Керимов, окинув меня внимательным взглядом, неожиданно заявил.
— Ты мерзко выглядишь.
— Ты пришел ради того, чтобы позлорадствовать? — спросила равнодушно, даже не пытаясь понять, хотел ли он меня этим задеть или констатировал факт.
На краю сознания был другой, более резкий ответ 'Или мой внешний вид оскорбляет твое ощущение прекрасного'? Но он был из такого далекого прошлого... Наша с Тимуром подростковая игра в соперничество с недавнего времени стала казаться мне настолько бессмысленной и глупой, что я больше не могла представить себе ситуацию, в которой я бы снова начала ему язвить.
— Ты знаешь, ради чего я здесь, — неизвестно на что раздражаясь, ответил Тим.
— Нет, — я качнула головой, желая услышать объяснение от парня.
— О нашем романе уже появились сплетни, — Тимур снисходительно посмотрел на меня сверху-вниз.
Я поморщилась, услышав в его голосе нотки брезгливости.
— Это чья-то дурная шутка, — возразила спокойно, отказываясь признавать то, что ситуация с журналистами настолько критична. Если бы не Керимов, пришедший ко мне неизвестно зачем, я предпочла бы вообще о ней не думать. — Что тебе понадобилось от меня?
В ответ Тим удостоил меня еще одним неприятным взглядом. Так смотрят на мерзкое насекомое, неведомо каким образом оказавшееся в любимом супе.
С Тимуром никогда не было легко общаться, но в последнее время мы все реже спорили и пререкались — по крайней мере по моей инициативе. В марте меня перестало волновать абсолютно все, что было связано с Керимовым. Он отошел на какой-то сто пятисотый план. Только он этого, кажется, не заметил. В его поведение и отношении ко мне ничего не изменилось.
Впившись ногтями в ладони, я заставила себя несколько раз глубоко вздохнуть.
— Что тебе нужно? Чего ты хочешь?
Тимур передернул плечами. Смерил меня еще один взглядом с ног до головы. И вдруг спросил:
— Где твой парень, Ветрова? Где он сейчас?
Мое сердце мгновенно сбилось с ритма. И я поднявшись со скамейки, инстинктивно отступила от Тима на шаг назад. Хотелось увеличить между нами расстояние.
— Так что? — Керимов вскинул бровь, перехватив мой обеспокоенный взгляд.
— Это не твое дело, — ответила, справившись с волнением.
Тимур, недовольный моим тоном, резко подался вперед.
— Это мое дело, Ветрова, — возразил, повышая голос. — До тех пор, пока о нас с тобой говорят журналисты. Поэтому спрашиваю у тебя еще раз. Где? Твой? Парень?
— Моя личная жизнь тебя не касается. Ты...
— Ветрова, — Тимур сделал еще один шаг ко мне на встречу и почти навис надо мной. Я замолчала, — Я не собираюсь с тобой пререкаться. У меня нет времени на это. Просто скажи, где отец этого, б**, ребенка?!
Я...
Воздух выбило из легких. Дыхание перехватило. Я уставилась на Тимура, не в силах ни сдвинуться с места, ни ответить. Глаза почти обожгло слезами.
— И... Из-ви-ни, — через мгновение Тим выдавил из себя три слога, с таким видом будто сделал мне одолжение.
Я стиснула зубы, стараясь не расплакаться перед парнем.
— Зачем тебе это нужно? — выдавила с трудом. Фальшивое раскаяние Тимура лишь убедило меня в том, что этот разговор для него слишком важен.
Керимов передернул плечами, но не отпустил мой взгляд. Ответил, опять игнорируя мой вопрос.
— Он же не собирается появляться в больнице? С цветами, фруктами?... Ветрова?
Вдох, выдох. Еще раз вдох, и спокойный ответ.
— Нет.
Повисла пауза. Тимур прищурился, рассматривая меня из-под ресниц и что-то прикидывая про себя.
— Он не знает, что ты залетела? Так? — сделав закономерный вывод, Керимов помрачнел еще сильнее.
