Санитар Реальностей (Целиком, 1-5гл.)

— Когда закончилась война?

Родители Данеллы переглянулись. Видно, что вопрос был настолько идиотским, что

— Девять лет назад. Началась в семьдесят шестом, закончилась в девяностом, — Вроцлав нахмурился, он явно не любил вспоминать военное время. — Вы вспоминаете хоть что-то из прошлой жизни?

— Очень мало, — сказал я. Я не врал, ведь память бывшего владельца моего тела, Юргена Котовского, уже почти полностью стёрлась, остался только язык, несколько "кадров" и смутных представлений о мире. — Я хорошо помню язык, умею обращаться в быту. Но толком не помню Библиотеку и не знаю, как я отравился пилюлями.

— Ты не отравился. Ты заблудился, — усмехнулся Вроцлав. — Это бывает очень редко, если принять их много и сразу.

— Расскажите мне про них ещё, — попросил я.

— Пилюли продают приходящие в деревню раз в месяц ассистенты и магистры. За всю жизнь я брала всего четыре... нет, три вида пилюль — большие розовые, синие и чёрные, — стала рассказывать Данелла. — После чёрных я ничего не помнила — их можно купить только в самой библиотеке, после разговора с профессором, чтобы забыть что-то неприятное. Такое же было у нашей соседки.

Родители Данеллы на этой фразе переглянулись, явно изучая моё выражение лица. Я не подал виду и спросил:

— А что было после синих и розовых?

На лицах родителей показалось волнение.

— Вообще, о снах не принято рассказывать, — смутилась Данелла. — После больших розовых снится детство. Цветущие луга, табуны прекрасных лошадей, множество других животных. Тропинки в рощах — теперь я даже помню, куда они ведут. Там много детей, да и взрослые выглядят, как дети. Один раз я встретила там свою подругу по школе, уехавшую в Капиталгрод. Иногда я летаю на грифонах и пегасах.

"Детский мир", мысленно окрестил его я. Что ж, очень полезное изобретение.

— К сожалению, розовые сейчас стоят достаточно дорого. Я их беру всего раз в два месяца, или даже раз в сорок дней.

— Понятно. А синие?

— Малые синие самые дешёвые, — Вроцлав усмехнулся. — Механические грёзы.

— Да, — кивнула Данелла. — Их берут все подряд, даже самый бедный может позволить себе раз в месяц смотреть синие сны. Они стоят по пять злотых, а в городах их и вовсе выдают бесплатно, по рецепту. Но что будет в том сне, не может сказать никто.

— Та страна очень велика, и кое-где там идёт война, — сказал Вроцлав. — Очень редко удаётся уйти из сна обычным образом, найдя дверь, чаще всего тебя убивает шальная пуля, или секира тамошнего жителя.

Значит, во всех окрестных мирах есть "двери", через которые можно вернуться, отметил я. Интересно. Если это так, то все эти реальности, как реальности с дверьми, уязвимы. Ещё я заметил, что Данелла сначала упомянула о четырёх типов пилюль, которые она пробовала, но потом поправилась, и сказала о трёх. Мне показалось, что она оговорилась неспроста — наверное, что-то не хочет говорить, или скрывает от родителей.

— Какие ещё бывают?

— Алые, — сказал отец немного раздражённо. — Все в жизни хоть раз пробовали алые пилюли. Они очень дорогие, и с ними надо быть осторожными. Легко привыкнуть.

Алое. Цвет страсти, цвет крови. Наверняка это мир для влюблённых, или мир плотских утех. Щёки Данеллы тоже залились алым, она потупила взгляд. Не оставалось сомнений, что именно про это алые пилюли она пыталась скрыть.

— Ещё в молодости были зелёные, но потом, после войны, куда-то исчезли, — сказал Вроцлав.

— Ясно, — кивнул я.

Пока мне хватало информации. Наверняка здесь можно было найти пилюли всех цветов радуги, а если они делятся ещё и по размеру, то число окрестных миров возрастало.

