Клыки судьбы (Клыки-2)

Хомункулюсы образовали почти идеальное кольцо. Расставив ноги, они висели в воздухе, головами к центру, лишь только Шрухан стоял на влажной траве.

— Двоих не хватает, — с сожалением прорек епископ, задирая голову к верху. — Но даже с неполным комплектом, могу поспорить, — выглядим мы сногсшибательно!

Действительно, со стороны Круг Сильных казался чем-то совершенно невозможным, колдовским. Созданный из держащихся за руки людей, диаметром не менее в двадцать пять метров, соединенный могущественной энергией потусторонней Тьмы.

— А чего это мы? — с трудом спросил Герт. — Странно, кровь в голову не прибывает...

— У тебя голова слишком маленькая, — пошутил кто-то. — А к тому же ты мертв.

— Понятно, — недовольно кивнул рыцарь.

Это, наверное, выглядело довольно странно: кивать, повиснув макушкой к земле.

— Ну что, трудяги, — раздался жизнерадостный голосок барда. Тот висел, улыбаясь и, чтобы не упала, прижимал подбородком лямку своей лютни. — Покатились?

Епископ важно согласился. Он смачно крякнул и напрягся. Фигура качнулась и приподняла Шрухана в воздух. Теперь на ногах стоял рыцарь Герт.

— Покатились, — сказал Красавчик, не совсем еще понимая, куда именно двигаться. — Только вот в какую сторону?

— Куда Сила потащит, — изрек священнослужитель.

Живой Круг перекатился еще раз, потом еще. Вскоре он на всех парах, насколько позволяла большая площадь фигуры, с треском вломился в Тухлую рощу.

Поднимая высокие брызги болота и отплевываясь от тины, там хомункулюсы встретились с мертвыми жителями хутора Подгугиневое.

Неминуемая гибель приближалась к королю Эквитею, хват-майору Зубареву и их спутникам. Но людей сейчас интересовали совершенно другие проблемы.

Глубоко в трясине просыпались древние воины. Открывались слипшиеся веки, разминались окаменевшие пальцы, по гнилому металлу скользили холодные когти. Когда-то Он пошел против воли бога, и остался здесь, а вместе с Ним и тысяча верных бойцов. Все погибли — ведь что такое жалкий смертный против могущественного божества? И сейчас пришло время отдать богу последний должок.

Он чувствовал своего наследника, и Он чувствовал, что Закон нарушен. Мертвец глубоко вдохнул давно высохшими легкими, где-то на поверхности болота выступили многочисленные пузыри. Тысяча и одна смерть просыпалась, чтобы защитить Закон. Чтобы помочь мерзким хомункулюсам и зомбам. Чтобы убить Эквитея и его друзей. Исполнить заветы Творцов...

(оперативная)

"Неправильное применение упаковки может привести к серьезным увечьям!"

Надпись на банановой кожуре

— Могу поклясться, но я никогда еще не видел более унылого места, — ворчу и следующим шагом погружаюсь еще глубже.

Трясина сладострастно чавкает и пытается заполучить мой сапог. Продвинувшись вперед, я вовремя замечаю, что левая нога намертво застряла в мутной луже. Признаюсь: замечаю лишь тогда, когда резкий рывок и боль в бедре буквально вышвыривают меня из мрачных дум. Хватаюсь руками за воздух и по инерции наклоняюсь вперед.

— Не возьмешь! — вскрикиваю и добавляю несколько непереводимых ругательств на валибурском диалекте. Эквитей любознательно прислушивается и, судя по всему, мотает мои слова на ус.

Топь не поддается. Нога не желает покидать влажную обитель, вокруг меня со дна поднимаются ил и темные комки какой-то гадости.

"Вот так и гибнут на болотах, — думаю в этот момент и в то же время восхваляю мастеров Валибура".

