Поворот оверштаг (Мв-2)

От Советского Информбюро 17 сентября 1942

В течение ночи на 17 сентября наши войска вели бои с противником на северо-западной окраине Сталинграда и в районе Моздок. На других фронтах существенных изменений не произошло.

На северо-западной окраине Сталинграда автоматчики противника при поддержке танков атаковали позиции, которые обороняет Н-ская стрелковая часть. Наши бойцы отбили атаку гитлеровцев. Огнём из противотанковых ружей, гранатами и бутылками с зажигательной смесью они подбили и сожгли 6 немецких танков. Отряд автоматчиков противника был окружён и уничтожен. На другом участке в результате упорных боёв, неоднократно переходивших в рукопашные схватки, уничтожено до 400 немецких солдат и офицеров.

Капитан 1 ранга Лазарев Михаил Петрович. Подводная лодка "Воронеж".

У нас на СФ говорят, что все души умерших подводников попадают в Северодвинск.

Во времена великого и могучего, позднего СССР, прийти сюда означало, упрощенно говоря, корабль в завод, самим отдыхать. Город все ж культурный, не какая-нибудь точка Диксон-66 (рядом с которым сам Диксон кажется средоточием цивилизации), да и Архангельск всего в сорока километрах. Да и снабжение тут было лучше, чем в среднем по Союзу, а денежное довольствие у офицеров-подводников было очень даже неплохим. Ну а знаменитые "Белые Ночи", куда прийти в одиночку а уйти без дамы для флотского офицера было невозможно по определению, это было земным воплощением райских кущ и эдемских садов. При капитализме и демократии Северодвинск сильно сдал, но все равно оставался лучшим из мест, куда по службе могло занести служивого с Северного Флота. А вот теперь...

Это надо ж было так попасть — вышли в автономку на полгода, в теплое и мирное Средиземное море. Мирное такое, как Испания в тридцать шестом, что через пять лет началось, помните? Теперь вот амеры там кому-то демократию втюхивают, не жалея бомб — Ливия, Сирия, кто следующий, и что дальше будет? Вот только не узнаем мы никогда, чем закончилось в той временной реальности, начала двадцать первого века, потому что каким-то непонятным для нас образом провалились на семьдесят лет назад. Такой вот "бермудский треугольник" вышел (кстати, а вдруг те, в нем пропавшие, тоже?). Или наши умники на андронном коллапсдере доигрались и какие-то контакты в мироздании перемкнули — в общем, как это вышло, пес его разберет!

И если я когда-нибудь напишу мемуары обо всем случившемся, на них тут же будет поставлен гриф "ОГВ" (Особой Государственной Важности), высший уровень секретности, допуск к которому в сталинском СССР дает сам нарком. Если не усатый Вождь самолично. Хотя книга вышла бы, смесь фантастики с боевиком. Первое очевидно, ну а второе, с учетом того, что мы устроили фашистскому флоту. А вы думаете, мы демократы-"общечеловеки" какие, чтобы остаться в стороне? Когда наших бьют?

Мы попали сюда в страшное для этой истории время. 3 июля 1942 — в день падения Севастополя. А немцы рвались к Сталинграду. Мы пришли на Север, когда наши союзники после гибели ими же преданного конвоя "PQ-17" хотели прекратить поставки по самому короткому и выгодному для СССР пути, боясь "угрозы немецкого флота" во главе с "Тирпицем", а фашистский линкор "Шеер" пытался пиратствовать в нашем Карском море. И мы вломились во все это, как слон в посудную лавку — атомный подводный крейсер проект 949А с полным боекомплектом, против кораблей минувшей войны, это страшно — нас не видят, а мы далеко слышим всех, без промаха стреляем с запредельных дистанций, и уходим на огромной скорости, скрываясь на немыслимой для этого времени глубине. Где "Адмирал Шеер", в нашей истории погибший под американскими бомбами в мае сорок пятого в Киле — сдался в плен, стоит сейчас в Архангельском порту, в ожидании ремонта. Где его родной братец, "систер-шип" "Лютцов" — потоплен возле Нарвика вместе с крейсером "Кельн" и тремя эсминцами. Где наконец Сам, великий и ужасный "Тирпиц", пугало Арктики, которого боялся весь британский флот — ржавеет сейчас где-то на дне Норвежского моря, вместе с крейсером "Хиппер" и еще четырьмя эсминцами. А уж что мы устроили фрицевским субмаринам — сплошной "бермудский треугольник" в наших водах, не умеют еще в этом времени лодки стрелять по лодкам торпедами под водой — а мы можем! И обстановка сейчас, на северном морском театре — боже, спаси кригсмарине, потому что никто больше помочь не в силах!

(прим — подробно о тех событиях, см. в предыдущей книге, "Морской Волк")

А теперь мы возвращаемся домой. Хотя дома тут у нас пока нет. Глаз привычно высматривает знакомые ориентиры, и не находит — устье Северной Двины, очертания берегов те же, а вот все постройки, сооружения отсутствуют, картина до нашего рождения, и всех в экипаже, и самого "Воронежа", построенного здесь, на "Севмаше", но в восемьдесят девятом. А сейчас сорок второй, шестнадцатое сентября. Бои в Сталинграде, под Синявином, под Ржевом. И ничего пока еще не ясно.

Мы были уже здесь, в этом времени — когда привели сдавшийся "Шеер". И почти сразу же вышли охотиться на "Тирпиц". И тогда было легче — потому что все было определено, мы были этому обучены, к этому готовы. Военный моряк должен свыкнуться с мыслью, что если надо, ему придется тонуть, гореть, взрываться, или просто исчезнуть в море без следа — срок автономности вышел, на связь не выходит, позывные без ответа. Да и враг здесь был все же не тот, на которого нас натаскивали. Но вот что ждет нас на берегу?

Нас сопровождают две "мошки", катера МО-4 — указывают путь. На мостике рядом со мной, кроме вахтенных, Сан Саныч, Григорьич, и Большаков. И еще наш "стажер" Федор Видяев, которому не удастся в этом времени стать легендой и героем, поскольку секретоносителя такого уровня к участию в боевых действиях не допустят — но похоже, что суждено ему тут стать первым командиром атомарины из построенных здесь, лет через десять, так что шанс войти в историю и назвать своим именем поселок и базу СФ у него есть.

Вот он, завод, будущий "Севмаш". При котором город и возник, всего шесть лет назад, в тридцать шестом. Хотя прежде тут монастырь был, Николо-Корельский — сейчас и следа от него не осталось, но будем считать, что место святое. Улицы Советская, Индустриальная, Республиканская, Пионерская, и конечно же, Ленина (куда без нее?) — и обязательные в этих местах Северная и Полярная. Не поселок — город, есть уже и многоэтажные каменные дома, и школы, и политехнический техникум, и даже театр на улице Советской. А вот "Белых ночей" пока еще и нет.

Кстати, здесь и дальше в своем рассказе буду называть этот город, как привык — Северодвинск. Хотя сейчас он Молотовск — но вот кроме привычки, искренне не понимаю, какое отношение имеет нарком иностранных дел, тот который "пакт Молотова-Риббентропа", к военно-морскому флоту?

Идем малым ходом — в буксирах не нуждаюсь. Глубины, согласно лоции, для нашей осадки безопасны. Хотя швартовать по сути, линкор, двадцать тысяч тонн водоизмещения, почти сто тысяч "лошадей" в машинах, это задача совсем не простая. Так в первый раз, что ли? И подруливающее устройство есть, очень помогает.

Ну вот, место, для нас предназначено. У стенки завода, но не там, где в прошлый раз. Дальше "Щука" пришвартована, кажется это Щ-422. А на берегу уже отсюда вижу, комиссия по встрече. Узнаю "жандарма" Кириллова, Зозулю. А впереди, главный самый, кто? Оптика под рукой — гляну. Человек в пенсне — господи, спаси и помилуй! Сам Лаврентий Палыч Берия, собственной персоной!

Утешает лишь то, что страшилки про кровавого палача, маньяка и садиста рассказывают исключительно личности уровня Новодворской. Никто не отрицает, что при всех своих качествах, Лаврентий Палыч был "исключительно эффективным менеджером", раз в военное время тянул на себе несколько министерских постов (это не говоря про наш "Манхеттен", что само по себе труд титанический). А любой настоящий командир, или даже хороший руководитель на гражданке знает, что на одном зверстве и крике далеко не уедешь. Главное тут, правильно обстановку оценивать и решения принимать, ну а жесткость не больше чем инструмент, чтобы твои приказы исполнялись быстро и точно. Гробить свой же человеческий ресурс ради собственного удовольствия, это в высшей мере неэффективно, даже в гулаге такого не встречалось, как "жандарм" наш, читая Солженицына, указал. Ну и наконец, Кириллова я, тесно общаясь за тот поход за "Шеером", зауважал. А общеизвестно, что дурак и сволочь подчиненных умнее себя не потерпит — так что личность нашего "жандарма" о его начальнике тоже многое говорит. Так, с пунктом первым определились. По крайней мере, считаем товарища Берию таким, пока нет доказательств обратного.

-Ох, е..! — это Саныч, тоже разглядел — что делать будем, командир?

-Начальство встречать — отвечаю — есть другие предложения?

-Вроде, мужик нормальный был — говорит Саныч — у меня на компе мемуары его сына были, Серго. Да и то что человек диплом инженера защитил то ли в восемнадцатом, то ли в девятнадцатом, тоже показатель — значит, никакой он не пламенный фанатик-революционер, а прежде всего творец, строитель. Значит, можно с ним дело иметь.

Большаков лишь выматерился — и не понять, то ли восторженно, то ли наоборот. А Григорьич смотрел, едва только рот не открыв. И вахтенные тоже — даже рявкнуть пришлось, чтобы не отвлекались. И не хватало еще, если командирскую растерянность заметят. Командир, он по должности все должен знать!

Пункт следующий — а как мне с ним? Путина я видел в двухтысячном, когда он к нам на СФ прилетал — правда, я для нашего президента был тогда абсолютно неинтересен, а оттого и внимания его не удостоился совсем, ну что для всенародно избранного простой каплей, даже еще не "бычок", я им буквально через три месяца стал. Да и что он, по большому счету, мог мне тогда сделать — чай, не в Магадан сослать! А вот адмиралов я навидался достаточно — и хотя явление "счас наградим непричастых и накажем невиновных" в армии и на флоте имеет место, но вот если особых грехов за собой не иметь, то и бояться в общем, нечего, будь перед тобой хоть командир дивизии, хоть комфлота — я ему тоже нужен, профессионалов как мы немного, ну а в этом времени мы вообще уникальны. Значит работаем схему "внезапный визит на корабль Главкома ВМФ", в этом времени ведь есть у моряков отдельный наркомат, то есть пост примерно равный, что у Кузнецова, который адмирал и авианосец в 2012 году, что у Лаврентий Палыча.

Ну и по мелочи — что без приборки на корабле и не в парадке? Так мы только что из боевого похода, физической возможности не имели. А парадной формы этих времен, без погон, у нас просто нет. Если Лаврентий Палыч такой, как про него пишут — должен в положение войти.

Швартуемся. С берега уже сходни нам на борт подают, как раз под наш размер — сделать уже успели? Народный комиссар просит разрешения подняться на борт — и тут устав соблюден, даже для проформы, однако тоже в плюс. Приказываю однако, наших из боцманской команды на палубу — не дай бог, оступится, чтобы подстраховали.

-Товарищ народный комиссар! Атомный подводный крейсер "Воронеж" военно-морского флота Российской Федерации...

Все как обычно докладывал начальству много раз. Вернулись благополучно, цель похода выполнена, матчасть исправна, личный состав здоров, ну все как по уставу положено.

-Здравствуйте, товарищ Лазарев. Вот только почему "Российской Федерации", а не Советского Союза? Про историю вашу знаю — но ведь флаг у вас уже советский поднят?

-Товарищ народный комиссар, так ведь это пока лишь наша односторонняя инициатива. Нам ничего неизвестно, как к этому отнеслось советское правительство.

-Положительно, товарищ капитан первого ранга. Впрочем, подробнее вам в Москве объяснят. Сам товарищ Сталин — хотел бы с вами побеседовать, и задать кое — какие вопросы.

-Когда?

-Уже вчера. Мы вас еще двое суток назад ждали. Это не вам в вину, а объяснение: придется поспешить. Вас, и нескольких товарищей из вашего экипажа уже ждут в Москве, самолеты готовы. И желательно не задерживаться, чтобы летчиков от фронта не отвлекать.

Смысл этой фразы я понял уже на аэродроме. Когда увидел в сопровождении наших двух грузовых "бортов" целых восемнадцать истребителей, Яки или ЛаГГи, я не различаю, надо будет после у Саныча посмотреть. По меркам сорок второго, когда на фронте еще не редкостью были "ишаки" и "чайки", это было действительно по-царски — и если эти истребители заняты сейчас нашей охраной, значит их нет над передовой? Но про немецкие тайные аэродромы на нашей территории помнили все — один такой, у Окулова озера, накрыли и уничтожили с нашей подачи, но нет ли тут еще?

Ли-2, он же в девичестве "Дуглас DC-3", конечно не "Ту-154", но машина вполне надежная. По крайней мере (вот запомнилось как-то), "его можно разбить, но он никак не может износиться", сами же американцы официально заявили в свое время, что его годность к летной работе не ограничена никакими сроками. И летали эти Ли-2 у нас на северах до семидесятых, а "Дугласы" во всяких там гондурасах и нигериях, еще в начале двухтысячных (не удивлюсь, если и в 2012 найдутся экземпляры). И уж точно поршневые движки не знают что такое помпаж на взлете или посадке (из-за чего под Ленинградом на Ту-104 разбилось все командование Тихоокеанского флота). Одни лишь "мессеры" опасны — но вот же, наши истребители, восемнадцать в строю, это по меркам сорок второго, мог быть целый авиаполк, и можно представить какими карами им грозили, если хоть какого фрица пропустят, пару или четверку "охотников" прозевают, ну а двадцать "мессеров" на охоте в нашем тылу, это уже полный сюр. Так что, долетим нормально. Несколько часов, как нам сказали — и мы будем в Москве.

А вот интересно, зачем было Лаврентию Палычу самому приезжать? Приятно конечно, что я в нем не ошибся — оказался он человеком серьезным, вопросы при осмотре "Воронежа" (не сумел удержаться, выделил все же час при всей спешке, чтобы самому все увидеть) задавал исключительно по делу. Наибольший его интерес вызвали наши компьютеры, и их возможности — и хранение-обработка информации, и конечно же, расшифровка немецких сообщений (подозреваю, влетит Зозуле за то, что первым делом о СФ озаботился, а не в Москву отдал), и даже программа Adobe Photoshop — представлял наверное, как Судоплатов или кто еще будет фрицевские ксивы рисовать, неотличимые от натуральных. Еще его заинтересовал наш полный комплект карт Мирового Океана — оказывается, по нынешним временам это исключительное богатство, доступное лишь большим морским державам, как Англия или США. На атомные торпеды он взглянул лишь мельком, и совсем не спрашивал про будущее, как СССР, так и свое лично — ну значит, Кириллов все уже доложил! — но задавал вопросы Санычу, Сереге Сирому, Бурому, другим командирам БЧ, групманам и даже старшинам. Но вот что именно его интересует, я понять не мог.

Неужели простое любопытство? Верится с трудом — фигуры такого уровня мыслят и поступают исключительно по-деловому, ну а "эффективный менеджер" Берия, так особенно. Тогда? Такие как он, лезут на передовую лишь в одном случае — когда важно самому взглянуть, оценить, и принять решение на месте. Как писал в мемуарах маршал Жуков, отвечая на вопрос, зачем командующему появляться в окопах переднего края.

И какое же решение принял, взглянув на нас, "самый эффективный менеджер"?

Ретроспектива (днем раньше предыдущей сцены)

-...мое мнение однозначно, первый вариант! Они и так настроены на искреннее сотрудничество — и большего мы не сможем получить ни при каком нажиме. И единственное, что может изменить их мотивацию, это наши жесткие меры. Общаясь с потомками, я увидел важное отличие в психологии их от нас. У нас приоритет общественных интересов над личными абсолютен — а у них есть некое равновесие. "Я служу обществу — но и общество должно уважать мой интерес".

-То есть, Александр Михайлович, "За сколько подлостей, сколько милостей купить можно"? Так кажется, классик сказал?

-Не совсем так, товарищ нарком. У данного человеческого коллектива, как этот экипаж это выражается — к тебе должны относиться справедливо. То есть, награждать по заслугам, наказывать по вине, и никак иначе. Возможно, это относится лишь к отдельной группе — служилым, морякам, подводникам, которые и так, в мирное время, по грани ходят, нельзя ведь жизнью рисковать за материальные блага? И очень может быть, что в их обществе в целом это и стало разъедающей язвой, "что я буду за это иметь, иначе и пальцем не пошевелю" — но тут я не уверен, слишком мало информации, из их фильмов и книг. Но вот про этих конкретных людей я уверен абсолютно — если с ними по-жесткому без вины, это как минимум, резко снизит от них полезную отдачу. Это у нас можно освободить, сказать что Родина простила — и человек служит истово, рад стараться. А вот те — не поймут и не простят. Тем более что и так о нас наслышаны, как о кровожадных монстрах, совершенно не понимая, что иногда надо, по политической необходимости, даже того, кто не совершил пока ничего, но может совершить.

-Ну а они? Не могут решить, что мы для них опасны? И ядерный удар по нашему городу? Или потребовать от нас ввести капитализм, угрожая этим?

-Исключено! Во-первых, в отличие от капиталистических стран, где офицеры как правило, выходцы из эксплуататорских классов, эти товарищи не имеют никакого отношения ни к дворянству, ни к буржуазии, ни даже, уж простите, к тогдашней партийной верхушке. А упрощенно говоря, "бедные, честные, служивые, которым за державу обидно". Во-вторых, у всех них резко отрицательное отношение к своему же капитализму, вплоть до активного его неприятия — зато с нами связываются надежды "что-то изменить, чтобы не было как у нас". В-третьих, никто из них, включая и самого Лазарева, не помышляет ни о какой собственной политической роли. Зато считает, как принято у них в пропаганде, ВКП(б) за единый монолит, во всем идущий за волей товарища Сталина — то есть заведомо в стороне от известных внутрипартийных течений... ну вы понимаете, товарищ нарком. В-четвертых, по их же мнению, а при чем тут наш народ, и армия, сражающаяся насмерть с врагом? Так что по нашим они не ударят, скорее по фашистам выпустят весь боезапас. Ну и в-пятых, мы в их восприятии устойчиво "свои". А помогать своим в войне, это святое дело.

-Внутрипартийные течения, скажите уж прямо, троцкизм! Ну а как же их резко антиамериканские настроения? Не боитесь, что они свою войну развяжут?

-Нет, товарищ нарком. Лазарев говорил, что после того, что американцы с нашей страной сделали, он с большим удовольствием бы их авианосец или линкор утопил бы. Но только если на то приказ поступит. Он же не стал по англичанам стрелять, когда они возле "Тирпица" толклись? Хотя наверное просчитывал — утопить, и списать все на немцев.

-Вы можете поручиться за эти свои слова?

-Да. Поручусь. Может быть когда-нибудь, после войны, они и составят некоторую проблему, из-за той же разницы в психологии. Но это будет нескоро, и лишь если мы этого допустим. А сейчас они и сражаться за нас будут, и умирать. Вот только последнего не надо. Поскольку даже матросы у них, это носители уникального для нас знания и умения. А если флотские товарищи решат использовать корабль в боевых действиях, то заменить какого-нибудь старшину первой статьи, спеца по автоматике, мы не сможем никак.

-Ну что же, Александр Михайлович, вы с потомками ближе знакомы. Но все же я взгляну на них сам. Перед товарищем Сталиным вместе отвечать будем. И если вы правы, примем план один за основной.

От Советского Информбюро 18 сентября 1942

В течение ночи на 18 сентября наши войска вели бои с противником на северо-западной окраине Сталинграда и в районе Моздок. На других фронтах существенных изменений не произошло.

На северо-западной окраине Сталинграда наши войска отбивали атаки танков и пехоты противника. Артиллеристы части, где командиром тов. Толбухин, уничтожили 12 немецких танков и до двух рот гитлеровцев. На другом участке два батальона пехоты противника ворвались на одну из улиц города. Наши бойцы встретили немцев сосредоточенным огнём из пулемётов и автоматов. В завязавшейся затем рукопашной схватке гитлеровцы были разгромлены и отступили, потеряв убитыми и ранеными до 500 солдат и офицеров

Капитан 1 ранга Лазарев Михаил Петрович. Москва, Кремль.

Ну вот — дождались! Сейчас увидим — то ли величайшего гения, то ли величайшего злодея двадцатого века.

Но — величайшего. Если не согласны — то скажите, кто на ваш взгляд, самый-самый (в смысле, оставивший наибольший след в истории)? Еще, Ильич, может быть?

Мы — это я, Григорьич, Сирый, Большаков. Еще Лаврентий Павлович, с которым мы уже достаточно наобщались, пока летели — ничего жутко кровожадного в нем я не заметил, на секс-маньяка совершенно не похож — по манере держаться, просто большой начальник из "оборонки", каких я в той еще жизни навидался — но очень хороший, толковый: все схватывает моментом, четко отделяя главное, видит суть вещей — по крайней мере, в технических вопросах. И конечно, Кириллов — ну куда без него?

Приглашают. Входим. Большой такой кабинет, два стола буквой Т. Во главе стоит седоусый старичок, смотрит на нас с мелькнувшим любопытством. Чего не ожидал — что товарищ Сталин (нас предупредили — обращаться к нему надлежит именно, не по имени-отчеству) маленького роста. Одет в серый полувоенный френч, не в маршальский мундир, как в фильме "Освобождение". Трубки знаменитой тоже, нигде не видно.

Поглядываем на наших "друзей" из ГБ — надеюсь, они уже тут бывали, правила знают. Как и они, рассаживаемся за длинным столом, по разные стороны. Смотрим на хозяина кабинета.

Я вообще-то ожидал, что Сталин пригласит, по крайней мере в первый самый раз, меня одного. Чтобы без свидетелей. Но очевидно, у Вождя и Учителя, были какие-то свои соображения.

-Здравствуйте, товарищи потомки — произнес Сталин — начнем, как положено, с части официальной. Которую после, народный комиссар Кузнецов всему экипажу огласит. Корабль ваш, по всем правилам, зачислен в списки Рабочее-Крестьянского Красного Флота, под именем "К-25" — знаю, что там вы были "К-119", но раз уж у нас, когда лодка Щ-423 перешла с Севера на Тихий океан, и стала там Щ-137, то вам, тем более.. Соответственно, все вы являетесь военнослужащими СССР, в званиях соответствующих вашим прежним, со всеми вытекающими из того правами и обязанностями. Вы, товарищи Лазарев и Елизаров, насколько мне известно, успели принять присягу еще в СССР — надеюсь, не отрекались? Все же прочие будут к присяге приведены в Молотовске, куда вместе с вами отправится комиссия — товарищи Кузнецов, Головко, Зозуля, и ученые, вас изучать. Также, за ваш вклад в борьбу СССР с немецко-фашистскими захватчиками, вам положены правительственные награды — причем за несколько эпизодов. Разгром конвоя у Нарвика, потопление "Лютцова", аэродром Хебуктен, захват "Шеера", "Тирпиц". Есть мнение, что вас, товарищ Лазарев, и вас, товарищ Большаков, надлежит представить к Герою Советского Союза; всех старших командиров — к ордену Ленина, командиров — к Красной Звезде, старшин и матросов — к медалям. Но я хотел видеть вас, пригласил сюда — не только за этим.

Вождь, однако. И голос негромкий — а все слушают. Даже мысли быть не может — как-то нарушить, прервать, перебить.

-За технические "подарки" мы вам благодарны. Разберемся, возьмем на вооружение. Мы знаем уже, что выиграем эту войну — теперь, я надеюсь, не с такими жертвами. Но — вот почему мы проиграли там? Я спрашиваю об этом вас — потому что вы не только моряки, но и образованные, умные люди, бывшие свидетелями всего того. И обязаны были, задавать себе этот вопрос.

Тон его голоса вдруг изменился. Как гвоздь забил.

-Я очень внимательно прочел — как там было. От научных трудов — до Бушкова. Нас — не победили силой! Да, была угроза, и планы войны — но соотношение сил было куда как благоприятнее для нас, чем в июне сорок первого, а тем более в двадцатом. Разве нам, тогда, предъявляли ультиматум — вводите у себя "демократию", или будем вас бомбить? Мы все ж были — не Сербия, и не Ирак!

И — кто противостоял нам? Читая о лидерах наших врагов, я удивился их мелкости. Черчилль — без сомнения, был Фигурой, Личностью, Политиком. Как и Рузвельт. И даже Гитлер — мразь, сволочь, которую мы надеюсь, повесим — тоже не был просто бесноватым ефрейторишкой, раз сумел в кратчайший срок поднять Германию с колен и вывести на первое место в Европе, еще до начала войны! А кто был против нас там, в конце века — актеришка Рейган и ковбой Буш? Ну не нашел я, что великого они там у вас совершили — может, плохо искал? Так какими талантами они сумели — без войны развалить Державу?

Так что, следует признать — что-то неладно было, у нас самих. А всякие там "планы Даллеса" — были лишь довеском.

И где ответ? Недовольство народа? Так все были озабочены, нехваткой холодильников и стиральных машин, что бросились вводить капитализм? Тогда почему — на этом вашем референдуме, девяносто процентов заявили, что не хотят развала СССР — их ведь не послушали? Ведь не было — массового народного гнева; никто не трогал тех, кто прежде был у власти — Горбачев этот, даже в президенты лез, в девяносто шестом? А что выиграла от "перестройки", основная масса рабочих, колхозников, инженеров? Все стали — хозяевами? Так этого просто, не может быть: если отбросить кустарей одиночек, доля которых в хозяйстве любой страны весьма мала — сколько наемных рабочих должно приходиться, даже на мелкого хозяина? И какой процент вероятности, что при капитализме ты станешь именно хозяином, а не батраком?

Заговор контрреволюции? Но вот не нашел я нигде, что существовала — боевая, контрреволюционная Партия, вроде анти-РСДРП. Все эти "правозащитники", Солженицины, Сахаровы — не имели никакой политической силы. Да, их печатали — во всяких там типографиях, за границей и нет, их читали, отдельные представители интеллегенции — но разве организовались эти кучки кухонных болтунов в единую мощную Организацию, с четким руководством, программой и уставом? Так — на уровне Чернышевского и Герцена, прошлого века — ну трезвонят там чего-то, какой царь плохой, и что? И то, что пену эту после вынесло наверх, в "депутаты" — так это, что там товарищ Ленин в свое время про кадетов сказал: "свистки", а не машина революции, не больше!

Недовольство сепаратистов? Напомните мне, сколько потребовалось на то, чтобы раздавить без жалости, басмаческую сволочь? А также всяких там "лесных братьев", уже после? Что выиграл народ — на той же Украине, после распада, остановленные заводы и шахты. "Незалежности" захотела верхушка — при твердой центральной власти, не составило бы труда, прополоть ее всю, железной рукой!

Война в Афганистане? Сколько там было убитых — по разным оценкам, до пятнадцати тысяч? Причем военнослужащих — не мирных жителей. В эту, Отечественную войну, там у вас, мы потеряли двадцать шесть миллионов, в том числе больше половины гражданских, которые вообще гибнуть на войне не должны — и что, это как-то поколебало советский строй?

Что-то там с экономикой, которая якобы, была неэффективна? Так на том же западе было много кризисов — и даже в Великую Депрессию, ни одна страна не развалилась на части, и не сменила власть — ну, кроме Германии, конечно.

Заговор оппозиции? Так напомните мне — какая дискуссия была в Партии, о выбранном курсе? Или кто-то был против — вот только не надо мне, про ГКЧП, это наглядный пример, как НЕ НАДО брать власть! Зато показательно — что против отчего-то оказалось, большинство народа. Ведь и вы, товарищ Лазарев, в августе девяносто первого — были тогда на Дворцовой?

-Ну, попал! — подумал я — Кириллов, вот жук, все ведь запомнил, и записал, и доложил! Но вот от Сталина — я никак не ожидал ТАКОГО! Ведь по сути, скажи сейчас кто другой, что-нибудь в этом духе — и привет Солженицыну, по пятьдесят восьмой!

А на площади я — и в самом деле был. Двадцать третье августа, когда в Москве объявили — и все вдруг бросились "защищать демократию", "а то завтра черные воронки по ночам будут ездить", и на Дворцовой людское море, и я, с Ирочкой, и наши курсанты, и какие-то хиппи, и ребята в камуфляже, свирепого вида, все чего-то орут, кто-то машет трехцветным флагом, на подножии Александринской колонны кто-то толкает речь, но не слышно — мне больше всего запомнился, на здании Гвардейского Корпуса, вдруг появился транспарант "Авиация с вами!", распахнутые окна и в них люди в военной форме, машут нам руками. В общем, потолкались где-то с час — и разошлись..

Но Сталин — как же это он так, враз перевернулся? Хотя — и Ильич ведь, в свое время, нэп ввел? А Сталин -прагматиком был, гораздо большим?

А ведь — реально! Тогда же, в восьмидесятых, работал в Питере такой психолог, Кунин Евгений Ефимович. Поскольку тогда это было в моде — приглашали его и в училище к нам, пару раз, семинар провести. Ну а я, заинтересовавшись, к нему на занятия ходил — в дворец культуры Ленсовета — по молодости, все хватал. Так была у этого психолога такая любопытная система. У каждого человека, "программа", как себя вести, что хорошо и плохо. И если программа ошибочна — не отрабатывает какую-то жизненную ситуацию — то постоянно будут синяки и шишки. Проблема в том, что психика эту программу защищает — и на выведение из равновесия отвечает или агрессией, или "не может быть". Так вот, методика Жени Кунина как раз состояла в том, что малой группой, разыграть такую ситуацию, когда человек, образно говоря, оказывался в полной ж..! То есть, провал его "программы" был абсолютно очевиден — и обижаться на Женю было, как на зеркало, показавшее что у тебя рожа кривая. Как ситуацию создать — ну это вопрос технический, но Женя был на это мастер, манипулировать людьми умел — про него говорили, что если он пожелает, ты на руках пройдешься по Невскому, в полной уверенности что сам захотел! Старая программа разлеталась вдрызг — и тут Женя четко брал ситуацию под контроль — а теперь, работаем, над коррекцией!

И ведь действительно, изменял характер человека! Менял его установки, делал более успешным. Мне тогда, восемнадцать было — но видел я, к нему и люди в возрасте ходили, с тем же результатом.

Да, еще одно было важно. Работа малыми группами — при полном сохранении конфиденциальности. Трепаться на стороне, о том что и как — категорически запрещалось. В общем, о том как Женя мог работать — прочтите Веллера, Майор Звягин, получите примерное представление!

А теперь вопрос — ЧТО должен чувствовать товарищ Сталин, узнав, чем кончится его титанический труд по созданию Красной Империи? Удар — мешком по голове. И — открытие для нового (на время! Пока еще ощущение не пропало).

Ну и повезло же тогда нам всем — а если бы, агрессия была? Всех расстрелять, забыть, не было ничего, крутить гайки с удвоенной силой.

Хотя еще — неизвестно, что будет дальше. Однако — надо отвечать.

-Да, товарищ Сталин. Был.

-А почему? Вам настолько не нравилась линия Партии?

Эх, была не была!

-Линия Партии не нравится не могла — по той причине, что ее не было. Совсем.

-Это как? Раз была Партия — значит была и линия?

-Не было. По крайней мере, никаких ярких идей, лозунгов, на злобу дня, а также вождей, за которыми готов идти — не припомню. Простите, товарищ Сталин — но всем казалось, что верхушка Партии, это просто клика, озабоченная единственно, сохранением своих привилегий. А рядовые члены Партии — не оказывали на это никакого влияния. И вступали в Партию единственно потому, что на любой начальственной должности, даже бригадира в цеху, мог быть только коммунист. Было даже разговорное значение слова "большевик" — вступил в партию, как все. Поэтому люди тогда и шли на Дворцовую — от Партии уже не ждали ничего, ни хорошего, ни плохого. А с теми, кто обещал нам "перестройку", "гласность" и прочую демократию — связывали какие-то надежды.

-Простите, а чем же тогда Партия занималась? Какое у нее было — реальное дело?

-Руководила, товарищ Сталин. А если конкретно — подменяла собой все прочие органы. Давала указания, обязательные к исполнению — за которую ответственность однако несли не партийные, а те же хозяйственники. В вооруженных силах это было менее заметно, все ж единоначалие никто не отменял — но вот замполит считался, что в части, что в экипаже, самым бесполезным человеком. Его реальной задачей было — регулярно проводить политинформации, то есть читать солдатам газеты — которые они, имея в массе среднее образование, отлично читали и сами. Еще замполит обычно следил за нравственностью товарищей офицеров — ясно, какой "любовью" пользовался в ответ. И все!

-Однако же, у вас в экипаже, замполит есть. И показал себя очень даже полезным. Так ведь, товарищ Елезаров?

-Так точно, товарищ Сталин! Все так и было — при социализме. При Ельцине, должность моя называлась, "зам по воспитательной работе", мальчишки же совсем, восемнадцатилетние, дурь в башке! Ну а как сюда попали — пришлось выкладываться по-полной. Цель же появилась — надо было обеспечить, чтобы личный состав не подвел!

-Значит, цель. А что, ее не было там? Отвечайте — уж откровенно!

-Так точно, не было, товарищ Сталин. Вернее — таковой считалось, построение мирового коммунизма. Однако.. так было принято, что личному составу на политинформации, называть ее не следовало, категорически.

-Почему?!

-Потому что тогда обычно следовали ехидные вопросы, а почему американские и европейские рабочие не спешат свергать свою буржуазию. И будет ли мировая революция — в ближайшую тысячу лет. И, чтоб не подрывать авторитет Партии и политорганов..

-А что говорилось по этому поводу — в партийных документах? В постановлениях съездов? Как они — объясняли, этот вопрос?

-Никак, товарищ Сталин! Могу еще сказать, что курс "история КПСС" у нас в училище, как во всех гражданских и военных вузах, был обязателен. Но там на вопросы в билете по современным съездам отвечали все одинаково — "успехи промышленности, подъем сельского хозяйства, торжество советской науки, империалисты же строят козни и грозят войной" — в общем, побольше громких и общих фраз. И все!

-А по не современным?

-До семнадцатого года — очень подробно. Разбирались как произведения Ленина, так и ситуация, в которой они писались, как и почему. Рассказывалась — чем та или иная идея была правильна. В ваше время, товарищ Сталин — просто, перечень оппозиций — выступили против, были опровергнуты, уничтожены. В чем была их неправота — в том что были против. Затем — героическая борьба советского народа в этой войне, роль Партии — а дальше, как я уже сказал.

-Так какая же у Партии была цель, товарищ Елезаров?? Чем Партия — занималась?

-Товарищ Сталин, я не могу ответить на это вопрос! В мирное время, никто не собирается нападать, экономика развивается, более-менее, контрреволюции давно нет, как и враждебных классов. В то же время, для выхода на мировую арену — сил не хватало. Выходит, что единственная цель была — поддержание своего существования. Варились — в собственном соку. Вывешивали лозунги — в которых никто уже не верил. Нет, не были против — но не были и за.

-То есть, вся Партия, или по крайней мере ее руководство, стала вдруг враждебной народу?

-Нет товарищ Сталин! Просто.. когда нет цели, нет и дела. Еще у Ленина было — про "примнувшую к нам как к победителям коммунистическую сволочь, которую надо вешать на вонючих веревках". В Партии были и герои, и .. совсем другие. Но когда нет дела, то все, и герои, не лишенные человеческих устремлений, заботятся прежде всего, о себе. А также, без дела цели, герои становятся не нужны — и наверху оказываются другие. Партия не могла не проиграть — потому что оказалась в текущий момент, идейно безоружной, и бессильной. Лозунги "Власть — наша!" и "Нашу собственность — не трогать", были чужими и для рядовых членов, и для народа, да и для верхушки это было не то, за что следовало бы умирать. А других лозунгов — не было, потому что не было идеи. Идеи не было — потому что она осталась, в семнадцатом году. И мертвые лозунги — наподобие шаманских заклинаний, смысл которых был непонятен даже адептам.

