юйди — верховный владыка, которому подчиняется вся вселенная: небеса, земля и подземный мир, все божества и духи.
— Подойди сюда, юноша, — сказал я, — твои стихи хороши, и они достойны звучать при дворе императора. С сегодняшнего дня ты поселяешься в моем дворце, а скоро мы поедем в столицу, где ты будешь прославлять имя и подвиги нашего императора.
Я видел, как потемнело лицо его старшего брата Цао Пи. Он бы не остановился перед уничтожением таланта. Такие люди опасны, но и без них тоже нельзя. Они имеют опасное качество избирать своими жертвами самых талантливых и способных людей. Их нужно держать в узде и выдергивать из их пасти полновесные рубины.
Я встал из-за стола, попрощался с гостями и пошёл в свой кабинет, чтобы немного поработать, но вдруг у меня закружилась голова, и я стал падать.
Очнулся я от того, что почувствовал, как меня куда-то несут, и открыл глаза.
— Ну, и напугал же ты нас, парень, — сказал Глеб Владимирович, — а заснул ты так крепко, что тебя из пушки не разбудишь, и на каком языке ты говорил?