Я на секунду прикрыла глаза, прежде чем ответить.
— Что ты хотел? — спросила, не обращая внимания на пристальный взгляд парня.
Тим дернул плечами и, уже спокойнее, задал еще один вопрос.
— Кто-нибудь из твоих друзей может взять на себя роль несостоявшегося отца?
— Что? — я изумленно фыркнула.
— До этих пор у тебя не было проблем со слухом, — заметил Керимов мрачно. — Мне, что, повторить вопрос?
Я вскинула подбородок, не видя ни одной причины, по которой я могу обратиться с настолько глупым предложением к Флейму или Нику. Сплетни в каких-то блогах не заставят меня впутывать в это дело друзей.
— Никто не будет притворяться моим парнем, — заявила категорично. — И точка.
— Ну да. Кто же захочет связываться с такой, как ты, — с сарказмом огрызнулся Тим.
Я шумно выдохнула и, развернувшись, отправилась в сторону палаты. Нет смысла продолжать этот дурацкий разговор!
— Мы не закончили, Ветрова, — зло заявил Тимур, схватив меня за запястье, и рывком заставив вернуться назад.
— Ай!— я вскрикнула больше от неожиданности, чем от боли. — Ты спятил?
Керимов вздрогнул и, разжимая пальцы, немедленно отпустил меня. Я принялась яростно растирать мгновенно покрасневшую кожу.
— Придурок. Дебил. Дегенерат... — прошипела сквозь зубы, стирая со щек выступившие от обиды слезы. А если бы он схватил меня чуть выше? А если бы задел катетер?
— Послушай, — не впечатленный моими оскорблениями, Тимур фыркнул у меня за спиной. — Из-за этой... истории... у нас обоих будут большие проблемы. К тому же...
— Мне все равно, Керимов! — я дернула плечами.
Да, скрыть факт моей беременности уже ни за что не удастся. Но разве это не моя и только моя головная боль? Пусть Керимов может быть не слишком доволен наличием собственного имени по соседству от моего в чьих-то глупых блогах, но все это забудется уже через пару дней.
— Моим родителям очень не понравилось то, что произошло, — неожиданно признался Тим.
— А мне-то что? — я сложила под грудью руки, мечтая отгородиться от Тимура и всего, что имело к нему отношения.
Меня не волнуют его семейные проблемы! Да, в свете последних сплетен, Керимов-старший имеет полное право злиться. В конце концов, это о его репутации и имидже идет речь. Но не я должна придумывать, как это уладить.
— Родители с трудом поверили в то, что я с тобой не встречаюсь, — презрительно глядя на меня, неохотно добавил Тим. — Они вообще до сих пор уверены, что я отказываюсь от отцовства.
Последние слова Керимова заставили меня скривиться. Он, что, так шутит? Я покачала головой.
Нет, нет, н-нет. Это уже слишком!
— Надо поговорить с ними. Я смогу им все объяснить. Это...
— Ветрова, причем здесь мои родители? — Керимов поморщился, показывая всем своим видом, что я не справилась с простой задачей. Два и два не давали в сумме четыре. По крайней мере, утверждать это с уверенностью было нельзя.
— Об этом не сегодня-завтра будут болтать в универе, — Тимур оглянулся по сторонам, словно опасаясь найти поблизости случайных свидетелей нашего разговора. Но, никого не обнаружив, тут же продолжил. — Весь город несколько дней будет говорить об этом. Журналистам и сплетникам, при всем своем желании, ты ничего доказать не сможешь.
— А зачем вообще что-то доказывать? Я тебя не понимаю, Керимов. То ты говоришь про родителей, то про журналистов. Что происходит?
— А ты не видишь? Попробуй угадать. Но сначала подумай, в какой заднице мы оба оказались, если даже мои предки поверили в чушь о нашем романе. Про остальных тебе объяснить или поймешь и так? — ехидно поинтересовался у меня Тимур.
— Ну и что? — я до сих пор не оценила масштаба проблемы. — Журналисты разберутся в том, что произошло, и интерес к этой истории угаснет сам по себе.