(сволочь Никитка! — подумал Сталин — и тут подгадил. Мой "Краткий курс" запретил — оставил лишь перечень оппозиций. А то что иудушка Троцкий предлагал броситься на весь мир со штыком наперевес, пусть ляжем все, но чего-то разожжем? Что Бухарин носился со своим "крепким хозяином", новым Столыпиным себя вообразил, не понимая что времени НЕТ — где бы мы были, с твоими ситцами и хлебом, но без Магнитки и Уралмаша? У меня-то как раз это объяснялось, жила идея, отчего так а не иначе, это ты, мое стер, а своего не создал! Еще один, счет к тебе!).

-И что по вашему, "живая" идея? Споры — значит опять оппозиция? Вы считаете, что мы должны ради этого, терпеть врагов в своих рядах? Следовать принципу буржуазной "демократии", когда явный враг общества неприкосновенен, пока лично не совершил наказуемый поступок? Ждать, пока он уж нанесет вред — и лишь после, обезвреживать? А как быть с теми, кто лишь кликушествует, подстрекая других — как ваша Новодворская, например?

-Нет, товарищ Сталин! Речь идет не о тех, кто открыто показывает свою вражескую суть. Но скажите, кто более опасен — тот, кто верит в одну с нами цель, коммунизм, но считает что к ней надлежит идти другим путем, более правильным на его взгляд — или тот, кто голосует "за", сам не веря ни во что кроме собственного блага, и предаст при первом же удобном случае? Не вы ли говорили — что один враг, которого мы не знаем, опаснее десятка уже известных?

(Во, Григорьич завернул! — подумал я с восхищением — вот только как бы не спровоцировать новую "охоту на ведьм", перед которой тридцать седьмой померкнет?)

-Вы что-то хотите сказать, товарищ Сирый? Или — с чем-то не согласны?

(заметил — что мех наш, слушая Григорьича, сидит как на иголках)

-Только дополнить, товарищ Сталин. Во-первых, то что сказал товарищ Елезаров, очень хорошо укладывается в "пассионарную" теорию Гумилева. Пассионарии — люди идеи. Которых убить легче, чем переубедить, подчинить. Субпассинарии — у которых верховодят животные инстинкты — Шариков Полиграф Полиграфович, самый яркий пример. И основная масса, гармоники — эти, при всех их качествах, ведомые, статисты, могут "заразиться" и тем и тем.

(тьфу, что он несет! Забыл, что Булгаков сейчас, мягко скажем, не в фаворе!).

-Я ознакомился с взглядами Льва Гумилева — Сталин тотчас же воспользовался паузой — весьма интересно. Но скажите, какое отношение имеют предсказанные им тысячелетние циклы к текущему моменту?

(вот, случай! Когда отбирали, кто положил книжку Гумилева — в раздел "представляющие наибольший интерес"?)

-Самое прямое. Гумилев правильно описал циклы, развития любой идеи (этнос, по его определению, это именно люди одной идеи). Сначала, группа фанатиков (пассионарии), объединяется, чтобы переделать мир. Затем, победив, они начинают спор, или даже войну друг с другом — потому что у каждого свой взгляд. Наконец их "ведомым", массе идущей за ними, это надоедает — "дайте же пожить спокойно, наконец!". Все приходит в равновесие, среди пассинариев остается главный, подчиняющий прочих, лишние гибнут — "порядок, закон, собственность, семья". И все бы ничего — но при покое и сытости плодятся субпассионарии, как бациллы — и когда их становится много, все рушится, никому не хочется нести бремя, все хотят лишь потреблять. Но ведь эту схему можно применить не только к этносу, но и вообще к любой общности — классу, или партии. Если эта общность замкнута — или поступление свежих людей мало в сравнении с описанными изменениями. И — сроки будут другими! Русское дворянство, за двести лет выродилось от "птенцов гнезда Петрова", берущих на абордаж корабли, "небывалое бывает" — до князей Юсуповых, неспособных сражаться даже за свой интерес. Так же и Партия — от ленинской "железной когорты", через оппозиции, к хрущевщине. Это же был типичный "надлом", когда массы устали! Отчего Хрущев решил — тот доклад, а не "наследник дела Сталина"? И почему он сделал это не сразу, а лишь через три года? А он почувствовал желание масс — уставших жить под страхом. И — объявил, что при нем, никакого нового тридцать седьмого не будет. Объявил амнистию — по которой вышло еще и множество уголовных. Реорганизовал — вернее, развалил, Органы, на какое-то время оставив нас без разведки и госбезопасности. Зато сразу получил бешеную популярность среди народа, и рядовых, да и не только, партийцев — они бы порвали любого, кто выступил против.

-Однако, это его не спасло! — заметил Сталин — сбросили ведь его, через шесть лет? Куда делась — популярность?

-Именно за то, что он — не завершил процесс. В верхах, продолжил прежние метания — совнархозы вместо министерств, деление парторганов. И те же верхи решили, что им удобнее другой Первый — более управляемый, стабильный. Подтвердив все гарантии — народ по сути, и не заметил. И начался всех устраивающий "застой", когда все решалось как бы само собой — вот только, за него, выросло и встало на посты поколение той самой, ни во что не верящей дряни. Ведь и такие персонажи, как Ющенко, Сукошвиль, шпротские правители, Туркменбаши, Ходорковский, и даже Шамиль Басаев — были какими-то там секретарями, комсомольскими или партийными! Субпассионарии — они тем и опасны, что цепляются к кому-то как рыбы-прилипалы к корабельному днищу — и лезут наверх именно так. Такой был цикл Партии — девяносто лет.

-Предположим — сказал Сталин — выводы?

-Гумилев ошибался. В сроках. Тысяча лет — это средний этнос среднего размера. Класс, партия — меньше: обрубок горит быстрее бревна. И — процесс можно замедлить. Прежде всего — субпасионариев держать "в черном теле". Простите, но всеобщая демократия невозможна — потому что субпассионарии, это смертельная угроза, если им дозволяется что-то решать, на что-то влиять. Их — на километр нельзя подпускать к власти. Только — работать, где укажут, "кто не работает — тот не ест". Второе — открытость. Когда какая-то часть общества замыкается, "выгорание" в ней идет быстрее. И третье — общие потери. И тут снова, Гумилев неточен: он говорил, что потери пассионариев в войну легко возобновимы, так как у них остаются дети — а женщины любят героев. Но вспомните Францию, той войны и этой: лучшие были выбиты, а их потомки, кажется еще в тридцать пятом вопили "лучше нас победят, чем снова Верден!". И четвертое — идея. Пассионарий силен — в движении к цели. Ему нечего делать — в застой.

-Однако же, гипотеза Гумилева пока ничем не подтверждена — в руке Сталина откуда-то появилась трубка.

-Происхождение человека от обезьяны тоже так и не было прямо подтверждено фактами. Даже в конце двадцатого века.

-Вы что-то хотите добавить, товарищ Лазарев?

-Только дополнить. Про значение идеи. Слышал, еще в восьмидесятых, говорили, про некоторых, "настоящий коммунист". Как правило, они были там, где настоящее дело — строили БАМ, города и заводы в тайге. Или — водили корабли в дальние походы. Но их было гораздо меньше — в Москве и в Питере; не уживались такие, в центральном аппарате.

-И какая должна быть идея? Достаточно ли — просто, усилить пропаганду?

-Нет. Идея — должна отражать мир вокруг. И указывать в нем — цель. И если идея отражает мир неправильно — она должна быть исправлена.

-Вы полагаете, что марксистская идея — неправильна?

-Она была правильна — на тот момент. А дальше — вопрос матросов к замполиту, отчего это там нет революции. Ответ — вам сказать?

-Давайте, товарищ Лазарев, поправьте классиков коммунизма!

(ох, ну сейчас я точно — или на коне буду, или пятьдесят восьмую получу!)

-Согласно классикам считалось, что у капитализма две стадии. Вторая, империализм — последняя. В предельном развитии, описан в "Железной пяте" Джека Лондона. Ключевое слово — монополистический: весь мир, как одна сверхфабрика, правит кучка олинархов, все прочие никто, наемная рабсила. И коммунистическая революция там — всего лишь уничтожить эту олигархию, и пользоваться ее уже отлаженной машиной.

К этому шло у нас — кончилось Октябрем. К этому шло в Америке — до Депрессии. "Новый курс" Рузвельта, породил однако третью стадию "социальный" капитализм (по сути то, что позже назвали "шведским"). Налоги "на богатых", всякие соцмеры вроде оплачиваемых больничных и отпусков — но главное, что оказалось: чрезмерная монополия неуправляема и оттого, просто экономически не выгодна. Какому-нибудь Форду оказалось дешевле, не самому строить завод по выпуску, например, гаек и болтов — а объявить, что купит их, опять же условно, по доллару за штуку — и тут же найдется масса желающих их продать. "Средний класс" как бы получил новое развитие — став опорой порядка. Этот капитализм не имел преимуществ — но уже был устойчив; вот почему революции не произошло тогда.

А дальше — началась четвертая стадия, именуемая глобализацией. Когда работают, по сути, негры — а белые люди становятся клерками, а не пролетариями. Причем "глобы", новые олигархи, гораздо жестче прежних: по Марксу, у рабочего нельзя отнять минимум, необходимый для проживания, и прежний "национальный" капиталист не станет доводить до взрыва — а "глобам" плевать на само выживание рабсилы, в тех странах она дешева — и им, сидящим к примеру в Нью-Йорке, глубоко безразличен бунт где-то в Малайзии. Ну и преимущества климата — теплые страны.

-Паршева вашего тоже прочел — сказал Сталин — дальше?

-А дальше — все. Беда была в том, что про этот мир, в марксизме-ленинизме ничего не говорилось. Поскольку — его просто, не было тогда. Были слова, сказанные классиками тогда. А нужны были — те, что сказали бы они сейчас, увидев такое.

-А сказали бы они вам — Сталин прищурился, его трубка выпустила кольцо дыма — что не четыре, а все же две. Просто, напуганные Октябрем — как там Рузвельт сказал, "отдать часть, пока не отобрали все" — откатились назад, с монополизма. А как мы ушли в глухую оборону — началось по-новой. Причем "глобализм", это подлинный империализм: не было во времена Джека Лондона ни такой связи, ни этих "компьютеров", правильно вы заметили, невозможно было управлять. И что из этого следует? А то, что подлинная революция, еще БУДЕТ. А Октябрь — это так, репетиция, разведка боем.

Он посмотрел на Большакова.

-А вы что же, все молчите, товарищ..

-Так товарищи все уже, хорошо сказали — развел руками наш главдиверс — разве только, дополнить. Отчего-то у нас решено было, сначала материально-техническую базу коммунизма построим, а после лишь, людей воспитаем — нельзя так! Одновременно надо — пользы будет много больше. Вы, товарищ Сталин, говорили — кадры решают все? Так тогда, с самого начала, учитель должен быть первой самой профессией, самой уважаемой и ценимой — не железки делает, людей наших формирует! И — нельзя, категорически, в армию офице.. командирами, не служивших ставить! А лишь — два года отслужил, хорошо показал себя — в училище. Если только не после суворовских и нахимовских — там, сразу можно. А прям сейчас — на фронте, после ранения, стараться хотя бы, назад свои части возвращать. Точно известно, у кого хошь спросите — часть, где есть ядро "старичков", намного боеспособнее — еще и оттого, что молодые там, учатся куда быстрее. А то слышал, бывает сейчас вообще, такое, что танкиста — в пехоту, артиллериста — в кавалерию. На войне ведь, самое важное — это доверие личного состава к командованию. Если его нет — то и выучка, и вооружение, роли не сыграют. Дед у меня, подо Ржевом воевал, слава богу, живой вернулся. Так он рассказывал — про случаи, как в песне:

Меня после боя, вызвали в отдел —

Отчего в атаке, с танком не сгорел?

Вы не беспокойтесь, я им говорю —

В следущей атаке, обязательно сгорю.

Это ведь было — кирпич на газ, врубить вторую передачу — и выскакивать, все целы, а танк ек; за такие художества, особисты и спрашивали. Только вопрос — а как быть, если генерал какой, идиотский приказ отдал — атаковать без артподготовки, без пехоты, в лоб на сильную позицию — вот мужики и умирать бестолку и не хотели — так кого же по сути наказывать? Генерала — или мужиков? А следующий вопрос — а если так надо было, по стратегии, отвлечь от чего-то обозначить? Так вот и выходило..

-Учтем — сказал Сталин, пыхая трубкой — ну что ж, товарищи потомки, благодарен я вам. Что вы рассказали, запомнил, буду думать, решу. Отдыхайте пока — но завтра у вас доклад в плане, перед товарищами учеными, это больше по вашей части, товарищ Сирый. Затем вы, товарищ Лазарев, расскажете товарищам Кузнецову и Головко — о роли и месте флота, в будущих войнах, и развитии военно-морской техники. А с вами, товарищ Большаков, хотели бы поговорить товарищи из Осназа — только по предмету, тайны вашей они не знают, и не спросят, откуда — товарищ Берия ведь предупредит? Ну а с вами, товарищ Елезаров, возможно, мы встретимся еще раз — когда я обдумаю все, сегодня сказанное. У вас вопрос, товарищ Лазарев?

-Если позволите, товарищ Сталин. Будет ли экипаж "Воронежа" расформирован?

-С чего вы взяли, товарищ Лазарев? Во-первых, чтоб ваш корабль содержать в порядке, без экипажа никак не обойтись. Во-вторых, может быть, мы еще используем на Северном театре столь уникальную боевую единицу — ну, это еще видно будет. Естественно, все вы будете привлекаться, для консультаций; может быть, будут у нас еще встречи, как сегодня. Пока же — отдыхайте! А вас, товарищ Берия — попрошу остаться.

(тот же кабинет, через несколько минут)

-Ну, что скажешь, Лаврентий?

-Правду говорят — наши гости.

-Поясни.

-Предположим — чисто отвлеченно, предположим! — что кто-то там, в будущем, хотел бы сбить нас с пути. Помощь в войне, как наживка — и вброс чуждых идей, поворот на новый курс. Но тогда — они бы должны, обязаны были — сказать: вот так не надо, а так надо! И доказывать это — четко и безупречно, по виду. А они — сами не знают ответа.

-Так-таки не знают?

-Мне, товарищ Сталин, слова Лазарева передали, в запале сказанные, в море еще: "социализм провалился, капитализм ненавижу — только, в безнадежном бою, и осталось".

-В безнадежном бою — это песня та? Тогда — неправ ты, Лаврентий. Выходит, готов он драться, даже за провальное дело — потому что другого не видит. А что считает его, пока, безнадежным — так даже мы не знаем, что выйдет в итоге. Но вот что-то выйдет, это я обэщаю!

И товарищ Сталин усмехнулся в усы.

-Еще варианты есть, Лаврентий?

-Чисто теоретически. Убрать Хрущева — который, допустим, сделает в будущем что-то неугодное нашим потомкам.

-Зачем так сложно? Нет человека — нет проблемы.

-Чтоб другие не продолжили.

-А какая у Никитки сейчас политика — чтоб ее кто-то продолжил, после него? Я его знаю — с тех пор еще, как он вместе с Наденькой Аллилуевой, в Промышленной Академии, в секретарях там ходил. И все, что гости наши про него рассказали — чрезвычайно на него похоже. Как он там, кстати?

-Недоволен. Уже замечен в разговоре, который вполне можно трактовать по пятьдесят восьмой. Встретил на новом месте, знакомого, еще с Украины — выпили, посидели. Рапорт от местных товарищей — у меня, со всеми подробностями. Уже можно брать, и дальше по закону.

-Я сказал — не спеши, Лаврентий! Пусть посидит, в своем Ашхабаде, поплачется в жилетку, еще кому. Пусть сеть сплетет, заговор составит — посмотрим, кто тут у нас, товарищем Сталиным недоволен! А уж когда созреет.. Главное — к армейским его, не подпускать: не хватало нам еще, какой-нибудь штаб ПВО штурмом брать, в войну! И чтоб он с твоими там, не стакнулся.

-Это вряд ли!

-Знаешь, Лаврентий, человек обычно другого обвиняет — в том, к чему сам склонен. А по тому, что он свои пасквили мемуарные в Англии публиковал. Не удивлюсь, если возле него и настоящие английские шпионы окажутся. За этим тоже — следи!

-Так точно, товарищ Сталин.

-Диалектика, Лаврентий. Ничего не бывает даром. Вот гости наши, хорошо нам помогли. А я вот думаю сейчас — что будет, если все узнают. Ведь тогда возможно все, вплоть до союза всех против нас! В мире слабым диктуют, сильных уважают. Когда мы разобьем Гитлера, нам придется быть готовыми, защищать себя.

Завтра ты будешь подробно ставить задачу комиссии, в Молотовск. Мне нужно чтобы они оценили там перспективу. Нам будет нужен еще один центр кораблестроения на Севере. Ленинград в блокаде, там все разрушено, да и тесновато будет, если мы хотим принципиально новый завод. Металл из Череповца, с Урала — везти до Архангельска даже ближе. И научная база в Ленинграде. И беломорский канал с Балтики. И безлюдные места что тоже важно. И легче оборонять. Есть мнение, что именно там будет строиться наш атомный флот.

Пусть эти ответственные товарищи продумают, прикинут, пока предварительно, затраты и сроки. Чтобы — можно было начать раньше. Какое-то оборудование можем заказать у союзников, какое-то — возьмем у немцев, в трофеи. Может быть, имеет смысл, первым заложить на верфи не субмарину, а ледокол — чтобы отработать машинную установку. Тем более, что свободное и круглогодичное мореплавание по нашей Арктике — это важнейшая и оборонная, и хозяйственная, задача.

Это будет, Лаврентий. А пока — на тебе, главное. Обеспечить внедрение достижений потомков — и в то же время, соблюсти абсолютную секретность. Не допустить утечки информации — даже теоретически! Сурово спрашивай за это со своих, Лаврентий — и помни, что я так же спрошу с тебя!

От Советского Информбюро 19 сентября 1942

В течение ночи на 19 сентября наши войска вели бои с противником на северо-западной окраине Сталинграда и в районе Моздок. На других фронтах существенных изменений не произошло.

На северо-западной окраине Сталинграда продолжались ожесточённые бои. Н-ская часть отбила несколько атак противника и уничтожила 4 немецких танка, 3 противотанковых орудия и истребила свыше 200 гитлеровцев. Немцы неоднократно пытались захватить наши позиции, прикрывающие подступы к элеватору. Защитники Сталинграда гранатами уничтожили 6 танков, а затем в рукопашной схватке истребили 170 немецких солдат и офицеров. Противник был вынужден отступить.

Москва.

Сергей Гаврилович Симонов был удивлен срочным вызовом в столицу. Причем — по линии не своего "родного" наркомата, а НКВД.

Здесь, в Саратове, куда завод был эвакуирован из Коврова, никто ничего не знал. Директор, увидев предписание, звонил кому-то в Москву — а затем, плотно закрыв дверь, сказал, что будто бы товарища Симонова хочет видеть сам нарком Берия, так что надо ехать, надо — и желаю вернуться скорее, в нашу саратовскую глушь.

На память приходила всем здесь известная история, пятилетней давности. Когда на один завод, директору так же пришел вызов в Москву. Директор прочел, закрылся в кабинете, принял стакан водки, и выстрелил из браунинга себе в висок. Год был тридцать седьмой — и по закону, руководителей, начиная с определенного ранга, не арестовывали на месте, а сначала вызывали, и брали уже там. Ну а так — хоть не тронут семью. После выяснилось, что вызывали его — чтоб наградить орденом, "Знак почета".

Но сейчас вроде, не ежовские времена? И товарищ Берия, хотя Симонов с ним лично не встречался — был известен, как человек вполне разумный, стремящийся сначала разобраться, а уж после.. И — исключительно, в интересах дела!

Так что, надо ехать..

На вокзале Симонова встречали. Капитан ГБ, безошибочно узнавший Сергея Гавриловича среди выходящих пассажиров, шагнул навстречу, представился, и сказал, что ему поручено, отвезти в гостиницу — устраивайтесь, пообедайте, сегодня в восемнадцать ноль-ноль за вами заедут. И добавил — еще, товарищ нарком очень рекомендовал вам познакомиться с вашими соседями, поскольку вам с ними работать.

-Какими соседями? — не понял Симонов.

-По номеру — ответил капитан — один утром приехал, второго я час назад отвез.

Номер был четырехместный, комфортабельный, по довоенным меркам, наверное очень дорогой. Молодой сержант с петлицами танкиста восседал на кровати, второй военный сидел на стуле за пододвинутым столиком, играли в шахматы. Увидев капитана, оба вскочили.

-Располагайтесь, отдыхайте, Сергей Гаврилович — сказал капитан — и знакомьтесь с товарищами. Может рассказать им все, о своем деле — как и они, о своих. Потому что вам — вместе работать.

И вышел, козырнув.

Симонов представился — конструктор Ковровского оружейного завода, сейчас эвакуирован в Саратов, только что оттуда, по вызову, зачем пока неизвестно.

-Сергей Гаврилович? — спросил танкист — погодите-ка.. Так это вы — АВС-36 ?

Улыбнулся, и протянул руку, представился.

-Сержант Калашников, Михаил Тимофеевич.

-Драгунов Евгений — назвал себя второй.

В семь приехал все тот же капитан. Вечерняя Москва, большой дом на Лубянке, бесконечные коридоры, кабинет с высокой дубовой дверью,

-Здравствуйте, Сергей Гаврилович. Проходите, садитесь.

На арест непохоже..

-Ваша кандидатура был отобрана из всех советских оружейников, для дела чрезвычайно важного для СССР, и безусловно, повлияющего на исход войны. Вы можете отказаться, и в этом случае вернетесь в Саратов, без всяких последствий, будете работать как прежде. В случае же вашего согласия, вы будете допущены к тайне "ОГВ" — особой государственной важности — за разглашение которой последует суровая кара. Ваше решение?

А что тут решать — война же! Если можно сделать хоть что-то, чтобы она скорее завершилась, нашей победой. Да и при отказе — слышал, Берия слово держит — но после ведь не забудется, "это тот, кто отказался тогда". И решать, и судить — будут, совсем по-другому. К тому же, раз меня выбрали — значит сочли, что задача мне по силам? И как раз — по оружейной части?

-Я готов.

Берия встал, подошел к сейфу. Достал большую, тщательно завернутую книгу, вернулся к столу.

— Хватит вам двух часов — чтобы прочесть? Вас отведут в кабинет рядом, где вам не помешает никто И настоятельно прошу вас, отнестись предельно серьезно. Это не шутка и не розыгрыш. Это — есть!

Слова были странными. Но переспрашивать Сергей Гаврилович не решился.

И понял их смысл, только когда открыл книгу. Черная обложка, золотое тиснение. Болотин Д., История советского стрелкового оружия и патронов. Москва, изд.Полигон, 1995. ДЕВЯНОСТО ПЯТЫЙ???!!! Но — "это есть. не шутка, не розыгрыш" — слова самого наркома.

Профессиональный интерес взял верх. И Сергей Гаврилович стал читать. Бегло пролистнул главу о пистолетах — это было ему малознакомо, он занимался пулеметами и автоматическими винтовками. Также, пролистнул главу о винтовках обычных. И начало — о самозарядных, останавливаясь лишь на сравнении фактов написанных, с известными ему. Промежуточный патрон его заинтересовал — оружие выходило не только легче и с малой отдачей, но также и меньшая нагрузка на механизм существенно развязывала руки конструктору. Его разработают в следующем, сорок третьем — а какое оружие под него будет? Карабин СКС-45, Симонова — мой? Войсковые испытания на Первом Белорусском — в армию массово, уже после войны. Был вытеснен автоматом Калашникова — "лучшим оружием пехоты двадцатого века" — но долго еще оставался в войсках, у артиллеристов, зенитчиков, матросов. Калашников — уж не тот ли это сержант? Запирание ствола — поворотом затвора, а не перекосом, или личинкой-клином.

Отдельно — цветной рисунок. СКС — но измененный до неузнаваемости. Оптический прицел, приклад похоже с пружиной, как на ПТРД, удлиненный рожковый магазин, вторая рукоятка перед ним, отделка — оружие для элитных стрелков?

А вот и Драгунов — снайперская винтовка, похожая на увеличенную СВТ (и тут запирание поворотом, это в будущем самое распространенное?). Вообще, как мало изменилось стрелковое оружие за полвека: промежуточный патрон, затем уменьшенный калибр, еще возможная схема "буллпап", и механизм "трехчетверть автоматики", фиксировано очередь в два-три патрона — вот и все нововведения? Еще, конечно, технология, материалы — хотя про них тут не говорится ничего. И конечно, "умные" прицелы — для стрельбы ночью, на большое расстояние, даже с встроенным вычислителем — это что ж, из противотанкового ружья ПТРС, его конструкции, сделали снайперскую винтовку большой мощности — а что, у нее дальнобойность и меткость много больше, чем у мосинки. А "фиксированная очередь" — у нас как-то не привилось, считалось достаточным умение стрелка просто отсекать два-три патрона коротким нажатием на спуск — но вот именно это "приговорило" мой СКС в пользу АК: оказалось что в руках среднеподготовленного стрелка, огонь короткими очередями заметно эффективнее одиночного.

А пулеметы мои, ни один так и не был принят. Жаль.

И тут Калашников! Его ПК — единый, назван одним из наиболее удачных, этого класса. А ведь действительно, хорошая конструкция, ни убавить ни прибавить! Определенно — есть у него, талант оружейника!

Противотанковые ружья сойдут со сцены, еще до конца войны. Уже не смогут брать толстую броню новых немецких танков. Но для стрельбы по легкой бронетехнике и полевым укрытиям — пулемет КПВ под противотанковый патрон. Он же в зенитных установках.

Отдельная глава — про оружие спецназа, отличающееся от обычного армейского. Автомат бесшумный, и совсем уж оригинально — автомат для стрельбы под водой.

Два часа пролетели незаметно..

-Ну что, Сергей Гаврилович, что думаете?

-Откуда это?!

-Положим, это вам знать — не обязательно. Эта книга — не все. Есть еще книги, чертежи — и сами образцы. Хотите посмотреть, потрогать руками?

Коридор, железная дверь. В тамбуре за столом с телефоном сидит лейтенант ГБ, рядом автоматчики. За дверью, в большой комнате на столах блестят черно-матовым аккуратно разложенные стволы. Калашниковы — узнал Симонов — эти, АКМ, под патрон сорок третьего, а вон тот, с дульным набалдашником, это АК-74, под уменьшенный калибр. Вот СВД, рядом с ней — не знаю, но явно "буллпап", а вот пулемет ПК.

И — книги. Листы "синек", чертежи. Еще листы — напечатанные на стандартных страницах, удивительно четким шрифтом, с вставленными рисунками и схемами.

Господи, когда же я успею все это прочесть? Разобрать, обследовать, изучить?

-Вот это будет вашей самой первой задачей, Сергей Гаврилович. Самое слабое место в стрелковом вооружении РККА, это отсутствие пулемета, сравнимого с немецким MG-42. Вот этот пулемет, что перед вами, был принят на вооружение в шестидесятом — и еще в двухтысячном считался одним из лучших в своем классе. Насколько возможно его скопировать и запустить в серию? Как мне сказали, на его ствол идет марка стали, которой у нас сейчас нет — будет ли это большой помехой, или просто чуть ниже станет ресурс ствола?

-Товарищ нарком, я так быстро ответить не могу!

-Почему? Вам конструкция непонятна?

-Нет. Тут дело — не в конструкции, а в материалах. А уже от них — зависит технология. А от технологии — серия. Мы можем, конечно, просто воспроизвести эти образцы, из нашей стали — но я тогда не могу дать гарантию, прежде всего за надежность и ресурс. Надо хотя бы, спектрографом исследовать материал — и подобрать аналоги из наших.

-Что вам для этого нужно?

-Моя лаборатория на заводе. Опытно-экспериментальный цех — больше загрузки на меня. Кое-какое оборудование — по возможности. И двое-трое помощников, в штат. И — могу я просить вас, товарищ нарком, поближе ознакомиться со всем этим?

-Не беспокойтесь, Сергей Гаврилович — все что в этой комнате, отобрано как раз для того, чтобы отправиться с вами в Саратов. В помощники вам, те два будущих гения, с которыми вы уже знакомы — завтра они получат предписание, следовать с вами, к новому месту службы. Ну а сейчас — едем!

-Куда, товарищ нарком?

Симонов осекся — этот вопрос был совершенно неуместен, здесь и сейчас. Берия однако, лишь улыбнулся и ответил:

-К тому, кто выше меня. Чтобы утвердить ваше назначение — окончательно.

-Ближайшиэ задачи вам уже поставлены, товарищ Симонов, это хорошо. Но как вы думаетэ, для чего вам рассказали главное — а нэ просто, дали документы, без даты, и образец, со сбитым клеймом, и приказали — сделать такой жэ?

Так я скажу, товарищ Симонов. Главной вашей задачей, очень надолго, станет — изучить и оценить все достижения потомков, касаемо стрелкового оружия. Оценить практически — зная нашу технологию, что можно и нужно внедрить? Этого нэ может сделать пусть даже надежный и доверенный человек, нэ конструктор. И этого нэ может сделать даже человек из будущего, нэ знающий нашего производства. Это можетэ сделать — только вы!

Для этого вам будут даны права заместителя наркома. Только настоятельно прошу, не старайтесь делать все сами! Контролируйте, координируйте — но не подменяйте собой! Не стесняйтесь — ставьте задачи товарищам Дегтяреву, Шпагину, Владимирову, всем! У вас есть уникальное знание — так старайтесь распорядиться им лучше!

Единственно, чем придется заниматься конкретно вам — это единый пулемет! И то — максимально загрузите ваших молодых помощников, если они так гениальны в том времени, то надеюсь, нэ будут лишними и для вас! Для них же это будет хорошая школа — научите их всему, что знаетэ и умеетэ, ограните бриллианты их таланта. Но — в тайну, их нэ посвящать! Ни их, ни вообще никого, без дозволения товарища Берии и моего одобрения!

(вот, попал как кур во щи! — подумал Симонов — эти двое, судя по их будущим успехам, не могут не быть лидерами, как бы не передрались. Пока молодые я с ними справлюсь, но позже их непременно надо будут разогнать по своим КБ. Двум, а со мной трем медведям в одной берлоге... . Хотя пока они еще медвежата — ну а когда вырастут, закончится война).

Мы всячески поможем — продолжил Сталин — есть мнение отдать товарищу Симонову весь экспериментальный цех. А когда новый пулемет будет готов к нашей технологии — то, возможно, все производство. Или расширить — авиации ковровское оружие тоже нужно. Список оборудования — это к товарищу Берии, в рабочем порядке, что можем, дадим. Также, товарищ Берия, организуйте, чтобы товарищу Симонову никто не мешал!

Всю информацию, образцы и документы — вам передадим. Только — надеюсь вам понятна, степень секретности? Для всех, это будет.. ну пусть, добытое нашей разведкой. Ну а кто будет излишне любопытствовать, задавать ненужные делу вопросы — товарищ Берия, вы меня поняли?

-Так точно, товарищ Сталин! От НКВД к товарищу Симонову будут прикреплены люди, которые на месте, все обеспечат — и секретность, и безопасность. Естественно, Саратовское управление ГБ тоже получит от меня указания.

-Видите, товарищ Симонов — за вами лишь работа, результат. РККА очень нужен пулемет, и чем раньше, тем лучше. Это дело — будет под нашим контролем. Могу ещэ подсказать, как временную мэру — я ведь тожэ книгу эту прочел, очень внимательно! В сорок шестом будет принят на вооружение пулемет Дегтярева с ленточным питанием — по сути, измененный ДП, модернизированный в сорок четвертом, всего лишь с вставным блоком питания вместо диска. Если сделать к нему станок — подумайте, кому поручить эту задачу! — то получится неплохая, а главное, быстрая и дешевая, временная замена, пока не подоспеет ваш пулемет. Озадачьте Дегтярева — что там у него, с переносом возвратно-боевой пружины, желательно также специальную ручку на стволе, для быстрой замены, по типу ПК — ну, нэ мнэ вас учить, конструировать оружие!

Мы все очень надеемся на вас, товарищ Симонов — страна, армия, народ. Так нэ обманитэ жэ наших надежд!

От Советского Информбюро 20 сентября 1942

В течение ночи на 20 сентября наши войска вели бои с противником в районе Сталинграда и в районе Моздок. На других фронтах существенных изменений не произошло.

В районе Сталинграда продолжались ожесточённые бои, часто переходившие в рукопашные схватки. Наши части очистили от противника ещё несколько улиц. Большой урон нанесли врагу бойцы Н-ской стрелковой части. По неполным данным, они уничтожили до двух батальонов немецкой пехоты, 5 танков, 43 автомашины и 38 повозок с боеприпасами. Часть, где командиром тов. Чекалов, в упорном бою с неприятелем уничтожила 6 немецких танков и истребила более роты гитлеровцев.

В районе Синявина продолжаются бои, в ходе которых враг несёт большие потери. Только на одном участке нашей артиллерией за два дня разрушено 53 немецких блиндажа, 13 ДЗОТов, уничтожено 10 танков (5 из них были зарыты в землю), 13 орудий разного калибра и истреблено до 800 немецких солдат и офицеров. Противник подтянул резервы и оказывает упорное сопротивление.

Москва. Кабинет Наркома внутренних дел.

-Товарищ нарком, гражданин Нудельман доставлен.

-Доставлен — примем... Здравствуйте, Александр Эмильевич. Что ж вы так — вам возможность работать предоставили? Пушка НС-37, это бесспорно, большой ваш успех и заслуга — вполне достаточный, чтобы о прежнем забыть. Ан нет — не успокоились вы, записки пишете, ответственным товарищам, весьма занятым, между прочим. А они, ваши бумажки, к нам, с резолюцией, бывший пособник врага народа Таубина, продолжает лелеять вредительские замыслы, настаивая на выпуске откровенно плохого оружия, гранатомета АГ-2 — мол, разберитесь, и примите меры. Так примем?

-Товарищ народный комиссар..

-Может называть меня, по имени-отчеству. Я вам не начальство, я разобраться хочу — в вопросе. Куда эти бумажки деть — в макулатуру, или дать ход?

-Лаврентий Павлович, я совсем не предлагал выпускать ту самую модель — и это легко можно увидеть из текста моей докладной записки. Но, оставаясь твердо убежденным, что оружие такого класса абсолютно необходимо РККА, я остаюсь в мнении: полное прекращение всех работ по нему, было ошибкой. Которая будет стоить нашим бойцам — лишней крови. Именно это я предлагал — оставить тему в плане ОКБ-16, сохранив финансирование и выделение ресурсов. Разумеется, не в ущерб основной работе. Я прикинул — у нас есть некоторый резерв.

-Так-так.. вот что пишут о вашем изделии: "многочисленные конструктивные недоработки; низкая живучесть его отдельных деталей; многочисленные задержки во время стрельбы, возникавшие по вине автоматики в усложненных условиях работы. Большая стоимость изделия. Высокая требовательность к подготовке личного состава — надежно эксплуатировать данный образец не смог бы не только обычный призывник РККА сорок первого года, но и .. гм.. намного более подготовленный солдат".

(Прим. — в тексте стояло "современный солдат". Л.П. цитирует статью о АГ-2, с одного из оружейных форумов Инета, оказавшуюся на компе Сан Саныча — В.С.).

