Визирь глубоко вздохнул, видимо, приходя в себя, и начал:
-Каэррэ-хэннум, я...
Однако закончить фразу ему не дали.
Золоченная дверь за его спиной, инкрустированная сердоликом, распахнулась, и внутрь зашел еще один обитатель "Лилии".
Мне даже не потребовалось пояснений Дарсана, отчетливо вздрогнувшего сзади, чтобы понять, кто перед нами.
На первый взгляд он показался мне просто огромным, наверное, потому, что я смотрела на него снизу вверх. Потом я поняла, что капитан Коннар выше меня всего лишь на голову.
Я встречала мало северян в своей жизни, но их всех роднило одно: густые, вьющиеся черные волосы, по-волчьему хищные черты лица и массивное телосложение.
Капитан Коннар служил ярким образчиком северного народа, отличаясь от своих соплеменников разве, что выдубленной жарким солнцем Ранаханна кожей и длинными волосами, не заплетенными по обычаям Севера** в косу, а свободно метущими по плечам. На вид капитану было около тридцати лет, но угрюмое выражение лица и пронзительные глаза добавляли еще лет пять.
По острому взгляду, который капитан метнул в нашу сторону, я поняла, что с ним лучше не связываться лишний раз.
А еще я поняла, что я боюсь его. Страх этот рождался где-то глубоко в подсознании и отравлял душу, заставляя конечности цепенеть, а язык — неметь. Это было неожиданно — мало, кто на этом свете мог испугать меня, однако капитану Коннару это удалось.
Дарсан скорчился за моей спиной и еле слышно прошептал:
-Хэннум, вы все еще уверены, что хотите во дворец?
-Уймись, — одними губами ответила я, продолжая очаровательно улыбаться визирю и краем глаза наблюдая за капитаном. Тот, едва кивнув вытянувшимся перед ним стражникам, подошел к моему собеседнику и, склонившись, что-то тихо сказал ему.
Визирь виновато посмотрел на меня и, бросив вполголоса недовольное "Я же предупреждал вас!", вновь расплылся в улыбке:
-Каэррэ-хэннум, я нижайше прошу прощение за столь неожиданное прерывание нашего разговора. Позвольте представить вам капитана дворцовой стражи Коннара...Капитан, это Каэррэ-хэннум, она путешествует со своим слугой. В ближайшие три дня она будет гостить в "Лилии", поэтому я лично прошу вас обеспечить ей полнейшую безопасность.
Ага, значит, мои усилия не пропали даром и визирь уже все решил. Почувствовав значительное облегчение, смешанное с эйфорическим притоком адреналина, я смело подняла глаза на капитана и, представив на его месте столь желанный Призрак, влюбленно улыбнулась и протянула руку.
-Чрезвычайно рада знакомству, капитан.
Коннар на несколько мгновений замешкался с ответом, беспардонно разглядывая меня. В его глазах читался откровенный интерес, смешанный со снисходительной насмешкой. Что ж, его манеры объясняет, по крайней мере, то, что северные кланы воспринимают женщин как слабых существ второго сорта.
Моя ладонь утонула в пожатии его огромной руки; без намека на улыбку он суховато бросил:
-Взаимно, Каэррэ-хэннум.
Затем, бросив быстрый взгляд на Дарсана, резко развернулся и вышел; звякнул золочеными колокольчиками на двери.
Я перевела дух, чувствуя, как предательски трясутся поджилки. Секунду назад мне отчаянно хотелось визжать и бежать из "Лилии", куда глаза глядят. Этого только не хватало...
Перехватив взгляд недоуменного визиря, я обнаружила, что уже несколько минут сижу абсолютно прямо, с неестественной улибкой, которая, будто приклеенная,растягивала мои губы. Стряхнув с себя оцепенение, я устало повела плечами и вздохнула с притворной покорностью судьбе.
-Правильно ли я поняла Вас, Аль Эхмат-эгга, что мне все-таки дозволено побывать на экскурсии по дворцу?