— Черта с два, он угаснет, — уверенно заявил Керимов, будто знал, что будет дальше.
Я прикрыла глаза, неожиданно испытав острое желание ударить Тима. Терпение было на исходе.
— С тобой невозможно разговаривать. Думай, что хочешь. Обо мне, журналистах, новостях, сплетнях... ЧТО УГОДНО. Только объясни, что тебе от меня сейчас нужно? — поинтересовалась я. — Ты мне все сказал. Я тебя поняла. Сейчас я возвращаюсь в палату. И...
— Нет... Нам надо еще с тобой договориться, — словно нехотя возразил мне парень.
— О чем?! — я зажмурилась, теряя последние крохи самообладания. Хотелось кричать.
— Родители боятся, что я тебя — теперь — брошу, — коротко заявил Керимов и замолчал. Я, видимо, должна была понять ход нелогичных мыслей его и его семьи после одной только этой фразы.
— И?!
В чем здесь проблема? Любимые предки могут думать все, что угодно. И мнение родителей о том, что их сын, никогда со мной не встречавшийся, собирается меня бросить, никак не может быть поводом для нынешнего разговора Тимура со мной...
Или может?
Лично мне проблема видится совсем в другом — в том, что с подачи сплетников, а вовсе не журналистов, о моей беременности узнает весь универ. На нашем факультете и, как обычно, еще на двух соседних, начнут судачить о том, что Ветрова залетела. И мне еще повезет, если Князев скроет факт нашего с ним близкого знакомства. Тимур же в свою очередь при каждом удобном случае будет вспоминать, как он тащил меня в больницу...
Керимов снова герой, а Ветрова снова дура!
Конечно, все это глупо. Тимур, если б узнал о моих мыслях, сказал бы, что мыслю я очень плоско. А оттого не вижу всех 'подводных камней'. Но все-таки, о чем говорит Керимов?
— Пусть думают, что хотят. Ты же никого не бросаешь на самом деле.
Я, конечно, ожидала от Керимова этот хорошо мне знакомый взгляд — а ля 'Ветрова, идиотка', но увидеть его было не очень приятно. Я осеклась. Такой вид Тимура, снисходительный и насмешливый, мог означать лишь одно — я сказала полную ерунду, не разглядев очевидного у себя под носом.
Чего же я не поняла? Что именно хочет предложить мне Тим? И почему для него так важно мнение родителей, которые боятся, что он меня бросит? Да, Тимур никогда бы в жизни не стал встречаться со мной! Все же знают, как мы...
Или не все?...
А ведь можно было бы догадаться с самого начала.
Никакие не 'все'. Никто, кроме наших одногруппников и нескольких десятков человек из универа, не в курсе моих отношений с Тимом. Никто даже не подозревает о том, насколько сильно мы терпеть друг друга не можем.
А это значит... что для тех, кто услышит о Керимове-Ветровой из последних городских сплетен, вся история будет выглядеть очень просто. Сын депутата привез подружку в больницу. И никому, абсолютно никому не докажешь, что я не подружка Тимура.
И потому выходит, что...
— Что ты задумал? — я встретилась взглядом с парнем.
— Не надо так напрягаться, — холодно посоветовал он, заметив, как я подобралась. — Ты же хочешь замять эту историю?
— Допустим. И что ты предлагаешь?... — я мрачно посмотрела на Керимова.
Да, я хотела бы все это скрыть... Желательно ото всех.
— Мы можем всем сказать, что встречались, — сообщил Тимур с таким равнодушным видом, будто речь шла о тетради с последней лекции по философии.
Я стиснула зубы.
А не пошел бы он куда подальше со своей заботой? Спасибо за, якобы, спасительную лазейку для меня любимой, но, неужели, Керимов не понимает, что его предложение смешно. Хотя бы по той причине, что нам не поверят.
— Я не собираюсь что-то придумывать! Это ничего не изменит. Мы не могли с тобой встречаться. И не встречались никогда, — я заявила категорично.
Керимов пожал плечами.
— Ты именно это будешь говорить журналистам?