-Лаврентий Павлович, эти недостатки хорошо известны в ОКБ-16. Однако позволю возразить, что гранатомет успешно проходил войсковые испытания — на бронекатере Днепровской флотилии, в 90й дивизии Ленинградского военного округа, и наконец в частях НКВД на Дальнем Востоке. Да, выявлены отдельные недостатки, над их устранениями велась работа. В новой, усовершенствованной модели..

-Знаете, Александр Эмильевич, был такой человек, Курчевский. Который после каждого провала точно так же клялся, что вот следующая модель будет, выше всех похвал. Вы знаете, чем он кончил — а вы считали, какой вред он нанес нашей обороноспособности, да еще перед войной? Сколько ресурса и времени ушло на тысячи его "шедевров", годных лишь в металлолом? Государство не может позволить себе — щедро оплачивать творческий поиск, пусть даже и очень талантливых личностей, не получая за это ничего. Вы можете поручиться, что в следующей модели, предъявленной в названный вами самим срок — вы добьетесь результата? Если нет, то эта бумажка сейчас же отправится в корзину, а вы работайте как раньше, но навсегда забудьте о каких-то "гранатометах". Если да, то вам дадут такую возможность. Но если не справитесь, то уж не взыщите. Выберете сами свой путь. Итак — что?

-Я выбираю.. да, товарищ нарком.

-Почему? Вы понимаете — что вполне можете отправиться вслед за Таубиным?

-Я думаю о наших бойцах — которые, на фронте, тоже рискуют жизнью. А могли бы — меньше, будь у них лучшее оружие. Это и моя война, Лаврентий Павлович. Позвольте и мне — исполнить свой долг.

Убежденный — подумал Берия, вспоминая биографию Нудельмана в той истории — будет возглавлять свое ОКБ-16 еще пятьдесят лет. С его чертежей — пойдут авиапушки для реактивных истребителей, о которых мы сейчас не можем и мечтать. И "Стрелы" — пехотные ракеты против самолетов, это тоже будут его. Интересно, в той истории, при этой беседе, меня и его, какое решение я принял там?

Но я знаю и другое: АГ-3 так и не появился. Значит, или этого разговора не было вовсе — или там он сказал "нет".

И в любом случае, потерять такую голову, такого конструктора — будет большой потерей для СССР. И в этой войне — и в той, третьей, несостоявшейся.

-Я вам делаю встречное предложение, Александр Эмильевич. Которое вы, надеюсь, примете. Что вы скажете — про это?

Описание гранатомета АГС-17, "Пламя". Чертежи, схемы, фотографии. Описание патрона. Наставление по эксплуатации. Наставление по боевому применению. Хорош все же поиск информации у потомков. Меньше чем за час, узнав о предстоящей беседе, быстро найти нужное, распечатать, копировать, скомпоновать. И сделать это самому, не посвящая лишних.

-Я верю, Александр Эмильевич, в ваш талант. И ценю — вашу уверенность. Однако же "улучшенного" АГ-2 пока еще нет в природе. А это вот — было. И стреляло. Работало отлично, без нареканий.

-Откуда это?

-А вот об этом, Александр Эмильевич, вы никогда спрашивать не будете. Потому что никто вам не ответит. Создатели этого великолепного оружия, были вредительски уничтожены врагом народа Ежовым, вместе со всеми материалами, кроме сохранившихся, очень немногих. Так как — беретесь?

При том, что с тебя снимется ответственность, если не сумеешь — подумал Берия — год принятия на вооружение, семьдесят первый, двадцать девять лет тому вперед. Может быть, с нашим производством, из наших материалов — задача не имеет решения вообще. Но попытаться — стоит. Так что, тебя никто не будет винить — но тебе лучше пока об этом не знать, чтоб стимулировало.

-Я — берусь. Конструкция выглядит — достаточно проработанной. Явно — мастер проектировал. Я .. его знал?

Не знал — подумал Берия — Корняков Александр Федорович, других данных нет, ни биографии, ни даже года рождения. Может он малец еще — а может, уже в армии. Если так — надеюсь в нашей, уже измененной истории, он останется жив.

-Нет. Этого человека вы знать никак не могли. Надеюсь, вы понимаете, что основную задачу ОКБ, вооружения для наших ВВС, с вас никто не снимает? Справитесь? Может быть, вам люди нужны, оборудование?

-Ну, если только помещение побольше. Да, и из оборудования кое-что. Если еще немного людей — а то бывает, нам своими руками делать образцы приходится, и даже хозработами заниматься — совсем великолепно.

(Одессит! — подумал Берия — своего не упустит, никогда)

-Заявку, пожалуйста. Со списком — что, в каких количествах, в какой срок. Проследим — чтоб выделили. Еще что-нибудь?

-А.. от тех, кто делал вот это, осталось еще что-нибудь?

-А вы уверены, что сейчас это вам чем-то поможет? Конкретно, в этой поставленной, и далеко не легкой задаче? Хотя — у вас перед всеми другими конструкторами, есть одно очень серьезное преимущество.

-Какое же? Куда мне равняться с такими, как Федоров, Дегтярев.

И этот туда же — подумал Берия — если б не прокол тогда с Таубиным, на месте Симонова должен был бы быть ты. Но — нельзя. И коллеги не поймут, те же маститые "мэтры", если ты будешь им задачи ставить, с правами замнаркома. И что еще серьезнее — товарищ Сталин не одобрит. Так что, не быть тебе Посвященным в Тайну — но на своем месте, ты точно сможешь, больше потянуть. Особенно — при поддержке.

-Высшее образование. Мне кажется, вы сами не понимаете, насколько это важно. К примеру — опытный старый рабочий легко может заткнуть за пояс молодого инженера. Он "на глаз" знает, что в данной печке при данном режиме данная сталь должна иметь такой цвет, а если не имеет, то надо проверять то-то и то-то. А если заменить, печку, сталь или режим обработки? Что будет делать, даже очень хороший практик — без теоретической базы?

Не понимаете? Хорошо, объясняю подробно, что я от вас хочу. Отчего-то вы, конструктора, сочиняя, совсем не думаете о технологии. К чему — если высококвалифицированные рабочие КБ вручную сделают и так, опытную партию? А потом понять не можем, отчего это цена зашкаливает и массовый брак идет. Например, у ППД коробка цилиндрическая — но точить ее на токарном станке или взять готовую трубу нельзя: воедино с коробкой сделан целик — прямоугольное "седло" на цилиндре. Значит, помимо токарных, еще и фрезеровка — лишние станко-часы, повышение стоимости.

Отчего так сложилось? А подумайте — отчего мосинка требует больше человеко-часов, чем ППШ? Полвека назад станков было мало и они дороги, зато рабочих рук много, и дешевых — и образцы, спроектированные тогда, изготовлялись соответственно, напильник и тиски. И что еще важнее, никто не задумывался об объемах — когда в короткий срок требуются миллионы штук. Во всем мире это поняли, лишь после той войны — и стали думать о технологии: не просто гениальная конструкция, но и требующая минимальное число операций. Но у нас — Гражданская, разруха, кадры растеряли. Перед самой войной лишь выправилось — станков стало достаточно, и подготовленных рабочих. А вот образцов — нет. И сейчас лишь начали понимать — что еще при техзадании надо требовать не одни ТТХ, а еще чтобы технологичное, дешевое, с минимумом дефицитных материалов.

(как смотрит! Сейчас ей-богу, рот откроет в удивлении — подумал Берия — не ожидал услышать такое, от меня, здесь! Что ж — это прибавит ему уважения, к руководству).

-Так что, Александр Эмильевич, учтите это. И учитесь у Грабина — вот он, первым, насколько мне известно, в штат КБ технологов ввел. Добившись между прочим, увеличения выпуска пушек в разы — с тем же оборудованием и людьми. Создавайте не просто оружие — а оружие нового поколения, считая что малая стоимость столь же важна, как к примеру, дальнобойность и скорострельность: это означает, больший тираж, два, три, десять штук на фронт — вместо одного.

(доверительности прибавим. Вроде как коллеги. Мне от него — результат нужен, а не страх)

Александр Эмильевич, неужели вы не знали, что когда-то я был инженером? Диплом защитил, в девятнадцатом. Мечтал — строить. А вышло — вот, работаю в Органах.

-Я понял, Лаврентий Павлович. Но .. все-таки, еще что-нибудь, есть?

Вот так — подумал Берия — к ним по-хорошему, а они сразу на шею. А впрочем, почему бы и нет?

-Есть. Александр Эмильевич. Для начала — вот это.

"Наставление" по пулемету Корд-12.7. Единый пулемет — но крупного калибра.

-И — задача, которую придется решать всем нашим оружейникам, через год-два.

Фотография. Немецкие солдаты, со "штурмгеверами" (сделана вообще-то в Будапеште, в сорок пятом — но это сейчас указывать, совсем необязательно).

-Вы знаете, Александр Эмильевич, что сейчас в вооружении пехоты, всех стран, есть серьезная брешь. Винтовки — дальнобойные, но нескорострельные, да и эффективность винтовочного огня на дальности метров в пятьсот невелика. Пистолет-пулеметы — бесполезны на дистанции свыше двухсот метров. Пулеметы — сравнительно малочисленны, один на отделение — как известно, стандартная тактика немецкой пехоты, строится именно вокруг пулемета. А теперь представьте, что будет — если все пехотинцы врага будут вооружены таким вот автоматическим оружием, стреляющим по-пулеметному, на большую дальность? Крымскую помните — как англичане, из штуцеров, наших безнаказанно расстреливали?

-Простите, Лаврентий Павлович! Технически невозможно сделать такое оружие. Или оно будет слишком тяжелым, как американская винтовка Браунинга, девятнадцатого года, по сути, ручной пулемет, девять килограмм! Или ненадежным, как наши АВС и СВТ, переделанные под автоматику — греется ствол, ломаются механизмы. Как немцы сумели это обойти?

-Вашими бы устами, да мед пить, Александр Эмильевич. И если что-то не по вашему пониманию, так уже и быть не может. Не один — целых два пути есть. Первый, это новый патрон, меньше винтовочного, но крупнее пистолетного, на два километра им не стрелять, но на восемьсот-тысячу метров, вполне. Именно так, у немцев. И у нас тоже.

Берия встал, и достал откуда-то АКМ (принесенный в кабинет как раз для этой встречи).

-Вот, Александр Эмильевич, наш будущий ответ. Разбирается, вот так.. видите, как прост, любой призывник деревенский за час освоит — и никакого газового регулятора, как у СВТ. А вот патрон — ни то ни се. А в войну, на новый патрон переходить — чревато. Оттого и немцы, пока вооружают вот этим, не всю пехоту, а лишь особо элитные подразделения. Но если они решатся массово — тогда придется и нам.

(вообще-то это случится в сорок четвертом, осенью— подумал Берия — и, если верить нашим гостям, не окажет особого влияния на ход войны. Но тебе опять же, лучше этого не знать. Чтоб понял — тут не железки одни твои, но и большая политика. И впечатлился — больше).

Второй путь — проще, и сложнее, одновременно. Проще — тем, что патрон новый не нужен. Сложнее — что готового оружия нет. Только это вот и осталось.

Снова бумаги — рисунки, чертежи, фото. Система Барышева — совершенно оригинальный, полусвободный затвор, гасящий энергию отдачи. Автомат под стандартный винтовочный трехлинейный патрон. Ручной пулемет — калибра 12.7. Автоматический гранатомет 30мм — на сошке, как ручник, и позволяющий стрелять очередями стоя и с бедра! Россия, 90е — так и не была принята на вооружение, хотя все положенные испытания прошла. Была запущена в производство — но не у нас, а в Чехии, экспортировалась в другие страны (вот суки! — мысленно выругался Берия — расстрелять или сгноить в лагерях, за такое!). Чертежи, схемы, подробное описание.

Судя по реакции Нудельмана, он оценил. Так и впился глазами.

-Я могу.. это забрать?

-Для вас же приготовлено. Только не обессудьте, Александр Эмильевич, вам вот так отдать не могу. Это же "сов.секретно" — мой фельдъегерь повезет, с охраной, на адрес вашего ОКБ-16.

(вот юмор будет — подумал Берия — если "лучший в мире автомат" здесь так и не родится. И вместо АК будет АБ-47, вернее, уже АН-47! Или не сорок семь, а раньше?)

Берия помнил — о Симонове и двух его гениях. Но также знал правило — не класть все яйца в одну корзину.

Пусть тоже поработает на "Рассвет" — без посвящения, пока. А дальше — будем посмотреть. Если Симонов — не справится.

Из предисловия к роману А.И.Солженицына "Шарашкина контора". Альт-история, 1976. (изд.Нью-Йорк)

Я не понимаю русский народ!

Рабство существовало всегда. Тысячи лет назад, дикие люди поняли, что чем убивать и пожирать пленников, выгоднее заставлять их работать на себя. Но ни египетским фараонам, ни римским императорам — не удалось вывести породу рабов, которая трудилась бы на своих угнетателей с упоением и энтузиазмом! А вот Сталину и большевикам — это удалось.

Этого не может понять европеец. В странах цивилизованных, арестант может трудится в каменоломне — но не в конструкторском бюро. Причина проста — если выработка каторжанина легко поддается учету, и нерадивость тут же может быть наказана, то как учесть труд умственный, творческий, свободный по самой своей природе?

В России — все иначе. Существуют особые заведения тюремного типа, вроде английских "работных домов" прошлого века — где ученые, инженеры, трудятся на благо власти, бросившей их в неволю. Лишенные самого главного, что нужно человеку — свободы! — они находят СЧАСТЬЕ в самой иссупленной работе на своих господ! Это непостижимо — чтобы понять такое, надо самому ходить на голове!

Причем эти несчастные — не просто работают, а создают оружие, которым эта бесчеловечная система грозит захватить весь мир! Они просто не знают, что можно жить иначе — требовать к себе достойного уважения и оплаты своего труда. Патентное право, защита интеллектуальной собственности — святое в Европе и Америке — совершенно неизвестно в России! Рабы, не знающие свободы — и искренне считающие, что так должно быть! Готовые воевать за угнетающую их власть — не щадя себя! Совершенно не осознающие — ценности своей собственной жизни.

Я понимаю свой долг, перед обществом, страной: никто не вправе посягать на мою свободу, и мне, как человеку, обязаны обеспечить права — на жизнь, безопасность; и мне обязаны также обеспечить достойное содержание. Тогда я готов заключить с этой страной, обществом, честный контракт — где будет скурпулезно и однозначно прописано, что должен я, и что должны мне. Со мной согласится любой цивилизованный человек — но не русский! У них, превыше всего ценится "выполнение своего долга" перед Отечеством. И никто не задает себе вопрос — а что такого сделало мне Отечество, что я перед ним в долгу на всю свою жизнь?

Я призываю цивилизованный, демократический мир: будьте милосердны. Не повторите ошибок Гитлера — в случае войны на истребление, как ни парадоксально, несвобода русских становится их силой, источником их невероятного сопротивления. Будьте добры и щедры к тем, кто разделяет идеи свободного мира — воюйте лишь с теми, кто упорствует в праве оставаться рабом. Воюйте с русскими не оружием, а пропагандой, показывайте им преимущества западной свободы — а объявив войну, ни в коем случае не называйте врагом РУССКИХ — а лишь ТЕХ КТО ПРИВЕРЖЕН РУССКОЙ ИДЕЕ! Даже если таких — девять из десяти. Пусть умрут эти девять — чтоб один жил наконец в свободе.

Я люблю Россию — но не русских, сегодня живущих в ней.

Капитан 1 ранга Лазарев Михаил Петрович. Москва. Кремль.

Эти пятеро лет через тридцать станут легендой. А пока еще не седобородые корифеи, лет им в среднем по сорок, мои ровесники. Робко входят в кабинет, где я уже сижу, рядом с Берией.

Начальника конструкторского бюро Балтийского завода Базилевского и одного из конструкторов ЦКБ-18 (знаменитого в будущем "Рубина") Перегудова только вчера сумели вывезти самолётом из блокадного Ленинграда, директор Уральского Химмаша Доллежаль был срочно вызван из Свердловска, начальник Броневой лаборатории Курчатов прибыл из Казани, а профессора Александрова выдернули аж из нефтепорта Сталинграда, где он руководил размагничиванием ходящих по Волге судов и барж от немецких магнитных мин.

Они совсем разные — эти люди, создавшие в том, уже не будущем будущем, и ядерный меч и подводный щит страны.

Добродушный, в вечно расстёгнутом, даже сейчас, пиджаке, массивный здоровяк Александров.

Высокий, тощий, с ввалившимися от хронического недоедания щеками, застёгнутый на все пуговицы, прямой, как шпага, Базилевский.

Круглолицый, невысокий, выглядевший на первый взгляд простоватым, но хитрым крестьянином, курносый Доллежаль.

Хоть и изрядно похудевший, но по-прежнему типичный "морячок-красавчик" Перегудов, начинавший ещё на дореволюционных "Барсах".

Пока не отпустивший своей знаменитой бороды, тонкий, интеллигентный, с вытянувшимся от недавней болезни лицом Курчатов...

Осматриваются. Наверное, все им кажется странным. И этот внезапный вызов — по линии не своих наркоматов, а НКВД. И — в таком случае, отчего не Лубянка, а Кремль? Отчего, кроме самого грозного наркома, загадочно поблескивающего своим пенсне, здесь же присутствуют трое незнакомых моряков и старший майор НКВД? Что за странный аппарат на отдельном столике — от которого за штору у стены тянутся провода?

Берия начал:

— Проходите, товарищи, садитесь. Вы все дали подписку о неразглашении тайны особой государственной важности. Никто не передумал? А то после выхода из этого кабинета вы станете секретоносителями высшего уровня со всеми вытекающими отсюда последствиями, в том числе — и нехорошими, вроде постоянной охраны и отсутствия контактов с иностранцами.

— Нет, нет, — дружно забормотали вошедшие, а будущий президент академии наук даже замотал испуганно головой. Люди они были непростые, и их научный нюх прямо-таки кричал о присутствии здесь настоящей ТАЙНЫ.

-В таком случае, товарищи, располагайтесь поудобнее. Сейчас вам будет показан фильм — или прочитана лекция, иллюстрированная киноматериалами. Возможно кому-то из вас, что-то уже знакомо — чисто теоретически. Однако же итогом нашей сегодняшней встречи, должен стать абсолютно реальный результат. Начинайте!

Раздвинулись шторы, и заинтересованным взглядам предстала плазменная панель, со всеми предосторожностями доставленная из кают-компании "Воронежа". Совсем как в романе Беляева "Чудесное око", вышедшем еще в тридцать пятом (и там был экран, еще большего размера). Ноутбук, с которого управлял процессом Серега Сирый, привлек внимание гораздо меньшее — издали, обычный пульт с кнопками, видели мы такие!

Идея пришла в голову Григорьичу, с его опытом "акулы капитализма", а значит всяких там показов и презентаций. Сделать не просто доклад — а иллюстрировать его видеоматериалом, да и просто рисунками, схемами, чертежами — не на бумаге, а на экране. Продумать сценарий — во избежание утомления аудитории, чтобы больше внимания сохранили, и ясные головы к концу. Берию это удивило — это кто ж тут посмеет утомиться настолько, что будет плохо слушать? — но он не препятствовал процессу, а помог все организовать (что было вероятно не просто, так как плазму Сталин успел забрать в свой кабинет). Надо полагать, Лаврентий Палыч до того уже прочел материалы из нашей "атомной папки" — так как в процессе творчества давал указания вполне по делу. Впрочем, не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, кого и в этой реальности поставят на атомный проект.

Часть, или серия, номер один. В большинстве, неподвижные кадры — рисунки и схемы. И Серегин голос за кадром — рассказывающий, что такое реакция деления урана. Тридцать восьмой год — ведь уже ясно было в Европе, что вот-вот начнется! А умники, из разных стран, и разных лагерей, которые вот-вот сойдутся в битве, занимались чистой наукой. Кюри во Франции, Лиза Майстнер из Австрии (бежала потом в Швецию), Ганн и Штрассман из Германии, Нильс Бор и Отто Фриш из Дании, Энрико Ферми из Италии — кто-то поставил первичный опыт, кто-то дал ценные коррективы, кто-то проверил, уточнил, истолковал, сделал доклад. Интернет-сообщество, ей-богу, только без самого инета — где все знали друг друга, и считали долгом поделиться интересными новостями. И что еще любопытнее, никому из политиков и военных не приходило в голову это запрещать — поскольку теоретическая физика считалась тогда "чистой наукой", абсолютно безобидной, не имеющей особого практического значения!

Ведь еще летом тридцать восьмого никто, даже из светил, не подозревал, что атом может распадаться! Про устройство атомного ядра уже знали — но считалось, что при обстреле его нейтронами, эти частицы будут лишь захватываться им, превращая элемент в следующий по таблице Менделеева. Кюри "обстреливают" уран, но никто не может разобраться, что получили в итоге, считая за именно такой, "трансурановый" элемент. Это сумел понять, а главное, обосновать и доказать, Отто Ганн — опубликовав результаты 22 декабря 1938, за девять месяцев до начала войны! Майер и Фриш повторяют опыт, в лаборатории Нильса Бора. 26 января 1939, в Вашингтоне, Бор делает подробный доклад на конференции. Вдохновленные им, команда из Жюлио-Кюри, Хабмана и Коварски, во Франции, в марте делают уже количественные расчеты. Поднимается такой шум, что обращают внимание уже Те Кто Надо. В апреле в Германии проходит правительственное совещание по данной проблеме — где Отто Гану высказывается "крайнее неудовольствие", что он не сохранил открытие в тайне, а раструбил по всему миру. Присоединяются и военные. Первая "атомная команда" была создана в Германии, летом тридцать девятого, еще до войны — под руководством генерала Беклера, из управления вооружений. Причем о существовании ее, и мерах секретности, тут же стало известно за границей — ордунг, блин! Секреты хранить не умеют, козлы тупые! Ведь именно этот факт, "что немцы УЖЕ работают", был одним из главных аргументов в пользу американского "Манхеттена"!

А что бы было — если б история промедлила буквально чуть, на девять месяцев?! Когда война УЖЕ началась — и господа ученые возможно, отвлеклись бы от исследований, и не могло быть такого обмена инфой, и даже сделанное где-то кем-то открытие уже не вызвало бы такого резонанса, такого шума? Ведь все реально могло замереть, на время войны — а в мирное время, никто не дал бы миллиардов неизвестно на что! И жили бы мы, очень может быть, в мире с компьютерами и ракетами — но безъядерном. Но — "история не знает сослагательного наклонения". Или все ж знает — ведь мы здесь?

Но факт был уже очевиден, и понят всеми. Из малого количества урана — можно получить невообразимо огромную энергию.

Конец первой серии. Курчатов с Александровым, кажется скучают — ну да, надо полагать, многие из этих фактов, им уже известны. А Базилевский с Перегудовым, похоже, недоумевают — мы-то здесь зачем? Но явно показывать что-то — никто не смеет.

Вторая серия. Тут уже — больше видеороликов. Кадры хроники (и нарезка из наших фильмов). Первый реактор Ферми, под чикагским стадионом. Лос-Аламос — и первый в истории, ядерный гриб. Схемы урановой бомбы, схемы реактора. Американская подводная лодка "Наутилус", на ходу в море — в реальности, заложенная в пятьдесят втором. И, в завершение — сцены атолла Бикини. Корабли в бухте — линкоры, авианосцы, крейсера. Вспышка — и светящийся шар, поглощающий их, совсем маленькие, как игрушки. После Победы, когда все это станет историей — кто-то из товарищей ученых наверное, очень удивится, когда сопоставит — события, намного более поздние, чем кадры, показанные им в сорок втором. А если он когда-нибудь, в преклонных годах, даст интервью какому-нибудь журналу, вроде "Тайн ХХ века" — возникнет очередная загадка, о которую начнут ломать перья борзописцы. Но это будет потом — сейчас же, в войну, никто не усомнится в достоверности сведений, якобы добытых нашей разведкой.

-Фантастика — тихо говорит Александров — комбинированные съемки, как "Космический рейс".

Кинофантастика — в то время? Хотя смутно помню, был такой роман, то ли у Беляева, то ли у кого-то еще. И вроде, фильм по нему — еще черно-белый, с куклами и макетами — о полете нашей ракеты на Венеру.

-Да нэт, товарищи, нэ фантастика! Это все — есть!

Сталин — сидит в заднем ряду. Как и когда вошел? Вид, у "товарищей ученых"..

-Сидите, сидите!

Он проходит, занимает место в "президиуме". Рядом с Берией.

-Продолжайте, товарищи. Третья серия?

На экране — наш "Воронеж". Или кадры из видеороликов, про атомарины "проект 949". Фото "Воронежа" с самолета — рядом, для масштаба, эсминцы, К-22, Щ-422. И "Шеер".

-Это и есть К-25, ставшая уже знаменитой — говорит Сталин — о подвигах ее вы слышали уже, в сообщениях Совинформбюро — но смею заверить, не все. Она стоит сейчас в Молотовске — куда вы очень скоро отправитесь. Увидите ее вблизи, осмотрите изнутри, может даже выйдите на ней в море — чтоб убедиться, что это не фантастика! И эта лодка — ходит на атомной энергии. Надеюсь вам, товарищи, не надо объяснять — что значит, для корабля, иметь такой вот "котел", не нуждающийся ни в атмосферном воздухе, ни в запасах топлива — однократной его заправки хватает, чтобы корабль ходил годы, не заходя в порт!

Это он загнул — думаю я — техобслуживание, никто не отменял. И что будет с "Воронежем", когда он выслужит все сроки — дай бог, чтобы уже создали Атоммаш! Но естественно, молчу — не поправлять же Вождя?

-Да, эта подлодка оснащена, товарищ Базилевский, единым двигателем, который работает, товарищи Курчатов и Александров, на основе энергии, выделяемой при цепной реакции распада атомов урана 235. Кроме того, на борту К-25 находятся восемь зарядов уникальной силы: две боеголовки для торпед мощностью, эквивалентной двадцати тысячам тонн тротила, на основе реакции распада элемента плутоний 239, и шесть боеголовок ракет мощностью по пятьсот тысяч тонн тротила, использующие энергию синтеза лёгких элементов. Вы видели, товарищи — что будет от этого, с целой эскадрой! А вот, ее командир, товарищ Лазарев, и инженер-механик, товарищ Сирый, и военком, товарищ Елизаров.

Вид у "товарищей ученых" — окончательно ошалелый. Сомневаться в словах самого товарища Сталина? Но ведь начнут, обязательно — а как же обо всем этом, и неизвестно? За четыре года всего — такой размах?

-К сожалению, у нас есть только этот корабль, обученный экипаж, и некоторое количество документов. Так вышло, что товарищам пришлось уходить в крайней спешке, забирая с собой все. А там — не осталось никого и ничего. Так что, состояние дел у Рейха, Англии и Америки — соответствует тому, что вам показано. У них — лишь работы, с пока неочевидным для них результатом. У нас — есть великолепный результат, но мы не можем сейчас его воспроизвести. История этого корабля, есть тайна Особой Государственной Важности Советского Союза — и товарищи моряки не ответят вам, без моего на то дозволения! Вам также не советую задавать такие вопросы, во избежание последствий. Зато вам будет доступна вся информация, по конструкции самого корабля, его реактора, его оружия.

Есть мнение, создать в Молотовске отечественную судостроительную базу для нашего атомного флота. Потому, ваша первая задача — просто оценить, сколько на то потребуется сил, средств и времени. Возможно, мы не успеем до завершения войны. Не страшно — атомный флот понадобится нам после, году к пятидесятому. Противостояния капитализма и социализма — никто ведь не отменял?

По вашей части, товарищи Базилевский и Перегудов. При строительстве данного корабля использован сборочно-секционный метод. Когда целые куски, "заплатки" корпуса делаются на многочисленных предприятиях, даже вдали от моря — а на верфи лишь собираются, что дает огромное ускорение периода постройки. На американских верфях именно так строят транспорты, танкеры, и даже авианосцы — когда от закладки до спуска проходят не годы и месяцы, а недели! А в Германии этот метод сейчас широко внедряется в строительстве субмарин. Лишь мы отстаем — и это, абсолютно недопустимо! Однако же, метод требует намного более высокой культуры производства, и особенно, качества сварки. Тут можно подключить товарищей с Уралмаша — он сейчас, помимо всего прочего, выпускает тяжелые и средние танки, осваивая автоматическую сварку корпусов и башен, по методу Патона. Изучайте, развивайте, отрабатывайте эту технологию — она будет очень востребована, при строительстве кораблей!

По вашей части, товарищи Курчатов и Александров. Вам надлежит проанализировать — что не хватает нам, чтобы сделать, реактор и оружие? Какие технологии потребуются, материалы, оборудование, кадры? В какие сроки это возможно? Ясно, что пока "все для фронта, для победы" — так Правительству СССР надо знать, сколько новый проект отвлечет сил и средств?

По возвращению из Молотовска, жду от вашей комиссии подробный доклад. Чтобы принять решение. Чисто техническое — потому что политически и стратегически оно уже принято. Атоммашу — быть!

Вот так, товарищи. Вопросы есть?

Будущие звёзды советской науки отрицательно замотали головами.

-Вот, зарядили товарищей ученых! — подумал я — а так как наш мозг так устроен, что вопросов без ответов не терпит — то все неизвестное, придумают сами. Приключения в стиле Беляева, или Шпанова — про сумасшедшего гения, открывшего все в одиночку, акул капитализма, борьбу пролетариата, нашу разведку, создание тайной лаборатории и верфи, постройку суперсубмарины, козни врагов — и в завершение, исход в море, а за кормой гриб взрыва, уничтожившего верфь. Что ж — будем поддерживать. Пока.

— Тогда вы свободны, а вас, товарищи командиры — я попрошу остаться.

Берия — успел уже сериал про Штирлица посмотреть? Или просто — слова совпали?

-Вы, надеюсь, понимаете, что о политике даже с этими товарищами говорить не стоит? А уж тем более, о вашей главной Тайне?

Сталин, стоявший рядом, одобрительно кивнул.

-Только — с особого дозволения. Лично — моего. Подумайте, насколько секретна сейчас, скажем, дата смерти Рузвельта. Так что, наши гении всё должны понять правильно. А кто не поймет — отправляйте прямо к товарищу Берии. У вас — вопросы есть?

-Только один, товарищ Сталин. Они все ж — гении. Рано или поздно — поймут, что что-то не так. Особенно, на борту — там же все даже в мелочах, не из этого времени! С другой стороны — и не выиграем мы на секретности, практически ничего. А вот мешать будет — сильно.

-Вы подвергаете сомнению мнение правительства СССР, товарищ Лазарев?

-Никак нет, товарищ Сталин. Просто смею заметить — что они все равно будут думать над непонятным, ведь это не запретить? А значит, попусту тратить время и "ресурс" своего мозга. Также — ясно, что экипажу придется при них, быть настороже, чтоб слова лишнего. А при несении боевой вахты — это повышает вероятность, что кто-то не тот кран откроет. Наконец, биография всех этих пятерых известна. Никто из них не предаст. Никто не был замечен в разглашении чего-то. Хотя были в будущем допущены ко многим тайнам. И хранили их, даже от своих близких и друзей.

-Так может следовало их посвятить сейчас?

-Пожалуй что нет. Для первого раза — достаточно. Шок будет — если все сразу. А вот на лодке — вопрос встанет обязательно. После первого же осмотра корабля.

-Что ж, если так.. Товарищ Берия, товарищ Кириллов. Я разрешаю, если возникнет необходимость, открыть Тайну этим пятерым. Но в дальнейшем — вы, товарищ Берия, курируете и координируете все, справились же вы в той истории с атомным проектом? Однако всех новых посвящать — исключительно с моего одобрения, и никак иначе! Значит, товарищ Лазарев, если кто-то еще окажется таким же умным, как вот товарищ Кириллов — просто, не говоря лишнего, посылайте его к товарищу Берии. А уж мы вместе — будем тогда решать, что делать.

Я кивнул. Надеюсь, второго академика Сахарова, которого совесть замучает, среди товарищей ученых не окажется? А то будет — несчастный случай с кем-то, вместо ссылки в Горький.

-Тогда — на сегодня закончим. Благодарю вас, товарищи потомки, за очень хороший доклад.

И Сталин вышел.

-Александр Михайлович — обратился к Кириллову Берия, — вам задание. Что-то наши учёные ушли отсюда уж слишком обалдевшими. Так вы им в качестве противошокового на вечер организуйте шашлычки с выпивкой и нашими гостями из будущего. Вы не возражаете? — это он уже к нам.

— Ну, ежели насчёт выпить с хорошими людьми, так это мы завсегда готовы.

От Советского Информбюро 25 сентября 1942

В течение ночи на 25 сентября наши войска вели бои с противником в районе Сталинграда, в районе Моздока и в районе Синявино. На других фронтах существенных изменений не произошло.

В районе Сталинграда продолжались ожесточённые бои. Н-ская часть в уличном бою истребила более 200 гитлеровцев и уничтожила 5 немецких танков, 3 противотанковых орудия и 4 миномёта. Немцам удалось проникнуть в некоторые дома и создать угрозу флангу нашей части. Советские бойцы перешли в контратаку и восстановили положение. На другом участке наши миномётчики уничтожили 12 автомашин с войсками и боеприпасами, сожгли 3 танка и истребили до батальона пехоты противника.

На Ленинградском фронте огнём артиллерии и миномётов за два дня разрушено 26 вражеских ДЗОТов и блиндажей, уничтожено 10 автомашин, несколько станковых пулемётов и миномётов. За это же время огнём наших снайперов истреблено до 200 солдат и офицеров противника.

Лейтенант Юрий Смоленцев, "Брюс". Подводная лодка "Воронеж". Северодвинск, у стенки судостроительного завода.

Кот у меня дома был. Очень любил на подоконнике сидеть и на улицу смотреть. Кто-то пройдет, проедет, дверь откроет — обычное дело, а ему интересно. Такой вот, кошачий "телевизор", в окне.

Так мы сейчас — вроде того кота. Пришли, встали к причалу — нечего в море нам делать больше, всех крупных фрицев перетопили, да и торпеды почти все. На рубке, в центре звезды, цифра "28". И это не считая англичанина (экипажу не сообщали, но командир Большакову рассказал, а тот нам) — нет, наказания и даже неудовольствия за него не последовало, но и похвалы тоже: просто велено было забыть, как не было ничего. И "Тирпиц" — который записали на боевой счет "К-22". Ну да ладно, мы не гордые.

С этой цифрой тоже история вышла. Сначала нам сказали — закрасить, чтобы шпионов не привлекать: мы же по легенде, опытовая лодка, малоудачный проект. Но командир резко встал против, и Видяев его поддержал — примета считается, очень плохая. А к этому все, кто по грани ходят, относятся предельно серьезно — даже те, кто в бога не верят. Друг мой, Степа Санин, фляжку имел заговоренную — будто бы, дедова еще, с войны: глоток из нее, на удачу, и пока не пустая, не убьют! Все так и вышло, убили его, под Урус-Мортаном, пуля снайпера в голову, когда уже домой шли — и фляжка пустая. Здесь же я слышал, у фронтовиков вера в гимнастерки заговоренные — понятно теперь, отчего на фото старых, чуть ли не Курской битвы, явно весна или лето сорок третьего, можно иногда кого-то в старой форме увидеть, с отложным воротником под петлицы, хотя погоны уже на плечах. Короче, не стали счет наших побед закрашивать, а присобачили на рубку брезент, чтоб не было видно. А в море когда, снимем.

Отцы-командиры отбыли в Москву, еще семнадцатого числа. И наш тоже, с ними. За старшего кап-2 Золотарев (который Петрович). Приказов никаких не отдали, кроме ждать, как вернемся. Мы и ждем.

"Жандарм" наш, старший майор Кириллов тоже отбыл. Как встретил нас, по прибытии, о чем-то с нашими старшими переговорил, и буквально через три часа уехали все. Сказали — не больше чем на неделю.