Обувь у меня отменная. Застежки на сапогах-полуботинках каждого оборотня-оперативника изготовлены из крепкого магиталла. Толстая шкуросталь, то бишь кожа, заколдована самыми лучшими чарошвеями. Шнуровка состоит из многослойного не то полиэстера с резиновой нитью, не то вообще из магипластика — не разорвать. Потому трясина сдается, не в силах совладать с качеством ботинка. А я хватаюсь за колено и изо всех сил дергаю ногу вверх.

С утробным звуком ступня вылетает из болота. Поднимаются высокие каскады мутных брызг. Кто-то дружно охает невдалеке. Подозреваю, слегка заляпал спутникам одежду и физиономии. Ничего — вытереться рукавом в этом мире не считается чем-то позорным.

На этой мысли я с громким воплем, так и не отпустив пострадавшую ногу, всей массой грохаюсь в болото. Спиной, конечно же, вперед — по-другому в такой позе не упадешь.

Тошнотворная прохлада заливает глаза, проникает за шиворот. Не говорю уже о попранном достоинстве.

— Проклятый ландшафт! — ору со всей мочи и выбираюсь. На этот раз почти не ругаюсь — вспомнил о молоденькой спутнице. Эй нельзя слушать подобные высказывания из уст жителя легендарного Валибура.

— Согласна, места здесь нехорошие, — Харишша протягивает мне белоснежный платок. И откуда она его достала? Впрочем, черное одеяние некромантки может хранить в себе еще множество приятных сюрпризов.

Исследую платок на наличие пятен трупного яда, мало ли что. Кто его знает, может она этим лоскутом льняной ткани протирала десна мертвецам? Пятен не наблюдается, потому вытираю лицо и затылок.

Болотистый пейзаж плавно протекает перед глазами, изредка сменяется зарослями чахлого кустарника и вновь превращается в тот же самый болотистый пейзаж. Унылые тона, всевозможные оттенки темно-зеленого спектра; смолянистые кляксы в воде, пожелтевшие до коричневого копны густой осоки; дорогу преграждают высокие нагромождения замшелого бурелома; куцые деревья напоминают чахоточных карликов, среди них, будто горбатые ведьмы, виднеются болотные кочки.

Картина Гугиной трясины почти не отличается от влажной Тухлой рощи. Вот только деревьев поменьше. Сосны почти пропали, остались только невысокие березки и гниловатые ольхи. Кое где проглядывают тощие стволы одиноких елей. Нижние ветки настолько просочились влагой, что безвольно провисают до чавкающей поверхности болота. Кажется, что в древние времена над этими землями проходила сама Безнадега. Она устало присела на поваленное дерево, которых здесь и сейчас хватает. Потянулась, сердешная, отряхнула понурую голову, и дальше пошла. А в Тухлой трясине после ее ухода остались уныние, серость и скука.

— Долго еще? — ворчу на Эквитея.

Король пожимает плечами, мол, понятия не имею. Вот же подлец коронованный!

Ему должно быть стыдно. Приехал гость из далекого мира, надо бы гостя с почестями принять, накормить, спать уложить. А он, властелин здешних земель, чем занимается? То волочит доблестного пришельца по всяческим битвам, то заставляет воевать с полоумными хомункулюсами, то бросает в недра вонючего колодца. Хорошо хоть накормил бедного усталого оборотня. Да пообещал мифический мешок с драгоценностями. Вот и все прелести. Если положить их на одну шальку весов, а на другую вывалить все невзгоды, которые пали на мою бедную голову, получится серьезный перевес в нехорошую сторону. Вспомнить только ранение Клинны и потные пальчики епископа Шрухана на моем горле.

— Напомни, — говорю Эквитею, — куда мы сейчас направляемся?

— Ищем Проводника, — отвечает король. — Согласно легендам, на пути между Пустой горой и Тухлой рощей, обитает некий бессмертный дух.

— Что-то вроде того лесного деда из твоего повествования? — спрашивает Харишша.

— Кто знает, — уже в который раз пожимает плечами монарх. Если он продолжит таким образом отвечать на вопросы, то боюсь как бы у него не начался нервный тик. Будет идти и периодически дергать плечами, фамильный демон ему под хвост.

