Сердце повелителя ведьм

Даже Хэлиш был с ней особенно галантен.

А я ненавидела её до дрожи, мне становилось холодно и тошно от этого чувства.

И не хочу о ней думать!

Стремительно, быстрее, чем следовало для хорошего самочувствия, я обратилась в львицу и, сиганув в окно, приземлилась на дорожку... перед Хэлишем, источавшим чувственный аромат туалетной воды с привкусом корицы.

Выставив перед собой зонт, Хэлиш сложил руки в шёлковых перчатках на перламутровую дугу ручки. Фонтис лишь благодаря кресту не смотрелся чистым украшением в широком шёлковом галстуке цвета чёрного жемчуга — под цвет жилетки, проглядывавшей в глубоком вырезе чуть более светлого сюртука с остроугольными лацканами.

Шляпа, бросавшая густую тень на глаза, была в тон пепельного плаща и зонта. И остроносые ботинки в цвет галстука с жилеткой. Просто образец элегантности — хоть на подиум.

Хэлиш скептически меня оглядел.

Глава 12. Женщина в чёрном

— Не боитесь службы отлова животных? — спросил он с раздражающей снисходительной вежливостью, которой обычно сводил на нет мои бесчисленные оскорбления.

Я обратилась в человека. У Хэлиша хватило силы воли не свести взгляд ниже лица. Многолетние превращения в животное снимают стыд за обнажённое тело... по крайней мере по отношению к сексуально безразличным объектам. И всё же я немного смутилась.

— А ты не боишься инквизиции? — подбоченилась я, а так хотелось спрятаться, прикрыться чем-нибудь.

— Нет, что вы, не боюсь, — Хэлиш стряхнул невидимую пылинку с рукава. — Инквизиторы — это по вашей части, а я так, скромный волшебник с посредственными способностями уровня один-один, мне и фонтис выдали исключительно для порядка.

— Да он тебе без надобности, — я нарочито презрительно оглядывала его роскошное одеяние, не вязавшееся с убогой лавкой старика, за которым Хэлиш должен зайти. — Собрался на вечеринку? А как же присмотр за мной?

— Сейчас вы должны отсыпаться перед трудным днём, в постели я вам не нужен.

У меня щёки запылали от одного предположения о таком соседстве:

— Да уж, в постели без тебя комфортнее.

— Вот и договорились, — любезно заметил он, коснулся фонтиса, и на шею мне, холодно уколов благословенной магией, опустилась призванная им через окно бирка. — Желаю приятных сновидений.

— Каких сновидений?

— Приятных.

— Ты что, не видишь? — я взмахнула руками. — Я ухожу, собираюсь гулять по городу в звероформе...

— Прекрасно вижу, — столь же любезно заверил Хэлиш.

— И ты меня спокойно отпустишь на все четыре стороны?

— А почему я должен вас останавливать? — вежливо осведомился он.

— Но Каннингэм же...

— Каннингэм просил приглядывать за Доминатрикс, а не за вами, — он посмотрел на ущербную луну над моей головой. — Пока вы это вы, я могу быть совершенно спокоен.

— И никаких предостережений, лекций, обвинений в глупом безрассудстве? — в голове такое просто не укладывались.

— Я больше не ваш учитель, лекции только за отдельную плату. Предостережения? Будьте внимательны при переходе улиц, избегайте лишнего внимания. Довольны? Что до остального... — Хэлиш неопределённо взмахнул обтянутой перчаткой рукой, — я молчу о ваших ночных прогулках, вы — о моих. Вы не трогаете меня, я — вас. Мы вполне можем не мешать друг другу. Согласны?

И вроде ничего плохого он не сказал, а я снова закипала:

— Да.

— Вот и отлично, — Хэлиш достал часы. — Мне пора. Желаю приятного времяпрепровождения и сладких слов.

Обойдя меня слишком близко, — я ощутила тонкий аромат туалетной воды, — он первым покинул двор особняка. Мысли путались, секунду я медлила, а в следующую превратившись в львицу и ринулась следом.

Было любопытно и тревожно, кровь бешено неслась по венам. Отойдя на пару домов, Хэлиш поймал извозчика, пустил кэб тихим шагом — просто идеальный объект наблюдения.

