Поворот оверштаг (Мв-2)

Не понимаете? Хорошо, объясняю подробно, что я от вас хочу. Отчего-то вы, конструктора, сочиняя, совсем не думаете о технологии. К чему — если высококвалифицированные рабочие КБ вручную сделают и так, опытную партию? А потом понять не можем, отчего это цена зашкаливает и массовый брак идет. Например, у ППД коробка цилиндрическая — но точить ее на токарном станке или взять готовую трубу нельзя: воедино с коробкой сделан целик — прямоугольное "седло" на цилиндре. Значит, помимо токарных, еще и фрезеровка — лишние станко-часы, повышение стоимости.

Отчего так сложилось? А подумайте — отчего мосинка требует больше человеко-часов, чем ППШ? Полвека назад станков было мало и они дороги, зато рабочих рук много, и дешевых — и образцы, спроектированные тогда, изготовлялись соответственно, напильник и тиски. И что еще важнее, никто не задумывался об объемах — когда в короткий срок требуются миллионы штук. Во всем мире это поняли, лишь после той войны — и стали думать о технологии: не просто гениальная конструкция, но и требующая минимальное число операций. Но у нас — Гражданская, разруха, кадры растеряли. Перед самой войной лишь выправилось — станков стало достаточно, и подготовленных рабочих. А вот образцов — нет. И сейчас лишь начали понимать — что еще при техзадании надо требовать не одни ТТХ, а еще чтобы технологичное, дешевое, с минимумом дефицитных материалов.

(как смотрит! Сейчас ей-богу, рот откроет в удивлении — подумал Берия — не ожидал услышать такое, от меня, здесь! Что ж — это прибавит ему уважения, к руководству).

-Так что, Александр Эмильевич, учтите это. И учитесь у Грабина — вот он, первым, насколько мне известно, в штат КБ технологов ввел. Добившись между прочим, увеличения выпуска пушек в разы — с тем же оборудованием и людьми. Создавайте не просто оружие — а оружие нового поколения, считая что малая стоимость столь же важна, как к примеру, дальнобойность и скорострельность: это означает, больший тираж, два, три, десять штук на фронт — вместо одного.

(доверительности прибавим. Вроде как коллеги. Мне от него — результат нужен, а не страх)

Александр Эмильевич, неужели вы не знали, что когда-то я был инженером? Диплом защитил, в девятнадцатом. Мечтал — строить. А вышло — вот, работаю в Органах.

-Я понял, Лаврентий Павлович. Но .. все-таки, еще что-нибудь, есть?

Вот так — подумал Берия — к ним по-хорошему, а они сразу на шею. А впрочем, почему бы и нет?

-Есть. Александр Эмильевич. Для начала — вот это.

"Наставление" по пулемету Корд-12.7. Единый пулемет — но крупного калибра.

-И — задача, которую придется решать всем нашим оружейникам, через год-два.

Фотография. Немецкие солдаты, со "штурмгеверами" (сделана вообще-то в Будапеште, в сорок пятом — но это сейчас указывать, совсем необязательно).

-Вы знаете, Александр Эмильевич, что сейчас в вооружении пехоты, всех стран, есть серьезная брешь. Винтовки — дальнобойные, но нескорострельные, да и эффективность винтовочного огня на дальности метров в пятьсот невелика. Пистолет-пулеметы — бесполезны на дистанции свыше двухсот метров. Пулеметы — сравнительно малочисленны, один на отделение — как известно, стандартная тактика немецкой пехоты, строится именно вокруг пулемета. А теперь представьте, что будет — если все пехотинцы врага будут вооружены таким вот автоматическим оружием, стреляющим по-пулеметному, на большую дальность? Крымскую помните — как англичане, из штуцеров, наших безнаказанно расстреливали?

-Простите, Лаврентий Павлович! Технически невозможно сделать такое оружие. Или оно будет слишком тяжелым, как американская винтовка Браунинга, девятнадцатого года, по сути, ручной пулемет, девять килограмм! Или ненадежным, как наши АВС и СВТ, переделанные под автоматику — греется ствол, ломаются механизмы. Как немцы сумели это обойти?