При этих моиз словах первый визирь утвердительно кивнул и, понизив голос, торжествующе сказал:
-Вы не ослышались, хэннум. Более того, я лично позабочусь о том, чтобы Ваше пребывание в "Лилии" прошло в полнейшем комфорте. Не отказывайте себе ни в чем, чувствуйте себя, как дома, в течение этих двух дней. Более того, я обещаю лично выхлопотать для вас аудиенцию у калифа.
Он сложил перед собой направленные в мою сторону ладони и устремил на меня выжидающий взгляд.
Внутреннее ликование во мне быстро смешалось с ноткой подозрительности. Что это? Я приготовилась было к длинному, обстоятельному допросу, а нас вот так вот, за здорово живешь, уже пускают в "Лилию" пожить? Да еще и обещают личное свидание с калифом? Как-то это совершенно не вязалось с рассказами Дарсана о мерах безопасности во дворце.
Внезапно я заметила, как на виске визиря, быстро-быстро бьется синеватая жилка, а на высоком лбу выступило несколько бисерин пота. Он нервничал еще больше, чем в самом начале нашего разговора! Может быть, я сказала что-то не то? Или же, наоборот, он что-то не сказал мне?
Тем временем Аль Эхмат встал и жестом предложил нам с Дарсаном проследовать за ним.
-Где вы остановились, хэннум? Я прикажу слуге немедля доставить в "Лилию" ваши вещи.
Я назвала ему караван-сарай, почувствовав, как внутри начинает зарождаться какое-то неясное предчувствие чего-то не совсем хорошего. Его тон показался мне чересчур радушным, а глаза будто бы нарочно искали любой возможности встретиться с моими.
Будто бы визирь знал о том, что первый признак лжи — это стремление отвести взгляд.
Однако он явно не подозревал о том, что преувеличенное заглядывание в глаза — это второй.
* * *
-Не нравится мне все это, Каэррэ-хэннум, — жалобным голосом сказал Дарсан, застывая около меня.
Я предупреждающе приложила палец к губам, тщательно исследуя выделенную нам комнату в восточном крыле дворца. Вернее, полторы комнаты — в дальнем углу, за расписной ширмой, виднелся дверной проем, за которым обнаружилось небольшое помещение для Дарсана. Оно было обставлено значительно скромнее моего временного пристанища, однако, думаю, после бедняцкой лачуги, оно показалось моему спутнику верхом роскоши.
Что же касается моей комнаты, то ее убранство я бы смело зарисовала и отправила для декораций в Императорский театр Алдории, для постановки каких-нибудь "Тайн Восточной ночи". Ковры искуснейшей ручной работы, тяжелые золотые светильники, благовония, в изобилии курившиеся из специальных подставочек, подушки, вазы с фруктами, зеркала...венцом всего этого восточного изыска была огромнейшая кровать, в которой, при желании, могла уместиться целая команда пиратского корабля.
Дарсан вновь предпринял попытку заговорить, но я упреждающе покачала головой, взяла с резного столика у кровати лист желтоватой бумаги, самопишущее перо и быстро написала:
"Самоцветы
* * *
. Если хочешь что-то сказать — пиши".
Дарсан глянул на надпись. На его лице проступило непонимающее выражение: письменной речью Ранаханна я владела гораздо хуже, чем устной, и, поэтому, выражала свои мысли краткими тезисами. Я испугалась было, что мой спутник не поймет меня, однако его лоб разгладился и он серьезно кивнул в знак того, что все понял. Затем взял у меня перо и дописал, старательно выводя каждый символ затейливой вязи ран
* * *
:
"Ярайки. Они тоже умеют говорить".
Теперь пришла моя очередь морщить лоб. Увидев это, Дарсан быстро изобразил на бумаге странное существо, отдаленно смахивающее на двухголовую ящерицу, и я поняла, что он имел в виду.
Ярайки или, как их называли в Алдории, эккцеты — крошечные дракониды, уникальные не столько своей двухголовостью, сколько способностью запоминать и имитировать звуки. Их часто можно было встретить в больших городах, где они приводили в бешенство кошек, забираясь под крыши и мяукая оттуда; передразнивая птиц и попискивая крысой. Тем не менее, в нашей стране никому еще не приходило в голову испытать их искусство имитации именно человеческой речи. Видимо, ранаханнцы оказались куда сообразительнее нас.