Остался за Кириллова его зам Воронов, лейтенант ГБ (все путаюсь, лейтенант, а равен армейскому капитану). Тайны главной не знает, проинструктирован только что есть такая секретная подлодка, к которой никого не подпускать!

А как не подпускать? Тут простите, настоящий проходной двор на берегу! Рядом совсем с нами, здоровенный такой то ли цех, то ли склад — нам шепнули, что скоро там ученые инженеры расположатся, нас изучать, должен быть профессор Александров, который здесь на СФ еще в сорок первом на корабли защиту от магнитных мин ставил, а с ним Доллежаль, тоже вроде профессор какой-то (а наши из БЧ-5 мне потом сказали, что эти профессора в нашей истории реакторы для первых атомарин делали, а Александров и вовсе президентом Академии Наук стал!). Но пока там и железо свалено какое-то, и участок производственный — грохот, что-то клепают, нам сказали что это временно пока. Так рабочие и ходят, туда-сюда. Охрана, говорите? По периметру всего завода, это да — там и стена высокая, с проволокой колючей по верху (я бы перелез), и прожектора, и часовые, даже патруль с собакой я видел. Ну а внутри — ходи, кому куда по производственной надобности трэба!

Да, электрокаров тут нет. Так что грузы, даже тяжелые — тачками, тележками, или просто, на руках. А много ли так поднимешь? Вот и выходит, народу на берегу, как муравьев. А если среди них немецкие диверсанты, какой-нибудь "Бранденбург" переодетый?

Нас кстати тоже, переобмундировали, чтоб не слишком светились. Экипаж во флотское по уставу этого времени, нас шестерых в армейское (вот только от сапог-кирзачей мы отказались, оставили берцы). И ксивы выдали — числимся мы (я про нашу диверс-группу говорю), осназом НКВД, охраняющим особо секретный объект. Охранять, так охранять — вместе со здешними НКВДшниками, обследовали территорию, мало ли что? В рубке наверху ПК установили, чтоб берег простреливал, возле всегда часовой из экипажа. И вахтенный у трапа, конечно, тоже с АК-74 ходит.

В общем, скучно как коту у окна. Ходим в гости к видяевцам — Щ-422 тоже здесь, не выпускают ее пока в море, будут решать что дальше с ее экипажем делать — говорят, будут готовить наш сменный, а на "щуку", других. В цеху-складе, отгородили угол, тренируем рукопашку, чтоб форму не потерять — причем с нами и экипажные увязываются обычно, и даже местные — нквдшники, или кто-то из "щукарей". Мы не прогоняем — и им пригодится, мало ли, и нам спарринг-партнеры нужны.

Еще и репродуктор на столбе. И связь матюгальная, и "воздушная тревога" — и музыку еще крутят. Причем, что интересно, иногда нашу, то есть из нашего времени!

Синее море, только море за кормой

Синее море и далек он путь домой

Там за туманами вечными пьяными

Там за туманами берег наш родной

Там за туманами вечными пьяными

Там за туманами берег наш родной

Шепчутся волны и вздыхают и ревут

Но не поймут они чудные, не поймут

Там за туманами вечными пьяными

Там за туманами любят нас и ждут

Там за туманами вечными пьяными

Там за туманами любят нас и ждут

Ждет Севастополь, ждет Камчатка, ждет Кронштадт

Верит и ждет земля родных своих ребят

Там за туманами вечными пьяными

Там за туманами жены их не спят

Там за туманами вечными пьяными

Правда, морякам эта песня не понравилась. "Мы вернемся, мы конечно доплывем", никогда не скажет так флотский, "мы не плаваем, а ходим". А вот тем, кто на берегу, понравилось очень.

Или — вот когда успели! — прямо на тему недавних наших "подвигов". Голос самого Утесова, на мелодию "все хорошо прекрасная маркиза" — доклад немецких адмиралов фюреру. Начинается с того, что "все хорошо, наш грозный фюрер, вот только на каком-то корабле старый кранец потеряли", затем по нарастающей, и в конце:

И был наш флот, в Норвежском море

Советским флотом окружен.

Эсминец скрылся под водой,

Сперва один, затем другой.

Чтоб смерить моря глубину —

И крейсер наш пошел ко дну.

И страх такой у всех там был —

Что линкор "Тирпиц" флаг спустил.

А сам герр Шнивинд, адмирал —

Один на катере удрал.

Но далеко не убежал —

А прямо к русским в плен попал.

Такой великий был аврал —

Что кто-то кранец потерял.

А в остальном, великий фюрер —

Все хорошо, все хорошо.

Слова конечно кривоватые — видно, что наскоро сочиняли, пока память свежая. Но опять же, пошло все на "ура".

Во! А что там сейчас?

Молодой есаул, уходил воевать.

На проклятье отца, и молчание брата —

Он ответил 'так надо — но вам не понять...'

Тихо обнял жену — и добавил: 'Так надо!'

Оп-па, а это что еще такое? Или предки настолько впечатлились, что стали уже откровенно контрреволюционное крутить? Как там дальше, у Талькова было?

Он вскочил на коня, проскакал полверсты

Но когда проезжал близ речного затона —

Вот звенят на груди ордена и кресты,

И горят на плечах золотые погоны.

Ветер сильно подул, вздыбил водную гладь.

Зашумела листва, встрепенулась природа.

И услышал казак — ты идешь воевать,

За помещичью власть, со своим же народом.

Он встряхнул головой, и молитву прочел.

И коню до костей, шпоры врезал с досады.

Конь шарахнулся так, как от ладана черт —

Прочь от места, где слышал он божию правду!

Это кто ж так постарался — есаула перекрасил? И — вроде церковь лишь в следующем, сорок третьем, будет поощряться?

И носило его, по родной стороне,

Где поля и леса превратились в плацдармы.

Много крови пролил есаул в той войне.

Но проклятье отцовское было недаром.

И Орел, и Каховка, — крымский разгром.

И Галлиполи муки, и жизнь на чужбине.

Заливал он раздумье дешевым вином —

Жизнь прошла. Не увижу я больше Россию.

Вспоминал есаул, божий глас у реки —

Просыпаясь бездомным в парижском приюте.

На пригорке березки, в полях васильки

Не увижу я больше, меня вы забудьте.

Вот и снова война. Где ты, храбрый Париж?

Стук немецких сапог по бульварам Монмартра.

Генералу Краснову — пойдешь ты служить?

Большевистскую сволочь погоним мы завтра!

Но ответил казак — на своих не пойду.

Обратился к нам Сталин , мол братья и сестры!

Не свободу России несете — беду!

Дело ваше Отечеству нож в спину острый.

Ну смотри, есаул — сам ты выбрал свой путь!

Глянь — у стенки, команда к расстрелу готова.

Усмехнулся казак — напугали, аж жуть!

Мертв давно я — как Божье не выслушал слово.

Ведь что жил я, что не жил — уже разницы нет!

Так зачем мне держаться — за жизнь ту, пустую?

Коль не смог в ней живым я оставить свой след —

Умереть хоть смогу за Россию святую.

Ну а вас проклянут! И настанет тот час

Когда сдохнет ваш фюрер, как крыса в подвале!

Вам не будет пощады.. Но вспомнят о нас.

Хоть грешны мы — но Родиной не торговали!

Песьи рожи, недолго вам шабаш плясать!

Даже память о вас скоро сгинет во мраке.

На Дону у меня сын остался — видать

Справный выйдет казак, отомстит вам, собаки!

Говорил есаул, вспоминая отца,

И жалея, что Божий наказ у реки не послушал.

Лай команд. Пуля в сердце, грамм девять свинца,

Отпустили на суд его грешную душу.

А на рынке парижском, лежат ордена.

Проданы за гроши золотые погоны.

Что останется после, на все времена?

Непорушенной памятью тихого Дона.

Ну нифигасе! Чтобы ТАКОЕ — и в сорок втором?? Не Высоцкий с Розенбаумом, "Як-истребитель", "Их восемь — нас двое", "Флагманский марш", "Корабль конвоя", и другие их военные, не "Усталая подлодка" Пахмутовой, или "Надежда, мой компас земной" — которые уже стали здесь бешено популярны — ведь так Талькова перекроить, до полной неузнаваемости, это кто и как постарался, а главное, когда?? Если песни из нашего "концерта по заявкам", уже через пару дней весь Полярный знал, вполне могли записать и на радиоузел — то тальковское, у нас наш "Жандарм" забирал, среди всего прочего, причем уж точно, не слушать где-то, а в Москву предъявить, Самому! И никто кроме — оценить, и дать команду, выпустить в свет, не мог!

А мнение Первого Лица, у нас всегда было, что? Правильно — генеральной политической линией! Выходит, решено и к церкви повернуться лицом, и к казачеству, и даже к патриотичной эмиграции? Вроде бы, в нашей истории, Деникин, тот самый, и в самом деле, резко послал фрицев, когда ему предложили присоединиться — но никто его за это не расстреливал, так и помер в Париже уже после войны. И вообще, бывшая эмиграция в весьма значительной части была склонна видеть в Сталине не Вождя Мировой Революции — а нового Государя, как там у Бушкова, "Красный монарх", ну а что, по большому счету, чем хуже грузинский семинарист, какого-то безродного корсиканца (только тише! — этого я не говорил, не хватало еще, чтоб как Солженицына, написавшего там чего-то). А ведь и Бушков тоже, среди книг посланных был — вот юмор, если Сталину понравится и он, прочтя, решит короноваться? Император Всероссийский Иосиф Первый, чем плохо? Тем более, что Всемирный Советский Союз похоже, накрывается медным тазом, вместе с идеей мировой революции — а все наши генсеки по сути, и были как императоры: правили пожизненно, и как новый, так политическая линия в вираж! Хотя — вроде сын, Василий, был у него не очень... Ну а кто тогда после? Уж точно, не Хрущев — должны же про него прочесть! Сталин и Берия — явно, не толстовцы, и стать им обоим смертельным врагом, это безопаснее с самолета без парашюта; интересно, как скоро в газете некролог появится?

Так что, похоже, в новом СССР и в самом деле, "жить станет лучше, жить станет веселее". Эх, мечтал я там, еще лет десять послужить, и на гражданку, остепениться, жениться, чтобы дом, дети.. У Сталина же придется, как в "Артикуле воинском" Петра Первого, "пока не увечен, телом крепок, глаз остер и рука тверда". Если нет еще здесь подводного спецназа, значит кому его создавать, при жесточайшем кадровом голоде (попросту — вот нас, девять спецов, и все?). Правильно поняли. Так что может, я еще аналогом бушковской пираньи стану, лет через двадцать. Поскольку в миролюбие империалистов, с учетом послезнания, совершенно не верю. Не дадут ведь нам спокойно дом построить, и сесть на крылечке, чаи гонять с семьей. Обязательно припрутся бандой — делиться, ради "общечеловеческих" интересов. Как там у них, Генри Форд, или еще какой их абрамович изрек, "для меня доллар в чужом кармане, это личное оскорбление — если я не могу сделать его своей добычей". Акулы капитализма — а на сковородку не хотите, за такое?

Короче, солдат спит — а служба идет. Отдых — пока начальство далеко. Сидим на палубе "Воронежа", музыку слушаем, солнышком наслаждаемся. Интересно, а как здесь летом — в эти годы? Помню, было кажется в дветысячи восьмом — когда в Архангельске было жарче чем в Сочах, причем и вода тоже! Так потепление вроде не настало еще?

Звоночек в мозгу. Эт-то еще что такое?

Возле угла склада, метрах в ста, какой-то мужик в ватнике, ничем от работяг не отличающийся, фотографирует наш "Воронеж"!

В первый миг я даже офигел слегка. Уж больно было похоже, на плохой шпионский роман, где подозрительный тип в темных очках, с поднятым воротником, лезет через забор с фотоаппаратом, на секретный объект.

Но вот же он — спиной повернулся, наверное фотоаппарат за пазуху прячет. Сейчас за углом скроется — и нет его!

А вахтенный у трапа в другую сторону смотрит. Так — кто здесь со мной? Из наших — только Андрюха-второй, и еще из экипажа двое.

-Тихо! -говорю Андрюхе, тоже дернувшемуся, заметил! — не бежим. Сейчас медленно, на берег, будто по своему делу. А вы (это морячкам) — быстро к дежурному, и по тихому, караул в ружье! Мы шпиона пошли брать — но вдруг он не один?

Паранойя конечно — но лучше так. Потому что я бы на месте шпиенов, обязательно посадил бы снайпера, где-нибудь на крыше. Или пару автоматчиков в прикрытие, за тем самым углом. Откуда это, на режимном предприятии? Ну, если тут всякие мутные с фотоаппаратами ходят, так вполне могли и эмпэшку пронести, или винтарь с оптикой.

А почему не бежим поначалу? Элементарно, Ватсон — если он увидит бегущих за ним, что он сделает, свернув за угол? Сделает ноги — и максимально быстро. А так — есть шанс, что пойдет не спеша, чтоб внимание не привлекать. И значит — мы его догоним.

Ползем по трапу — стараясь смотреть туда, лишь боковым зрением. Тип подошел к углу — на старт, внимание! — вот он скрылся, нас не видит — марш!!

Стометровку пролетели, если не на олимпийский рекорд, то отстав совсем немного. При этом, я еще на бегу выдираю из кобуры "Стечкин". Возле угла, резко ухожу вниз, перекатом — если там кто-то и ждет со стволом наготове, ему потребуется доля секунды, снизить прицел, ведь как обычно целятся пока не видя, на уровне груди! Но сразу за углом нет никого, а вот тип тот — быстрым шагом удаляется, но метров двадцать до него, не больше! Нас увидел, рвет за какое-то строение. Не успеешь, мы быстрее! Даю знак Андрюхе — прикрывай, я беру!

Сначала ногой, затем рукояткой "Стечкина" по башке, легонько, чтоб не убить. В темпе обыскиваю тушку. Оружия нет, а вот фотоаппарат наличествует. У деда моего был похожий, "ФЭД", довоенного еще выпуска. "Лейка" — кажется такая была марка? Какой-то неправильный шпион — ни оружия, ни микрокамеры, ни ампулы с ядом в воротнике или во рту! А вот ксива есть — по-английски, матросская книжка? В карман!

В морду — во, очухался! На нас смотрит с испугом — что странно, у настоящего шпиона уверенности должно быть побольше, знал же на что шел!

Беру ему руку на болевой, вздергиваю на ноги. Тащу обратно, он орет. Причем не по-нашему. Англичанин?

Вообще-то знаю — у дальней стенки, транспорт британский стоит, из "восемнадцатого" конвоя, что-то ему понадобилось починить-наладить. Так это — почти через весь завод, что тут матросу с него делать, да еще с фотоаппаратом? Так что версия "заблудившийся турист" — не катит однозначно. Орет-то!

-Ай эм сорру! А эм инглиш!

И еще чего-то — короче, вопит, что он просто, мимо шел, и просит известить своих. Ну, мы тоже не вчера родились.

-Тихо, фриц! — отвечаю ему на английском же — тебе нравится под британца косить? Или все ж по-немецки будем?

Орет, что он не немец, а английский матрос, и это вообще, ужасная ошибка. Ну-ну!

-Слушай, фриц, нам твоя легенда — по барабану. Нам приказано — всех вас в НКВД, пусть там и разбираются. Мне же за тебя — еще и медаль дадут. Только знаешь — нам ведь не сказано, обязательно доводить вас туда целыми. Чтоб показания давать — языка достаточно, а вот руки не нужны!

Орет. Слава богу, в нашем времени, ментам эта техника обычно не знакома. Не нужно было бы тогда — дубинки тайком, "пресс-хаты" и прочее, чтоб арестованного разговорить. Конвоирование, рука на болевой, но не за спину (айкидошное "санке", кто знает), чуть сильнее нажал, чуть больше довернул — как минимум, разрыв связок, максимум — сложный перелом! И хрен кто что докажет — он сам вырывался, тащ командир! А если ведешь не спеша, доворачиваешь-нажимаешь постепенно — выходит самый настоящий походно-полевой допрос пленного, дешево и сердито.

-Ну не люблю я вас, фрицы! Тебе медленно руку сломать — или сразу? Все равно она тебе не понадобится — допросят, и в расход. Шпионов, знаешь, военнопленными никто нигде не считает.

Орет, что он не немец, а матрос Том Райли с парохода "Эмпайр Баффин", что стоит сейчас на этом заводе. Его личность может подтвердить любой из экипажа — свяжитесь с ними, сейчас же, он британский гражданин, его личность неприкосновенна.

А между прочим, народ уже собирается, на бесплатное кино. И наши тоже выскочили, морячки все с АК, Шварц и Рябой со снайперками, на крыши смотрят — не блеснет ли где прицел. Только тех нет, кто нужен больше всего — Тех Кого Надо. Хотя — вызвать уже должны.

-Слушай, фриц, или ты сейчас расскажешь, зачем ты фотографировал и кто тебя послал — или станешь одноруким. А насчет прикосновенности — так у нас тебе не Англия, у нас кого хочешь прикоснут, если надо.

Короче, из воплей его я понял, что он действительно матрос с того парохода — но коммандер Дженкинс из их военной миссии попросил сфотографировать очень большую русскую подлодку. Вручил фотоаппарат — и обещал заплатить. Я не знал, что это противозаконно, мы же друзья, союзники, это недоразумение — и прочая лабуда.

-Пой, пташечка, пой. Вот так, подошел к тебе их Чин — и попросил. Или ты на него и раньше работал?

Нет, говорит, он обратился к их капитану, рекомендовать кого-нибудь порасторопнее. А капитан указал на него, Тома Райли. Да, и ремонта никакого нет — это по просьбе того же Дженкинса, капитан заявил о якобы неполадках с машиной. Хотя может там и в самом деле что-то открутили — но он, Райли, не знает.

Вообще-то похоже на правду. Контора — она всюду Контора. И может любому гражданину своего государства устроить кучу неприятностей — так что отказывать ей, чревато. Мог вполне, этот Дженкинс, здраво рассудив, а что я теряю, послать такого вот "агента". Не этого конкретно — не барское это дело — а капитана попросить, ну как тот мог не помочь джентльмену? В худшем случае, убыток — минус фотоаппарат; могу поклясться, что и Дженкинс и капитан будут все категорически отрицать. Нет — я этого человека в первый раз вижу. Да, это мой матрос, но ничего подобного я ему не поручал, а со стариной Лженкинсом мы просто посидели за рюмкой виски. И крайним окажется этот Том Райли, вдруг решивший стать папарацци (хотя слова такого еще нет).

А если это все ж кадровый, матерый шпион? Какой-нибудь майор британской разведки — который косит под дурачка? Хотя — молод слишком. Ладно — пусть с ним НКВД разбирается. Только — руку ему сломать, для профилактики, или нет?

Прилетели наконец, голуби. Воронов подъехал на "воронке", тьфу ты, обычной полуторке. Из кузова попрыгали с десяток НКВДшников — блин, они же сейчас работяг собравшихся разгонять будут, ну а если в толпе сообщники? Нет, грамотно действуют — никому не двигаться (кроме наших, конечно), всех гражданских в темпе переписали и проверили, все заводские. Ну а Воронов к нам — объяснили ему, что и почем. Кинули англичанина в кузов, забрали вещдоки, записали наши показания, и отбыли.

Ну хоть какое-то приключение!

Интересно, а что теперь с этим Томом Райли будет — если он действительно, матрос, решивший подработать, а не кадровый агент ноль-ноль-икс? Он не дипломат, иммунитета не имеет. Неужели — на общих основаниях, в гулаг?

Так ведь сам знал — на что шел!

Пароход "Эмпайр Баффин", Северодвинск. Часом позже.

-...итак, господин капитан, вы подтверждаете, что ваш матрос для совершения действий, которые однозначно можно расценить как шпионаж, не получал никаких приказов от вас или иных представителей британских властей? Подумайте — вы сейчас решаете его судьбу. Если матрос Райли действовал по приказу, которого не мог ослушаться, то по завершении следственных действий, он будет передан британской стороне. И естественно, СССР заявит официальный протест по поводу столь вопиющего нарушения союзнических обязательств. А вот если этот матрос работал не на вас, то значит, на кого-то еще? Например на Абвер — а это совершенно меняет дело. В этом случае он не может находиться под защитой британских законов — а значит, с ним будет поступлено по нашему закону военного времени.

-Смертный приговор?

-А что полагается у вас в Британии за шпионаж в военное время? Но вам решать. Ваш это человек или нет?

-Нет. Повторяю, что я не отдавал матросу Райли никаких приказов. И мне неизвестно, чтобы такой приказ отдавал кто-то из наших официальных представителей.

-Тогда прочтите и подпишите, вот здесь.

-О, конечно.

Правительство не любит, если ему создают проблемы — подумал капитан, возвращая подписанную бумагу офицеру НКВД, этой ужасной русской тайной полиции — а русский протест, это проблема, хоть и небольшая. Но правительство никогда и ничего не забывает, и при случае предъявит счет. Мне, или компании-судовладельцу, неизвестно еще, что хуже, лично для меня. Потому что судовладелец тоже не забудет ничего. И если меня с позором выкинут с мостика, и после не возьмет ни одна другая компания...

Ну а Райли — сам виноват. Знал, на что шел. И не справился — что ж, горе проигравшему!

Лейтенант Юрий Смоленцев, "Брюс". Там же, тот же день.

Вечером — вернулись наши. Без предупреждения.

Мы — в "спортзале" были. Я, Рябой, Валька, Андрей, еще Воронов с тройкой своих, еще Ермилов, лейтенант со "Щуки", и двое морячков с нее же — больше в "зале" просто не вмещалось. Лупили-швыряли — мы местных все ж с осторожностью, чтоб не покалечить, обозначали больше.

А что еще, вечером, на заводе, делать? На звезды смотреть, или на огни цехов, где ночная смена? Раньше, в походе — в каютах сидели, читали там, или на ноутах, в Варкрафт или Морровинд рубились. Так библиотеку считай всю конфисковали — а навыки боевые много полезнее себе прокачивать, чем компьютерному персонажу — война, однако, хочется дожить, а сэйв не предусмотрен.

И вдруг, дверь распахивается, и входит — наш, Андрей Витальевич, каптри . Большаков! Рукой нам машет — ничего продолжайте, я посмотрю. Да где уж там!

А у него на кителе — Золотая Звезда! Вид, настроение — как у моего кота, после целой миски сметаны! Мы, конечно, мордобитие прекратили, к нему все — как там, в Москве, где остальные? А он — вот, мне и Командиру, сам Сталин, звезду Героя вручил, мне за Хебуктен, Михаил Петровичу за "Шеер", но вы не огорчайтесь, с нами товарищи московские приехали, во главе с самим наркомом Кузнецовым, завтра с утра нас будут смотреть, а также к присяге приводить тех, кто СССР уже не застал, и награды вручать, всему экипажу. И по секрету скажу — вас всех, к Красной Звезде представили, за то же дело на аэродроме.

А Москва как — сейчас? А какой он — Сталин?

И тут прибегает матросик с "Воронежа". И говорит — меня, и Андрюху, на борт, ищут. Кто, зачем? "Жандарм" Кириллов, у командира? Все ясно, тогда. Идем.

Честно говоря, ничего хорошего не ожидали. По нашему паскудному обычаю, что "иностранец всегда прав". Как когда-то давным-давно, в прошлой жизни, еще на гражданке, семнадцать мне было — на дискотеку к нам завалился пьяный швед, или финн (откуда он в Звенигово вечером, бог весть, у нас теплоходы круизные по Волге чаще мимо проходят, не ночуют) — и стал приставать к нашим девчонкам. Нет, бить его никто не стал, мы люди все ж культурные — просто, толпой, подняли его на руки, вынесли наружу, и отпустили. Кто не понял, поясню: подняли над головами, а отпустили над асфальтом, куда он плашмя, спиной. Нет, не швыряли, зачем, сам упал. Так после менты искали — кто это сделал (благо сам пострадавший не запомнил никого). И говорили — он же иностранец, гость, ну неправ, но нельзя же так, что о нас заграница подумает. Реально, было — не вру!

Так что, идем "в мечтах и меланхолии". Андрюха говорит, полушутя — надо было того англичанина, шею свернуть, и в воду. И сказать — убег, зараза, не догнали. Теперь вот, доказывай — что не верблюд!

Товарищ старший майор однако выслушал нас, вполне нормально. Уточнил кой-какие подробности, а затем объявил благодарность, за хорошее несение службы. Служим Советскому Союзу! — да нет, говорит, по Уставу отвечать положено, пока "Служу трудовому народу", тьфу ты, это ж в январе сорок третьего ввели, вместе с погонами.

В общем, мы повеселели, и стали наблюдать что будет дальше.

А дальше товарищ старший майор потребовал к себе Воронова. И — заводского особиста (мы его Жегловым называли, по тому фильму, хотя был он вообще-то Жебров, капитан ГБ). Когда прибыли, спросил, не повышая голоса (плохой признак!), а какого рожна по секретному заводу болтаются всякие неучтенные типы с фотоаппаратами? Здесь охрана вообще-то присутствует, как класс? На что Жебров ответил — вот, периметр, зона ответственности, бдят, смотрят, проверяют, строго по документу, и что вносят-выносят, само собой — в общем, все как положено!

Формально, он был прав. Так как гриф "ОГВ" был лишь на нашей главной Тайне, кто мы и откуда. А "опытовая подводная лодка", стоящая у стенки на охраняемой территории — это уровень "секретно", так тут и так все под ним, как положено в войну на оборонном заводе, а на каждый глаз платок не накинешь. Тогда Кириллов решил зайти с другой стороны — спросив, а как контролировали сход на берег, с иностранного судна. На что Жебров ответил — согласно инструкции, номер такой-то, если по производственной необходимости, до цеха с сопровождающим, так же назад. И где этот сопровождающий был? Так англичан десять человек было, толчея, беготня, один отстал, затерялся в толпе, тревогу не поднимали, чтобы не было последствий. Простите, товарищ капитан, последствий чуть было не случилось, и благодарите бога, что так вышло — для вашей же головы! Надеюсь, выводы сделаете — идите!

Зато на Воронове, старший майор отыгрался по-полной. Ты чем вообще тут занимался, какого ... делал? Отдохнуть решил — так нет у нас, "курортных" дел, все надо, до упора! Чем конкретно, ты занят был, все эти дни? Ах, заводским товарищам помогал, там где-то — тебе, .... ! .... ! что было приказано, задача какая была? Помочь кому то, это конечно, хорошо — но не в ущерб главному! Это ты, ...! Обязан был поставить двоих-троих, переодетых, чтоб на берегу, следили! Это ж вышло, чисто случайно, что поймали — а если б нет? Ты понимаешь, урод, как бы ты меня подставил — замечание от товарища Берии, мне было бы, к гадалке не ходи! Короче, я делаю тебе замечание. Пшел!

Воронов вылетел, как ошпаренный. И это за какое-то замечание? Ни фига себе!

После лишь мы узнали, что так в ГБ здесь принято — замечание, предупреждение, расстрел. Как в компигре — минус одна жизнь, из трех.

А ордена я, и все наши, получили, назавтра. Красная Звезда, как обещано, и Отечественная Война, 1 степень. Один, это за аэродром, а второй, за катер? Или — за документы?

Но вот ошибаться тут, выходит, нельзя. Одна ошибка — и сразу, минус жизнь, от своих.

Берлин, кабинет Рейхсфюрера СС Гиммлера

-.. через месяц, Отто, я должен знать про Тулонскую эскадру абсолютно все. Начальствующий состав, командиры кораблей, вообще все важные фигуры — как настроены, просились ли добровольцами в СС, нейтральны, сочувствуют голлистам? Семьи, слабости, склонности? Заместители, если с этим человеком что-то случится? Состояние кораблей — боеспособность, готовность к выходу, наличие боеприпасов и топлива? Подготовка кораблей к затоплению или взрыву? Кто ответственный — и как предотвратить?

Активных действий ПОКА не предпринимать. Но быть готовыми. Так же как наш доблестный вермахт имеет четкий план занять в кратчайший срок всю эту "территорию Виши" — мы должны иметь план, на этот случай. Чтобы весь этот французский флот, два отличных линкора, семь крейсеров, сколько-то эсминцев и субмарин — не ушел никуда, и не был уничтожен, а достался бы нам в целости!

Фюрер дал СС приказ создать военно-морские силы? Мы будем их иметь — утерев нос этим надутым индюкам из бывших кригсмарине! Раз уж не можем вычистить их всех с флота — так добавим свою часть! Вы поняли меня, Отто?

-Яволь, герр рейхсфюрер!

От Советского Информбюро 28 сентября 1942

В течение ночи на 28 сентября наши войска вели бои с противником в районе Сталинграда, в районе Моздока и в районе Синявино. На других фронтах существенных изменений не произошло.

В районе Сталинграда Н-ское танковое подразделение отбило две атаки противника. Танкисты уничтожили 7 орудий, 5 пулемётов, 11 автомашин и истребили до двух рот гитлеровцев. На другом участке гвардейцы-миномётчики произвели огневой налёт на готовившегося к атаке противника. Огнём миномётчиков рассеяно и частью уничтожено до батальона немецкой пехоты.

Северо-западнее Сталинграда бойцы Н-ского гвардейского соединения за два дня боёв с противником истребили до 2.000 немецких солдат и офицеров, сожгли и подбили 15 танков и 2 бронемашины, уничтожили 11 орудий, 23 пулемёта и 3 миномётные батареи. На другом участке немцы несколько раз атаковали одну нашу стрелковую часть. Атаки противника отбиты. Гитлеровцы потеряли в этом бою только убитыми до 300 солдат и офицеров. Нашими бойцами захвачено около 200 винтовок, 19 пулемётов, 42.000 патронов, 10 километров телефонного кабеля и другое военное имущество.

В районе Моздока Н-ская часть в упорном бою с противником уничтожила 4 танка и истребила свыше роты немецкой пехоты. Группа бойцов под командованием лейтенанта Цветова заняла одну высоту. В схватке с врагом боец тов. Сакварелидзе одним из первых ворвался на высоту и гранатой уничтожил 8 гитлеровцев.

Капитан 1 ранга Лазарев Михаил Петрович. Подводная лодка "Воронеж". Белое море.

Ну наконец-то, в море!!

Только прилетели — а Ли-2, между прочим, не лайнер "Аэрофлота" — началось!

Вечером в Архангельск — в штаб Беломорской флотилии. Высокие гости там застряли, до утра — а мы, и "жандарм" с нами, куда ж без него! — погрузились на "мошку" и рванули в Северодвинск. Чтоб к визиту самого Главкома — устранить возможный непорядок.

Сразу по приезду — разборки шпионской истории. Затем, на лодке, узнав КТО будет утром, Петрович развил бурную деятельность, по наведению чистоты и порядка. Затем выяснилось, что местной формы "при всем параде" нет — а в своей, с погонами, как-то неудобно — тут Кириллов лишь рукой махнул, в Полярном ордена и на повседневную вешали, только чтоб чистое, а то если в масле и мазуте, то и впрямь, нехорошо. Так что была еще банно-прачечная ночь. Я же в это время, с командирами БЧ прикидывал, как и что показывать. И кому — тоже существенно: главком Кузнецов и комфлотом Головко нашу Главную Тайну уже знали, а вот "товарищи ученые" — пока нет; значит нужно было продумать, чтоб не пересеклись. Это при том что Серега Сирый в темпе разбирался со своим заведованием, что там было без него — и конечно, обнаружил какие-то огрехи.

Так ночь и прошла. Высокая Комиссия прибыла на тральщике, ошвартовались прямо к стенке завода.

Честно признаюсь, я очень волновался. Адмирал Кузнецов — это ж Фигура! Которуя я, из истории, весьма уважал.

"Товарищ Народный Комиссар Военно-Морского флота! Подводная лодка К-25.."

Экипаж тоже, был проинструктирован. Что "командиры и краснофлотцы — служу трудовому народу"; "офицеры и матросы — служу Советскому Союзу" будет введено в январе сорок третьего, вместе с погонами. Хотя, как мне показалось, некоторые все равно отвечали как привыкли.

Затем была церемония приведения к присяге — всего экипажа. Торжественность и пафос — даже меня проняло основательно, а уж матросов. Все ж большая разница — россияния двухтысячных, когда неизвестно за кого и что, и заокеанские, это то ли вероятный противник, то ли лучшие друзья наших правителей — и Советский Союз, воюющий со смертельным врагом, в битве на истребление.

Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии, принимаю присягу и торжественно клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным бойцом, строго хранить военную и государственную тайну, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров, комиссаров и начальников.

Я клянусь добросовестно изучать военное дело, всемерно беречь военное и народное имущество и до последнего дыхания быть преданным своему народу, своей Советской Родине и Рабоче-Крестьянскому Правительству.

Я всегда готов по приказу Рабоче-Крестьянского Правительства выступить на защиту моей Родины — Союза Советских Социалистических Республик и, как воин Рабоче-Крестьянской Красной Армии, я клянусь защищать ее мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами.

Если же по злому умыслу я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся.

Потом было вручение наград. Как Иосиф Виссарионович обещал — за три эпизода: Норвежское море, охота на "Шеер", бой с "Тирпицем". А большаковцам — за Хебуктен, за захват катера. Подробно не разъясняли, все ж больше сотни в строю (кроме вахты) — вызывали, поздравляли, вручали сразу все три. Нам четверым, кто были в Москве, там же и вручили, мне и Большакову — Звезду Героя с орденом Ленина, Красную Звезду, и Отечественную Войну 1 степени, Григорьичу и Сереге Сирому, так же как сейчас, всем командирам БЧ — Ленина, Красную Звезду, Отечественную 1й. Всем офицерам — Красное Знамя, Красная Звезда, Отечественная-1. "Большаковцам", ходившим в рейд — Красная Звезда и Отечественная-1. Старшинам и матросам — Отечественная-1, медали "За отвагу", "За боевые заслуги".

Все правильно — статут ордена Отечественной войны 1 степени предусматривал: кто, входя в состав экипажа корабля, самолета или боевого расчета береговой батареи, утопил боевой корабль или два транспорта противника; кто захватил и привел в свою базу боевой корабль противника. Соответственно, 2 степень, повредил боевой корабль, утопил или привел в свою базу транспорт. Потому, Валентин, единственный из большаковцев, кто не ходил в тот рейд, честно получил Отечественную Первой, как приписанный к экипажу (оказавшись самым "обиженным", с этой единственной наградой). Также, единственный орден, Отечественную Первой, получил Гоша-"регионовец", как обеспечивший работу "Пакета", а вот Родик остался пустой — "пусть спасибо скажет, что на свободе", резюмировал Кириллов. "Жандарм" наш кстати получил орден единственный, но по тем временам редкий — Александра Невского, учрежденный лишь в июле. По статуту "за проявление, в соответствии с боевым заданием, инициативы по выбору удачного момента.." — намек, однако! Видяеву — Красную Звезду, его экипаж тоже наградили — в общем, по заслугам получили все.

Затем начался собственно осмотр корабля. Надо отдать должное, Кузнецов и Головко были адмиралами боевыми, не "парадными" — а потому, их больше интересовала не чистота в отсеках, а реальные возможности "Воронежа". Задачу непересечения их с учеными решили просто — адмиралы шли с первого, торпедного отсека, а ученые с кормы.

"Воронеж" пока оставался в строю. Головко все ж была очень интересна сама возможность, использовать такую боевую единицу. Да и я, если честно, был с ним согласен. К тому же не факт, что стать на прикол до конца войны было однозначно безопаснее — пока Молотовск был в зоне действия люфтваффе (на месте Геринга, я бы и целый воздушный флот спалить не пожалел). Также, встал вопрос, что делать с нашими спец-БЧ — как я узнал, сейчас под Архангельском ударными темпами готовится хранилище, со всеми необходимыми условиями — но пока еще не готово.

И вообще, мы не в поход идем, пока! А, осторожно выражаясь, чтоб "рассмотреть возможность применения с К-25 торпед 53-38у". Буров прикидывал — вроде можно, но надо настроить БИУС.

