Видимо, осмотр их не удовлетворил, потому что незапертое оконце отворилось, а в помещение проникло маленькое зеркальце на специально приспособленной для этого длинной ручке половника, который любопытствующие позаимствовали на камбузе. Они тихонько шептались и так увлеченно исследовали те закоулки каюты, которые было не увидать из окошка, что не заметили главного — капитан проснулся. И уже с минуту наблюдает за ними.
Если бы не соображения конспирации, Евтихия просто умерла бы от хохота.
А Ли Сан Фу, видя, что его святая святых, его личная каюта, таким наглым образом просматривается, решил преподать команде урок. В это мгновение раздался его громовой голос, более всего похожий на рык разъяренного тигра. Два матроса, застигнутые на месте преступления сочли за благо просто беззвучно исчезнуть, потеряв при этом и зеркало и половник.
Но капитан не был настроен на всепрощение. Он вооружился половником и отправился на палубу, раздавать наказания. Однако, стоило ему резко открыть дверь, чтобы пойти на мостик, как в нее завалилось еще несколько человек из его чрезвычайно любознательной команды.
О! Да... Наказание началось прямо здесь. И половник очень даже пригодился! А потом все с воодушевлением драили палубу. А на камбузе и вовсе был назначен день страшного суда. Да!
Закончив с этим приятным занятием, капитан поспешил обратно к себе в каюту. Там его ожидало еще более приятное занятие. Вчера птичка закончила рассказывать свою историю на самом интересном месте. И он ужасно хотел узнать, как пройдет у Змея тот эксперимент с полетами.
Евтихия уже поняла, что ей легче будет дать этому любителю любовных историй то, чего ему хочется, чем объяснять, почему ей не хочется. Хорошо еще, что он не требовал интимных подробностей!
Дослушав сказку до конца, Ли Сан Фу вздохнул, мечтательно подкатив глаза, а потом промолвил:
— Ахххх... Мы почти на месте. Сегодня к вечеру будем в Магрихе.
Евтихия тут же оживилась, однако дальнейшие слова Ли Сан Фу ей совершенно не понравились.
— Я даже не знаю, смогу ли с тобой расстаться, дивная птичка.
— Ээээ... как это? — обомлела девушка, — А подарок царице?
— Я подумал, что ты мне нужна самому.
— Постойте, постойте! А беспошлинная торговля на целый год? А?! Это же такие деньги! Вы представляете, от чего отказываетесь?!
Тот лукаво улыбнулся и погрозил птице пальцем:
— О, это пока еще шкура неубитого медведя. Царица может ведь и отказать. А ты, моя сказочная птица — реальная. Пожалуй, оставлю-ка я тебе себе.
И с этими словами он вышел, а Евтихии пришлось постепенно осознавать размер свалившейся на ее голову катастрофы.
— Что скажешь? — спросила птица.
— Кошмар! — ответила девушка.
— Есть у меня одна идея, — проговорила голубка.
Дальнейшее совещание происходило в полном молчании.
* * *
Ширасу вчера удалось таки пробраться на борт своего "Изамбира". Правда, пришлось дворами и какими-то задворками уходить от стражи. Его несколько раз чуть не схватили, а под конец едва не отправили на корм рыбам свои же. Засекли, когда забирался вверх по якорной цепи. Слава Богу, шум не стали поднимать, только чуть-чуть крови пустили. Извинялись потом, конечно. Но радость от встречи перекрыла все неприятные моменты.
И капитан, и команды, и его отряд, все тискали Шираса и норовили по-братски хлопнуть по плечу. Не шуточное дело, сам из застенка спасся!
Рассказ о том, как на самом деле произошло его спасение, вызвал полное невольного уважения и недоумения молчание. Никто и подумать не мог, что тот худенький молодой юноша, калека, передвигавшийся в кресле... Вот тут-то до них и дошло...