Эккцеты отличались чрезвычайной юркостью и, потому, могли находиться где угодно в нашей комнате.
Я с опаской огляделась и тяжело вздохнула: в этом случае, осмотр помещения ничего не даст. Можно немного расслабиться и отдохнуть, дожидаясь, пока нас пригласят к калифу.
В отличие от меня Дарсан ощутимо нервничал. Он быстро мерил шагами комнату, теребя в руках самопишущее перо, с которым так и не расстался, и время от времени облизывал губы. Я молча следила за ним, пока, наконец, не почувствовала, как начинает кружиться голова от его мельтешения. Странно, а я думала, что морская болезнь миновала еще со времен плавания на корабле Сокола.
-Успокойся, — тихо сказала я, — думай о приятном, и все тревоги уйдут.
Дарсан метнул на меня гневный взгляд.
-Вам легко говорить, хэннум, — начал он, как вдруг раздался стук в дверь.
Дарсан ничего не сказал, но судорога, всколыхнувшая его тело, поведала о его эмоциях гораздо красноречивее слов. Я поняла, что открывать придется мне: похоже, парень, и без того нервничавший, теперь окончательно запаниковал.
-Иди в свою комнату, — посоветовала я ему, — день уже клонится к вечеру, так что вряд ли нас сегодня позовут к калифу.
Бросив на меня полный благодарности взгляд, Дарсан исчез в помещении для слуг, а я, навесив на лицо одну из своих дежурных улыбок, распахнула дверь.
На пороге обнаружился склонившийся в три погибели слуга — пожилой ранаханнец с густой черной бородой, которую кое-где прочертили полоски седины. На слуге был ярко-белый халат и темно-красная феска со звездой, вышитой над глазом, — символом Элоаха.
Рядом со слугой стоял мой сундук — тот самый, что мы оставили в караван-сарае, а в руках наш посетитель держал поднос, заваленный разнообразными яствами.
-Великий калиф Тэймуран Восьмой счастлив приветствовать вас в своем дворце, Каэррэ-хэннум, — монотонным речитативом произнес слуга и вытянул рук и с подносом вперед, не меняя своего положения, — он шлет вам эти скромные дары ранаханнской земли и приглашает вас завтра посетить его в Лазурном зале Лилии, после полуденного азана. Меня зовух Тариб, на эти два дня я буду вашим личным слугой в этом дворце. У вас будут какие-то распоряжения на сегодня?
Я с жалостью посмотрела на него и прикинула, что от долгого стояния в такой позе гарантированно заболит спина: поднос даже на вид был достаточно увесистым. Интересно, как он один справился и с моим сундуком, и с калифским даром? Хотя, может быть, ему помогали другие.
-Благодарю вас, Тариб, — улыбнулась я, — можете передать калифу, что я непременно откликнусь на его приглашение. Что же касается распоряжений — возможно, нам понадобится что-нибудь через некоторое время. Как вас позвать?
Слуга отдал поднос выскочившему из комнаты Дарсану, который понял, что в этот раз его опасения оказались призрачными, с явным наслаждением распрямился и протянул мне миниатюрный нефритовый свисток:
-Подуйте в него, хэннум. Где бы я ни был, я услышу.
Я с благодарностью приняла безделушку и спрятала ее за пазуху. Тариб наклонился, коснувшись ладонями пола у моим туфель, и степенно удалился.
Я проводила взглядом его неестественно прямую спину и задумчиво покрутила в пальцах безделушку. Подобные свистки были распространены и в богатых домах Алдории — литанээ из дома Нефрит специализировались на подобных штуках, подстраивая их индивидуально под каждого слугу, дабы только он мог услышать зов хозяина, где бы тот не находился.
Я торжествующе повернулась к вновь возникшему около меня Дарсану:
-Видимо, мы произвели неизгладимое впечатление на визиря, раз приглашение подоспело так скоро.
Парень пожал плечами и сухо сказал:
-Осмелюсь предположить, хэннум, что он рассчитывает получить с вас определенного рода...м-м...услуги.