-Вашими бы устами, да мед пить, Александр Эмильевич. И если что-то не по вашему пониманию, так уже и быть не может. Не один — целых два пути есть. Первый, это новый патрон, меньше винтовочного, но крупнее пистолетного, на два километра им не стрелять, но на восемьсот-тысячу метров, вполне. Именно так, у немцев. И у нас тоже.

Берия встал, и достал откуда-то АКМ (принесенный в кабинет как раз для этой встречи).

-Вот, Александр Эмильевич, наш будущий ответ. Разбирается, вот так.. видите, как прост, любой призывник деревенский за час освоит — и никакого газового регулятора, как у СВТ. А вот патрон — ни то ни се. А в войну, на новый патрон переходить — чревато. Оттого и немцы, пока вооружают вот этим, не всю пехоту, а лишь особо элитные подразделения. Но если они решатся массово — тогда придется и нам.

(вообще-то это случится в сорок четвертом, осенью— подумал Берия — и, если верить нашим гостям, не окажет особого влияния на ход войны. Но тебе опять же, лучше этого не знать. Чтоб понял — тут не железки одни твои, но и большая политика. И впечатлился — больше).

Второй путь — проще, и сложнее, одновременно. Проще — тем, что патрон новый не нужен. Сложнее — что готового оружия нет. Только это вот и осталось.

Снова бумаги — рисунки, чертежи, фото. Система Барышева — совершенно оригинальный, полусвободный затвор, гасящий энергию отдачи. Автомат под стандартный винтовочный трехлинейный патрон. Ручной пулемет — калибра 12.7. Автоматический гранатомет 30мм — на сошке, как ручник, и позволяющий стрелять очередями стоя и с бедра! Россия, 90е — так и не была принята на вооружение, хотя все положенные испытания прошла. Была запущена в производство — но не у нас, а в Чехии, экспортировалась в другие страны (вот суки! — мысленно выругался Берия — расстрелять или сгноить в лагерях, за такое!). Чертежи, схемы, подробное описание.

Судя по реакции Нудельмана, он оценил. Так и впился глазами.

-Я могу.. это забрать?

-Для вас же приготовлено. Только не обессудьте, Александр Эмильевич, вам вот так отдать не могу. Это же "сов.секретно" — мой фельдъегерь повезет, с охраной, на адрес вашего ОКБ-16.

(вот юмор будет — подумал Берия — если "лучший в мире автомат" здесь так и не родится. И вместо АК будет АБ-47, вернее, уже АН-47! Или не сорок семь, а раньше?)

Берия помнил — о Симонове и двух его гениях. Но также знал правило — не класть все яйца в одну корзину.

Пусть тоже поработает на "Рассвет" — без посвящения, пока. А дальше — будем посмотреть. Если Симонов — не справится.

Из предисловия к роману А.И.Солженицына "Шарашкина контора". Альт-история, 1976. (изд.Нью-Йорк)

Я не понимаю русский народ!

Рабство существовало всегда. Тысячи лет назад, дикие люди поняли, что чем убивать и пожирать пленников, выгоднее заставлять их работать на себя. Но ни египетским фараонам, ни римским императорам — не удалось вывести породу рабов, которая трудилась бы на своих угнетателей с упоением и энтузиазмом! А вот Сталину и большевикам — это удалось.

Этого не может понять европеец. В странах цивилизованных, арестант может трудится в каменоломне — но не в конструкторском бюро. Причина проста — если выработка каторжанина легко поддается учету, и нерадивость тут же может быть наказана, то как учесть труд умственный, творческий, свободный по самой своей природе?

В России — все иначе. Существуют особые заведения тюремного типа, вроде английских "работных домов" прошлого века — где ученые, инженеры, трудятся на благо власти, бросившей их в неволю. Лишенные самого главного, что нужно человеку — свободы! — они находят СЧАСТЬЕ в самой иссупленной работе на своих господ! Это непостижимо — чтобы понять такое, надо самому ходить на голове!

Причем эти несчастные — не просто работают, а создают оружие, которым эта бесчеловечная система грозит захватить весь мир! Они просто не знают, что можно жить иначе — требовать к себе достойного уважения и оплаты своего труда. Патентное право, защита интеллектуальной собственности — святое в Европе и Америке — совершенно неизвестно в России! Рабы, не знающие свободы — и искренне считающие, что так должно быть! Готовые воевать за угнетающую их власть — не щадя себя! Совершенно не осознающие — ценности своей собственной жизни.