Так что, приняли на борт, шестнадцать практических торпед 53-38. А также четверых торпедистов с видяевской Щуки — поскольку наши с техникой предков незнакомы. Самого Видяева — который такого, упустить никак не мог. Зозулю — которого очень интересовал вопрос возможного взаимодействия К-25 с эскадрой СФ. И — "товарищей ученых", всех пятерых — которые горели желанием ознакомиться с управлением реактором в реальном походе. Взамен на берегу остались все большаковцы, Родик, двое из БЧ-2 (проследить за строительством хранилища), и Самусин из БЧ-4, окончательно прикомандированный к штабу СФ, как шифровальщик и связист (расшифровку фрицевских Энигм наладили — ведется в Москве и здесь, на СФ).

Идем недалеко — на торпедный полигон, в Белом море. Нас сопровождают: эсминец "Куйбышев" и два тральщика — бывшие рыбаки. В небе кружится звено истребителей, и на всякий случай, я послал два расчета "Игл" на эсминец. Место знакомое (надеюсь, рельеф дна и гидрология не изменились), так что проблем быть не должно.

Если не считать так пока и не состоявшейся беседы с "товарищами учеными", часть вторая. Явно ведь подозревают, что что-то не так, не дураки ведь! Ну, не будем торопить события..

Вот только выспаться толком не удается. И снится всякая хрень. Как например сейчас:

-Вы думаете, этот фильм будут смотреть одни лишь моряки-подводники? Ваш сценарий категорически не подходит! Хотя я ценю ваше усердие, перелопатить столько материала, и так приблизиться к оригиналу. Но кому это будет интересно — кроме вас?

Итак, фильм по мемуарам герр Броды. Генрих Брода — высокий блондин истинно арийского облика, Петер Грау — низкорослый крючконосый курчавый брюнет, командир русской субмарины — жестокий монстр, бритый налысо, с лицом маньяка-убийцы. Они сходятся в битве, в ледяных глубинах полярного моря — из которой живым выйдет лишь один.

Нет, так не пойдет. Требования профсоюза киноактеров: чтоб в любом фильме, процентно, было столько-то негров, столько-то секс-меньшинств, столько-то женщин. Вы хотите, чтобы нас после по судам затаскали? Кого же негром сделать — отрицательных персонажей, однозначно нельзя, политкорректность! Ладно, пусть главные остаются белокожими — но среди экипажей.. Что значит — "не было чернокожих в кригсмарине"? Слушайте, мне то же самое про рыцарей короля Артура говорили, в "Мерлине" — и что, Оскара своего получил? Вы меня будете учить, как делать фильмы?

Подавляющее большинство зрителей ходят в кино зачем? — правильно, развлечься и получить удовольствие. Что для этого нужно? — правильно: драйв, секс, и хорошие парни выигрывают. Значит — выбрасываем всю эту долгую хрень про психопата фюрера и честных моряков кригсмарине, которых этот безмозглый ефрейтор посылал на смерть. Кому интересен этот неудачник — которого русские повесили, сколько-то лет назад?

И где вы видели фильм без женщины, без "лайв стори"? Пусть будет — Марта, Магда, Клара — имя сами придумайте! — она любит Генриха, ее любит Петер, нимфа белокурая.. хм, может ее темнокожей сделать? И она — здесь, на субмарине с Бродой — сами придумайте, как член экипажа, или тайно на борт, переодевшись матросом, это уже частности. Вы хотите, чтобы фильм был успешным? Тогда почему — игнорируете женскую половину будущих зрителей? Которая, да будет вам известно, очень даже охотно станет смотреть — про любовь, в экзотических декорациях, на субмарине в адской ледяной глубине!

И обязательно про благородство — чтобы и сентиментальность была, и скупая мужская слеза, зритель это любит. Единственная ваша сцена, на своем месте — это когда Броде, глядя в перископ, отказывается от атаки, потому что видит на борту русского транспорта женщин и детей. И при этом слова его, из мемуаров, про честь офицера кригсмарине. Ладно, можно сюда и про их безумного фюрера вставить, пару слов.

Боевые сцены — а что средний зритель понимает в военно-морской тактике? Главное, чтоб зрелищно было — стрельба, взрывы, кровь, обломки летят! Предатель Грау стреляет в своих же товарищей на "Шеере". Хочет добить — но меткая торпеда Броды отправляет предателя на дно. "Шеер" дрейфует, радируя о помощи — и вопреки приказу фюрера, к нему идет "Тирпиц", с эскадрой. Вот они достигли уже своих товарищей, в далеком Карском море — сейчас все они будут спасены.

И тогда из русской полярной крепости Диксон — пострашнее изобразите, на компграфике скупиться нельзя — чтобы как Мордор морской выглядел, пушки огромные, орды русских солдат, ворота в скале — из которых выплывает русская субмарина, страшная как белый медведь! Нет, именно белая! Почему так не знаю — но помните фразу самого главкома русского флота, "мои Белые Субмарины", про стаи "атомных акул Сталина", заполнивших моря в начале пятидесятых? Ведет ее русский Командир, прирожденный убийца, только и ждущий кого утопить — можно еще сцену вставить, как он ослушавшегося матроса убивает самолично, голыми руками. Господи, при чем тут история — если в фильме "Последний шанс", у Гитлера была атомная бомба, то в этом фильме пусть у русских будет атомная субмарина!

Горят и взрываются корабли кригсмарине. Один лишь "Тирпиц" еще держится — и тогда U-209 вступает в неравный бой. Не только за родную Германию — но и за всю западную цивилизацию, ведь если Белая Субмарина вернется с большой победой, русские сразу построят много таких, и захватят весь мировой океан! Бой на километровой глубине, подо льдом, среди вершин подводного хребта — ну придумайте что зрелищнее, побольше спецэффектов! Наконец враг повержен и тонет — но и отважная U-209 лежит на дне с пробоиной, лишь в рубке заперлись последние герои, и один лишь дыхательный аппарат на всех. Ты должен жить — говорят все они своему командиру — ты самый достойный из нас. И отважный герр Броде плывет наверх, к солнцу — а оставшиеся в лодке, и эта, Марта-Клара, поют "дойче юбер аллес", под потоками заливающей их воды.

Ну и финальные титры — "это правдивая история. Памяти всех моряков кригсмарине, честно выполнившим свой долг". И чего-нибудь вам еще — за подписью, Адмиралиссимус Броде — только не нужно уточнять, что флота Уругвая. Что, Доминиканской республики? Пишите коротко — адмирал пяти флотов, кто там еще был, Португалия и Венесуэла?

И — может русской субмарине, тоже дать имя? Какое у них подходящее — да хоть "Красный Октябрь", а что, вполне звучит — "Охота за Красным Октябрем"? Вот какой сценарий я хотел бы получить от вас, мистер Клэнси. Как только закончите — приносите.

Визитку мою не забудьте, в память о сегодняшней беседе. Peter Zaspa, Генеральный Продюсер. Удачи, и не затягивайте надолго!

Вот, приснится же такое! Peter Zaspa, кто это, пес его разберет?

Брода — это тот, которого наш "жандарм" обещал в петушки лагерные перевести? Что ж — лет через десять, как свое отсидит и выйдет, может какой Уругвай такого кадра на службу и возьмет, хоть в Адмиралиссимусы — там со всем могучим флотом, по штату, наш старлей справиться может.

А вот интересно, если пресловутый "Октябрь" Клэнси, на инетском форуме разобрать — сколько там тапков накидают?

Пришли на место, выбранное как полигон. И началась работа. "Куйбышев" изображал цель — с разной скоростью, на разных курсовых углах. Тральщики занимали позицию — за ним, на дистанции предельного хода торпед. Так как торпеды были учебными, практическими — то отработав, они всплывали, их вылавливали — и все повторялось.

Сразу выяснилось — что стреляя одиночной торпедой, хрен попадешь (ну если только совсем не с "пистолетного" расстояния). Даже с нашей БИУС и предварительным уточнением дистанции коротким импульсом ГАК. Е-мое, уважаю наших подводников сорок первого — которые в исполнение идиотской инструкции, должны были стрелять именно так, торпедой поодиночке, сближаясь с целью до нескольких кабельтовых! Но мы не "Щука", нам ближний бой категорически противопоказан.

Парный залп — уже веселее, но все равно. Наконец, четверной, "веером", с установкой в торпеды угла растворения четыре градуса. А это уже хорошо — на дистанции до двадцати кабельтов, по тихоходной цели (транспорту), шанс попасть хоть одной, вполне приличный! Уже можно воевать. Нам бы еще — ЭТ-80, бесследные! А если с неконтактным взрывателем (были уже у нас такие, в сорок втором) — так вообще, было бы отлично!

Кириллов проникся, обещал посодействовать. Что к следующему нашему выходу, будет и то и другое. Честно ответил, что сам не знал, поскольку не моряк — товарищ жандарм, так какое ж это у вас задание, чтоб на корабле? — да первое вообще-то, Михаил Петрович, у нас же служба такая, куда прикажут, туда и пойдем — а что ж вы раньше не озаботились, не сказали?

Зозуля тоже времени не терял. Пока тральцы вылавливали отстрелявшие торпеды — уговорил меня поотрабатывать совместное маневрирование с "Куйбышевым". На безопасной глубине, конечно, чтоб не попасть под таран — но согласованно, зная где каждый из нас находится, передавать команды, курс такой-то. Сбылась мечта флотских — эскадренная ПЛ: ведь дизелюхи сороковых, с их подводным ходом четыре узла (десять кратковременно), держаться с надводными кораблями в одном строю не могли по определению. Куда уж им, тридцать один узел эскадренного хода дивизиона эсминцев, в боевой обстановке (американцы возле Гуандаканала, за что их адмирал получил прозвище, "тридцатиузловый Бёрк"). Плюс, при тех примитивных средствах связи, и распознавания целей — абсолютно реальный шанс, что получить торпеду от своих, что утопить по ошибке свою лодку. А вот мы — вполне могли, работать хоть с эскадрой: скорости хватит, связь есть, опознание "свой-чужой" по "портретам"-сигнатурам; не все конечно так идеально — но возможность была.

Зозуля — и вцепился. И — озвучил план. Сначала, показавшийся мне бредовым — ну не воевали так лодки, в Отечественную! А после, обдумав — а отчего бы нет?

Из рапорта командира русской ПЛ "Акула", Балтийский флот, август 1914.

"..главнейший враг лодок — это миноносцы. Два миноносца лишили лодку возможности использовать удачный подход к району, занятому неприятелем, и заставили лодку просидеть 7 часов под водой. Необходимо при наступательных операциях лодок обязательно поддерживать ее своими миноносцами и крейсерами, которые могли бы отогнать неприятельские миноносцы и дать возможность лодке действовать только по достойному противнику".

Дурдом полный. Представьте этот сюр — бригада крейсеров с эсминцами, расчищающая подводной лодке путь для выхода в атаку?! И это писал командир подводной лодки? И его не сняли с должности, немедленно по прочтении этого бреда?

Но это были именно ТЕ лодки. Тихоходные, слепые и глухие. Мы же — теоретически, можем идти в одном строю с эсминцами "семерками", проблема лишь в связи и организации, так это можно наладить; вот даже "Куйбышев", постройки шестнадцатого года, при наличии спешно поставленного "Дракона" вполне прилично маневрирует с нами совместно!

А у фрицев в Норвегии сейчас нет ничего крупнее тральщиков. Восьмисоттонники, "тип М", конечно кораблики добротные, и очень опасные для субмарин — но против эсминцев, никак не потянут! Мелкие конечно, и верткие — но вот хрен вам в бою с "Гремящим" и "Сокрушительным", противолодочный поиск; тут и следы торпед примут, за выпущенные с эсминцев. Может наши миноносники никого и не утопят — но связать охрану конвоя боем сумеют гарантированно. Чтобы мы могли выйти на дистанцию.

И надо снять сливки сейчас. Пока фрицы не перебросили что-то. У них еще остались "Шарнхорст", "Принц Ойген", и с десяток эсминцев. И еще большие миноносцы, "тип Т" — начиная с Т-22, противник даже для эсминцев достаточно серьезный.

Что тут может быть опасным? Минное поле у берега? Срисуем нашим ГАК. Береговые батареи? Так они к месту привязаны — и в эсминец попасть, маневрирующий на большой дистанции, тоже, не так-то просто. Люфты — вот это да, может быть опасным. Придумать можно — во-первых, систему радиоподавления, ноут, простенький сканер эфира, и усилитель на технике предков, это продумать надо — но реально собрать, и установить хоть на "Гремящем". Во-вторых, наши истребители — значит, выбрать место в радиусе их действия? — и вызывать перед ударом, чтоб не жгли бензин непрерывно, а успели как раз к началу. И в-третьих — наш авиаудар по их базам, может еще один Гранит сжечь, если ЦУ дадут — а то наших летунов жалко, ПВО у фрицев мощная, потери будут, мама не горюй!

И Зозуле — инициатива наказуема! По северной трассе, движение конвоев у немцев, далеко не Атлантика, идут где-то раз в неделю-две. И надо хотя бы примерно подгадать, когда очередной. И все у нас организовать. Чтоб не было, как в анекдоте советских времен — "тащ адмирал, в указанный срок корабли из базы не выйдут". Чтоб все было, в нужное время и в нужном месте, и в полной боевой — и что самое важное, не связанное другими задачами. Флаг тебе в руки — и планируй, гений наш штабной!

Зато при удаче — фрицы ведь для своей приморской группировки, Двадцатой Армии Дитля, все везут морем, от тушенки до снарядов. И посадить их на голодный паек, недели на две — это, очень хорошо. А обратно везут никелевую руду, на легирование танковой брони — и если всем танковым заводам Рейха устроить проблемы, это выйдет, просто отлично!

Все равно пока в Молотовске делать нечего. Нет, светил научных конечно выгрузить, не хватало еще их в бой тащить. А вот торпедисты видяевские будут в самый раз!

Кириллову головная боль, снова связываться с Москвой, аргументировать необходимость нашего участия. А в случае ответа положительного — головняк будет уже у адмирала Головко, все обеспечить — хотя с другой стороны, у него сейчас, считай, каникулы — фрицам точно, не до активных действий: нечем. И трясут их по страшному — слышал уже, у них сейчас не кригсмарине, а Ваффенмарине СС, и главкомом — Гиммлер! Он хоть раз море видел, крыса сухопутная? Но это их проблемы — главное, в реорганизацию, им точно не до нас. А вот солдаты жрать хотят, и никель ждут на бронезаводах — так что, никуда без конвоев не деться. А если учесть, что про план "Петсамо-Киркенс-42" я и Большаков в Москве докладывали, и сам Сталин вроде бы задумался, то.. В общем — нас еще ждут великие дела!

Что-то наши научники затихли — даже вопросов не задают. Не нравится мне это..

Это надо было видеть, как Серега Сирый им объяснял, с серьезным лицом — что от всех дат на шильдиках, ради секретности, следует вычитать семьдесят лет. Поверили?

Москва, Кремль. Этот же день.

-Есть мнэние, снять Яковлева с поста замнармкома авиапромышленности. С формулировкой "за злоупотребление служебным положением". Это верно, что "летчикам нравятся Яки" — но и другие самолеты тожэ нужны. А Яковлев — что за возню он устроил на сто шестьдесят шестом заводе?

-Но, товарищ Сталин, позволю заметить — что там вы сами санкционировали, запустить в Омске Яки вместо Ту-2.

-Санкционировал, Лаврентий — и что? Я ошибся — и никто не решился пожаловаться на меня в ЦК. Поверил Яковлеву — сравнившему стоимость бомбардировщика из опытной партии, с истребителем массовой серии, да еще другого завода. На бумаге вышло, будет эскадрилья Яков вместо одного Ту-2. Так помнится мне, когда в Комсомольске осваивали Илы, цена на них тоже поначалу была чуть не вдвое выше чем на старых заводах. Если мы запустим на сто шестьдесят шестом Яки, на худшем оснащении, в процессе освоения производства, эскадрилью на один Ту мы не получим, хорошо если три-четыре. Зато лучший наш бомбардировщик, даже при передаче на другой завод, попадет на фронт лишь к самому концу. Там мы выпутались, за счет ленд-лизовских "бостонов" и В-25. Будет ли это здесь — я уже не уверен. С другой стороны, там товарищу Туполеву при повторном запуске в серию своего замечательного самолета удалось сократить трудоемкость почти на три тысячи человеко-часов. Пусть он сделает это сейчас — передай ему перечень тех его улучшений, как необходимое условие сохранения производства. Сумел там — должен суметь и здесь.

-А Яковлева?

-Никаких репрессий. Он и в самом деле, хороший конструктор — пусть работает. Дай ему требования по "Як-улучшенному", который там был Як-3. Нам нужен как раз такой самолет — расходный материал для перехвата превосходства в воздухе, простой и дешевый, страшный даже в руках курсанта авиашколы. Справится — о всех его грехах забудем.. до следующих. Пост замнаркома — дадим Лавочкину. Но — не сейчас!

-То есть, Лавочкина пока — не посвящать?

-Пока — не надо. Ты же передал ему, все по Ла-7, что надо изменить? Металлические лонжероны — с алюминием вроде полегче стало — лучше аэродинамика, капот другой формы, маслорадиатор перенести, фильтры не забыть — в общем, все что там вводили, уже к концу. Надеюсь, Швецов успеет довести свой, 82ФН. И обязательно с автоматикой — это не дело, когда наш пилот в воздушном бою должен манипулировать шестью рычагами, а немец, лишь одним! Может получим, лучший истребитель Отечественной войны", не к концу ее, а к лету сорок третьего.

-Вычеркнуть Лавочкина из списка?

-Нет. Просто — позже, когда он сделает Ла-7. И станет актуальным — задел на будущее. Секретность, Лаврентий — не только и не столько от немцев. И даже не от союзников. Если Никитка, и те кто за ним, узнают про "Рассвет", что они решат? Что готовится чистка — и они, первые в очереди. Сейчас у них нет шансов — после тридцать седьмого, на всех местах, в наркоматах и парткомах, новые люди, они не успели еще сговориться настолько, чтоб доверять друг другу в ТАКОМ деле. Не пятьдесят третий — когда они уже привыкли, сформировали окружение, почувствовали силу. Но они вполне могут рискнуть выступить сейчас, решив что терять нечего — а нам этого не надо! И война, когда единство необходимо, и корни пока не высветили — и кто-то может бросить информацию хоть тем же англичанам. Так что, сейчас, будем осторожны. Пока.

США, Нью-Йорк

-Вы патриот, мистер Херст? Тогда — не откажетесь нам помочь. Тем более, что все ваши расходы будут возмещены правительством.

Что-то очень странное происходит с русскими конвоями. Надеюсь, вам известно о расхождениях между нами и британцами, на этот счет? Караваны в Россию — это не только ленд-лиз, но и грузы, за которые русские платят. А где товарооборот — там и интересы, наших бизнесменов, наших компаний.

Понятен также и британский интерес — оттянуть этот товарооборот на себя. И увеличить долю свою в ленд-лизе, и политика — старина Уинни видит в нашем сближении с русскими, угрозу своей Империи. В этом, как ни странно, ему до недавнего времени помогал Гитлер — печальный пример PQ-17, помнят все.

И вдруг — такое ощущение, что кто-то, проходя мимо шахматной доски, пинком сметает половину фигур — причем с одной стороны! Как русским, до того совершенно не блиставшим в морской войне, удалось добиться таких невероятных успехов, за короткое время? Они практически полностью уничтожили германскую арктическую эскадру, причем совершенно смешными силами, и не понеся потерь! После чего Уинни даже не заикается о прекращении русских конвоев — а Гитлер в бешенстве вообще разогнал и упразднил свой военный флот, теперь в Рейхе есть лишь Морские Силы СС, где адмиралом — Гиммлер!

Так — не бывает. Один раз русским могло, невероятно повезти — но не три раза подряд. Значит, в морской войне появился неучтенный фактор. Какой — мы не знаем. Есть лишь крайне невнятные сведения, что к этому как-то причастна очень большая русская подлодка. Однако же, в самых авторитетных справочниках, как Джен, нет о ней никакого упоминания — хотя в официальных русских сообщениях назван ее номер, К-25.

На запрос нашей военной миссии, как впрочем и британской — русские ответили вежливым отказом. Что и следовало ожидать. Но вот если в их Мурманск прибудет группа корреспондентов известнейших американских газет, специально чтобы написать о героической борьбе русских с Гитлером, а особенно об успехе их моряков, одержавших невероятную победу? Согласитесь, что тут со стороны русских, отмалчиваться будет просто неприлично!

Конечно, они покажут и расскажут не все. Но даже и неполная картина, а также то, о чем конкретно умолчат, и о чем попытаются солгать — очень информативна!

Также, я надеюсь, наша свободная, независимая, демократическая пресса, о чем известно всему миру, заслуживает большего доверия, чем эти джентльмены из Интеллендженс Сервис? И совсем другого отношения, даже со стороны русских.

В состав делегации включите моих людей. А то ваши репортеры, при всем к ним уважении, не военные моряки, и могут чего-то не заметить, не оценить, не спросить. Места на корабле, идущем в Россию, в конвое PQ-19, мы обеспечим.

И помните — что этого разговора, и моей просьбы, не было. Естественно, для всех, кроме нас.

Удачи вам, мистер Херст!

От Советского Информбюро 8 октября 1942

В течение ночи на 8 октября наши войска вели бои с противником в районе Сталинграда и в районе Моздока. На других фронтах никаких изменений не произошло.

В районе Сталинграда продолжались ожесточённые бои. Отражая атаки немцев, наши артиллеристы уничтожили до батальона вражеской пехоты, 5 немецких танков, до 70 автомашин, 40 повозок с боеприпасами, подавили огонь 6 артиллерийских и 10 миномётных батарей противника. Огневыми налётами гвардейцев-миномётчиков по войскам противника подбито и сожжено 8 танков, рассеяно и уничтожено до роты немецкой пехоты.

На Ленинградском фронте активными действиями наших подразделений и разведывательных групп за два дня истреблено до 300 гитлеровцев. Уничтожено 11 пулемётов, миномётная батарея, разрушено 12 вражеских ДЗОТ'ов и 5 блиндажей. Группа бойцов во главе со старшим сержантом Решкиным, преодолев проволочные заграждения, стремительным броском ворвалась в траншеи противника и навязала немцам рукопашный бой. Сержант Дорохов расстрелял более 10 гитлеровцев. Уничтожив несколько десятков гитлеровцев и взорвав склад с боеприпасами противника, наши бойцы вернулись в своё подразделение.

Капитан 1 ранга Лазарев Михаил Петрович. Подводная лодка "Воронеж".

-..в общем, после этой подготовки, я его без мата задавлю!

Хотя песенка эта не в тему — кто тут будет шахматным чемпионом, через тридцать лет? Но вот подготовка — достала! Меня! Сколько раз уж готовившего корабль к походу -но вот так, еще никогда!

Смею заверить, что принятие на вооружение нового образца, это всегда, тот еще геморрой! Скажете, что торпеды 53-38у, основное оружие советских лодок в Отечественную, не подходит под понятие "новый"? А вы попробуйте привязать их к нашим аппаратам и нашей БИУС? Если еще учесть, что личный состав этих торпед раньше в глаза не видел. Представьте что вместо привычного АК вам дали в руки кремневую фузею, которую надо заряжать шомполом с дула, и насыпать порох на полку. И завтра вам с этим — в бой?

В общем, выходили на полигон еще дважды. Стреляли, по тому же "Куйбышеву", меняя дистанцию, угол растворения, курс и скорость цели, а также глубину пуска. Нашли, что четырехторпедный залп по акустике, с уточнением активным, на дистанции две мили, дает вполне достаточную точность попадания, при скорости цели не свыше двенадцати узлов. Причем пуск торпед на глубине тридцать, это вполне нормально. Для транспортов хватит — ну а если "Шарнхорст" придет, так у нас еще 65е остались, специально для такого случая.

А еще, по задумке Зозули, отрабатывали — наведение эсминца на ПЛ. Четыре штуки осталось в "Пакете" — тратить, лишь в ситуации, жизнь или смерть. Возможности нашего ГАК использовать было ну очень заманчиво — и в то же время, при наличии самой примитивной связи по "Дракону", риск попасть под свои же бомбы! Новый метод состоял — работать ГАС в активном (все равно немецкие субмарины сделать против ничего не могут) — и передавать на эсминец пять чисел: пеленг и дистанцию от нас на эсминец, пеленг и дистанцию от нас на цель, глубина цели. После чего штурман на "Куйбышеве", на планшете, транспортиром и линейкой, сначала откладывал от себя наше место, затем получал место цели — при подводных скоростях тогдашних лодок в три-четыре узла, такая корректировка очень хорошо успевала. В роли цели выступала Щ-422, над которой должен был пройти эсминец, условно "сбросив бомбы". И по заверению Видяева, наведение выходило довольно точным.

Наконец, Леня Ухов и его спецы из БЧ-4 возились с походно-полевой системой радиоподавления. Соединив радиосканер с ноутбуком и переносной рацией, они очень долго бились с подключением выхода передатчика — к выходным каскадам древнего лампового передатчика на "Куйбышеве". Дальше все шло штатно — сканер давал инфу о всех засеченных рациях, по частотам и способам модуляции, голос или морзянка распознавались программно, и забивались "белым шумом" (естественно, если передатчик не входил в список своих). Испытали, приняв радиостанции тральщиков за "вражеские" — прошло на ура.

Еще Зозуля поставил на уши штаб флота, особенно разведотдел. Надо было узнать, примерную дату прибытия конвоя. И выбрать место для засады — тут наши данные, по немецким военно-морским базам, аэродромам, составу сил ОВР, береговым батареям и минным заграждениям, оказались очень кстати; причем место должно иметь достаточную для нас глубину — это на беломорском полигоне достаточно и пятьдесят, а от бомб немецких охотников желательно нырнуть на четыреста, да и минных полей на глубине быть не может, а вот на мелководье, очень вероятно. Нашли и такое — восточнее мыса Нордкап, возле полуострова Порсангер, вход в Порсангер-фьорд. Береговая батарея там у немцев будет — но в сорок третьем.

И в завершение, возникло еще одно добавление к плану. Главным препятствием в осуществлении плана, было люфтваффе. Авиабаза Хебуктен до сих пор так и не восстановила свою прежнюю мощь — трудно было немцам, так легко найти столько опытных морских пилотов взамен погибших, как показали пленные из сбитых, пополнение было почти сплошь "зелень", новички. Так сейчас Зозуля предложил повторить тот же трюк с авиабазой Банак, находящейся как раз у предполагаемого места нашей охоты.

Нет, высаживать на этот раз никого было не надо. По намекам Зозули я понял, что у наших был на Банаке, или около него, свой "Штирлиц" — из норвежцев, в обслуге? В общем, было известно, что летный состав на базе обитает в таком же щитовом доме-казарме (ясно, аэродром-то норвежский, но во всей их довоенной авиации не было столько, сколько на Банаке сидит сейчас, а потому не было готового жилья, вот немцы и подсуетились). И распорядок личного состава на той базе также был известен — что как раз на днях у них намечалось что-то типа юбилея командира или годовщины части — короче, все летуны там соберутся вместе, на пьянку. И если туда положить "Гранит"..

Нужно точное целеуказание? Вот — аэрофотоснимок базы. Строения видны, можно привязать к рельефу местности — то есть, к вашей карте наведения ракет. Дальности — хватает.

Стоит ли расход, один "Гранит", ста фрицевских голов? Да, если эти сто — обученные профи, с боевым опытом. Известно — как долго фрицы готовили своих пилотов — что боком вышло им в конце войны, когда потери резко возросли, и с обучением новых кадров система не справлялась. Сто опытных морских летчиков — насколько быстро немцы сумеют их заменить? А ведь погибших командиров эскадрилий, даже звеньев — "зеленью" не заменишь! База Банак — по информации из нашего времени, на лето сорок второго там числилось 131 самолет, из них 91 — бомберы, Юнкерс-88. Для сравнения, по тем же сведениям, на Хебуктене было 76. И пока не пришлют новых пилотов (а где их найти, в разгар Сталинградской битвы?) — о боевой работе с базы Банак следует забыть.

Так что, для хороших людей — не жалко. Хороших, естественно, для фрицев — и сколько наших людей, а возможно и кораблей, погибло бы от сброшенных ими бомб? И наши, кто остались живы — убьют столько-то фрицев. И изменения истории пойдут -по нарастающей.

А Большаков сразу после присяги и награждения отбыл, со всеми своими. И из БЧ-4 все же забрали двоих старшин — в Москву, заменить "большаковцев", сопровождавших и обслуживавших компы. Что-то готовится — да ведь там, в две тыщи двенадцатом, база наших диверсов была как раз в тех местах, под Печенгой, которые сейчас мы предлагали штурмовать! С их опытом, и знанием местности — они будут незаменимы. Ну а мы — подождем? Нет, поучаствуем — на своем, морском фронте.

"Бунта на корабле" не случилось. Я очень сильно подозревал, что товарищи ученые догадались — если не обо всем, то о чем-то. Но — они о том молчали, разговаривая большей частью, по делу. Александров, Доллежаль, Курчатов — Серега Сирый шутил, что еще неделя, и любого из этой троицы можно было бы допускать к вахте (не самостоятельной, конечно) по БЧ-5, первый дивизион — ну не неделя, так месяц точно!

И если трое из ученых были полностью удовлетворены, и явно спешили, на берегу привести в порядок свои записи в блокнотах, то Александров с Курчатовым просились в боевой поход — "туда и обратно". Посмотреть на особенности работы техники — в реальных условиях. Я решительно возражал.

-Товарищи, поверьте, что там ничего нового не будет — в сравнении с тем, что вы уже.. Если только взрывы фрицевских глубинных бомб. У вас задача — посмотреть и оценить, что нужно нашей промышленности, чтобы научиться делать такие же корабли. Вот и займитесь — это сейчас самое важное. Фрицев топить, мы без вас справимся — а вот это дело кроме вас никто не потянет!

И тут Александров спросил:

-Михаил Петрович, а вы вернетесь? Или уйдете — назад, в будущее?

Ох, е-мое!

-А куда ж мы денемся? — спрашиваю — мы присягу приняли, тут наш дом. Война, знаете, всякое бывает — но я вот хочу вернуться, и именно сюда! Еще вопросы?

-Скажите, а отчего вы так уверены, что мы — справимся?

Это уже — Курчатов. Так, что мне сам Вождь сказал? В "исключительном случае" — а что считать таковым? Ну — нет среди них Сахаровых, знаю, никто на запад не побежит! Ладно!

-А как вы думаете, почему собрали, именно вас? Проектант, строитель, ученый-теоретик, двое ученых-конструкторов. Так я вам отвечу — кто спроектировал у нас первую атомную субмарину? Кто ее строил? Кто разрабатывал теорию? Кто делал реактор? Кто изобретал оружие? Сказать вам ответ — или догадаетесь сами?

Молчат. Но видно — поняли.

-Тогда позвольте дать вам совет, Николай Антонович (Доллежаль встрепенулся). Это вообще-то вам товарищ Сирый должен был сказать, но раз так вышло.. Он говорил — почти все, что вам нужно, есть в книге, про водо-водяные реакторы — он сказал, вы знаете, в какой, среди других материалов (Доллежаль кивнул). Радиация, это страшно — у нас были и умершие, и инвалиды. Думаю, будут и вас — но с книгой, вы пойдете быстрей, все хоть работать начнет, сразу и эффективно. А значит, жертв будет меньше.

-А.. год какой?

-Первая наша атомарина, "Ленинский Комсомол", вошла в строй в пятьдесят девятом. Сейчас, учитывая наш опыт — если сделаете в пятидесятом, то будет просто отлично.

-Эта война продлится до пятидесятого?

-Мы взяли Берлин в сорок пятом, в мае. У вас, думаю, получится раньше.

-А зачем тогда?

-Вы думаете, эта война — последняя? Так я отвечу — пока социализм и капитализм сосуществуют, вечного мира не будет. Нас будут стараться уничтожить — всегда. И останавливать их будет лишь наша сила.

-А кем вы там были?

-Тем же кто и здесь. Командир атомного подводного крейсера "Воронеж", вот этого самого, построенного в тысяча девятьсот восемьдесят девятом. Здесь, на Севмаше — так будет называться завод, о котором говорил товарищ Сталин. Где будут строиться ваши корабли.

Молчат "товарищи ученые". Но вот вижу — их достало. Теперь они покоя знать не будут. И все сделают, чтобы осуществить, скорее. Чтобы стаи наших атомарин в океан, к началу пятидесятых. Значит не зря им сказал.

-Так! — старший майор выскочил откуда-то, как чертик из бутылки — рассказали все же, Михаил Петрович? Помню, что разрешено — но раз уж так случилось, товарищи, прошу задержаться на собеседование по секретности и режиму. Все помнят, что такое "ОГВ"?

Уходим наконец в море.

С конвоем пока не ясно — но вот по аэродрому прошла отсечка, "день Х" минус Эн. Потому — выдвигаемся на исходные. С нами "Куйбышев", под флагом Зозули, усиленный двумя нашими расчетами ПЗРК. И те же два тральца — проводят нас до глубин за горлом Белого моря.

Я дал накачку Сереге — не хватало еще, гробануться из-за какого-то лопнувшего клапана. Может я и обнаглел, но возможный отказ техники кажется сейчас мне более опасным, чем фрицы. Серега однако проникся, и гоняет теперь своих.

Так вот и идем. Люфтов в воздухе не видно, лодок не слышно, ну а появление в Белом море немецких надводных кораблей — это паранойя даже для меня. Да и осталось тех кораблей — эх, если б еще и "Шарнгорст" утопить! А ведь придет он на Север, в январе — подкараулить на переходе, где-нибудь возле Нарвика? И ведь хрен проскочит — гидроакустикой засечем, и пусть хоть все эсминцы что у них есть в эскорт ставят, это даже не смешно. И — 65ю ему, специально бережем пару, для него и для "Принца"; что там еще осталось — "Нюрнберг", "Лейпциг", да еще с десяток "Нарвиков" в строй вступят . И все!

Адаптировались, в общем — разницу, считай и не ощущаю, что две тыщи двенадцатый, что сорок второй. Не вижу я "рабства сталинской системы", не чувствую — угнетения. Делаем свое дело, как подобает — и довольны. Ну от чего свобода может быть, на подлодке в походе — от приказа? От необходимости — выполнить задачу? Бред..

Помню, в телеящике видел, какой-то вонидзе очередной распространялся: по капле выдавим из себя совка! Поскольку совок — это внутренний раб, сам себя отягощающий обязательствами, полет свой связывающий, гирями на шее. Так сбросим эти гири — и ощутим себя свободными, никому ничего не должными, личностями! И будем наконец жить, получая удовольствие, беря от жизни все — для чего человек и предназначен!

А вот если — "к бою и походу готовьсь!" — вы бы с такой личностью, пошли?

Подчинение, обязательство равно рабству? Да нет, знаете.. Перед провалом фильм видел, немецкий, две тысячи какого-то года, название забыл.. Германия современная, студенты психологию-социологию изучают, ах-ох, как же это фюрер когда-то, всех поработил? Тогда профессор предлагает им — что-то вроде игры, учебной. Вы — общество, давайте придумаем, общая форма — белые рубашки — общее приветствие, и знак: поднимающаяся волна. Попробуйте просто побыть, членами "Волны", несколько дней — а после, напишете рефераты, зачту.

Сначала — просто игра, веселье. Давайте тогда и акцию общую придумаем — нарисуем наш знак, волну, в самых разных местах — и в универе своем, и по городу. Вместе держимся, помогаем по мелочи. Пока — игра. И вдруг одного из них обижают какие-то туркоарабы, причем насквозь несправедливо. А он — один из нас. И наше дело — правое. Потому, разбираться с этими турками приходят все. И вдруг чувствуют, что вместе мы — сила. Чисто, по Маяковскому — "единица, ноль, а если в партию сгрудились малые..".