Даже в шкуре с непривычки было немного прохладно, переступая блестящие лужи, я пряталась в тенях шуршащих каштанов, пробегала под коваными фонарями. Волосы Хэлиша светлели над опущенным верхом кэба, лениво цокали о мостовую лошадиные копыта.

Кэб остановился на набережной канала св. Марка, расплатившись, Хэлиш ловко для хромого спрыгнул на землю и, приблизившись к старинной чугунной решётке перил, опустил на них руки. Я огляделась и, не найдя более подходящего укрытия, съёжилась за урной. Ветер ударил в нос запахом переспелого банана. Я ждала.

Ждала довольно долго, замерзая, нервно дёргая хвостом, уверяя себя, что теперь уж точно выясню какую-нибудь тайну и, если повезёт, уличу Хэлиша в попытке вернуть Доминатрикс. Или хотя бы уверюсь, что в этот раз он ни при чём.

Хэлиш любовался старинными зданиями по другую сторону тихо плескавшейся воды. Он, что, никогда не оглядывался? Действительно: Хэлиш не повернул головы, даже когда за его спиной остановился кэб. Из-под тьмы козырька выплеснулась ещё более чёрная тьма — тонкая, похожая на плоское изображение женская фигура, упакованная в платье и редингот, под беспросветную чёрную вуаль, опутанная угольным полотном манто. Конь нетерпеливо бил копытами, но кэб оставался на месте.

Женщина бесплотной тенью скользнула к Хэлишу и положила затянутую перчаткой руку на его плечо, повела по спине, под волосы. Она запустила в них пальцы, смотря на них сквозь пелену вуали, потрясая меня болезненной хрупкостью запястий и своим потусторонним видом: призрак, морок, наваждение.

Упавшая на нос капля привела меня в чувство. Хэлиш раскрыл большой зонт над собой и спутницей, словно признавая этим её присутствие. Она смотрела на него снизу вверх, чуть запрокинув голову. И снова я, как завороженная, не могла отвести от неё взгляд. Губы Хэлиша разомкнулись, и я безумно захотела оказаться рядом, услышать его слова и её ответ.

Развернувшись, они пошли прочь вдоль набережной. Гулко, протяжно ударил церковный набат, они остановились: в одинаковых позах, одинаковое время смотрели в сторону источника раскатистого звука, и когда он стих, одинаковым движением вернулись к прогулке. От этого зрелища меня замутило, как от долгого головокружительного вращения.

Кэбмен развернулся и медленно пополз за ними. Я попробовала встать, но лапы подогнулись от слабости, головокружение усилилось, в глазах потемнело, слюна вязко потекла изо рта...

Когда я снова смогла подняться, ни Хэлиша, ни его спутницы, ни даже кэба поблизости не было. Похоже, я подверглась высококлассному заклинанию нецелевой защиты от преследования.

Глава 13. Кровавый повелитель

Элитная часть города не изменилась: особняки уверенно и чопорно стояли вдоль проспектов и улиц, старомодно оформленные сады, парки, мосты через каналы, фонари и даже рекламные плакаты в стиле ретро напоминали декорации к фильму о прошлом веке. Блаженная резервация богатых.

Взобравшись на дерево, я перепрыгнула островерхую ограду закрытого на ночь Парка Славы. Тут было спокойно и уютно, хотя и холодно немного с непривычки. Побродив по щекотавшему лапы газону, я забралась на карусель, в карету-кувшинку, и, положив морду в вырез окна, разглядывала городок-форт с медным драконом на крыше. Там, под полом западной башни, зарыт наш общий Секрет. По шерсти медленно потекли слёзы, я закрыла глаза, вспоминая Герду и Поля...

Бах!

Словно треснули по голове, сердце бешено колотилось, дыбом встала шерсть. Выпрыгнув из кареты, я огляделась: никого. А страшно так, что хотелось залезть в кусты. Но в парке никого не было! Небо предрассветно серело...

Боясь оборачиваться, я взобралась на дерево, перемахнула на проспект и помчалась в особняк Вайсов; проклятая бирка больно стукала меня по груди.

У кованых, раскрытых ворот тревожно пахло кровью, в прихожей — и вовсе одуряюще сильно. Оцепенев от страха, я всматривалась во враждебный полумрак, подкрашенный красным от кровавого следа ладони на горевшем ночнике. Отпечаток был и на стене. И капли на полу. И на полу тоже отпечаток руки. Трепеща всем телом и растревоженными ноздрями, я пошла по следу.