— Кому угодно я повторю то же самое, что только что сказала, — я заводилась. Керимов упорно меня не понимал. — Моя беременность — мое личное дело. Ты не имеешь ко мне отношения.
— Если не появится настоящий отец ребенка, то тебе не поверят, — Тимур покачал головой.
Он явно был со мной не согласен. Но, черт бы побрал Тима, чем его не устраивают мои слова? Ведь, если я скажу правду, тем более ту, которую так легко проверить, то рано или поздно от меня и от Керимова отстанут.
— Журналисты все равно решат, что ты что-то от них скрываешь, — парень продолжал настаивать на своем. — А чем яростнее ты доказываешь что-то, тем больше окружающие подозревают тебя во лжи. И тем сильнее их желание сунуть нос не в свое дело.
— Не правда, — меня было не так просто переубедить. И сдаваться после такого нелепого, притянутого за уши аргумента, я не собиралась. — Чем быстрее журналисты залезут в мое... белье, — я поморщилась от метафоры, — тем быстрее обнаружат, что я ничего не скрываю. В моей жизни не было и нет для тебя места. Как в твоей — для меня. Я не стану врать...
— Ты ни черта не смыслишь в журналистике, — Тимур не обошелся без язвительного замечания. — Что бы ты ни говорила, так просто они не сдадутся. И будут копать даже там, где не надо.
Керимов поморщился, но не стал развивать эту странную мысль дальше. Он быстро взял себя в руки, чтобы тут же выдать очередную глупость.
— Тем более, всегда остается возможность предположить, что у нас с тобой был роман.
— Какой роман? — я фыркнула.
Керимов устало вздохнул. А я усмехнулась. Вот в этом месте история была шита белыми нитками. И странно, что он этого не понимал.
— Я не буду врать, — я вновь попыталась объяснить. — Даже ради того, чтобы сбавить интерес журналистов к этой истории. Я сильно сомневаюсь, что он вообще существует. И что кто-то на самом деле захочет копаться в деталях.
— Ты ошибаешься, Ветрова, — мрачно заявил Тимур, недовольный моим ответом.
— Даже если так. Твой вариант с 'якобы' случившимся между нами романом — бред. В универе в курсе о том, что мы друг друга не переносим. Все знают о твоих бесконечных увлечениях. Если журналисты поинтересуются у любого из студентов нашего факультета, твоя (точнее наша, если я в это ввяжусь) версия — пффф. Развалится, как карточный домик.
Я уже поняла, что моя репутация в любом случае будет уничтожена. Либо я залетела неизвестно от кого... Либо — от Керимова. И, в сущности, если разобраться, ни один из вариантов меня не устраивает. Я бы хотела, чтобы никто ни о чем не знал... Но об этом даже думать не стоит. Слишком поздно...
— Я предлагаю, все оставить, как есть, — я снова повторила. — Так что давай закончим наш разговор. Я хочу вернуться в палату.
Но Керимов меня не услышал.
— Я не могу ничего оставить, как есть! — зло возразил он.
Но мне-то какое дело до проблем Тимура?!
Я так и не поняла, отчего он так яростно стремится защитить себя от внимания журналистов. Что такого неприятного в его прошлом могут они отыскать? Ведь не просто же так Керимов требует от меня притворства, выдавая свой интерес за заботу обо мне?
Его расчет очень прост. Ведь, если выставить меня эдакой 'девочкой для битья', отдав меня на растерзание журналистам, то они, конечно, не увидят что-то, что так страстно желает скрыть ото всех Тимур.
— Это твои проблемы, Керимов. Пару месяцев все будут считать тебя мерзавцем. Не делай вид, что это с тобой впервые. Тебе нужно было уже привыкнуть, — слова сорвались с моего языка быстрее, чем я заметила дикую ярость в глазах Тимура.
Я замолкла, но было уже поздно. Керимов моментально придвинулся ко мне, заставляя меня отступить к подоконнику.
— Это только в твоем воспаленном мозгу, Ветрова, я козел и ублюдок.