— А нельзя ли, — не позволяю королю подхватить это страшное заболевание нервов, — пойти просто по следу, который указывают, — бросаю взгляд на астролога, — звездочки Слимауса?

— Нельзя, — плечи Эквитея вновь слегка приподнимаются, но я панибратски хлопаю его по спине. Озадаченный такой фамильярностью, монарх прекращает пожимания и объясняет: — В этих местах может заблудиться даже самый матерый следопыт. Трясина ведь...

— Ну да, — вспоминаю потерпевший ботинок. — А никак не переплыть?

— Переплыть можно, но только с помощью Проводника.

— И что тут такого сложного? Можем и сами обойтись, уж поверь старому оперативнику, — хмыкаю, но продолжаю идти в указанном Эквитеем направлении.

Король не знает, что такое "оперативник", но решает поубавить мой пыл. Он начинает рассказывать историю о том, как в седые времена один король не воспользовался услугами болотного духа.

— Когда-то Преогаром правил, — начинает монарх, — Гуга Одноглазый, славный король и не знающий пощады завоеватель, мой далекий дед.

— Как понимаю, — заполняю белые пятна в истории Преогара, — именно в честь твоего давно почившего родственника назвали эти гиблые места.

Эквитей кивает и продолжает рассказ.

Монотонный говор короля убаюкивает, погружает в сладкую полудрему. Я очень рад, что обладаю редким даром: могу засыпать при любых обстоятельствах. Даже когда над головой свистят дротики магических онагров, даже когда за стенами ревут миллионы армии объединенных Сил Хаоса и Дальних Кругов. Даже на ходу — вот как сейчас. Я могу заснуть в любой позе и с полузакрытыми глазами. Согласитесь: отличное умение для оборотня такой воинственной профессии как я — оперативник. Солдат спит, а служба проходит мимо. По-моему это самое лучшее выражение из всех, какие только мне удалось услышать во времена службы в ДУБе, Дисциплинарном Учебном Батальоне Великой Армии Ее Высочайшего Величия.

Между тем сквозь сон доносятся слова короля. В полудреме нарисованные монархом образы оживают, становятся реальными. Мне кажется, что это я, а не Гуга Одноглазый, покидаю родной замок. Подо мной поскрипывает крепкое седло, на лошадином языке коротко поругивается боевой конь. А за спиной размеренный топот тысячи пеших воинов...

Войско вышло из столицы сразу же после обеда. Сытые рыцари добродушно шутили и посмеивались над молоденьким бойцом. Парень только сегодня облачился в свой первый доспех — восемнадцать лет, впереди ожидала первая битва. Шлем оказался слишком велик и постоянно норовил сползти, упирался защитной носовой пластиной в лишенный растительности подбородок молодого человека.

— Смотри, какой славный боец, — хохотали дружинники. — Как твердо шагает! Столько доблести, что дорогу не видит, малец.

Под дружный смех парень оступился и едва не упал.

Гуга, здоровенный детина, в бою лишившийся правого глаза, смеялся вместе со всеми. Хохотать было легко, не в пример легче, нежели остальным воинам. Король ведь ехал верхом, в то время, как остальные преогарцы месили ногами дорожную пыль. Манера конного боя только входила в обиход. Потому на всю страну насчитывалось не более двух десятков феодалов, способных сражаться в седле. Остальные воины, пусть даже высокородная знать, предпочитали воевать в пешем строю, справно орудуя тяжелыми двуручными бастардами.

Войско медленно шагало к небольшой полоске леса, которая отделала преогарские поля от Тухлой трясины. Двигались без остановок, благо, через болото недавно перекинули добротный мост. Можно было за неполные сутки добраться прямо до подножия гор.

Король смеялся, и в то же время хмурые думы не давали сосредоточиться. Впереди ожидало сражение, да такое, результат которого казался Гуге весьма туманным и неоднозначным.

"Это не против варваров воевать, — размышлял завоеватель всех земель от моря и до южной пустыни. — Даже скальные лорды и Вольные Охотники падут под моими клинками. Но биться с этим..."