Дальше там, по фильму, пошел уже перегиб — когда начали обижать тех, кто "не мы", даже убить кого-то захотели, и напрасно профессор, который все заварил, кричал — эксперимент закончен! — его уже никто не хотел слушать. Вот он, звериный оскал фашизма!

Что на мой личный взгляд, было притянуто. А почему, собственно — нельзя было остановиться: ну вышло бы "Тимур и команда", по немецки?

Но интереснее другое: рабством это не назвать! Не пройдет здесь, категорически, "я господин, а вы быдло". И плетью в ряды — никого не загоняют. Делать что-то, общее — не принуждают. И за пустыми словами, одними лишь обещаниями — не пойдут: только реально, на деле почувствовав, что так лучше! Добровольно решив — что стать "пальцами руки миллионопалой", и успешнее и безопаснее, чем поодиночке.

И как это все же назвать? А я отвечу — совок! Человек, привыкший что он "один из", а не уникальная отдельная личность. Вбивший в подкорку — что одному в этом мире не выжить, а вот "колхозом", это да! В итоге — смотрите, в эту войну, на нас с немцами — и нагличан. И скажите — англы и юсы, немцев на равных бы победили, без численного и технического превосходства? Чем там у них кончалось, даже в сорок пятом — Арденнами?

И стоит ли после этого, "из себя совка выдавливать"?

Кстати, спросил я у Кириллова, что с англичанином тем будет — любопытно просто? А все по закону — ответил товарищ старший майор — признай бритты факт шпионажа, ну выслали бы мы этого Дженкинса, из их миссии — хотя толку-то, другого бы прислали! Но все ж, союзники пока — и передали бы им этого матроса Райли до кучи; да может вспомнили бы случай этот, когда британцы стали бы на нас наезжать, если кто из наших так завалится. Но англичане — и Дженкинс, и капитан парохода — все отрицали: ничего не знаем, а может этот Райли немцами завербован был? А коль так — то и пошел он крайним, по всей строгости военного времени, за шпионаж. Своего, выходит, сдали — за копеечную политическую выгоду, самки собаки!

А будь у нас? Лично я бы, своего матроса, которого сам туда послал, вытаскивал бы до конца! Иначе — просто, в зеркало смотреть будет тошно. Ну нельзя это — делать то, о чем тебе самому, после противно вспомнить! Потому что дальше пойдет, одно из двух: или тебе это станет постоянно душу грызть как червяк-древоточец — или ты просто станешь чуть больше сво.. (прадеды сказали бы, душу погубишь — но вот не верю я в бога и рай!). Не моралист я, а циник: хочу жить спокойнее и не мучась. И не европеец я — а все же совок. И меняться — не намерен. За свой участок отвечаю головой — а выше, командующий есть. Сам командующим стану — ну значит, фронт мой расширится, а принцип останется: все равно, главком надо мной.

Белое море прошли. Тральцов отпустили. Глубина — уже приятнее. Ныряем на двести пятьдесят и держим ход в двадцать. Чем меньше будем болтаться в радиусе действия немецкой авиации — тем лучше. Нам-то без разницы — а вот "Куйбышеву"? Он кстати, нас не теряет — держится чуть позади нашего левого траверза. В молодости, когда этот эсминец был "Капитан Керн" Балтфлота, тип "Новик Путиловский", он по паспорту мог и тридцать пять выдать — но корабли быстрее людей стареют, машины изношены уже, но тридцать наверное, ему еще по силам. Значит, и мы прибавим..

Все работает нормально — три месяца пока еще, с июля, срок обычной автономки. Вахта за вахтой, так без происшествий пролетаем до меридиана Иоканьги. "Куйбышев" упорно идет рядом (после Зозуля мне скажет, что именно сейчас, по-настоящему поверил в возможности "Воронежа" — чтоб подлодка не всплывая, удирала от эсминца, через половину Баренцева моря). Но это будет после — пока же, как условлено, в этой точке подвсплываем под перископ, поднимаем антенну, обмениваемся информацией.

Пока все выходит удачно. Меньше чем через сутки, нам надо быть у Порсангер-фиорда. Затем отойти к северу — где через двое суток, у нас рандеву с эсминцами, "Гремящим" и "Сокрушительным". И — назад, на позицию, ловить конвой, который должен подойти еще через день (плюс-минус сколько-то).

А на аэродроме Банак — девяносто "Юнкерсов" (надеюсь, сейчас чуть меньше, все ж в битве у "Тирпица" и британцы кого-то посбивали). Но все равно, нашим эсминцам будет крайне хреново — как на Черном море в сорок третьем, эти "Юнкерсы" утопили сразу троих наших, "Харьков" и две такие же "семерки", как "Гремящий". Две 76мм и пять 37мм автоматов — совсем не смотрится такое ПВО в сравнении с пятью-шестью 127мм универсалами, плюс четырнадцать 40мм бофорсов и столько же 20мм эрликонов у штатовских "Флетчеров" и "Самнеров" — а ведь и те погибали, от японских авианалетов. А потому, придется нам сыграть роль самого эффективного ПВО — если не "наши танки на вражеском аэродроме", то "Гранит" по казарме летного состава. И никак иначе — поскольку место будущей охоты на конвой выбрано здесь — и немецкие бомберы в самый разгар действа, ну совершенно нам тут не нужны.

Курс — вест. Идем на позицию.

Подводная лодка U-703, командир Хейнц Байфилд. Норвежское море, 11 октября 1942

Ослиная задница! Все — по-дурацки! При "папе" Денице такого не было!

У него было свято — вернулись живыми, неделя на техобслуживание и регламентные работы, и две недели отпуска, хоть домой в Рейх, хоть отдыхай как хочешь, любой разгул и удовольствия, какие можешь найти. И награды заслуженные — прямо на пирсе, сразу, без всякой бюрократии. А что такое "жирные годы", объяснить — или вам уже рассказали?

И — нет "папы", попал под гнев фюрера. Только вернулись с "битвы при Тирпице". Что это такое? Это когда вместо охоты на "восемнадцатый" конвой тебя посылают, за орденами и победами, драться с британской эскадрой. А тут, лишь торпеды с дальней дистанции, и скорее убегать, пока асдиками не засекли. Нам повезло, а вот U-377 и U-405 не успели. Так и не ясно, кто "Тирпиц" утопил, тут и люфтваффе претендуют, и U-403, якобы не промахнулась. А если "Тирпиц" на тот момент сочтут уже вражеским линкором — то это сразу, Рыцарский Крест! Вернулись — и узнали, что мы оказывается, уже СС. И порядки — совсем другие!

Никакого отдыха — только дозаправились, все положенное приняли, и марш в море. Поскольку солдаты фюрера не должны пребывать в празности — когда их камрады гибнут где-то под Сталинградом (кто знает, где это?). И чтоб приглядывать за нами в море, включили в экипаж кригс-комиссара. Который должен, теоретически, подтверждать КАЖДЫЙ мой приказ на предмет согласия с линией партии.

Именно так — каждый. Поскольку нам "повезло" получить кадра, отродясь в море не бывавшего, тем более на субмарине — зато надо полагать, абсолютно надежного идейно — получившего от команды прозвище Свинорыл, точно характеризующее его как внещне, так и внутренне. И когда он рядом, я, или любой другой офицер, отдав приказ, должен сначала объяснить ему, зачем — нет ли тут саботажа или трусости. Вы можете представить, как тут командовать — мне, получившему второй Железный Крест за разгром "семнадцатого" большевистского конвоя? Я в кригсмарине с тридцать четвертого, воюю с самого начала, через все прошел, что только мог командир субмарины — и должен спрашивать дозволения, на каждое свое действие у сухопутной крысы, посаженной мне на шею?

И эта миссия. Кто там, наверху, догадался отправить субмарины в противолодочный дозор, причем у нашего побережья? Точно, не наши — а умники из СС. Во-первых, "тип VII" все ж океанские лодки, а для подобных задач в кригсмарине "челны" были, малые лодки "тип II"; во-вторых, тральщики "тип М" справятся с этим гораздо лучше, а уж тем более авиация. Но попробуй, откажись — капо в концлагере объяснять будешь, что приказ дурацкий! Или — ротному фельдфебелю, на Восточном фронте. Говорят, в штабе кого-то уже разжаловали — и рядовым в пехоту, под этот Сталинград.

Так что действительно спокойнее этот шторм в море пересидеть. Все безопаснее, чем прорываться к конвою. Причем не только для нас — как нам огласили, "пропавшие без вести" будут считаться перебежавшими к врагу, в отсутствие доказательств обратного — с заключением семей в концлагерь. Как это на боевой дух экипажа повлияло, объяснять надо?

Вот и болтаемся — у входа в Порсангер-фьорд. Считается, что мы должны заметить вражескую субмарину еще на подходе, быстро погрузиться и атаковать ее торпедами. Стою на мостике, дышу свежим воздухом. Свинорыл тоже наверх выполз, смердит. В самом прямом смысле, поскольку вчера, в сортире, продул баллон на себя (подозреваю, помогли ему, что-то подкрутили). Отчего стало лишь хуже: во первых, в отсеке воняет так, что даже для лодки невыносимо, а там между прочим, спальные места, а во-вторых, душа на лодке нет, и будет наш партайгеноссе еще долго распространять вокруг амбре, хоть противогаз надевай. Тем более, въедливости и злобы у него это происшествие совершенно не убавило.

-Контакт, пеленг 66, очень неустойчивый, слабый.. потерян — доклад акустика.

Смотрю в том направлении — ничего. Море на редкость спокойное, для этого района и сезона, даже перископ был бы замечен. Может, загоризонтная, сильно шумящая цель попалась? Или акустик ошибся, фоновый за контакт принял? Эх, "Моцарт" — предлагал же я Марксу с U-376, много чего если он своего акустика, "бриллиантовые уши", уступит — и где он теперь? Сгинул в Карском море, причем со всеми направленными туда — что наводит на размышления. Та радиограмма — неужели у русских появились торпеды, по лодке, на глубине? Бред — как прицеливаться, определить направление и глубину?

Но все же, лучше подстрахуемся. Лево на борт! Курс 270. Полный!

-На каком основании? — Свинорыл щурится, в море смотрит — я так понял, что это вот там, а что-то шумящее, там? От боя уклоняетесь? Отставить приказ, потрудитесь объяснить!

А что объяснять? Что будешь тут осторожным, когда родных в лагерь, если что? С другой стороны, может и впрямь, загоризонтный, и сейчас кто-то "жирный" появится? С того направления, от русских баз? Может, и прав партайгеноссе?

-Контакт, пеленг 63, слабый.. потерян.

А вот это уже серьезнее! Видимость с мостика лодки, изменение пеленга, время между — какая в итоге скорость загоризонтной цели? Что-то многовато — а вот для субмарины, занимающей классическую позицию для атаки по нам, впереди по курсу, чтоб мы прошли перпендикулярно, прямо им под прицел.. Но нет ведь перископа, не видно!

-Контакт, пеленг 63, короткий высокочастотный импульс, меньше секунды.

Лево на борт! Курс 270 — исполнять! Ход — полный! Слушай, партайгеноссе вонючий, ты понимаешь, что сейчас тонуть будем, все? Еще вякнешь — по возвращении доложим, что ты выпал за борт, все подтвердят.

-Да что вы се.. аа..

Понял? Вон с мостика, живо!

Так, что бы это ни было — осталось за кормой. Уже не догонит. А уклониться от торпед, с кормовых курсовых — тьфу!

-Контакт, пеленг 55, очень слабый, на пределе.. пеленг 50..

Что?? Это — не только не отстает, но и догоняет под водой — нас, идущих пятнадцатиузловым? Дальше уклоняться, или.. Лучше мишень не изображать, живыми будем!

-Все вниз — погружение!

Черт, надо было радировать.. А что именно — что нас преследует что-то, подводное и быстроходное, не поднимая перископа? Время — пока зашифруем, отправим.. А тут — решают минуты. Нет — лучше уж лишний шанс на жизнь! Хотя — если короткое, то успеем. Пока антенна на перископе — над водой

-Радист, кодовый — "атакован подводной лодкой".

В перископ — все чисто. Ныряем на пятьдесят. Ход малый, всем соблюдать тишину — как при бомбежке. Акустик — слушает. Пока тихо. На дно лечь, затаиться — так глубина тут, за триста, не выдержим. Даже для рекорда U-331 много, когда она после утопления "Бархэма", спасаясь от его эскорта, нырнула на двести шестьдесят пять, при предельной сто восемьдесят. Все тихо — но оттого и странно, непонятно, с чем столкнулись — даже Свинорыл притих. Тишина — кажется, оторвались. Что бы это ни было — ушло.

Пинг! Если бы не слушали все, в полной тишине — не заметили бы. По корпусу — будто камешек. На глубине? Еще раз..

Не ушло. Это — локатор. Только у англичан, он работает непрерывно — корпус звенит, как от струи песка. Здесь же — короткими: импульс — уточнили, взяли на прицел. Одна надежда — ничего не смогут они нам сделать, пока мы под водой! Если только — та радиограмма, не оказалась правдой.

А ведь не перестраховались бы, могли бы и сразу нарваться! Шли бы так, прежним курсом — до торпед в борт. И уже — рыб бы кормили.

-Торпеда в воде, пеленг не меняется, идет на нас!

Вот он, момент истины. Рули — на всплытие! Изменим глубину. И лучше — в меньшую сторону: внизу шанса не будет совсем. Пять атмосфер избыточного за бортом, или десять — разница большая.

Я ничего не слышу. Странно — обычно торпеды можно различить, невооруженным ухом. Хотя, если на глубине — электрическая, шумит меньше.

-Торпеда, пеленг не меняется!

Моторы — полный! Бросок вперед — должен вывести из-под удара. Даже если они как-то сумели увидеть, точно прицелиться. Аккумуляторы будут разряжены — плевать! Механики — выжмите положенные восемь узлов, вместо трех, ведь когда в нас стреляли, "торпедный треугольник" решали, исходя из нашей скорости в момент пуска!

-Торпеда, пеленг изменился — на корму. Снова изменился — обратно!

Наводится на нас?? Что делать, что?

-Командир, продолжать всплытие? Глубина двадцать, уменьшается.

И тут нас ударило. Лодка вздрогнула — и даже сквозь задраенный люк на "Потсдамскую площадь", кормовой аккумуляторный, можно было слышать оглушительное шипение, это рвался наружу воздух и вливалась вода. Но люк пока держал — и переборка прочная, должна выдержать. А что в корме?

-Дизельный докладывает, их заливает! Переборка деформировалась, и пропускает воду из четвертого! Просят разрешения, отступить в шестой.

Разрешения — не будет. Пусть подкрепляют переборку, заделывают течь — чем могут и как могут. ЦГБ кормовые тоже наверняка повреждены, мы выдержим затопление не больше чем одного отсека с прилегающими к нему цистернами, два — это уже смерть. Продуть носовые и средние ЦГБ, воздух в кормовые — перекрыть! И моторы, лишь бы не сдохли! Пока у нас дифферент на корму, тяга моторов компенсирует минусовую пловучесть. Но когда выйдем наверх, носовая оконечность окажется над водой и непременно опустится, дифферент уменьшится — и хватит ли его, чтобы остаться на плаву? Не говоря о том, что аккумуляторы сдохнут через час, или даже меньше, в каком состоянии кормовая группа, как раз в том, четвертом отсеке, куда попадание?

А все, кто остался в пятом и шестом — обречены. Если только не попробуют выстрелить торпеду из кормового аппарата, и выбраться через него. На что — явно не хватит ни воздуха, ни времени. Впрочем, неизвестно, насколько мы все — их переживем.

Значит — надо исполнить последний воинский долг. Успеть сообщить, с чем мы встретились. Чтобы те, кто придут после нас, были удачливее. И чтобы не тронули семьи.

Радист, как всплывем, передать открытым: торпедированы подводной лодкой, на глубине, управляемые торпеды, скорость преследования под водой у субмарины противника свыше 20 узлов. Погибаем за фюрера и Германию — наши координаты. Командир и экипаж U-703.

-По глубомеру, рубка из воды!

Верхняя вахта, наверх — сигнальщики и артиллеристы. Готовиться к оставлению лодки? Нет — будем драться до конца! Радист — передача!

Открываю верхний люк, как положено командиру. И тут Свинорыл бросается на меня, всей тушей, стягивает с трапа, карабкается сам и пытается открыть. Его едва оттаскивают, он вырывается и воет. Успокаивается, лишь получив по голове рукоятью парабеллума. Валяется, как мешок, живой, или нет — черт с ним!

Наверху, такое же серое море. И ледяная вода. В единственную резиновую шлюпку влезут максимум шестеро из сорока пяти человек на борту, прыгать же за борт в пробковом жилете — это еще более мучительная смерть, чем захлебнуться в отсеке тонущей лодки. Потому, еще неизвестно, кому больше повезет — тем кто со мной, или тем кто остался внизу. Но мы по крайней мере — сделали все что могли.

-Командир, радиосигнал не проходит! На волне непонятные помехи.

-Командир, перископ, пеленг 355, дистанция семь кабельтовых.

Вот он — враг, показался. Артрасчету — открыть огонь! 88мм — хоть отпугнут. А если повезет — повредят перископ.

-Две торпеды, справа, пеленг 350!

Не увернемся. У нас сейчас даже не восемь узлов — хорошо если шесть. И дистанция мала. Это уже не бой, а добивание.

-Приготовиться покинуть лодку, командир?

Нет. И не успеем уже, и не Карибское море. Даже если эти, русские или британцы, всплывут чтобы нас подобрать — десять, пятнадцать минут в холодной воде не продержаться. Хотя сам пока не тонул в этом море, но нам сообщали об опытах с русскими пленными. При температуре воды в шесть градусов человек выдерживает в среднем десять минут, причем возможна мгновенная остановка сердца. Лучше уж погибнуть на своих постах, как подобает германским воинам.

Нет — осталось еще одно, последнее. Из люка появляется харя Свинорыла. Прежде чем он успевает, подскочив ко мне, раскрыть пасть, я отдаю приказ, и матросы верхней вахты хватают его, и с размаха перекидывают через ограждение рубки. Он падает на борт, скользит по нему, барахтается в воде. Зачем я сделал это? Викинги, мои предки, уходили в небытие — на горящем драккаре, не выпуская оружия из мертвых рук. Когда U-703 станет нашим погребальным кораблем, пусть на ней не будет не единого труса. Мы заслужили это — честно сражаясь. Есть Валгалла, или нет? Сейчас узнаем..

Капитан 1 ранга Лазарев Михаил Петрович. Подводная лодка "Воронеж".

И черт принес этих фрицев? На свою собственную беду.

Засечь дизелюху в надводном, для нашей акустики, это даже не смешно. Однако же, эта цель сейчас совершенно не стоила того, чтобы нам отвлекаться от выполнения основной задачи. А посему, если они гребут куда-нибудь в Атлантику, пускай! Живите пока, сейчас вы нам неинтересны.

Однако же, эта лодка упорно болталась в этом районе. Меняла курс, но не уходила. Будто наш или англичанин — заряжает батареи в зоне ожидания, чтобы с темнотой выдвинуться ближе к берегу, на путь конвоев. Это при том, что я точно знал, наших лодок в этом районе нет, а опознание по сигнатуре, акустическому "портрету" однозначно указывало на "тип VII". Но может, у англичан какой-то тип лодок дает такую же сигнатуру?

Как бы то ни было, еще один участник на сцене, это уже непорядок. Надо разобраться..

Аккуратно сближаемся на десять кабельтовых, всплываем под перископ. Включаем режим видеозаписи, делаем снимок, и ныряем. Собираем "консилиум", изучая снимки, делаем однозначный вывод — "семерка". Ну, раз сами напросились..

Тем более, что хочется попрактиковаться в стрельбе торпедами этой эпохи, по реальной цели. Насколько хорошо будет получаться?

И ведь опять жаба подвела! Позиция была, как на беломорском полигоне, веер четырьмя, уже достал бы! Но вот захотелось, чтоб только две, а не четыре — для чего надо было дистанцию сократить, вдвое же, для такой же вероятности попасть. Зачем старые торпеды экономить? А вы посчитайте: шестнадцать на борту, четыре полных залпа, четыре цели. Если сейчас попадем, и еще кого-то так же подловим — то целей уже будет пять! Короче — выдвигаемся вперед!

Хорошо выходит. Еще чуть-чуть, аппараты уже товсь, до залпа меньше минуты! Пингуем последний раз, для уточнения — и тут этот чертов фриц резко меняет курс и увеличивает ход! Заметил?

Не хочешь, значит, по-хорошему? Как один персонаж говорил, мы тебя не больно утопим, теперь это уже вопрос принципа. Ныряем на двести пятьдесят, при том что тут глубины чуть за триста, и ложимся на курс преследования, прибавив оборотов. Нырять приходится, потому что на малой глубине винты на большом ходу кавитируют, с шумом — не хватает только, привлечь кого-то еще! Наш ход восемнадцать, мы успеем догнать этого фрица, и снова занять позицию у него на курсе. И сдохни жаба, теперь буду бить всеми четырьмя. Но ты утопнешь, однозначно. Акустик докладывает пеленги на цель. Мы догоняем. Сейчас выйдем на траверз, и начнем сближаться.

-Михаил Петрович — в первый раз подал голос Кириллов — не надоело еще в войнушку играть? Утопите его, и продолжаем все по плану. Используйте самонаводящиеся.

Старший майор вызвался с нами добровольно. Аргументировав — если вы не вернетесь, мало ли что, так мне товарищу Берии лучше не показываться. Так что, с вами мне спокойнее, если не помешаю конечно.

Не помешает. Его старшинство, даже Пиночет молчаливо признал. И Григорьич. Потому, как только Кириллов появляется на "Воронеже", так он фактически, для экипажа, сразу становится и за замполита (хотя не было их еще, до января сорок третьего, военкомы были), и за особиста; в чисто морские дела не вмешивается, что кстати очень ценно, но вот "человеческий фактор" в значительной степени замкнул на себя. Кто чем дышит, о чем думает, ненавязчиво так.. В общем, "жандарм", умный, толковый, истинная опора государства и государя. Если у царя-батюшки такие же служили — как же он революцию прохлопал?

Но — снова жаба. "Малюток" у нас осталось всего три. И две — желательно оставить для изучения. Думаю.

-Цель пошла на погружение.

Ну, все. Ты сам выбрал, фриц. Ждать пока ты всплывешь, можно и сутки — которых у нас нет. А вот уйти от нас теперь ты не сможешь никак. Тоже уменьшаем ход, подкрадываемся девятиузловым. Так как у фрица максимум три, сближаемся быстро.

Фриц думает, что затаился. Хотя мы его отлично слышим. Есть вообще-то дикая такая идея, подойти так метров на двести, но ниже его, и стрельнуть обычной торпедой предков, чтобы она, выходя на установленную глубину, тупо долбанула фрица в борт. Заманчиво — но авантюрно. Во-первых, нет уверенности, что эта торпеда нормально выйдет на глубине, мы не пробовали больше тридцати метров, а вертушка-предохранитель крутится, если встанет на боевой взвод в аппарате, то от любого сотрясения рванет. Во-вторых, надо точно знать угол тангажа торпеды, примерно рассчитать можно, а с точностью до градуса? В-третьих, с нашей массой и инерцией подойти точно, это проблема, а вот "семерка" цель малая и верткая, тут может быть все что угодно вплоть до тарана!

Потому, работаем проверенным способом. Сближаемся на милю, короткий "пинг", для последнего уточнения в БИУС, если фриц и услышал, плевать, и пуск! Фриц задергался, всплывает. Попадание! Продолжает всплывать. Мы тоже — идем на перископную. Смотрим.

Так, что имеем. Фриц сел на корму — и, по докладу акустика, работает электромоторами, на поверхности. Что означает, дизеля у него накрылись, а батареи хватит ненадолго. Но отпустить тебя теперь мы никак не можем: кто знает, что ты успел услышать и понять? Да и надо же наконец попрактиковаться, в стрельбе старыми торпедами. Чем я хуже того англичанина, который "Бельграно" утопил без всяких изысков, прямоходной и несамонаводящейся, как в эту войну? Скорость цели визуально оцениваю в шесть, дистанция.. Пожалуй, двух торпед в залпе все же хватит.

Фриц пытается огрызаться — стреляет! Снаряды его палубной пушки, восемь-восемь, нас не достанут, но перископ могут повредить. Сцуко! — а ведь опустить не могу, тогда и антенну придется, а это нельзя, Ухов доложил, ты что-то радировать пытался, так что мы глушим. Ничего, сейчас тебе прилетит — ну вот, одно попадание, но тебе хватило, когда столб опал, на поверхности мелькает что-то, и все. Нет — в воде еще вроде кто-то барахтается, или мне показалось?

На радаре — чисто. И вообще, до захода солнца остался едва час — так что авиации можно не бояться, по крайней мере, в ближайшее время. Акустики бдят — надводных и подводных целей тоже не наблюдается, и на дно им не залечь, глубоко. И берег все ж не рядом, чтоб нас могли оттуда увидеть. Так что, риск оправдан — всплываем.

Радар, сканирование эфира, акустики — все бдят. И расчеты с Иглами, на палубе. Сейчас посмотрим, стоила ли игра свеч. Выловим информацию, оправдавшую всплытие и потерю времени — или нам снова не повезло? Сначала "Малютку" в расход, теперь это..

-Человек за бортом! Два человека! Три..

Максимально приближаемся, в темпе готовим шлюпку. Радар, эфир, акустика — все чисто. Можно рискнуть. Кого выловят на этот раз?

На борт поднимают двоих — как мешки. По докладу старшины Логачева, "там еще трое плавали, но уже холодные точно". Один в форменном кителе, по знакам различия, как заметил Кириллов, капитан-лейтенант. Снова командир лодки попался? У второго форма какая-то непонятная, тут даже наш "жандарм" затруднился ответить, черная, похожая на эсэсовскую.

-К Князю их, и охранять! — командую я ("большаковцев" нет, кого озадачить?) — Петрович, распорядись, кто меньше занят.

Ну а нам — наверху делать больше нечего. Пока еще кого-то черт не принес.

-Все вниз, погружение!

Ныряем под перископ. Наверх выставлена антенна и РКП. Работают компрессоры, пополняя запас воздуха высокого давления — но даже с этим, мы противника надводного и подводного услышим раньше. Все ж не начало двадцать первого — когда такая наглость вблизи базы НАТО привлекла бы серьезные неприятности в мирное время, и была бы однозначно гибельной в военное. Что может быть сейчас, худшим вариантом? Прилетит "Дорнье", с зорким пилотским глазом в качестве единственного средства обнаружения, и парой пятидесятикилограммовых глубинок, вместо самонаводящихся торпед. Вражеские субмарины, главный наш противник там, здесь вообще можно не считать угрозой, по крайней мере пока мы под водой. Ну а надводные корабли, даже в нашем времени, против таких как мы, были скорее "сторожами" и "загонщиками", чем активными "охотниками". Да и нет сейчас в Норвегии, немецких эсминцев. Хотя, по статистике, в эту войну, если брать все субмарины всех флотов, утопленные надводными кораблями — то наиболее отличились не эсминцы, как ни странно, а всякая мелочь: фрегаты, корветы, тральщики, эскортники, даже траулеры мобилизованные, и то эсминцев опережают. Это при том что эсминцы как правило, имели приоритет в оснащении разными новинками, вроде гидролокаторов и реактивных бомбометов, да и экипажи на них были кадровые — не вчерашние рыбаки. Слышал объяснение, что если для эсминцев охота за субмаринами была лишь "одной из задач", то эскортная мелочь только этим и занималась: практика и опыт были не в пример больше. Что имеет к нам самое прямое отношение, если немецкие "зерштроеры" за всю войну вообще не могли похвастаться ни одним успехом в противолодочной войне (да и "большие миноносцы", тоже, но тут я не уверен) — то на счету их мелочи только наших лодок несколько, и в их числе видяевская Щ-422, в той истории погибшая в июне сорок третьего.

Ну да мы же им подставляться не будем. Намного раньше обнаружим. И простор, и глубина — поди поймай. И — локаторов все ж на восьмисоттоннках не было. Ищите!

Пока же — кого мы там выловили? Где "жандарм" — в медотсеке? Ну да, из всего экипажа немецким владеют лишь он, и Сидорчук. Запрашиваю по "Лиственнице" — как успехи? Отвечает Князь:

-Оба пришли в себя, годны к допросу, это плюс. Один годен ограниченно, это минус.

-Что значит, ограниченно? Башкой долбанулся, крыша съехала?

-Оказался буйным, сразу полез в драку, пришлось усмирять. Перелом руки и двух ребер — впрочем за ребра не уверен, тут могло быть и раньше, ударился когда за борт вылетал. Ну и фэйс немного отрихтовали, в воспитательных целях. Я ему укол вкатил, спит сейчас.

-А второй?

-Полностью лоялен. Наблюдая за процессом, впечатлился до упора. Счас "жандарм" наш с ним общается.

-Кто они, установили?

-Так точно. Один, как и думали, командир лодки. А вот второй, держись за стул, Михаил Петрович, это ихний комиссар! По приказу самого фюрера, назначаются сейчас на каждый корабль, для контроля над идейностью и обеспечения линии, ну в общем, все как у нас в семнадцатом! Даже право отменять приказ командира — и то у нас содрали, собаки!

Думаю, раз буйный и идейный, то это комиссар. А командир значит, как Брода. Оставляю ЦП на Петровича, иду в медотсек. Застаю там, кроме Князя и Кирилова, еще Пиночета, Сидорчука, главстаршину Логачева, и двоих матросов. Немец сидит на стуле, весь вжался, будто хочет ниже ростом стать, что удается ему плохо — рослый, откормленный, харя хоть в депутаты (и здоровенный фингал на морде, вокруг левого глаза). Переодет уже в сухое, но мундир его тут же валяется, действительно странный — вроде флотский, черный, но на воротнике и рукаве руны СС, молнии скрещенные. Так значит теперь — не кригсмарине у них, а ваффенмарине СС, слышал уже..

Увидев меня, Князь вскакивает по стойке "смирно", вскидывает руку к пустой голове — приколист хренов! — и незаметно толкает локтем Сидорчука, тот, моментом врубившись, делает то же самое. Кириллов досадливо машет рукой — не мешайте, проходите, садитесь: видите, мы работаем.

И тут немец вскакивает и, выбросив руку в их приветствии, совсем как в кино, орет со всей глотки:

-Хайль Сталин!

Мы все так и грознули смехом. Даже Кириллов.

-Вояка, блин! — говорю — Александр Михайлович, чтоб вас не отвлекать, что у него по моей части? Какая боевая задача у них была, какие силы еще развернуты. И — что они о нас сообразили? И успели ли радировать? В общем, все что он конкретно ценного для нас сейчас знает, как командир лодки.

-Михаил Петрович, так это не командир, а "комиссар" их. А командир в изоляторе отлеживается, после того как с ним Сидорчук с Логачевым пообщались..

Я на миг хренею. Кириллов рассказывал, как Брода, командир U-209 на допросе спешил выложить — что знает и не знает. Командир U-251, которая в Карском море без винтов болталась, тоже, как в плен попал, кололся до дна, как в детективах пишут. И даже командир U-376, с интересной фамилией Маркс (да еще и имя у него, Фридрих-Карл, вот юмор, если и впрямь какой-то дальний родственник?) — тоже, как обмолвился старший майор, упорства особого на допросе не показывал. Но если ты комиссар, по должности обязан идейным быть, на двести процентов, это ж специальность твоя, такая же как торпедист или механик, ты должен пример всем показывать и за собой вести! Делом пример, а не языком — правильные слова когда спокойно, любой козел может проблеять, а ты выстоять попробуй, когда вот так. Значит, не человек ты, а полное дерьмо собачье — и уважения заслуживаешь столько же.

Всяко меньше — чем второй. С ним, перестарались явно, мужики. А полегче нельзя было?

-Так шибко буянил — заявляет главстаршина — вот честное слово, если б нам большаковские на заводе приемы всякие не показывали, правда я и на гражданке еще занимался, каратэ и айкидо, немножко, так не усмирить было, никак! Я ему руку на болевой, так он так вырывался, что ей-богу, сам себе сломал! Лишь когда товарищ старший мичман (Сидорчук по переаттестации стал младлеем, но отчего-то ему нравилось, чтоб его называли по-прежнему), боксом ему, и по ребрам, и в голову, тогда только вырубился. Укол ему, как буйным шизам — так доктор сказал, нам не уходить пока, вдруг проснется и снова начнет все тут громить?

-А этот? Тоже буянил, если вы и его.. Или — в превентивных целях?

-Никак нет, тащ капитан первого ранга! Не верите, так хоть у доктора спросите: это ему тот, буйный, врезал, своему же, в первую очередь! А после хотел санчасть рушить — ну тут мы уже помешали.

-Тьфу! Этот хоть что-то ценное знает?

-Да вот показания его, в переводе уже писали, гляньте.

Читаю. ".. я не солдат, не военный, никогда не брал в руки оружия. В национал-социалистическую партию вступил в 1934, но исключительно ради добычи средств к существованию.." — во, загнул! Это как? — "..будучи третьим сыном, не имел надежды на долю в наследстве отцовского дела .." — короче, тут еще на пару страниц лабуды, какой я белый и пушистый, ни разу никого не обидел, служил исключительно по организационной части, последняя должность, какой-то там чин по партийной линии в городе Штральзунд, причем когда предлагали повышение на оккупированных территориях, отказался из убеждений — ага, голубь, так тебе и поверили, просто не захотел ехать из уютного Рейха, да и про партизан наших может быть, был уже наслышан: это как из московского райкома году в восьмидесятом, да в Афганистан, "на укрепление и в помощь". А вот теперь то ли провинился в чем-то — а скорее, где еще их фюреру столько "политработников" так вдруг набрать на все корабли, если у нас в сорок первом секретаря райкома вполне могли поставить комиссаром дивизии или полка, так наверное и у них, тупо спустили разнарядку, мобилизовать столько-то голов. А командир-то твой же, за что тебе в рыло? — вот, и про это: "..за мои требования к дисциплине и порядку на борту.", ой не могу, это ты будешь кадрового командира лодки, порядку на борту учить? Скорее поверю, что следил ты за благомыслием экипажа, чем всех и успел достать, вот командир на тебе руку и отвел! Так-так, и до конца текста все то же. Тьфу, еще раз! И на хрена было этого кадра вылавливать? А вот пусть сам он и ответит.

-Переведите ему: знает ли он, как ваши поступают с нашими комиссарами? После этого — что мы должны сделать с ним?

Раньше я был уверен, что "ползающий на брюхе враг" есть чистая аллегория. Сейчас наблюдал это воочию. Также где-то читал, что враг на брюхе вызывает ни с чем не сравнимую радость. Мне же захотелось в эту морду, как следует пнуть. А как вопит, за жизнь цепляется на чистом инстинкте (оттого наверное, и выплыл), без разницы ему любая идея. Что там Серега говорил в Москве — любуйтесь, вот он, субпассионарий в чистом виде.

И если у фюрера таких много, и они отвечают у него за идейность и воспитание народа, то я спокоен — фашизму до победы тогда, как пешком до луны.

-Богдан Михайлыч! — это старший майор, Сидорчуку — да заткните вы его, понять нельзя, что он вопит. Пусть говорит членораздельно.

Мне же этот фриц стал решительно неинтересен. А что там второй? Заглядываю в изолятор. Дрыхнет, ремнями привязанный к кровати. Сколько он еще так? А бог знает, это строго индивидуально, минимум пара часов, максимум полсуток.

Ну и пес с ним — у нас своих дел полно.

За весь 1942 год достоверно установлено всего четыре случая, когда в результате налета на Хебуктене был нанесен реальный урон самолетам Люфтваффе. Первый случай зафиксирован 25 апреля. В этот день на земле был поврежден "Юнкерс-87" из I./StG5. Кроме техники, пострадали и люди: трое убитых и один раненый из личного состава штаба "Авиакомандования Норд (Ост)" плюс раненый зенитчик. Разрушено здание мастерской.