— А как он в своем кресле по воздуху передвигался? — зашумели они, — Кресло, что артефакт?
— Нет, — ответил Ширас, — Это называется левитация. Просто тот юноша очень сильный колдун.
— Теперь я понимаю, что имел в виду старый пират Джулиус, когда сказал, что у них все цари колдуны. Этот Голен царского рода?
— Насколько мне известно, нет, — Ответил Ширас и перевел разговор на другую, более важную для него тему.
Обсуждение было недолгим.
В очередной раз осведомившись у офицера береговой стражи, допущены ли они на берег и получив наконец долгожданное разрешение, капитан 'Изамбира' в сопровождении старшего помощника, а так же пятидесяти гвардейцев, присланных повелителем Магрибахарта удостовериться, что государыня Онхельма добралась до своей столицы без происшествий (легенду о заботливом повелителе пришлось выдумывать по ходу пьессы), ступили на причал в порту Версантиума.
В другое время их появление привлекло бы энное количество любопытствующих, ибо смотрелись гости из Магрибахарта просто потрясающе. Все как один стройные, крепкие и по-своему красивые (пусть и темнокожие), мужчины, воины, а их необычные одежды и головные уборы лишь довершали образ. Да, если бы не тревожные события последних дней, их появление вызвало бы фурор.
Впереди шел капитан, рядом чуть сзади старпом, а следом на шаг сзади пять шеренг по десять воинов в каждой. Благо главная улица Версантиума, шедшая от самого порта до дворцовой площади, была достаточно широка. Ширас, закрыв головным убором пол лица, шел в последней шеренге. Представители повелителя Магрибахарта — это был некий официальный статус, к ним соответственно и отношение было соответственное. Немного любопытства, немного изумления, немного уважения.
Пока все шло хорошо. Правда Ширас страшно переживал и волновался за Фелиду. В застенке полно отвратных типов, он готов был собственноручно разорвать каждого, кто посмеет ее обидеть, а обидеть там ее мог каждый.
* * *
Государыня Онхельма пробудилась поздно, у нее с ночи болела голова. Утро не принесло облегчения. Новая служанка, такая же испуганная, как и предыдущая, принесла ей освежающее питье и приготовила ванну.
Полежать в горячей воде было приятно, голова стала постепенно отпускать, и колдунья уже в состоянии была выслушать доклад сенешаля о делах во дворце.
— Ваше Величество, прибыла делегация из Магрибахарта. Тамошний государь прислал справиться о вашем состоянии.
Этот мальчишка Теврок?
— Хорошо, — Онхельма слегка улыбнулась, — Очень мило с его стороны. Я приму их сразу после завтрака.
Ей неожиданнос стало приятно. Приятно, что о ней позаботились.
* * *
С утра в Версантиум стали прибывать первые делегаты от северной и восточной провинций. К полудню должны были явиться делегаты из западных областей и вассальный княжеств Таргаса, Морин, Сэтанги а также от герцогства Атагер. Родового герцогства покойного государя Вильмора и бывшего наследника Алексиора.
Почти вся Страна пришла в движение. Но царица об этом пока еще не ведала. Она позавтракала и собиралась принимать гостей из заморского Магрибахарта.
* * *
В застенке Фелида была единственной девушкой, и потому ее посадили в отдельную камеру. По странной иронии судьбы, в ту самую, в которой еще вчера сидел Ширас. Его внезапное исчезновение было настолько нелепым и таинственным, что оповещать об этом государыню вчерашняя смена стражи просто не посмела, справедливо полагая, что за проявленную халатность сами же и займут эти "козырные апартаменты".
А вообще, за всю историю славной Страны морского берега в застенке Версантийского дворца Фелида была первой и единственной заключенной женщиной. Можно было даже гордиться, если бы все не было так глупо и печально. Видимо, солдаты прониклись к ней жалостью, понятно же, что схватили девушку безвинно.