Перед дружиной Одноглазого стояла трудная задача. Они направлялись, чтобы убить не кого иного, а самого Огнедыха. Могущественного дракона, самого свирепого и хитрого хищника из всех, кто когда-либо жил на материке. Даже змеи с острова Сломанного Клинка казались самыми обыкновенными червями против громадных когтей крылатой рептилии.

"Зачем этой твари нападать на мои владения? — думал Гуга. — Тупые селяне ведь каждую неделю жертвовали этому когтистому бочонку целую свинью. А то и поросенка с ней..."

Монарх еще более насупился. Он слышать не мог о самых мизерных затратах в своем государстве. Неслыханно! Выбирать из хозяйства наиболее толстых свиней и тащить на убой к какому-то задрипанному дракону! А потом селяне отказываются платить налоги. Мол, все истратили на драконий корм — нетути ни золота, ни драгоценных камней.

— Нетути, — пробормотал король. — Проклятая чернь — налоги не платят.

Гуга Одноглазый, первый великий завоеватель после легендарного Императора, слыл довольно жадным человеком. И дело не в качествах характера, нет. С малых годов Гуга был невероятно приятен в общении, никогда никому не отказывал в одолжениях, всегда помогал нуждающимся подданным. Но война требует денег. Хочешь не хочешь, а если стараешься стать властелином всех земель, к которым дотянется палец на карте — умей экономить.

Подобную премудрость монарх давно зарубил себе на носу. Война — громадные финансовые затраты. Чем больше территорий склоняется в грязи у королевских ног, тем больше разрастается армия. Тем больше пограничных застав, стрелковых башен и таможенных постов приходится строить на кордонах. А там всегда взяточники, там постоянно отирается разбойный люд и прочее отребье. Потому приходится изрядно потрусить мошной, чтобы кормить подчиненных и охранять их от нападений разбойников или северных варваров.

Пустая казна — горе правителя. Первый владыка Преогара был беден хуже крысы в подвалах церкви Каменных Богов. Даже изящная горностаевая мантия, ворсящаяся под ветром, вопреки благоговейным верованиям послов из соседних стран, не являлась новой. Королю приходилось самому украдкой подштопывать плащи и накидки, за бесценок склепывать поврежденные доспехи и всего лишь раз на два дня кормить боевого коня. Он не имел и малейшего гроша, чтобы запастись провиантом на этот поход. Войско шагало с урчанием в желудках, но с твердой уверенностью, что к вечеру изрядно потолстеет. В гугиной душе тоже теплилась надежда. Он и в поход-то двинулся не потому, что жалел стонущее под драконьими крыльями село.

Цель Одноглазого — пещера в недрах Пустой горы. Именно там, если, конечно, удастся победить крылатую бестию, находятся несметные залежи драгоценностей. Кроме того, едва бездыханное тело дракона завалится на землю, вся дружина получит по тройной порции отличного жаренного мяса рептилии. Благо о поваре король позаботился едва покинув свои покои. Всего-то и дел осталось: пронзить Огнедыха парочкой копий, отъесться до упаду. И, конечно же, захватить награбленное драконом добро в виде трофея.

"Отличный план, — приободрился Гуга. — Убьем поторочу! И войско будет сыто, и казна наполнится. Вот только бы дракон согласился..."

Ему еще предстояло узнать, насколько понравится такой расклад крылатой твари, гнездящейся на склонах Пустой горы. Исход поединка не интересовал короля. Тут имелось лишь два варианта: или все войско сложит белы кости у подножия гор, или несметно обогатится и хорошенько поужинает.

Весь в сладких мечтаниях, Одноглазый преодолел тонкий перешеек леса. Трясина раскинула перед ним безбрежные просторы, воздух заполнился желтоватым вонючим туманом. Королевский боевой конь всхрапнул и остановился. Гуга от всей души выругался и посмотрел вперед. За его спиной послышался дружный грохот — уставшие голодные дружинники заваливались на осоку.