Я понимаю свой долг, перед обществом, страной: никто не вправе посягать на мою свободу, и мне, как человеку, обязаны обеспечить права — на жизнь, безопасность; и мне обязаны также обеспечить достойное содержание. Тогда я готов заключить с этой страной, обществом, честный контракт — где будет скурпулезно и однозначно прописано, что должен я, и что должны мне. Со мной согласится любой цивилизованный человек — но не русский! У них, превыше всего ценится "выполнение своего долга" перед Отечеством. И никто не задает себе вопрос — а что такого сделало мне Отечество, что я перед ним в долгу на всю свою жизнь?

Я призываю цивилизованный, демократический мир: будьте милосердны. Не повторите ошибок Гитлера — в случае войны на истребление, как ни парадоксально, несвобода русских становится их силой, источником их невероятного сопротивления. Будьте добры и щедры к тем, кто разделяет идеи свободного мира — воюйте лишь с теми, кто упорствует в праве оставаться рабом. Воюйте с русскими не оружием, а пропагандой, показывайте им преимущества западной свободы — а объявив войну, ни в коем случае не называйте врагом РУССКИХ — а лишь ТЕХ КТО ПРИВЕРЖЕН РУССКОЙ ИДЕЕ! Даже если таких — девять из десяти. Пусть умрут эти девять — чтоб один жил наконец в свободе.

Я люблю Россию — но не русских, сегодня живущих в ней.

Капитан 1 ранга Лазарев Михаил Петрович. Москва. Кремль.

Эти пятеро лет через тридцать станут легендой. А пока еще не седобородые корифеи, лет им в среднем по сорок, мои ровесники. Робко входят в кабинет, где я уже сижу, рядом с Берией.

Начальника конструкторского бюро Балтийского завода Базилевского и одного из конструкторов ЦКБ-18 (знаменитого в будущем "Рубина") Перегудова только вчера сумели вывезти самолётом из блокадного Ленинграда, директор Уральского Химмаша Доллежаль был срочно вызван из Свердловска, начальник Броневой лаборатории Курчатов прибыл из Казани, а профессора Александрова выдернули аж из нефтепорта Сталинграда, где он руководил размагничиванием ходящих по Волге судов и барж от немецких магнитных мин.

Они совсем разные — эти люди, создавшие в том, уже не будущем будущем, и ядерный меч и подводный щит страны.

Добродушный, в вечно расстёгнутом, даже сейчас, пиджаке, массивный здоровяк Александров.

Высокий, тощий, с ввалившимися от хронического недоедания щеками, застёгнутый на все пуговицы, прямой, как шпага, Базилевский.

Круглолицый, невысокий, выглядевший на первый взгляд простоватым, но хитрым крестьянином, курносый Доллежаль.

Хоть и изрядно похудевший, но по-прежнему типичный "морячок-красавчик" Перегудов, начинавший ещё на дореволюционных "Барсах".

Пока не отпустивший своей знаменитой бороды, тонкий, интеллигентный, с вытянувшимся от недавней болезни лицом Курчатов...

Осматриваются. Наверное, все им кажется странным. И этот внезапный вызов — по линии не своих наркоматов, а НКВД. И — в таком случае, отчего не Лубянка, а Кремль? Отчего, кроме самого грозного наркома, загадочно поблескивающего своим пенсне, здесь же присутствуют трое незнакомых моряков и старший майор НКВД? Что за странный аппарат на отдельном столике — от которого за штору у стены тянутся провода?

Берия начал:

— Проходите, товарищи, садитесь. Вы все дали подписку о неразглашении тайны особой государственной важности. Никто не передумал? А то после выхода из этого кабинета вы станете секретоносителями высшего уровня со всеми вытекающими отсюда последствиями, в том числе — и нехорошими, вроде постоянной охраны и отсутствия контактов с иностранцами.

— Нет, нет, — дружно забормотали вошедшие, а будущий президент академии наук даже замотал испуганно головой. Люди они были непростые, и их научный нюх прямо-таки кричал о присутствии здесь настоящей ТАЙНЫ.