— Сколько всего бывает видов пилюль? — задал я последний вопрос за вечер

— Около сотни, но простым смертным продают лишь самые простые сны, — ответила Данелла. — Говорят, господари могут посещать сказочные миры с разными... утехами и яствами.

Да, ну и работёнка попалась, подумал я, почёсывая затылок. Обычно для уничтожения главного мира приходится зачищать всё пространство вокруг, включая соседние, "побочные" миры. Но я редко пасовал перед трудностями — тем более что задача казалась мне теперь более чем интересной.

Пора было начинать.

3.

Чтобы попасть в соседний мир, мне, опытному путешественнику между мирами, не обязательно пользоваться пилюлями. Достаточно найти вектор перемещения, невидимую стрелу, по которой бы я отправил своё сознание за границу мира.

Поиск такого вектора — задача непростая. Внутри мира обычно есть всего три координаты — высота, ширина и глубина. В Межмирье их намного больше. Помимо привычных трёх измерений там есть и другие — координата запаха и вкуса, координата страха, координата счастья, координата благополучия и так далее. Вычислить точное местонахождение мира и привести координаты к какой-то формуле не всегда получается — миры в Межмирье движутся по орбиталям, часто хаотичным и непредсказуемым. Наверняка, здешние окрестные миры были более стабильны, иначе пилюли бы не работали, но я не владел знаниями, которые были у архивариусов. Интуиция, нюх, профессиональное чутьё — вот те инструменты, которыми я располагал.

Я долго разминал повреждённую ногу во дворе и вернулся в кровать поздно ночью. Сотни тысяч людей, как и я, отправлялись ко сну, и я решил отследить, куда идут некоторые из них. Закрыл глаза и мысленно, в полудрёме, я прислушался к звукам, окружавшим меня. В соседней комнате негромко храпел отец. Старый пёс лаял где-то далеко, на окраине села. Постепенно успокаиваясь, я услышал новые звуки — скрип и стук дверей. Это не были двери дома, который меня приютил — звуки казались звонкими, словно двери стояли посреди крупного зала.

Мгновение спустя я увидел и людей, появляющихся на серой плоскости Межмирья и исчезающие в дверях. Конечно, я не смог разобрать их лиц и видел лишь силуэты, но мне было достаточно понять, куда они идут. Люди появлялись и исчезали достаточно быстро, ведь путь в соседние миры был достаточно коротким.

Меня тянуло к ним, и, наконец, я оказался рядом с группой силуэтов, шедших в одном направлении. Их одеяния напоминали балахоны монахов, и на миг я напрягся — не архивариусы ли все эти люди? Но когда свет из открывающейся двери осветил лицо ближайшего ко мне человека, я увидел лицо ребёнка. Похоже, форма одежды у выходящих из мира была стандартной.

Я скользнул в закрывающуюся дверь. Удивительно, подумалось мне, но это был первый случай за много лет, когда при путешествии в другой мир мне пришлось быть ведомым, а не ведущим.

Свет горел лишь мгновение, когда дверь закрылась, снова стало темно. У меня давно выработалась привычка использовать в таких случаях все органы чувств, я принюхался и прислушался. Было достаточно тепло, а в воздухе пахло чем-то резким, вроде палёной резины. Моя внешность изменилась, понял я и осторожно похлопал себя по бокам. Моё тело несомненно оставалось человеческим, но я стал несколько полнее, и вместо домашнего белья, в котором я лёг спать, на мне было что-то кожаное и плотное. Шаги давались легко — сила тяжести здесь была раза в полтора меньше, чем обычно.

Судя по шороху шагов, мальчик шёл передо мной. Ещё я услышал скрежет и ритмичный стук где-то в отдалении, похожий на шум работающих станков.

Мальчик впереди открыл дверь — обычную, как я заметил, металлическую. Его рост изменился — теперь он был чуть выше метра, на нём была старая кожаная куртка. Похоже, он не замечал меня и шёл вперёд медленно, как лунатик. Мне было неведомо, как ведут себя местные жители при переходе через миры — возможно, их органы чувств пробуждаются чуть дольше обычного, и первое время плохо реагируют на происходящее. Я решил ему не мешать — возможно, стоит дать ребёнку уйти, чтобы я сам разведал местность.