Я плотно прикрыла дверь и нахмурилась, глядя на собеседника:
-В какой-то мере, я и рассчитывала вызвать у него подобные ожидания. Однако, сдается мне, ты упомянул об этом неспроста.
Дарсан замялся, выразительно покосившись на лист бумаги, где мы вели с ним переписку, но я, не усмотрев в нашем разговоре ничего предосудительного, махнула рукой, мол, говори, не таясь.
-Каэррэ-хэннум, боюсь, первый визирь принял вас за блудницу, — запнувшись на последнем слове, выпалил юноша и покраснел. Не дождавшись от меня реакции, он продолжил, — видите ли, Священная книга предписывает женщинам придерживаться строгих правил поведения и одежды, а вы их почти все нарушили. Вот я и боюсь, что визирь мог превратно истолковать ваше поведение.
— Я же чужеземка, — возмутилась я, прокручивая в голове наш диалог с Аль Эхматом. Похоже, секрет его напряженности был раскрыт.
Дарсан кивнул:
-Конечно, это извиняет вас, однако, я думаю, что на встрече с калифом вам следует...м-м...подготовиться и вести себя немного иначе. Ему могут не понравиться ваши манеры.
— Как, например? — нетерпеливо спросила я. Дарсан принялся загибать пальцы:
-Наши женщины не смеют смотреть в лицо мужчине, открыто кокетничать с ним, громко говорить или смеяться. Они не имеют права начинать разговор прежде, чем к ним обратятся. И уж конечно, — Дарсан вновь покраснел, — они не носят столь вызывающих нарядов.
-Но я-то взяла...в смысле, эту одежду одолжила мне подруга, а она родом из Ранаханна! — у меня пошла кругом голова от сказанного юношей. Похоже, я и в самом деле слегка переборщила с образом взбалмошной богачки.
Дарсан пожал плечами:
-Наверное, Ваша подруга, хэннум, надевала подобное лишь в пределах дома или при супруге. Странно, что она не просветила вас относительно правил приличия в Ранаханне..
На миг я отчетливо представила себе Назиру, раздающую мне указания на пустынном пляже острова, и еле подавила смешок.
-Она забыла, — туманно ответила я и ехидно добавила, — между прочим, ты сам ни словом ни обмолвился относительно местных обычаев, когда мы только направлялись в "Лилию".
-А вы меня и не спрашивали, — дерзко парировал Дарсан, в запальчивом порыве гордости вздернув кверху волевой подбородок. Затем, видимо, вспомнив о своем положении, он поспешно опустил голову, ожидая порицания.
Я решила не заострять внимания на подобных мелочах и примиряюще сказала:
-Хорошо, давай забудем об этом. На этот раз нам предстоит предстать перед самим калифом, и я не хочу, чтобы он мог вообразить себе нечто более того, что есть на самом деле. Давай не мешкать. Расскажи мне все, что тебе известно о ваших традициях и требованиях к поведению женщин.
Лицо Дарсана прояснилось.
-Хорошо, хэннум. Итак, прежде всего, вам нельзя надевать красное, зеленое и белое...
* * *
*
* * *
Лазурный зал "Лилии Небес" получил свое название, наверное, во многом благодаря эмали цвета осеннего неба, которой были облицованы стены и потолок зала, плавно уходящий ввысь величавыми изгибами. При попадании в зал создавалось впечатление, что находишься внутри огромной полой луковицы, поставленной стоймя. С боков "луковицы" сверкали белоснежные ажурные раны, запечатлевшие в эмали мудрые изречения Великого Пророка из Священной книги (я не понимала ни единого слова, кроме предлогов, и Дарсан шепотом пояснил мне, что, в основном, изречения, написанные на древнеранаханне, содержат свод строгих правил и ограничений для любого правоверного). Раны перемежались странными однообразными фигурами — подобиями небольших концетрических кругов, заключенных друг в друга. Круги шли друг за другом в строгом порядке — самый большой — темно-синий, в нем — поменьше — белый, и, наконец, самый маленький — ярко-желтый. Россыпь таких же кругов виднелась и на потолке, создавая впечатление, что я нахожусь под обстрелом сотен глаз; ощущение было не из приятных, и я невольно поежилась.