Брямс!-цзинь!-дзинь!-цзин!-тр-р-р-р...

Подскочив, холодея, я рванулась в полуподвал кухни, на звук, и едва не врезалась в открывавшуюся дверь. Мимо пролетело розовое и продолговатое, оказавшееся Виктором без единого волоска шерсти. Вытаращенные пуговки глаз безумно сверкали.

Мгновение он смотрел в кухню, столько же — на меня и броситься прочь. Первым порывом было ринуться за ним, защитить, но, судя по скорости, кровь принадлежала не Виктору...

Я вспомнила старика-торговца, дьявольское выражение его лица и судорожно скрюченные на светлых волосах Хэлиша пальцы. Сердце тревожно ухнуло куда-то вниз.

Любопытство сгубило кошку: перевоплощаясь в человека, я поднялась на задние лапы и вошла на кухню.

— Уходи, — его тихий приказ меня не остановил.

Запах крови — и трав — казался невыносимым даже в человеческом обличии. Хэлиш сидел на стуле, широкой спиной ко мне, промывал раны водой из кастрюли. Полуспущенная с истерзанного плеча рубашка цвела кровавыми пятнами, невзрачный безрукавый плащ с капюшоном валялся у ног; свободные тускло-полосатые серые брюки по левому бедру багрово намокли кровью. Рядом с кастрюлей белел флакон.

— Ты... ты ранен, — я тяжело сглотнула.

— Мы, кажется, договорились не лезть в дела друг друга, — он выжал тряпку над рваной раной предплечья, и красная вода хлынула из неё, закапала на стол, пол.

— Но... — я перевела взгляд на лежавший на столе фонтис: в нём не было магии — магия была в Хэлише, и всё моё существо, вся внутренняя, потаённая часть потянулась ей навстречу.

Хэлиш дёрнулся:

— Убирайся.

Я не могла — парализованная ужасом, стояла на месте.

— Немедленно! — он повернул мертвенно-бледное лицо.

Его глаза заполняла тьма, лёгкое покалывание побежало по моей коже. Глаза обжигали, подавляли, сводили с ума, ещё более неправильные, чем раньше, в своей беспросветной, от века до века черноте.

— У-хо-ди... — тихий рык не вязался с хищным, плотоядным выражением каменевшего лица, оскалом обескровленных губ.

Меня окатило волной жара. Как в замедленной съёмке Хэлиш выпрямил ссутуленную спину, поднялся:

— Уйди... немедленно.

Комната мягко поплыла. Он надвигался на меня — большой, сильный, пугающий. Я сосредоточилась и совсем близко увидела раны на его плече, шее, груди: глубокие, рваные царапины и укусы, — с такими не живут, ну точно не ходят, — едва стянутые лечебными заклинаниями. Уже не кровоточившие, но смертельно опасные.

— Тт-тебе нужен целитель, — горло сдавил спазм, в ушах гудело.

— Или донор.

На мгновение всё погасло, и сквозь полубесчувственную одурь я с трудом поняла, что стою. В объятиях Хэлиша. Из меня вытягивали душу — большим и мощным потоком: нагло, не спрашивая, насмерть. Я шумно вдохнула.

— Тихо, — с придыханием, но уверенное.

Вся моя магия вместе с душой переливалась в Хэлиша, и я видела, застывшими глазами видела серебряное сияние его волос, его крови и плоти, стягивавшей раны, а сама умирала. Остро чувствовала, как жизнь меня покидает. Колени медленно подгибались, и я оседала на пол. Неотрывно глядя в глаза, Хэлиш оседал вместе со мной. Я чувствовала его горячее дыхание на своём лице, медный запах крови, властно лежавшую на талии руку.

Яркой вспышкой в голове пронёсся протяжный удар гонга, словно что-то большое, железное и сильно натянутое не выдержало напряжения и наконец разорвалось.

"Не бойся, это только в первый раз... так, — прошелестел тихий, мягкий голос в моей голове. — Сейчас станет лучше... намного лучше".

Печати Валтасара разрушились, и Доминатрикс пробудилась. Меня накрыла паника.