Запах палёной резины усилился. За дверью были источники света, правда, тусклые и далёкие. Мои глаза привыкли к темноте, и я прищурился, чтобы адаптироваться. Мальчик оставил дверь открытой и стоял, подняв голову наверх. Я осторожно вышел и встал рядом.

Надо мной было ночное звёздное небо, мрачное и прекрасное одновременно. В люминесцирующем воздухе, полном пыли и дыма, проступали очертания десятка спиралевидных галактик и двух гигантских лун, занимавших четверть неба. Луна, наполовину ушедшая за горизонт, была фиолетово-красной, а та, что находилась в зените и, казалось, готовилась упасть на голову — светло-голубой.

Возможно, это и не луны вовсе, подумалось мне, а две другие планеты, образующие с той, где я находился, хитрую систему. Неплохо бы это проверить.

— Красиво, — сказал вдруг мальчик.

Я вздрогнул и взглянул на него. На вид ребёнку, судя по смуглости лица, метису, было лет шесть-семь. Выглядел он смышлёным.

— Привет, — я протянул руку и пожал тонкую детскую ладонь. — Тебя как зовут?

— Ромул. А тебя?

— Юрген.

— Пошли отсюда, а то скоро сюда придут карлики и будут нас убивать.

4.

Дверь выходила на широкую ровную площадку, заросшую полынью, а ландшафт у горизонта загораживали какие-то террасы, наполовину покрытые зеленью. Оглядевшись по сторонам, я понял, что это — арена огромного заброшенного стадиона или ипподрома. Посередине стояли какие-то странные сооружения, показавшиеся мне неприятно знакомыми. Ромул повернул направо и быстро побежал вдоль трибун.

— Быстрее, а то они заметят! — крикнул Ромул через плечо.

— Кто — они?

— Истуканы. Вдруг они не сломанные?

Меня словно пробрало током, я остановился как вкопанный. Только сейчас я понял — посередине поля, в двух сотнях метров от меня, стояли три истукана-шагуна, точно такие же, какие я создал по старым чертежам для армии Цзи Луаня из разрушенного мной мира. На конусовидных проржавевших корпусах виднелись отверстия, накренившиеся башни с лазерными турелями слепо смотрели в разные стороны. Нога одного из них застыла над травой, занесённая для шага.

— Что, не видел такого? — мальчик тоже остановился. — Ты как в первый раз здесь. Они стрелять могут!

— Да я знаю, что могут, — я вышел от оцепенения и снова зашагал. — Но они же ржавые.

— Здесь всё ржавое. Но работает. Это же страна Механических Грёз.

— Похоже, ты здесь не новичок. У твоих родителей так много денег на пилюли?

Мальчик нахмурился, задумался.

— Меня дедушка воспитывает. У него очень много пилюль, я хожу сюда каждый день.

— Где мы сейчас?

— Один из стадионов Режиссёра.

— Кто он такой?

— Безумный дяденька, который захватил половину этой страны. Ты, кстати, из какого города?

— Северск, — соврал я. — Панство Капиталгродское и Бужигродское.

— О, так мы враги! Я из Ацтеполиса.

— Это где?

Ромул посмотрел на меня, как на ненормального.

— Империя Воска. Столица.

— А, Ацтеполис. Я не расслышал. И хорошо там у вас?

— Плохо. Мы пришли, полезай в дыру.

С этой стороны стадиона высился решётчатый трёхметровый забор, за которым виднелся город, напоминавший свалку — нагромождение металлических пластин и исполинской колючей проволоки, на верхушках которой горели огни. Прутья забора были разогнуты.

— Здесь много народу живёт? — зачем-то спросил я, протискиваясь между прутьями.

— Людей сюда немного приходит, по миллиону в день. А местные — карлики и гиганты, их миллионов десять, многие вымерли. Нас засекли, давай быстрее.