29 мая окрестности Киркенеса интенсивно "обрабатывались" как авиацией СФ, так и силами приданных флоту авиационных частей. Около семнадцати часов в результате бомбежки Хебуктена было убито три человека. Кто нанес этот удар, нам установить не удалось. В полночь по Хебуктену действовали оперативно подчиненные СФ самолеты ВВС 14-й армии. Пять Пе-2 под прикрытием 14 "Томагавков" сбросили с высоты 3800 метров двенадцать ФАБ-100 и столько же ФАБ-50. По данным противника на аэродроме был незначительно поврежден транспортный самолет "Кодрон" С445 (зав. 363) из состава I./StG5. Три техника из этой группы получили ранения. Сгорел жилой барак. Наши потери составили один Р-40 сбитый в воздушном бою.

11 июля три Пе-2 под прикрытием четырех ЛаГГ-3 сбросили с высоты 5800 метров 36 ФАБ-100. Немецкие источники сообщают, что был поврежден "Юнкерс-88" и сгорело тридцать емкостей с горючим.

Последним в сводках потерь числится Bf-110F-2 (W.Nr. 5030), из отряда тяжелых истребителей 13./JG5, поврежденный 19 сентября 1942 года.

Это — Хебуктен. Тот самый, где порезвилась команда Большакова. Где немцы потеряли, по уточненным разведданным, половину наличного летного состава, и свыше двадцати самолетов, за один удар. В сравнении с тем, что считалось для наших в сорок втором крупным успехом: одни поврежденный самолет, трое убитых техников. Но нечем здесь кичиться: все наши летчики-ветераны Отечественной сходились во мнении, что самой трудной и опасной задачей были удары по вражеским аэродромам; там и ПВО мощнее чем у любого наземного объекта, и истребительный патруль в воздухе, присутствует всегда. При том что в сорок втором значительную часть нашей бомбардировочной авиации на Севере, что флотской, что Карельского фронта, составляли уже устаревшие тогда СБ, а уж бывшие в реальности случаи, когда на бомбежку аэродромов в полярный день бросали тихоходные и почти безоружные МБР-2, на мой взгляд, вообще мало отличались от японских камикадзе! Но мы выиграли эту войну, в том числе и в воздухе: по статистике, немцы и финны потеряли на Севере 2384 самолета, против 1957 наших.

В той нашей истории. Но мы — уже чуть сместили весы, на Хебуктене. Теперь сместим еще. В нашем мире, немцы уже в ноябре сорок второго начали вывод авиации с Севера — на Средиземноморье и под Сталинград, число их самолетов на январь сорок третьего уменьшилось вдвое, в сравнении с полугодом раньше. Мы же ударим их по самому больному месту. Немцы хорошо умели готовить асов; но когда асов все же выбили, то оказалось, что их некем быстро заменить. В сорок третьем, а особенно в сорок четвертом, в бой у них шли, кроме "стариков", уже откровенная зелень, по выучке уступавшая даже нашим летунам сорок первого. Хорошего летчика, даже не аса — подготовить гораздо дольше, чем изготовить самолет.

Я ни тогда, ни позже, так и не узнал имени того безвестного "штирлица", обеспечившего наш удар. Кто он был — наш, русский, или норвежец-патриот? Не все в Норвегии были квислингами, были и такие которые в ту войну помогали нашим, желая лишь освобождения своей страны. После войны их бросали в тюрьмы, как "коммунистических агентов", волей их хваленой демократии — совсем как советских партизан в странах незалежной шпротии.

Все было буднично, как на учениях. Цель, координаты, время.. Контроль обстановки вокруг. Акустика показывала, в пределах видимости, отсутствие надводных и подводных целей. Радар — отсутствие самолетов. И ночь, укрывшая нас темнотой.

Боевая тревога. Готовность. Слова команды. Рев за бортом — "Гранит" ушел.

Авиабаза Банак, Норвегия. Это же время.

Повод для веселья был — награждение отличившихся. Так как в Рейхе не было морской авиации, а было единое люфтваффе, и над сушей и над морем — то гнев обожаемого фюрера никак не задел летунов. Эти водоплавающие влезли в дерьмо, мы разгребли, не подвели, утопили кроме "Тирпица", предательски сдавшегося британцам, еще два крейсера и целых шесть эсминцев! Что было существенным: награждать за утопление своего корабля, пусть и бывшего, все ж было как-то неудобно, ну а за вражеские, это святое! Правда, там еще субмарины отметились, и тоже вроде на что-то претендуют — молчали бы лучше, не вам сейчас о наградах говорить!

Так что крестовый дождь на отличившихся просыпался знатный. И по чину: командирам групп — Рыцарские, командирам штаффелей(эскадрилий) и швармов(звеньев) — Железные (были и вариации — если рядовой пилот уже имел Железные Кресты, обеих степеней, то ему полагалась и более высокая награда). Ну в общем — все было ясно!

В октябре на Севере темнеет рано. Нет, тоже можно, летать и бомбить, первые самолеты вешают "люстры", в свете которых цель видна почти как днем — а можно и вслепую, все равно вылет будет засчитан, вон в прошлую зиму, если считать по отчетности (и наградам), сколько вылетов и сколько бомб пришлось на Москву, так выходит совершенно жуткая цифра, камня на камне там не должно остаться, тут и ежу понятно, что из этого следует вычесть упавшее на окрестные леса, болота и деревни, ведь нет дураков погибать, десять процентов потерь за вылет от русской ПВО, это вчетверо выше чем при налетах на Лондон летом сорокового, так зачем лезть под огонь русских зениток и атаки истребителей, кто проверит, куда в действительности высыпали бомбы, жизнь-то ведь одна? Которой хочется насладиться после победы, когда Рейх будет править миром.

Но все же, ночью летали реже. По крайней мере, пока считали господство в воздухе своим. А уж по такому поводу, воздержаться от полетов, было свято!

Банак, как и Хебуктен, был когда-то норвежским аэродромом. Эти норвежцы имели довольно развитую аэродромную сеть — что неудивительно, для страны, одной из первых в мире сформировавших военно-воздушные силы, за два или три года до начала той, первой Великой Войны. Но вот числом норвежская авиация была весьма невелика — и немцам, пришедшим на Банак в сороковом, пришлось основательно потрудиться, расширяя его инфраструктуру. Орднунг! — все везлось из Германии, типовые ангары, емкости для топлива, сборные щитовые домики для личного состава. Домиков было несколько, но один выделялся размером, и двумя этажами: там располагался штаб с канцелярией, а внизу был большой зал, для официальных мероприятий и торжеств, совсем как "длинный дом" викингов, где они пировали всей дружиной. К нему примыкали дома поменьше, одноэтажные, жилье пилотов и техсостава; казармы охраны и зенитчиков располагались поодаль. Торжество касалось только летных экипажей, ну еще самой верхушки техсостава, и конечно же, штабных. Охрана бдила, как положено, несли вахту зенитчики возле батарей тяжелых ахт-ахтов и скорострельных флаков, наготове были прожектора, на полосе стояла дежурная пара "мессеров", в минутной готовности к взлету. Несли службу часовые на блокпостах у всех въездов на базу, на пулеметных вышках, у складов боеприпасов и ГСМ. И стояли "юнкерсы-88" в капонирах, выдерживающих даже близкий взрыв бомбы — после невероятно успешного удара русских бомбардировщиков по Хебуктену, этой мере уделялось особое значение..

В назначенный час, зал в "длинном доме" стал заполняться офицерами люфтваффе, в парадных мундирах, со свеженадетыми наградами. Стол был уже накрыт, и очень богато: в сорок втором Германия владела всей Европой, и фюрер, и рейхсмаршал Геринг не скупились на своих воинов. Тем более, что на войне так мало радости и веселья, так оттянемся же, камрады, по-полной, до утра? Были и женщины-связистки, из "вспомогательного корпуса", хотя и в малом числе. Была музыка, и берлинское радио, и пластинки. Что еще нужно для счастья, человеку и солдату?

И вдруг все взлетело — сразу, в один момент. Яркая вспышка, и дом просто разлетается в стороны, превратившись в тучу горящих обломков. У нескольких меньших домов обрушило стены, снесло крыши, возникли пожары, целого стекла в радиусе полукилометра не осталось ни одного. Исчез узел связи, в отличие от Хебуктена находившийся в этом же доме, в торце, под штабом, исчез и штаб с канцелярией и дежурным, на втором этаже. База Банак мгновенно потеряла весь свой летный и штабной состав, а также начальство технического. Из ста сорока семи человек, которые находились в зале, восемьдесят девять погибли на месте, более тридцати получили такие ожоги, что вряд ли проживут больше нескольких дней, и лишь несколько счастливчиков, выброшенных взрывной волной в окна, отделались контузией, переломами и порванными барабанными перепонками. На зенитной батарее в сотне метров, осколком в голову убило часового.

Никто не увидел "Гранит", идущий к цели быстрее собственного звука. Зенитчики слышали, уже после взрыва, какой-то странный шелестящий гром, совершенно не похожий на знакомые им самолеты. Но что это могло быть, кроме крупнокалиберной бомбы, сброшенной кем-то с невероятной точностью и удачей — алярм! — и все батареи открыли бешеный огонь, будто желая поджечь облака. Что привело лишь к пустой трате боеприпасов.

И никому, когда как-то наладили связь, не пришло в голову уведомить командование кригсмарине (вернее, уже СС-ваффенмарине), о возможной вражеской активности. Бомбардировка авиабазы — а флотские-то здесь при чем?

В результате, на конвое, идущем в Петсамо, никто не подозревал о какой-либо опасности, сверх обычной угрозы атаки одиночных подлодок.

От Советского Информбюро 12 октября 1942

В течение ночи на 12 октября наши войска вели бои с противником в районе Сталинграда и в районе Моздока. На других фронтах никаких изменений не произошло.

В районе Сталинграда захвачена в плен группа солдат 11 роты 134 полка 44 немецкой пехотной дивизии. Фельдфебель Вильгельм Мейзен, унтер-офицер Альфред Мурцик, ефрейтор Рудольф Рейф, солдат Алоиз Планк и другие рассказали: "Нашей роте было приказано выбить русских из населённого пункта и закрепиться в нём. Но русские отразили контратаку. Мы понесли большие потери. В числе убитых находится и командир роты лейтенант Кайбель. Это уже пятый по счёту командир роты, выбывший из строя. Русские отрезали нам все пути к отходу. Всякое сопротивление было бессмысленно. Мы договорились сдаться в плен и выбросили белый флаг".

У убитого немецкого солдата Хорста Шарфа найдено неотправленное письмо к родным в Лейпциг. В письме говорится: "...Судьба долго меня щадила и оберегала, чтобы заставить испытать самые ужасные муки, какие только могут быть на этом свете. За десять дней я потерял всех товарищей. После того как в моей роте осталось 9 человек, её расформировали. Я теперь кочую из одной роты в другую. Несколько дней находился в мотоциклетном взводе. Этого взвода теперь тоже нет. Для многих из нас позиции в окрестностях Сталинграда стали могилой. Да, Сталинград — это такой крепкий орешек, о который можно сломать даже стальные зубы. Только тот, кто побывал здесь, может понять, что мы сейчас далеки от победы, как никогда раньше".

Капитан 1 ранга Лазарев Михаил Петрович. Подводная лодка "Воронеж".

Вот пошла удача — только успевай! Хотя и минусы есть..

Ну не дадут мне выспаться! Полночь, только собрался — доклад с ГАКа: акустический контакт, пеленг 220, пока очень слабый. Кто-то идет к нам, вдоль норвежского побережья. Кто, это ясно: кроме фрицев некому. Но какими силами?

Хорошо бы, "Шарнгорст" перебрасывали! А с ним, для комплекта, "Ойген". Войду тогда в анналы, как командир подлодки, утопившей ВСЕ линкоры противника, бывшие на тот момент в строю! Но нет — сколько помню историю, весь сорок второй год, начиная с марта, "Шарнхорст" провел в доках, сначала в Киле, затем в Готенхавене, с августа уже выходил в море, но имел проблемы с котлами, и максимальный ход не больше двадцати пяти, на устранение ушло время до января сорок третьего. В принципе возможно — если Адольф вконец озверел, мог приказать выпихнуть в море инвалида. Вместе с "Ойгеном" — хорошие будут цели, для оставшихся 65х!

Уточнение. Торговцы. И не один. Идет конвой! Дистанция — группу сильно шумящих целей наш ГАК вполне может засечь и за сто миль. Ну за восемьдесят — уверенно.

Плюсы: наши эсминцы вполне успевают. Причем подойдут незамеченными, ночью. А вот сам бой будет уже при свете, что опять же, им преимущество, легче артиллерией работать. Минус: отходить придется днем, уже разворошив улей. Остается надежда, что ближайшая к нам база, это Банак, где сейчас точно не до того. И наша радиоглушилка, которая позволит выгадать хоть час-два, пока информация дойдет до Большого Штаба.

Приказываю Ухову, радировать нашим. Коротким кодовым, заранее обусловленным сигналом (ну не умеют пока здесь сжимать передачу, в один миллисекундный импульс). Ждем, наконец приходит ответ. Сообщение приняли, идут к нам, встреча как договорено.

Надо все ж поспать, хоть одну вахту, четыре часа. В принципе выдержать можно — но зачем? Голова потребуется свежая, и нервы не взвинченные — в первом нашем серьезном бою, оружием предков.

В шесть я уже в ЦП. Принимаю доклад, и сразу взгляд на планшет. Конвой, теперь уже нет сомнения. Дистанция, по оценке, миль пятьдесят. Считаем их ход, восемь — мимо входа в Порсангер-Фьорд будут проходить после полудня. Где наши? Ухов — радио, с информацией о конвое!

Ответ приходит неожиданно быстро. "Рандеву три часа, норд-ост, вариант Три-ночь". Еще дома, вместе с Зозулей, мы разрабатывали несколько сценариев боя. Наши подойдут с норд-оста, через три часа, еще затемно. Прижмутся к берегу, и будут ждать конвой, атаковать его накоротке, с передних курсовых. Поскольку мы знаем, что сейчас здесь еще нет береговых батарей, а вот мины? Придется поработать уже нам..

Два часа ползаем вдоль берега. Мин нет, глубина уже в паре миль уходит за двести пятьдесят. Вариант два — это если бы, мы и эсминцы параллельными курсами, с траверза конвоя. Один — то же, но лодка и эсминцы шли бы фактически в одном ордере. Был еще вариант четыре, совсем уж наглый — эсминцам войти в Порсангер-фьорд и ждать там за мысом, нашего сигнала, чтобы выскочить конвою в лоб. Ночью, теоретически, шанс на успех был (сумел же так Лунин пройти, на К-21)? Но вот так, стоять и ждать? Батарей у немцев там пока нет, а вот пост СНиС, вполне может быть.

А конвой все ближе. Наши наконец подошли. Слава богу, их "портреты"-сигнатуры нам хорошо знакомы, не спутаем. Устанавливаем связь по "Дракону". А ведь мечта была, с компа на комп, в графике, давать картинку прямо с нашего тактического планшета, чтобы на карте, в масштабе и цвете, мы и противник, в реальном времени. Но — канал уж больно нестабильный, и с низкой пропускной, что акустика, что радио. Что ж, за неимением гербовой — пишем на простой. Вот, наши уже у берега.

Хотя наглость все равно запредельная. Если б не наши сведения, что нет тут батарей. Что аэродром Банак выведен из строя. Что не подкрадется незаметно U-бот. Что не прячется в фиорде мощное корабельное соединение. Что нет здесь мин. И что у немцев после начала, будут большие проблемы со связью. Тогда — риск снижается до приемлемой величины. И еще, расчет на немецкий шаблон. Не будут они ждать от нас такой наглости, хороший шанс, что сначала примут за своих. Силуэты "Гремящего" и "Сокрушительного" на "нарвики" не похожи? Так это сбоку, а с носовых курсовых углов? Хотя — солнце, черт побери! Восход — будет наших подсвечивать, а вот фрицы, в тени.

Но вот тут вступим уже мы. С траверза, с моря. Занимаем позицию, западнее и мористее эсминцев. Конвой уже близко, акустикой уже различимы пятеро больших торговцев и до десятка мелочи охранения. Наверное, те же восьмисоттонники и охотники из тральцов.

Конвой уже перед нами! Если поднять перископ, увидели бы. БИУС считает данные, для "веера" четырьмя, по второму транспорту в колонне. Вряд ли идущий первым, самый крупный, да и эсминцы возьмут его в оборот. Ждем первого выстрела — все равно с чьей стороны. Затаившись на тридцатиметровой глубине.

-Торпеды в воде, пеленг 110!

Молодец Зозуля — еще секунды времени! Эту тактику применяли японцы в ночных боях: пуск торпед в отличие от артиллерии гораздо менее заметен. Есть шанс — сыграть на внезапности. Теперь — и наш черед. Пошел "веер"!

Скорее — если там акустики не спят! В торпедном наши, совместно с видяевцами, в темпе перезаряжают аппараты. Нам это сделать много быстрее, чем субмаринам этих времен. И не нужно всплывать под перископ. Короткий "пинг", уточнить дистанцию, и пошел второй "веер", по третьему в колонне! А еще один, у нас еще шесть торпед? Что на планшете? Один из охотников отворачивает в нашу сторону — лучше не рисковать. Продолжаем циркуляцию вправо, с уходом на глубину. И в море, на девяти узлах. Глубина растет, мы уже на ста пятидесяти, и почти столько же под килем. И слышим взрывы торпед, их с бомбами не спутать — один, два, три.. шесть всего! Нет, семь! И — разрывы снарядов. Наверху, наверное, жарко. Ныряем на двести пятьдесят, снова поворачиваем вправо, на ост. Охотник до нас не дошел, бомб не сбросил, повернул назад к конвою.

Что там с транспортами? Слышны винты только двух, удаляются на запад, с ними два или три мелких. Остальные крутятся там, где мы атаковали, и стреляют. В фиорд вам не пройти — а к западу, сколько помню, удобных бухт вблизи нет. Влево — и на глубине, прибавить ход! Ход у торгашей — двенадцать, тринадцать, на восемнадцати мы их обгоняем. Теперь медленнее, осторожнее, лево руля, сближаемся, выходим на глубину тридцать. Торговцы бегут на нас, а вот охрана их сзади, правильно, прикрывают на всякий случай. Вводим в БИУС данные головного из транспортов, пинг активным, пошел "веер", а они идут прежним, не заметили, нет акустики на торгашах! Взрывы, три? Так удачно — или влепили и во второго тоже? Шум винтов первого прекратился, второй же вот он, идет вперед. Загружаем данные, принято, залп последними двумя торпедами. Один взрыв! Когда мы уже отвернули в море, на глубину.

Слышим сигналы "Дракона". Эсминцы следуют за нами. Отвечаем — в порядке мы, живы-здоровы. Нам в ответ — курс 40, отходите. Идем проверенным режимом, восемнадцать на двухстах пятидесяти. Эсминцы наверху очевидно, добивают конвой, но вот и они отворачивают, идут следом. Прибавив ход, быстро нас догоняют. Ясно дело, надо все же быстрее убираться от побережья, и чем дальше, тем лучше — на других аэродромах, у фрицев что-то осталось?

Погружаемся на триста, глубина под килем позволяет, и быстро растет. И — ходу!

А ведь получилось!!

Капитан 1 ранга Зозуля Федор Владимирович. Эсминец "Куйбышев"

Что есть искусство войны? А морской, особенно?

Бой, это лишь кульминация. А до того, надо все рассчитать и подготовить. Выбрать время и место, чтобы противник там оказался слабее. Обеспечить развертывание своих сил — там и тогда. И — вперед, за орденами!

Это еще не стратегия, а только лишь оперативное искусство. Следующий уровень, чтобы победа не была бесплодной, а по максимуму изменила бы ход войны. Пример обратного — бой у Гуадаканала седьмого августа этого года (интересно, что подробное описание его, уже произошедшего, я прочел в книге наших потомков, которая будет издана через полвека). Там японцы совершенно блестяще, без потерь, в ночном бою уничтожили пять американских крейсеров, прикрывающих высадку десанта — что никак не повлияло на последующую кровавую баню, завершившуюся разгромом. Адмиралу Микаве в том бою надо было всего лишь идти до конца, к скоплению десантных транспортов, что давало самураям возможность выиграть не бой, а всю кампанию — но он не рискнул. И японцы через два года повторят ту же ошибку — бой "Ямато" в заливе Лейте. "Туман войны", страх мнимых врагов за горизонтом.

Мы же, благодаря дару наших потомков, точно знали, где противник. А вот немцы, лишенные связи, информации не имели — "туман войны" сейчас работал на нас.

Волновался ли я — конечно! Потому что сам товарищ Сталин заявил мне, категорически — К-25 погибнуть не должна! Что бы ни случилось, иначе... В общем, на берег тогда можно было не возвращаться, лично мне.

Мы подошли в сумерках, встали у берега. А потомки заняли позицию мористее и чуть впереди. Берег шел почти точно по параллели, позади нас в пяти милях был вход в Порсангер-фьорд. И с запада шел конвой, прижимаясь к берегу, прямо на нас.

Вот он уже виден. Пять транспортов, кильватерной колонной, одиннадцать кораблей охранения — четыре тральщика "тип М", семь охотников за подлодками. Нас заметили, когда до них было две мили — на головном тральщике заморгал ратьер. "Гремящий" ответил каким-то бессмысленным сигналом, выиграть хоть секунды, может примут за внезапную смену кода — уже начав движение навстречу. Приняли немцы игру, или просто не ждали увидеть здесь кого-то кроме своих — но нам удалось сблизиться еще почти на милю, затем поворот на курс 315, норд-вест, как косой "кроссинг Т", и сначала пуск торпед, по шесть с "Гремящего" и "Сокрушительного". И — открыть огонь.

Это был НАШ бой. Эсминцы "проект 7" как раз и создавались для таких сшибок, по примеру Петрограда девятнадцатого года. Хороший ход, и мощные пушки, 130мм Б-13, с отличной баллистикой, снарядом в тридцать пять кило и надежной системой управлении огнем, далеко превосходящие "сотки" немецких тральщиков. А вот ПВО и ПЛО подкачало — впрочем, в середине тридцатых этим грешили все флоты (уже начинаю рассуждать с высоты будущего, сравнивая наши корабли с "Флетчерами", "Самнерами" и "Гирингами" сорок пятого года). Но сейчас нет ни авиации противника, ни его лодок. Это наш бой, корабли против кораблей — бой из тех, которые для наших эсминцев в той истории за всю войну можно будет пересчитать по пальцам одной руки.

Мы успели сделать два залпа, когда немцы начали отвечать. Один из восьмисоттонников уже горел, накрытый в первые же секунды. Несколько залпов по тральщикам, и перенос огня на транспорты, головной тоже успел получить наш снаряд, когда торпеды дошли. По одному столбу встали у бортов первого и второго транспортов, вдруг взорвался охотник, перехватив на себя торпеду. Три попадания из возможных двенадцати, в общем неплохо. Еще один столб у второго транспорта, и сразу два у третьего — по времени, это уже К-25.

Немцы пытались прикрыться дымзавесой. И вели ответный огонь — попаданий пока не было, но всплески их снарядов несколько раз вставали у нашего борта. Судя по смещению облака дыма назад, последние два транспорта, вокруг которых вертелись охотники, развернулись на обратный курс, бросив подбитых. Третий в колонне транспорт затонул сразу, второй тоже почти уже скрылся под водой, головной потерял ход и горел как свечка, так же как два мелких.

И мы прошли вдоль всего конвоя, осыпая его снарядами. Боевые корабли создаются ради этих минут, оправдывающих их постройку и содержание; то что мы утопим сейчас, обошлось германской казне в сумму, заметно больше стоимости трех эсминцев. Горящий транспорт наконец зарылся носом в воду, в попытке выброситься на берег, но не успел, не дошел буквально пары кабельтовых. "Куйбышев" своими четырьмя "сотками" в основном добивал уже горящих, а когда мы сблизились, на вид до восьми-девяти кабельтовых, то дали торпедный залп всем бортом, у нас были 45-сантиметровые, но зато целых девять труб, три по три. И попали, взрыв расколол один из тральщиков, мечущихся там, в дыму.

Когда мы обогнали конвой, то увидели последние два транспорта, не прикрытые дымом. Вдруг один из них взорвался, от двух торпед, вместе с тральщиком, спешащим прикрыть его дымным хвостом. Потомки уже были здесь — и когда мы начали пристреливаться к последнему транспорту, возле него тоже взметнуло торпедный взрыв, за секунды до того, как фрица накрыл залп с "Гремящего". Затем все скрыло дымзавесой, в которой метались силуэты и мелькал огонь — вспышки выстрелов и пламя горящих кораблей.

Фрицы орали в эфир, звали на помощь. Но их сигналы никуда не доходили — потому что в рубке "Куйбышева" рядом со мной был один из потомков со своим прибором, для этого "ноутбука" наши корабельные умельцы специально сделали ящик с двойными стенками на пружинах, наподобие хронометрического. И любые попытки фрицев что-то радировать, тотчас же глушились.

А ведь потомки, похоже, не воевали? Лейтенант их, аж пригнулся, когда снаряд фрицевский, в полукабельтове от борта рванул.

-Страшно? Так по первому разу, всегда. Ты главное, дело свое делай — тогда, бояться не стыдно!

Очухался, кажется. Стучит клавишами на своем приборе.

Дым снова стал смещаться на восток. По-видимому, фрицы решили проскочить в Порсангер-фиорд, пользуясь тем что мы оказались у них позади. Мы увидели последний транспорт, сидящий у берега на камнях, с заметным креном — выбросился все-таки. Задача выполнена, конвой уничтожен полностью, все пять транспортов, и четыре корабля охранения, это лишь те, которые затонули на наших глазах.

Мы уже собирались лечь на курс отхода, посылая вслед фрицам последние залпы. И тут немцы не выдержали. У них еще был шанс, держась вместе и прикрываясь дымом, проскочить в Порсангер-фиорд. Но окончательно сдали нервы, и они рванули туда, кто как может, каждый сам за себя. Что имело следствием, растяжение их ордера и разрыв дымовой завесы. Три корабля, поврежденные сильнее других, отстали, на одном ясно виден был пожар. И нам грех было упустить такой случай.

Один из охотников вдруг взорвался — артпогреб, или глубинные бомбы. Два других просто зарылись в волны и исчезли с поверхности. И лишь головные три успели нырнуть за мыс (почему три? Если их было одиннадцать — или еще один утоп, мы не заметили?).

Вот теперь можно и домой. Победа!

Подводная лодка "Воронеж". (говорят по-немецки)

-Отвяжи меня. Немедленно.

-Зачем, герр капитан-лейтенант? Попытаетесь в одиночку, и с одной рукой, этот корабль захватить? Так единственно, чего добьетесь, это вам вторую руку сломают, и еще пару ребер. И мне, заодно с вами. А мне это надо?

-Мы оба, солдаты Великой Германии. Давали клятву. Должны помнить — даже в плену. Придумать хоть что-то.

-Без меня. Я, знаете, на тот свет не спешу. Вам положено, вы же герой. А я еще жить хочу.

-Ты, мразь, еще учил мой экипаж истинно германскому духу?

-Вы нужны русским живым, поскольку вам есть что им рассказать. Не кривите рожу, когда вас начнут допрашивать по-настоящему, вы выложите все, что знаете и не знаете. А мне вот нечего им предложить, кроме своей лояльности — иначе со мной поступят так же, как мы с их пленными политруками.

-Сволочь. Ты присягу принимал, когда надел мундир?

-Ах, это.. "Если я нарушу, что-то там..". Вопрос, что тогда будет, чего не могли бы сделать со мной русские, прямо сейчас?

-"Честь моя зовется верность!". Забыл, скот?

-Верность — кому? Рейху, Партии, или лично фюреру? Смею предположить, они даже не заметят, живу я или сдохну. А вот мне лично — не все равно. Я, знаете, люблю жизнь, как всякий разумный человек. В отличие от вас, героев — чье назначение и состоит в том, чтобы умирать когда прикажут.

-Проклятый предатель!

-Да нет, знаете, я истинно верен был. Пока Рейх исполнял передо мной свои обязательства. В числе которых было — обеспечить мою жизнь. А если я вот так попал — значит, это мне не обеспечили. Следовательно, и я свободен от своих обязательств. Не герой я — и быть им не желаю.

-Конечно, чтоб стать героем, нужна смелость. Всего лишь.

-Да нет, знаете.. Вы не задумывались, что все люди, все народы, все человечество — делится на.. Большинство, это просто быдло, толпа, стадо: живут "как положено", жрут, размножаются, вкалывают, чтоб все это обеспечить — не задавая себе вопрос, зачем. Меньшинство же в свою очередь делится на героев, которые затем и нужны, чтоб было кому умирать, когда трудно — и разумных людей, которые оценивают и пользуются. И конечно, указывают героям, где, когда, и за что им умирать. А я не хочу, быть расходным материалом. Оттого — не вам меня учить. Ваше дело — лишь тупо сдохнуть, за то, что укажем мы.

-Это кто тебя этому научил?

-Знаете, своим умом дошел. Прочтя Ницше, и слушая речи нашего ефрейтора. Что будет, если "белокурых бестий", окажется много — передерутся ведь? Значит, должны быть разумные люди, которые могут договариваться, и отдавать этим "сверхчеловекам" приказы. Кстати, любопытный вопрос, фюрер наш, кто? Если он всего лишь "герой", то очень скоро окажется ненужным.

-Рейх, Германия, Отечество, для тебя пустое?

-Разумные люди всех стран объединены тем, что всегда поймут друг друга. Оттого кстати, не боюсь, что будет после. Если победят русские, то им будут нужны лояльные и разумные, управлять тем, что останется от Германии. А если Рейх, в чем я сейчас сильно сомневаюсь, но предположим — то решать мою судьбу будут такие как я, а не герои. В этой войне герои погибнут все, что для Германии не страшно, фрау новых нарожают. А вот разумные поймут, что у меня не было выбора. Кстати, герр капитан-лейтенант, не желаете тоже вступить в "Свободную Германию"? А то русский из НКВД сказал, что это мне зачтется, если я сумею вас убедить.

-Да пошел ты, ......!!

-Знаете, чем разумные люди отличаются от героев? Тем, что сначала думают, а лишь после.. Оскорбляете меня, а я ведь обидеться могу. Русские мне приказали, за вами ухаживать — кормить, поить, дерьмо выносить. Про последнее, русский доктор сказал, грязь увижу, заставлю языком вылизать и съесть — а вот еду-питье.. Видите, бульон, хлеб, чай, это ваш обед.. должен был быть, хе-хе! Но я думаю, мне вторая порция не помешает, за вредность. Голодным вы, положим, несколько суток потерпите, а вот без питья.. Заметьте, я прощаю вам и слова всякие, и даже то что вы мне в морду. Но вот "Свободная Германия" — не обсуждается. Вступайте — и сразу получите есть-пить.

-.......!!!!

-Любопытно, через сутки вы мне скажете то же самое?

От Советского Информбюро 14 октября 1942

Северо-западнее Сталинграда происходили бои местного значения. Танкисты части, где командиром тов. Якубовский, уничтожили до 300 гитлеровцев, 4 орудия, 8 миномётов, 20 пулемётов и несколько автомашин с боеприпасами. Двадцать два снайпера Н-ской части за 14 дней истребили 323 немецких солдата и офицера.

Отряд краснофлотцев под командованием лейтенанта Климовича высадился с катеров на берег Чёрного моря, занятый противником. Моряки внезапно напали на находившийся в населённом пункте эскадрон румынской кавалерии и истребили противника. Взорвав склад боеприпасов, радиостанцию и захватив штабные документы, краснофлотцы без потерь вернулись на свою базу.

Пленный солдат 6 роты 5 мотострелкового полка 1,2 немецкой танковой дивизии Герман Фибелькорн рассказал: "Я отбывал наказание в штрафных батальонах в Штеттине, Грауденце и других городах. В сентябре немецкое командование направило 2 тысячи человек из штрафных батальонов в Россию, на пополнение 12 танковой дивизии. Меня зачислили в 6 роту, в которой вместе с пополнением насчитывалось 180 человек. На фронте я пробыл неполный день. В течение двух часов в результате бесплодной атаки рота потеряла убитыми и ранеными свыше 70 человек".

Пришедшие из тыла немецкой армии партизаны рассказали о крайне тяжёлом положении советских военнопленных, томящихся в лагере в городе Пскове. Немцы кормят пленных красноармейцев бурдой, сваренной из гнилых овощей и картофельной ботвы. Заключённых в этом лагере заставляют работать по 16 часов в сутки. Падающих от истощения пленных немецко-фашистские бандиты расстреливают на месте. В сентябре немцы зарыли в землю живьём 17 пленных красноармейцев, заболевших тифом.

Капитан 1 ранга Лазарев Михаил Петрович. Подводная лодка "Воронеж".

-Бумажка, в дело — сказал Кириллов — Богдан Михайлович, заверьте как свидетель, что все переведено и записано правильно.

-Прослушка ваша была? — спросил я — или к "Лиственнице" подключались?

На лодке в принципе, прослушать незаметно можно любое помещение, где есть система внутренней связи. Только чуть выкрутить сигнальную лампочку, чтоб не поняли, что их слушают, вызывай и пиши. Проблема будет в том, что во-первых, слушать будет весь ЦП, во-вторых, при необходимости отдать любой приказ, пришлось бы прерывать прослушку. Специально для таких случаев, когда надо включить что-то нештатное, есть резервная сеть, и коммутационные коробки в каждом отсеке. Но это уже нужно монтировать специально. И непорядок — если ни я, ни Петрович, не в курсе.

-Обижаете, Михаил Петрович — разводит руками Кириллов — куда же я, в вашу епархию, без спроса? Но любопытно было, если пленных вместе свести, о чем они сговариваться будут? Ваши, из БЧ-4, мне и сделали, диктофон из вашего времени, и микрофон чувствительный. К тонкой переборке с этой стороны плотно приложить — и пиши.

Ох, блин, напрогрессорствовали же мы! В этой реальности, постановление ГКО "о радиолокации", вместо июня сорок третьего вышло двадцать третьего сентября сорок второго. И во многом повторяя то, из нашей истории, "..в целях обеспечения новых разработок и серийного производства радиолокаторов современными высококачественными электровакуумными изделиями, создать Электровакуумный институт с опытным заводом..", имело существенное отличие, "электровакуумными и полупроводниковыми". Полностью от ламп отказываться рано, с учетом крайней ненадежности первых транзисторов, изобретены были они в нашей истории американцами в сорок седьмом (Нобелевская премия!), а в широкое применение пошли лет через десять — тут очень многое от чистоты материала зависит, а метод зонной плавки, который позволил требуемое в промышленных масштабах получить, и относительно дешево, появился в начале пятидесятых. Так описание подробное этого метода, вполне доступного в сорок втором, мы передали — для начала, простейшие германиевые диоды вместо вакуумных или селеновых выпрямителей, это уже огромное дело, а года через три и транзисторы подтянут на должный уровень. Пока же и вакуумные лампы последнего слова не сказали, так ведь и тут наше время может сильно помочь: не знали пока тут ни стержневых ламп, намного превосходящих обычные, с сетками, ни их развитие, лампы щелевые — и делать из них почти что "микросхемы" малого размера в одной колбе, это будет просто прорыв. А магнетрон, главная часть даже современного радара — это тоже, по сути, радиолампа. Так что будет в этой реальности, советская электроника самая передовая в мире! Если только Вождя опять на борьбу с кибернетикой не понесет..