Глава 14. Ведьма

Сила и жизнь ещё уходили, но тревожное ощущение гасило странное, ни на что не похожее тепло. От Хэлиша, от тех мест, к которым он прижимался, крепко обнимая, оно растекалось по коже и нервам, постепенно наполняя меня, как порожний сосуд.

"Да, да, да... — шептала Доминатрикс, запрокидывая голову, и волосы щекотали спину, — я так скучала по этой магии".

Меня передёрнуло от звука её голоса в мыслях, от ужаса, от того, что она, а не я, подняла мою руку и коснулась горячего обнажённого плеча, положив мои тонкие пальцы рядом с закрывавшейся серебряной плотью раной. Мои пальцы тоже засветились — не так ярко, и ощущения в них были иными: горячий холод или холодный жар струились по коже: тепло от Хэлиша, и холод — от меня.

Доминатрикс жадно любовалась волшебством исцеления, скользила рукой по каменным мышцам. Постепенно рана исчезла, словно её не было — невероятно! Улыбнувшись моими губами, Доминатрикс посмотрела в абсолютную — меня пугавшую, а её чаровавшую — тьму глаз; от Хэлиша по-прежнему исходило тепло, выражение лица было непривычное, какое-то дико растерянное — уязвимое.

"Уязвимый", — прокатилось по мыслям камнепадом. Моя рука, та, что была на плече, прошлась по обновлённой коже и обхватила шею Хэлиша, зарылась в растрёпанные, мягкие волосы; грудь затвердевшими сосками чувственно скользнула по его полуобнажённому, горячему торсу, и возбуждение вспыхнуло, накрыло меня до алых пятен перед глазами.

Доминатрикс — моим телом, против моей воли! — прильнула к обжигавшим губам этого чудовища, и он — будь он тысячу раз проклят и развеян прахом по всей земле! — позволил ей это. Дьявол его побери, он ответил на поцелуй, позволив языку скользнуть в рот!

"Нет!" — завопила я что было сил — но горло не издало ни звука, а поцелуй стал глубже, жарче, теперь его язык оказался у меня во рту, и прикосновения отдавались жаром внизу живота.

"Нет!" — жалобно взвыла я, а Хэлиш стискивал меня в объятиях, о боже, какой же он сильный.

"Молчи, только молчи, — умоляла Доминатрикс, обхватывая его бёдрами, — иначе услышит".

Я вырывалась — пыталась вырваться, но была пленницей тела, изнывавшего от страсти к человеку, которого я ненавидела всеми фибрами души. Я рвалась на волю, силилась вернуть контроль, орала всеми мыслями о нежелании прижиматься к Хэлишу, обнимать за шею, целовать этого проклятого Хэлиша, а желание обжигало, струилось вдоль позвоночника, невыносимо приятно было чувствовать внутренней стороной бёдер крепкие мышцы боков.

"Не хочу!" — истерично закричала я, остро ощутив выпуклость в паху.

"Замолчи!" — Доминатрикс потянула с него окровавленную рубашку.

"Ненавижу!"

"Заткнись!" — пальцы скользили по напрягшимся мышцам спины.

"Ненавижу эту тварь!"

Положив руки мне на плечи, Хэлиш уверенно отклонился и запрокинул лицо к потолку. Доминатрикс поцеловала его напряжённую шею в брызгах крови, покусывала.

— Я хочу тебя, хочу прямо сейчас, — шептала она с неприсущей моему голосу чувственностью мартовской кошки.

— Доминатрикс...

— Да... да...

Её не отвращал вкус крови, не отвращал Хэлиш — чудовища притягивают чудовищ. Он перехватил накрывшую его пах руку и отодвинул:

— Не потеряла пристрастия к повелителям ведьм?

— Нет, — Доминатрикс развратно повела бёдрами, — мне всегда нравилась эта часть вашей магии — изумительно...

И голос такой развратный, что хоть сквозь землю провались, и внутри всё горит от желания. Я с ужасом поняла, что последует за ласками и томными признаниями, и закричала с удвоенной силой. Рыча от возбуждения, Доминатрикс целовала и покусывала губы Хэлиша, мягкую мочку его уха, железные мышцы шеи. Её, то есть мои, руки скользнули по его скулам, зарылись в волосы. Мы посмотрели в его глаза, и я хотела плюнуть ему в лицо или ударить, но тело слушалось Доминатрикс.