Со стороны стадиона послышался скрежет. Один из истуканов, наиболее исправный, медленно развернул башню в нашу сторону и сделал пару выстрелов. Но промазал, и мощности ему не хватило, хоть асфальт и вскипел в полуметре от моих ног. Я поспешил отбежать от забора, чтобы скрыться из зоны видимости.

Ромул побежал вниз с горки, заросшей травой, в сторону большого кубического здания, напоминающего гигантскую игральную кость. За ним начиналось поле с тонкими вертикальными иглами, росшими из земли и похожими на металлический бамбук.

— Куда мы направляемся? Какие у тебя планы

— Там продовольственный склад, я помню такие, — сказал Ромул. — Сейчас по сигналу прилетят карлики, а там легко укрыться. Заодно поедим. А потом пойдём смотреть завод.

Шум, который я услышал, только выйдя из "двери", теперь стал намного громче. Похоже, его источник лежал где-то далеко за городом. Запах резины тоже усилился — у склада горел большой костёр из кучи какого-то белого вонючего материала. Рядом с костром виднелись какие-то вытянутые худые фигуры. Увидев их, Ромул присел, спрятавшись в полыни. Я последовал его примеру.

— Охранники, — пояснил он. — Надо их выключить. У тебя есть выключалка?

— Что? — не понял я.

— Всегда, когда идёшь в этот сон, надо брать с собой разные инструменты и выключалку, — поучительным тоном сказал Ромул, достал из многочисленных карманов своей куртки странную белую ручку и направил её на фигуры.

На рукоятке загорелся зелёный огонёк, и фигуры мгновенно повернулись к нам. Только теперь я разглядел, что это не живые существа, а роботы — грубо сделанные, с трубчатыми длинными конечностями и плоскими, как блин, головами. Послышалось жужжание, переходящее в свист, и охранники сделали шаг в сторону нас, поднимая руки. Ромул дёрнул ручкой, огонёк сменился на красный, и роботы, замерев, упали на землю.

Как ребёнок из такой отсталой цивилизации с такой лёгкостью обращается с иноземным оружием?!

— Ты долго этому учился?

— Не очень, тут всё просто.

— А в какой примерно раз ты здесь оказался?

— Не помню, — Ромул пожал плечами. — Я первый раз пришёл сюда несколько лет назад. Здесь время течёт быстрее в четыре раза, чем у нас.

— Поэтому ты выглядишь умнее, чем шестилетний, — озвучил я свои мысли.

Мы обошли костёр и роботов. Они казались нелепыми, словно собранными из огромного детского конструктора. Я бы даже назвал их смешными, если бы не бластерные стволы, которыми заканчивались руки. Костёр дымил в другую сторону от нас, но дышать было тяжело, приходилось прикрываться рукавом

— Надо затащить их внутрь, — сказал Ромул, присаживаясь на корточки и хватаясь за пятку одного из роботов. — А то заметят. Бери левого.

— Ты думаешь, что утащишь? — усмехнулся я, но зря — сниженная гравитация позволяла шестилетнему ребёнку тащить робота, превышающего по весу его собственный. Я попробовал потащить второго — и действительно, он был намного легче, чем могло показаться сначала. Ромул дотащил свою железяку до ворот, приоткрыл створки и осторожно заглянул внутрь.

— Пусто.

Внутри тускло горела пара факелов, освещавшая сумрачный свод. Посреди ржавых стен виднелись две большие кучи чего-то сыпучего, обложенные мешками с песком. Мы втащили роботов и припёрли ими ворота, оставив узкую щель для обзора.

— Скоро прилетят, — Ромул деловито посмотрел по сторонам и направился к кучам. — Пошли орехами запасёмся.

— Это всё орехи?

— Ага. Гиганты и карлики ими питаются. Слева, похоже, арахис, а справа — миндаль.

Ромул перелез через мешки, извлёк из кармана пластиковый пакет и стал загребать внутрь орехи.

— Не чувствуешь, здесь чем-то пахнет? — принюхался я.