Стража сохраняла полную лояльность царице, хотя им бы стоило задуматься, что вообще творится в последнее время. Но непонятно откуда берущийся страх сделал их бездумными исполнителями злой воли полубезумной государыни. Что уж теперь греха таить, все понимали, что их прекрасная как юная нимфа царица наполовину безумна.
И все-таки, что-то человеческое в людях осталось. Девушку берегли. А разный сброд, сидевший в камерах напротив, старался не болтать лишнего, чтобы не смущать бедняжку. Сама она сидела, прижавшись к стенке, испуганная, молчаливая и бледная, почти незаметная в своей серой одежде. И только яркие рыжие волосы выдавали ее присутствие.
Между тем, дела во дворце шли согласно расписанию.
После завтрака царица принимала у себя посланцев повелителя Магрибахарта Теврока Блистательного. Разумеется, не всю эту вооруженную толпу. Аудиенции удостоился только капитан.
Он был отменно галантен, преподнес государыне подарки (хорошо, что Ширас на всякий случай запасся!), потом вежливо осведомился о здоровье, о ситуации в целом и о войне в частности. Порадовался, что война для нее закончилась полной победой. Государыня Онхельма пребывала в благодушном настроении, отвечала благосклонно и милостиво улыбалась.
Однако постепенно выяснилось, что у капитана "Изамбира" есть и другие, интересующие его вопросы. Менее глобального и более личного характера. Оказывается, во время вечернего обхода стража случайно (он это особо подчеркнул), арестовала невесту одного из его матросов.
— Невесту?
— Да, Ваше Величество, это дочка кухарки из портовой таверны.
— И когда ваш матрос успел обзавестись тут невестой? — подозрительно спросила царица.
— В прошлый приезд, Ваше Величество. Девушка ничего плохого не совершала, Ваше Величество, — поклонился капитан "Изамбира", прижав руку к груди, — Мы очень надеемся на Вашу доброту и милосердие.
Неясная догадка вдруг забрезжила у Онхельмы, постепенно оформившись в понимание истинной цели этого визита. Беспокоились не о ней. Беспокоились о какой-то дочке кухарки! Онхельму накрыло отвратительным чувством досады.
— Хорошо, я лично проверю, что там произошло. Вам сообщат. Можете быть свободны, — она отпустила его резким взмахом руки.
Если бы не звучало в этом зале имени повелителя Теврока, этот капитан был бы уже в застенке. Просто сейчас ей не хотелось сориться с заморским соседом.
Из зала приемов царица отправилась прямо в застенок. Ей почему-то хотелось увидеть своими глазами девушку, ради которой снаряжались корабли и отправлялись за море. Онхельме было по-женски завидно и ужасно обидно, что ради нее ничего подобного не делалось. Давящая злоба потихоньку поднималась в ней, вызывая непреодолимое желание расправиться с той кухаркиной дочкой. Правда она еще не решила, как будет ее убивать, долго или медленно.
Но по какому-то странному женскому капризу ей хотелось повидать девчонку тайно. Отвод глаз — и колдунья прошла мимо стражи, которая смотрела на нее в упор, однако в упор не видела.
Давненько не была она в застенке. Здесь было заперто слишком много народу. Отталкивающе пахло потом, страхом и нечистотами. Но царице этот запах казался прекрасным. Она шла по проходу между камерами и внимательно вглядывалась в людей, жавшихся под ее пристальным взглядом друг к другу. Но девушки не видела. Зато с удивлением отметила, что одна из камер пустует.
Однако Фелида была тут. Она спала, забившись в угол.
Царица стояла перед решеткой, отделявшей пустую камеру от прохода и смотрела внутрь. Никого. Пусто. Это было странно. Где же та девица?