-В таком случае, товарищи, располагайтесь поудобнее. Сейчас вам будет показан фильм — или прочитана лекция, иллюстрированная киноматериалами. Возможно кому-то из вас, что-то уже знакомо — чисто теоретически. Однако же итогом нашей сегодняшней встречи, должен стать абсолютно реальный результат. Начинайте!

Раздвинулись шторы, и заинтересованным взглядам предстала плазменная панель, со всеми предосторожностями доставленная из кают-компании "Воронежа". Совсем как в романе Беляева "Чудесное око", вышедшем еще в тридцать пятом (и там был экран, еще большего размера). Ноутбук, с которого управлял процессом Серега Сирый, привлек внимание гораздо меньшее — издали, обычный пульт с кнопками, видели мы такие!

Идея пришла в голову Григорьичу, с его опытом "акулы капитализма", а значит всяких там показов и презентаций. Сделать не просто доклад — а иллюстрировать его видеоматериалом, да и просто рисунками, схемами, чертежами — не на бумаге, а на экране. Продумать сценарий — во избежание утомления аудитории, чтобы больше внимания сохранили, и ясные головы к концу. Берию это удивило — это кто ж тут посмеет утомиться настолько, что будет плохо слушать? — но он не препятствовал процессу, а помог все организовать (что было вероятно не просто, так как плазму Сталин успел забрать в свой кабинет). Надо полагать, Лаврентий Палыч до того уже прочел материалы из нашей "атомной папки" — так как в процессе творчества давал указания вполне по делу. Впрочем, не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, кого и в этой реальности поставят на атомный проект.

Часть, или серия, номер один. В большинстве, неподвижные кадры — рисунки и схемы. И Серегин голос за кадром — рассказывающий, что такое реакция деления урана. Тридцать восьмой год — ведь уже ясно было в Европе, что вот-вот начнется! А умники, из разных стран, и разных лагерей, которые вот-вот сойдутся в битве, занимались чистой наукой. Кюри во Франции, Лиза Майстнер из Австрии (бежала потом в Швецию), Ганн и Штрассман из Германии, Нильс Бор и Отто Фриш из Дании, Энрико Ферми из Италии — кто-то поставил первичный опыт, кто-то дал ценные коррективы, кто-то проверил, уточнил, истолковал, сделал доклад. Интернет-сообщество, ей-богу, только без самого инета — где все знали друг друга, и считали долгом поделиться интересными новостями. И что еще любопытнее, никому из политиков и военных не приходило в голову это запрещать — поскольку теоретическая физика считалась тогда "чистой наукой", абсолютно безобидной, не имеющей особого практического значения!

Ведь еще летом тридцать восьмого никто, даже из светил, не подозревал, что атом может распадаться! Про устройство атомного ядра уже знали — но считалось, что при обстреле его нейтронами, эти частицы будут лишь захватываться им, превращая элемент в следующий по таблице Менделеева. Кюри "обстреливают" уран, но никто не может разобраться, что получили в итоге, считая за именно такой, "трансурановый" элемент. Это сумел понять, а главное, обосновать и доказать, Отто Ганн — опубликовав результаты 22 декабря 1938, за девять месяцев до начала войны! Майер и Фриш повторяют опыт, в лаборатории Нильса Бора. 26 января 1939, в Вашингтоне, Бор делает подробный доклад на конференции. Вдохновленные им, команда из Жюлио-Кюри, Хабмана и Коварски, во Франции, в марте делают уже количественные расчеты. Поднимается такой шум, что обращают внимание уже Те Кто Надо. В апреле в Германии проходит правительственное совещание по данной проблеме — где Отто Гану высказывается "крайнее неудовольствие", что он не сохранил открытие в тайне, а раструбил по всему миру. Присоединяются и военные. Первая "атомная команда" была создана в Германии, летом тридцать девятого, еще до войны — под руководством генерала Беклера, из управления вооружений. Причем о существовании ее, и мерах секретности, тут же стало известно за границей — ордунг, блин! Секреты хранить не умеют, козлы тупые! Ведь именно этот факт, "что немцы УЖЕ работают", был одним из главных аргументов в пользу американского "Манхеттена"!