Прямо перед царицей стоял Сафор и смотрел ей в глаза. Это укрыл девушку своей Сущностью — непроглядным сумраком, сделав ее совершенно невидимой. Он сделал это по собственной инициативе и был горд, что на сей раз успел вовремя. Темный старейшина прекрасно осознавал, что втянулся в дела людей, что называется, по самые уши. Но теперь он был рад этому. Главное, что успел.
Сафор в последнее время внимательно наблюдал за тем, что делает Морфос, и понял, что у того есть какой-то план. Отношения с морским драконом у древнейшего были более доверительные, и древний дух земли явно помогал тому. Тогда Сафор решил подыграть старому хитрецу, просто потому что ему самому этого хотелось. Хотелось видеть кого-то счастливым.
Хотя бы потому, что и его жизнь от этого стала намного интереснее.
В общем, заметив, как Морфос вчера специально отвел в сторону тот подкоп, что делал тот юный колдун, чтобы освободить из застенка темнокожего мужчину, Сафор под влиянием нежданно нахлынувшей сентиментальности решил спасти и его девушку. И теперь, глядя колдунье прямо в глаза, он испытывал глубокое удовлетворение. Впервые за много лет Сафор чувствовал себя живым по-настоящему. Словно не было неисчислимой череды пустых, унылых, одиноких лет за спиной. Как будто даже стал моложе.
Колдунья еще раз прошлась по проходу, напоминая гиену, высматривающую добычу, а потом быстро вышла.
* * *
Прошло уже полчаса как капитан "Изамбира" вернулся на площадь к своей команде. Новость, которую он принес, была вроде бы и неплохая, но вынужденное ожидание... Ширас держался внешне спокойно, но словно горел изнутри. Видя, что с ним творится, его попросту отправили с глаз долой. Пусть Голен и Джулиус за ним присматривают.
Дворцовая площадь к этому времени уже очистилась от беженцев. Большая часть из них стала возвращаться в свои деревни, но кто-то еще оставался в городе, разместившись на окраинных улочках, чтобы не мешать движению и не привлекать излишнего внимания. Конечно же, лазутчики из фиордов с Джулиусом во главе тоже остались в городе, попрятались кто куда, а вместе с ними и советники. Джулиус организовал некое подобие штаба встаром полуразваленном портовом складе.
А перед Версантийским дворцом сейчас были парни из команды Шираса, да еще стали собираться делегаты из провинции. И те и другие с некоторым подозрение поглядывали друг на друга и старались держаться кучно, но в разных концах площади. Делегаты из провинции прибывали, заполняя площадь, ситуация потихоньку становилась напряженной. Там же сконцентрировалась основная масса городской стражи, подозрительно поглядывавшая и на тех, и на других.
В этой всеобщей суматохе почти никто не заметил, что в порт вошла "Евтихия".
Большой красивый корабль, сверкая громадой бедых парусов, неспешно подошел к берегу и ошвартовался. К удивлению команды и отставшего эскорта царицы, вынужденного догонять свою государыню, их на берегу встретил всего только один таможенный чиновник и несколько зевак из тех, кто целыми днями торчит на причале просто от безделья. Совсем не так встречал Версантиум вернувшихся из плавания моряков. Где шумная толпа, где морячки, мальчишки? Где береговая стража?
На вопрос, куда все подевались, и что вообще творится в стране, таможенник, подкатывая глаза, стал в самых ярких красках расписывать кошмары прошедших дней. Офицер личной охраны государыни, услышав последние вести, заволновался и вся нервно жестикулирующая толпа, включая команду 'Евтихии' вместе с ее капитаном, направилась прямиком во дворец.
Для Алексиора, сошедшего на берег среди остальных, первые шаги по родной земле казались крайне тяжелыми. Он так мечтал об этом моменте, но сейчас каждый шаг приближал его к тому, с чем он предпочел бы не встречаться. А сердце его тянулось в фиорды, изнутри сознания, словно что-то нашептывало, что там его ждут. Там его счастье. Но прежде он должен был сделать то, зачем приехал.