Хотя про "кибернетику" мы тоже все передали. Дело-то яйца выеденного не стоило: просто в начале пятидесятых кто-то из корифеев, вроде бы даже сам Норберт Винер, полез в философию и стал проповедовать "будущий кнопочный мир", где не будет классовой борьбы, так как машины научатся делать всю работу, и людям останется лишь на кнопки нажимать. Что активно противоречило взглядам марксизма-ленинизма, и вызвало в СССР соответствующую реакцию Тех Кого Надо — причем пострадали под эту марку в основном, интеллегентствующие болтуны, да и еще счеты сводили "товарищи ученые" друг с другом, активно сочиняя доносы Куда Надо, кто тут кибернетике поклоняется — не было ведь никакой политической оппозиции, вроде бухаринско-зиновьевской! А вред был — огромный. И дело было даже не в компьютерах, нет, их-то как раз у нас делали вполне на том общемировом уровне (слышал что БЭСМ-6 в свое время на западе аналогов не имела!). Но вот делали, именно, в каждом ведомстве свое — откуда и пошло бедствие, длившееся до самой эры персоналок, что "софт" был абсолютно разный, и запустить на какой-то марке ЭВМ программу, написанную не под нее, было жуткой головной болью и китайским трудом; за бугром же "софт" изначально был нацелен на универсальность и совместимость — итог же мы видим и в 2012: основной софтовый язык в мире, .английский. А вот если здесь — будет наш?

По крайней мере, Сталин как мне кажется, все понял, прочтя — и отреагировал вполне адекватно. И если у нас "отец советской радиолокации" академик Аксель Иванович Берг, по легенде, попав к Вождю (после трех лет тюрьмы), три часа объяснял ему идею, что такое радиолокация вообще — то здесь он же в течение полутора часов (полной университетской лекции) сначала слушал от Иосифа Виссарионовича тезисы своего же доклада (из той истории, о которой он естественно, не знал), а зачем вполне научные рассуждения о полупроводниках вообще и транзисторах в частности, и какие перспективы это открывает (ох и постарались же Леня Ухов, Серега Сирый, и двое наших заочников, над написанием этого доклада Вождя! А как подбирали материалы, для "товарищей ученых"). Зачем, спросите вы, достаточно было просто издать приказ и обеспечить выполнение? А представьте, как взлетели авторитет товарища Сталина и уважение к нему со стороны и академика, и тех, кому он будет ставить задачу? И как академик расшибется в лепешку, чтобы оправдать доверие? Стоит полутора часов времени Вождя — возможное ускорение хоть на месяц, оснащения нашей армии и флота новыми радарами и средствами связи? А там ведь и "умное" оружие подоспеет — намекнул мне еще Лаврентий Павлович в Москве, что наша информация по "Цаункенигу" и планирующим бомбам вызвала самый живой интерес, и работы уже ведутся.

Вот только, вернувшись к нашим баранам.. Помню, еше мальцом, я видел у мамы сережки-радиоприемник "Эра", купленные еще в шестидесятые, до моего рождения. А вспоминая историю техники, когда такие компактные радиоштучки появились на западе в массовой продаже, там началась буквально эпидемия тотального прослушивания. Причем занимались этим не только спецслужбы и полиция — шпионили все, фирмачи за конкурентами, кредиторы за должниками, домовладельцы за квартирантами, ревнивые супруги друг за другом, ну а газетеры любители сенсаций за всеми сразу. У нас же это была уже "оттепель", ну а если в сталинское время, такое у НКВД? Точно, будет как в анекдоте — компания за столом, кто-то ради шутки кричит в электророзетку, "товарищ майор, вас тоже поздравляем", и через минуту стук в дверь, "майор просил бы так не орать!". И скажет тогда товарищ Сталин, что жить стало лучше и веселее — поскольку любая оппозиция будет давиться на корню.

-..не Штирлиц — говорил тем временем Кириллов — я-то большего ожидал, и готовился. Что например, они все поняли, маскируют трепом, готовятся — и сейчас ломанутся из изолятора, вооруженные обеденной посудой. Между прочим, с одним доктором могли так справиться вполне. А дальше, помню инструктаж, "если здесь открыть не тот кран". Так что, когда этот вышел, уверенный что ему до конца похода своего командира голодом морить, мы его тотчас под руки, в выгородку сунули, и задраили люк. Там посидит.

Я киваю. Выгородка грязного белья — две цистерны с боков, прочный корпус, сверху палуба и герметичная дверь. Еще лампочка, и брошенный матрас. Впрочем, по комфорту немногим хуже, чем на немецкой дизелюхе.

-Одно лишь удивляет, даже меня — продолжает старший майор — больно легко скис. Я-то по простоте душевной полагал, что подводники, это элита любого флота. Понятно, что так быстро найти надежных и проверенных на все комиссарские должности, даже их рейхсфюреру непросто — но подплав-то могли ведь обеспечить?

Ну это-то как раз понять просто. Хорошо помню, как у нас в свое время, такие же прежде идейные вмиг и массово оказывались, "за капитализм и демократию". Да и отбирали, очень сомневаюсь, что персонально, с собеседованием — намного более вероятно, что в темпе перешерстили бумаги и выбрали, у кого анкета чище. А это общеизвестно, что люди идейные, они же часто и неудобные и неугодные, у них анкета замарана всегда. Лично я, когда мне присылали такого вот безупречного, сразу делал стойку, как охотничья собака на дичь — какой подляны от него ждать? Ну, если это не летеха только из училища, который еще не успел нахвататься. И что характерно, ошибался редко..

-С командиром немецким не желаете побеседовать? — спрашивает Кириллов — сейчас он больше не рвется в одиночку корабль захватывать. Остыл, проникся и осознал.

А что, можно! Даже не ради чисто военных сведений. Нас учили, что в поединке даже флотов сходятся не корабли а люди, командиры — их ум и воля. Оттого, мне полезным будет поближе узнать о психологии "вероятного противника".

Входим в изолятор. Фриц лежит, намертво привязанный к койке ремнями. Единственно может, голову повернуть — что он и сделал. Кстати, есть и пить ему так и не дали. Интересно, он сразу попросит, или пока еще гордый? Хотя командир подводной лодки, это все ж профессия, ко многому обязывает. В отличие от политработника, любого ранга.

Что он там говорит?

-Просит развязать — перевел Кириллов — он дает слово немецкого офицера, что не будет предпринимать никаких враждебных действий. Но разговаривать будет, лишь как равный с равным.

Ему не кажется, что его положении он слишком многого просит?

-Не кажется — переводит старший майор — да, вы потопили мою лодку, и я у вас в плену. Но войска фюрера стоят сейчас на Волге. Завтра Россия капитулирует. Мне лишь жаль тех германских воинов, которые из-за вашего бессмысленного сопротивления не увидят нашей победы. Надо уметь проигрывать. И понять, что наши лишние жертвы в конечном счете вызовут лишь ужесточение нашего отношения к вам, побежденным.

А сам он показал пример "уметь проигрывать", устроив драку? В которой сам же и пострадал. Поскольку осмотрели его уже после — то даже Князь не может сказать, два ребра ему свернуло, когда он вылетал в воду, или уже от кулаков Сидорчука?

-Всего лишь хотел указать скоту, нарушившему присягу, кто он есть. Вы враги, а он предатель. Как бы вы сами отнеслись — предав один раз, предаст и вас. Я только выразил ему свое отношение — когда ваши матросы стали меня бить. Впрочем, после репатриации я позабочусь, чтобы эту мразь повесили. Расстрел не для таких как он.

Ладно — нехай его развяжут! Входит Князь, ловко отстегивает ремни, и также молча исчезает. Зная Кирилова, могу предположить, что за дверью уже стоят наготове Сидорчук, Логачев, или кто-то еще — на случай, как бы чего не вышло.

Фриц садится на койке. С трудом — мешает тугая повязка на ребрах, и подвешенная к шее рука. Говорить, и даже дышать, ему также нелегко. Но смотрит вовсе не заискивающе, даже с интересом. Снова говорит, Кириллов переводит.

-Капитан-лейтенант Хайнц Байфилд, кавалер Железных Крестов Первого и Второго классов, командир подводной лодки U-703. Хотя мне представляться, наверное излишне — поскольку этот ... все вам рассказал. Уберите его от меня — мое слово не относится к предателям. Просто предупреждаю — если этот .. подойдет ко мне, несвязанному, я его убью. Чтобы не позорил своей жизнью погибший экипаж U-703.

А ведь убьет, не шутит! Не попытается, а именно убьет. При том, что тот с целыми ребрами, обеими руками, да и ростом повыше. Но не боец, а заячья душа. А вот этот — зубами грызть будет, если решит убить.

-Надо полагать, вы командир этого корабля.. подводной лодки? Я чувствовал, маневр погружения и всплытия. Могу я узнать, с кем я..

"Имею честь" не сказал, дипломатично. Ладно, представимся, не убудет.

-"Шеер", это ваша работа? Я знал Петера Грау и не верю в его предательство. И замечу, что подобные подлые методы недопустимы. Какую военную пользу получила Россия, от заключения в концлагерь ни в чем не повинных женщин, детей, стариков — семей убитых вами?

А какую военную пользу получил ваш Рейх, от истребления миллионов наших мирных жителей, никогда не бравших в руки оружия, и виновных лишь в том, что они, по-вашему, "низшая раса"? Или герр Байфилд никогда не слышал про план "Ост"? Вот только не надо про естественный отбор, слабый должен уйти, исчезнуть, покориться воле победителя! Тогда не обижайтесь, в войне на истребление, что решат и против вас — дозволено все! "Мы все равно победим — а кто будет судить победителей", так кажется сказал ваш фюрер?

-Кригсмарине не имели отношения к случившимся эксцессам. Мы солдаты, а не палачи. И то, что вы убили стольких из нас, отнюдь не разделяющих наиболее одиозных убеждений фюрера, прискорбно в конечном счете опять же для вас, русских. Будете теперь иметь дело с мясниками из СС.

И где же вы были с вашим несогласием, когда фюрер гнул вас через колено? А вашего любимого "папу" Денница, расстреляли или пока еще нет? Да и вы вроде как уже не кригсмарине, а морское СС? Так что, спорить без пользы. А для меня все просто: вы напали на нас, чтоб истребить, а выживших загнать в рабство? Значит, чем больше мы будем вас убивать, тем лучше для России. Если вам уже знакомо имя К-25, то вы знаете, скольких ваших мы уже убили, и даю слово командира, убьем еще. У вас есть еще что-то мне сказать?

-Очень жаль что вы и ваш корабль служат проигравшей стороне.

Странно это слышать — после того как сам же сказал, как "ценит" предателей.

-Я всего лишь имею в виду, что изобретено в одной стране, может быть воссоздано в другой. Когда Россия будет повержена, такие корабли как этот, под германским флагом, поставят на колени Англию и Америку. Кстати, удовлетворите мое профессиональное любопытство — какой флотский чин у вашего Адамова? Я читал его роман, как подводник. Но не думал, что всего через два года встречусь в бою с таким сверхкораблем.

Адамов — это который "Тайна двух океанов"? А ведь в самом деле, вышел роман в тридцать девятом, тогда с фрицами была дружба-фройдшафт, вполне могли и перевести! И творил Адамов весьма ответственно, собирая материал, фото было в книжке из библиотеки Саныча, в предисловии, писатель вместе с моряками-балтийцами на борту "Щуки". У немцев же, целая традиция — наподобие того, как еще в начале века их морской министр под псевдонимом Зеенштерн написал роман о будущей морской войне, немцев с британцами. Писатель Адамов — тайный адмирал, или конструктор? А мы, выходит, воплощение "Пионера". И дальше, прям как в романе — где там бой с целым японским флотом, и стаей субмарин, и даже торпеды там были самонаводящиеся, магнитные, это додуматься надо до такого (магнитное СН, за милю)! Нет фриц, фантазии твоей мешать не буду.

А вот другое — скажу. Вы на Волге стоите — так забыли, как в прошлом году из-под Москвы драпали? И кажется мне, что под Сталинградом вас разобьют — еще страшнее. А после мы пойдем на запад, и надеюсь, будем в Берлине года через два. Так что для вас, герр Байфилд, эта война закончена — и благодарите бога, что остались живы. В отличие от многих ваших под Сталинградом — которые еще будут завидовать мертвым. Потому что мы, русские, когда разозлимся, это страшно. А вы — очень нас разозлили. И воевать по-настоящему, мы только еще начинаем. Кстати, когда мы возьмем Берлин, и повесим вашего фюрера, если конечно он не успеет сам яд принять, что будете делать лично вы?

-Служить Германии. Всегда. Жить, или умирать — вместе с ней. В этом есть долг — истинно германского рыцаря и воина.

Вот через два года — к этому разговору и вернемся! До встречи, фриц. Да, еду и воду сейчас принесут.

Сказать ему, что ли, что по германским же картам 1878 года, территория России от Питера до Киева была помечена как территория проживания ариев? Взгляните на портреты их всяких там, королей, герцогов, полководцев, да хоть ученых и поэтов — любых исторических личностей Германии, вошедших в анналы до начала двадцатого века. Так вы удивитесь обилию среди них крючконосых курчавых брюнетов, а вот "нордический тип" будет большой редкостью, рослые синеглазые блондины, это наш поморский Север, ну еще Скандинавия. И в нашей реальности, вами самими в сорок третьем, представители всех народов славян при ярко выраженной внешности были признаны истинными арийцами для того чтобы они могли служить в Ваффен-СС (не вошли в этот перечень только поляки — исторический факт). Спросить его, зачем вы напали на арийцев, ведь если бы не ваши бредовые идеи, то такие корабли России и Германии уже имели Нью-Йорк в качестве места базирования? Нет, пожалуй не стоит. Поскольку неясно, как товарищ Сталин на такую самодеятельность посмотрит, когда старший майор ему доложит — интересно, сейчас его диктофон включен?

Так что, до встречи, герр Байфилд — ведь теперь ты не погибнешь, как в нашей истории, в сорок четвертом, в Бискайском заливе, от английских бомб! Ну а лет через десять — из генералов и офицеров ННА ГДР, сколько прежде в вермахте служили? А по их же флоту, статистика какая? Может быть еще, вместе с нами, будешь янки и англичан топить, в той же Атлантике, или у берегов какой-нибудь социалистической Кубы или Кореи, где там мировой империализм будет козни строить нашей миролюбивой Красной Империи?

Отходим на норд-ост, согласно плану. Как только фрицы окажутся вне действия глушилки, или добегут до первого своего поста СНиС, представляю, что начнется! И кого на перехват пошлют? Сколько помню инфу из нашего времени, бомбардировщики у фрицев были в основном, на базах Банак и Хебуктен; в Луостари, Алакурти и Кемяярви у них истребители сидели, в Тромсе морские гидро, в Рованиеми транспорты Ю-52, нет конечно, по мелочи и на других базах все типы самолетов были, но именно по мелочи. Банак мы на ноль помножили, и настоящий воздушный кулак лишь на Хебугтене остался. Хотя после того, что мы там два месяца назад учинили — бомбы и бензин завезти можно, где столько опытных летчиков взять, обученных воевать над морем, ведь не всякий сухопутный может? Как сказал мне Зозуля, от пленных известно, пополнение на Хебуктен пришло, но в большинстве "зеленые", новички, и театра не знают, и моря боятся, не привыкли. Потому, как только мы выйдем из видимости берега, то сменим курс на норд, и лишь с темнотой, свернем к осту — морем, поодаль, есть хороший шанс проскочить. И был предусмотрен еще один вариант, на самый крайний — но об этом после.

Идем курсом норд. Сбавили ход до двадцатиузлового, глубина триста. Оторвались?

Доклад с ГАКа. Контакт, пеленг 110, дистанция предположительно двадцать, подводная лодка "семерка", под дизелями, идет полным ходом, на пересечение курса. Фрицы вместо авиации, субмарины посылают на перехват? Проучим?

Сигнал на "Куйбышев", полная мощность. Услышат ли на таком ходу? Приняли, отвечают по "Дракону". Сообщаем о лодке, даем пеленг и дистанцию. Зозуле решать — мы пустые (три последних "Малютки, жаба ест!). Ждем. Приходит ответ — курс 100, "охота". Как рассказал мне позже Зозуля, при отсутствии воздушного противника показалось интересным проверить в реале наведение эсминцев на вражескую субмарину — то, что мы отрабатывали в Белом море.

Быстро сближаемся на встречных — фрицы, надо полагать, идут полным. Держим эскадренный ход восемнадцать — при которых гарантированно есть связь (если больше двадцати, мы-то услышим, а вот эсминцы нас?). Вот фрицы пошли на погружение — заметили мачты эсминцев? Дистанция пять миль — начинаем работать по цели в активном, короткими импульсами, и сразу скидываем на эсминцы — пеленг, дистанция от нас до них, пеленг, дистанция от нас до цели, глубина цели, с интервалом в пятнадцать секунд. То ли фриц не понял, что ему грозит, то ли был слишком самоуверен. Эсминцы, построившись строем фронта, "Куйбышев" посреди, полным ходом прошли над лодкой, сбрасывая бомбы, глубина выставлена, сброс чуть до, в вычисленной точке, чуть после — как накрыли лодку сеткой разрывов. Попали! — лодка проваливается на глубину, но здесь за четыреста, на дно не лечь — ГАК докладывает, слышит разрушение корпуса. Готов фашист!

Жаба, ну до чего же ты тварь прилипчивая! Теперь на Зозулю напала — который был приятно удивлен, как быстро и легко мы потопили подлодку. Все могло, наверное, пройти как задумано. Как снова доклад с ГАКа — контакт, пеленг 90, дистанция.. предположительно подлодка под дизелями. Правильно — если фрицевские лодки были развернуты завесой вдоль побережья, мы эту завесу у Порсангера прорвали, так теперь немцы края дыры стягивают, с востока. Нам, на перехват. А в дичь из охотников, не хотите?

Курс — ост. Все как только что было — сближаемся с лодкой, вот она на погружение — а вот передать что-то, черта с два, уже в радиусе нашей глушилки! Работаем по цели, уже в активном, передаем на эсминцы, они заходят.. И тут фриц, в последний момент уходит в сторону, врубая моторы на полный, и похоже, меняет глубину! Краем "бомбового ковра" его все равно достало — но только краем. И пока эсминцы совершают циркуляцию, на второй заход, фриц затаивается почти без хода, в режиме полной тишины. Нам без разницы, пингуем его в активном, скидываем инфу на эсминцы, они заходят — и фриц повторяет свой трюк. Неужели, понял нашу тактику? Наши тоже урок извлекли, сейчас идут фронтом с большими интервалами, так что захват шире — фрицу снова прилетело, но еще живой. Должен быть третий заход — и тут слышу, что-то не так. Эсминцы прошли в стороне от цели, бомб не бросали, с ГАКа докладывают, слышен стук как от молотков. Так это ж корабельные зенитки стреляют, вот черт, это называется, приплыли!

Стоп. Взрывов бомб не слышно, торпед в воде тоже нет. Значит, не бомберы и не торпы. Штурмовики? Так "фокке-вульфы" здесь на севере появятся в сорок третьем, ну а для мессов сто девятых атаковать эсминцы, это уже перебор, все ж не тральцы безоружные; да и очень неохотно у фрицев одномоторные истребители над морем летали, вне видимости берега. "Кондор" что ли крутится в высоте? Нет, по звуку у наших не только среднекалиберные бьют, но и автоматы, значит низколетящее что-то?

Ладно, после узнаем. Помочь все равно не можем, пока.. А вот что с лодкой фрицевской делать? Буров докладывает — "Малютка" готова, БИУС данные принял. Но жаба на просто душит, но уже и грызет, ценный ресурс тратить на подбитого?

С ГАКа сообщают — лодка всплывает! Выходит, сильно ее побили все ж, раз переждать под водой не может, жизнь или смерть, корпус наверное пробило, или течет как решето. Может, тоже надеется, что нашим будет не до нее? Нет — теперь, по звукам, на поверхности идет бой, снаряды рвутся в воде, наши подлодку обрабатывают из стотридцаток, фрицы отвечают из единственного ствола. Попали! — лодка погружается, без хода, неуправляемо — попросту, тонет. Сигнал "Дракона", уже нам — следовать нашим курсом. И — ходу, почти строго на ост! Мы же так, меньше чем в ста милях от Хебуктена пройдем, и до темноты еще, часа три! Снова нам сигнал, по коду — быть готовым к варианту "Ы". Ну, товарищ Зозуля, под твою ответственность!

Почему "Ы"? Чтоб никто не догадался — классику помните? Ее, бессмертную, Зозуля успел у нас посмотреть, еще в Северодвинске.

Что было у нас предусмотрено, на такой случай? Ответ стандартный — бомбовый удар по Хебуктену, силами авиации СФ. Но, во-первых, я говорил уже про результативность таких ударов в той, нашей истории — "за весь 1942 год достоверно установлено всего четыре случая, когда в результате налета на Хебуктене был нанесен реальный урон самолетам Люфтваффе", как например "..на земле поврежден один Ю-87, пострадали и люди: трое убитых и один раненый..", и этот налет признан успешным! Во-вторых, а вот сколько самолетов наши могут бросить на Хебуктен прямо сейчас, немедленно? Два десятка тихоходных МБР-2, восемь Пе-2, и три СБ (самолетов во флотской авиации, конечно, больше, но прочие не успевают — задействованы в других мероприятиях, или неисправны в данный момент).

И — что бомбить? Самолеты на аэродроме стоят в капонирах, поражаемых только прямым попаданием. Теоретически, можно поймать момент, когда самолеты выруливают из укрытий и кучно выстраиваются на поле перед массированным вылетом. Что без наземной разведгруппы с радиостанцией, ведущей наблюдение, невозможно. Значит, что остается? Только — вывести из строя взлетно-посадочную полосу.

При мощном ПВО, и "мессерах" в воздухе — какие будут наши потери?

Второй стандартный ответ — наши истребители в прикрытие. Опять же теоретически, они могли долететь до нас, на траверзе Киркенеса, прикрыть на короткое время. Короткое — иначе не дотянули бы назад, и расход топлива в воздушном бою в разы больше, чем при патрулировании и перелете. То есть реально — лишь при условии, что время вражеского налета известно!

А если, и в самом деле, будет известно? Зная время обнаружения наших фрицевской воздушной разведкой (а кого еще наши сейчас там отгоняли зенитным огнем?), скорость прохождения инфы и принятия решений в их штабе — можно грубо прикинуть время их удара (плюс, всего три часа до темноты!). А раз так, то воздушный разведчик, посланный к Хебуктену, в какой-то мере может заменить разведгруппу, пусть на короткое время — но уточнив первоначальный грубый расчет.

Собьют? Не спешите. Начиная с сорок второго, наши стали использовать для ближней авиаразведки не бомберы, а истребители. Позже появились специализированные разведывательные эскадрильи, и даже полки. Укомплектованные лучшими летчиками — потому что у разведчиков случаи "их восемь, нас двое" возникали много чаще, чем у фронтовых истребителей, вдобавок требовались штурманские навыки, и умение летать в любую погоду. При том, что эта работа была "в тени" — целью разведчика было доставить добытую инфу, а не гоняться за вражескими самолетами, у рядового пилота ПВО обычно было больше сбитых на счету, чем у асов воздушной разведки. Летчикам же Северного Флота в этом отношении особенно "повезло". Потому что ленд-лизовские "Спитфайры PR" при отличных летных данных и дальности как у бомберов были безоружны — вместо пушек, лишний бензин. И в полярный день над целью разведчик, атакованный "мессершмиттами", мог лишь крутиться и уходить. Так на то они были и асы.

Но если разведчик сумеет продержаться над Хебуктеном хоть несколько минут, то может ему удастся засечь и подготовку фрицев к массированному взлету?

А координаты начала полосы, где девятки "Юнкерсов", с подвешенными бомбами и полными баками бензина, перед стартом строятся плотно, крылом к крылу и друг за другом, как на палубе авианосца, внесены еще Большаковым в электронные карты "Гранита". А подлетное время со ста с небольшим километров, шесть-семь минут.

Скажете, авантюра? Так она и предусматривалась, как запасной вариант, на особо благоприятный случай. Штатно же — было достаточно, если разведчик просто сообщит о времени вылета фрицев с Хебуктена, чтоб наши истребители успели тоже, в нужный момент. Но коль вероятность, что этот вариант "выстрелит", была ненулевой — то надлежало быть к нему готовым. ТриЭс с Санычем работают — готовят данные, наши текущие координаты, координаты цели, и все прочее, для пуска одного "Гранита".

Стоит ли тратить ценную ракету? Если план сработает — то да, стоит. Тут даже не в битых фрицах дело — чтобы наших обезопасить. Октябрь сорок третьего на Черном море напомнить, гибель лидера "Харьков" и двух наших эсминцев от немецких бомб, после набега на Крым?

Только бы — не пролететь со временем. Тут уже — доверие к нашему разведчику. Как он там сумеет, крутясь над аэродромом наперегонки с "мессерами", все на земле разглядеть и оценить. Зозуля обещал — что пошлют лучшего, какой на флоте есть.

Доклад акустиков — сигнал по пеленгу .., "плюх", и ясно слышна работа моторов, но без винтов в воде. Похоже на катер на холостом ходу — нет, пеленг перемещается, и взялся ниоткуда.

-Аэроглиссер? — неуверенно говорит Видяев — помню, в Кронштадте мы видели такие.

Тьфу ты — какой к чертям глиссер, гидросамолет сел! Подбирает что-то с поверхности? Может, наш?

Быстро всплываем под перископ. Наблюдаем что-то двухмоторное на поплавках. На МБР-2 точно не похож.

-Хейнкель-115 — говорит Саныч — с лодки кого-то подбирает.

Прикидываю время. Отвлечет ли от основной задачи? Да нет, пока наши до Хебуктена долетят.. И все равно, надо пробежаться на скорости. Успеем похулиганить.

Этот прием я на "Барсе" своем однажды применял. Что делать, если время сеанса связи — а наверху болтается какой-то, очень может быть, натовский шпиен — маскированный под траулер, или какое-то каботажное корыто? Время мирное — топить нельзя. Так очень помогает — пройти под, на глубине тридцать-сорок, большим ходом. Эффект будет — как от сверхзвукового самолета на малой высоте. Пеленг, дистанция, курс и скорость цели.. Выдвижные опустить. И как там в песне, вперед, двести оборотов! Шум — плевать, нет рядом никого, кто был бы опасным.

Акустики не подвели — ближним ГАК четко вывели на цель. Вроде бы фрицы что-то почуяли, начали разгоняться, на взлет — но в последний момент. И мы прошли по ними, глубина тридцать, на двадцати двух узлах. После чего сразу ушли на глубину, на всякий пожарный. Акустики доложили — шум моторов прекратился, но что-то там на поверхности плавает, в общем, долбануло их там неслабо. Пес с ними — бежим вслед за эсминцами, ход двадцать пять и продолжает расти, глубина триста. Чем ближе мы будем к Хебуктену, тем лучше.

Догнали. Идем в ордере, но сильно правее, ближе к берегу, и впереди. Дистанция — максимальная, чтоб только обеспечить связь. Доклад акустиков — "Ириша". "Еры-Ша", ЫШ, обговоренный сигнал, передан "Драконом". Тот самый. Значит, разведчик все ж сумел.

Боевая тревога! Ревун — и по всей лодке, топот бегущих ног, и лязг задраиваемых люков. Саныч, не подведи, если ты правильно определил наше место. ТриЭс, не подведи — матчасть в порядке? Вывожу лодку на оптимальную глубину, на скорости, обороты сбрасываем уже после. Рев за бортом — "Гранит" ушел.

Теперь можем лишь ждать. Если разведчик ошибся, или фрицы успели взлететь, кто будет над нами скорее, их пикировщики, или наши истребители?

Остаемся под перископом, подняв антенны — и связь, и РЛС. В воздухе пока чисто.

-Радио с "Куйбышева" — "Еры-Добро"!

Попали! Точно, в этой ветви истории, Хебуктен для фрицев очень несчастливое место! Авиаразведчику нашему за такое, орден, а то и Героя, ведь без него не вышло бы никак!

Дальнейший путь до меридиана Полярного был без происшествий. Здесь мы должны были расстаться с Зозулей, перешедшим на борт "Гремящего", наш же путь в сопровождении одного "Куйбышева" был в Северодвинск.

Подводная лодка U-435, командир корветтен-капитан Зигфрид Штрель. Баренцево море, 14 октября 1942

Вместо Атлантики болтаемся у своего же побережья, вблизи Киркенеса.

Встретить здесь русский или британский конвой можно лишь в пьяном бреду. Но мы не жалуемся. Поскольку время сейчас очень не спокойное — со всех сторон. За два месяца наша 11я флотилия потеряла половину — тринадцать U-ботов из двадцати шести списочного состава. И лишь два потоплены англичанами в честном и открытом бою — а одиннадцать сгинули в русских льдах, неизвестно от чего, причем это были ВСЕ ушедшие туда. В отличие от британцев, русские непредсказуемы — один черт знает, что они придумали в этот раз! И пока не прояснится, лучше туда не лезть.

Тем более, если не вернешься, семью в концлагерь. Где наш добрый "папа" Дениц? Теперь нами командуют черные. Планы в штабах конечно, составляют наши — не лавочники же и мясники! — но если что случится, угадайте, кто будет отвечать по всей строгости, надежный партийный товарищ, или какой-то офицер кригсмарине? Слышал, что нескольких уже разжаловали и послали на фронт, под Сталинград. И еще гестапо — допрашивает всех, выясняя, кто был больше дружен с предателем Грау? Кто был дружен с кем-то из экипажа Грау? Кто знает тех, кто был дружен с кем то из экипажа Грау? А с экипажами других пропавших лодок? А не замечал ли кто чего-нибудь подозрительного? А отчего вы в прошлый раз про это же говорили другое? И без всякого отдыха, как при "папе" было, вернулись живыми, гуляй! — теперь же, боекомплект приняли, запасы пополнили, техобслуживание провели, и снова в море, после победы праздновать будете.

Так что, миссия глупая и бесполезная, но безопасная, караулить пустое море вблизи своей же базы, была бы самым лучшим вариантом — не до орденов, пересидеть бы! Если б не навязанный нам партайгеноссе. Обязательный довесок, положенный отныне в каждом экипаже. И нам — достался. Не орет, не спорит, не отменяет мои приказы, не грозит снять с должности — вообще, молчит. Просто ходит с блокнотом, сует нос во все — и так же молча записывает. Что нервирует — много больше. Когда даже лежа на койке, мучительно вспоминаешь, а не сказал или сделал ли ты что-то не то. Потому — все на субмарине идет строго по уставу. Люди даже разговаривать боятся не по делу, чтобы не попасть на карандаш. Черт знает, что он там понаписал, про кого, и кому после предъявит?

А теперь представьте вот так, неделю. В замкнутом пространстве размером чуть больше плацкартного вагона. И все точно по уставу, на все пуговицы, без лишнего слова и жеста. Медленно сходишь с ума. И ждешь — хоть бы что-то случилось!

Дождались. Радио с берега — русские напали на наш конвой у Порсангер-фиорда. Конвой полностью уничтожен, лодка U-703 предположительно потоплена, на связь не выходит. Нам приказ — перехватить русских на отходе. Такой же приказ получила U-403, чья позиция между нами и "семьсот третьей". Задача не кажется трудной — рядом свой берег, и базы люфтваффе. Если при атаке конвоя в Атлантике, корветы вцепились бы в нас как бульдоги, а один-два могут даже остаться в районе атаки, сутками карауля субмарину, ползущую на глубине тихим трехузловым ходом, пока в отсеках нечем будет дышать — то здесь это не грозит. Простая, почти учебная задача: обнаружил, занял позицию, выстрелил, попал.

Курс вест-норд-вест, семнадцать узлов. С учетом наиболее вероятного пути отхода русских к своим базам. Нам везет — всего через пару часов видим мачты на горизонте. Три корабля, идут встречным. Я думаю, что фортуна повернулась к нам лицом. Нам достаточно лишь чуть отойти в сторону, идеальная позиция для атаки, это на курсе цели, чуть в стороне. И лишь ждать, когда противник сам впишется в прицел.

Странно только что не было сообщения от U-403. До атаки, или после — но она обязана была выйти в эфир! Ведь судя по курсу, русские, если это были они, прошли прямо через ее позицию!

Пора погружаться. Готовимся атаковать. И тут русские меняют курс, идут прямо на нас, увеличивая ход. Стрелять торпедами прямо в лоб плохо, пробуем незаметно отойти в сторону. Акустик докладывает изменение пеленга, сдвиг к корме, но что-то медленно. Решив что сместились довольно, решаю для уточнения поднять перископ.

И вижу, что русские корабли по-прежнему идут на нас! Они снова изменили курс — словно видят лодку. И до них меньше десяти кабельтовых — повторить маневр мы не успеваем!

Мне это не нравится. Пожалуй, спокойнее будет отказаться от атаки — риск слишком велик. Ныряем на сорок метров. Русские эсминцы приближаются, их винты слышны уже без всякой гидроакустики, будто лавина накатывается. Наш партайгеноссе как обычно, что-то чиркает на своих бумажках. Оторвавшись на минуту, задает мне глупейший вопрос — не опасно ли? Хочется рявкнуть на него, как фельдфебель — но ведь не забудет, потому отвечаю вежливо.

Русские совсем близко. И тут то ли страх, то ли опыт, командую — самый полный вперед! Лодка будто прыгает — и за нашей кормой рвутся бомбы, на том месте где мы только что были. Причем — точно по нашей глубине. Русские не просто шли курсом на нас — они нас видели, и заходили в атаку. Как?

В Атлантике мне приходилось слышать английские "асдики". Ни с чем не спутаешь, корпус лодки звенит как от дождя. Здесь этого не было — и даже асдики не позволили бы так точно атаковать. Как русские нас засекли?

Доклады из отсеков — у нас отказали кормовые горизонтальные рули. И туго перекладывается вертикальный. В кормовых отсеках полопались лампочки, перешли на аварийное освещение. Доклад акустика — эсминцы разворачиваются, заходят снова. Пытаемся затихнуть. И тут слышно, как по корпусу кто-то постучал снаружи — цок-цок. Через четверть минуты — снова. И снова — в этот раз мы не расслышали бы, если б не старались, за приближающимся шумом винтов эсминцев.

У русских есть локатор, превосходящий британские. Вот значит, как погибли наши, в Карском море. Однако же, он работает прерывисто, и в этом наш шанс. Максимально уйти в сторону — в промежутке между импульсами. Русские почти над лодкой, пытаемся повторить наш трюк. И это почти нам удается. Мы уклонились — почти.

Страшный удар где-то в корме. Я чувствую, как трещит корпус. Разлетаются лампы — уже по всей лодке. Осмотреться в отсеках — и доклад из шестого: поступает вода. Не пробоина — если б так, некому было бы докладывать, и лодка сразу свалилась бы в дифферент на корму. Наверное, разошелся шов по сварке, или повредило забортную арматуру. Представляю, как команда шестого накладывает на поврежденное место деревянную подушку, ставит брусья-упоры, подбивает клинья. Еще доклад — вертикальный руль отказал. Снова доклад из шестого — заделали, но прекратить поступление воды полностью не удается.

Еще одна атака русских — и нам конец. Мы с трудом управляемся, и не можем погрузиться глубже, с повреждениями это опасно. Надо всплывать — вступать в артиллерийский бой с тремя эсминцами, это почти верная смерть, но оставаться под водой, конец гарантированный. А наверху.. Сумели же макаронники, нам не ровня, в Красном море, в сороковом, субмарина "Торричелли", на поверхности ведя бой с тремя британскими эсминцами, утопила "Хартум" и серьезно повредила "Сторхэм" — до того как погибнуть самой.

Молчаливый партайгеноссе сжался в углу отсека, смотрит с ужасом — герой! Блокнот валяется рядом.

Командую на всплытие. Доклад акустика — эсминцы разворачиваются, ведут зенитный огонь. Люфтваффе вовремя, на помощь? Радость на душе — живем!

Я первым выскакиваю на мостик. За мной артиллеристы. Вижу, примерно в миле, русские эсминцы, два новых, один старый трехтрубник. А около них кружатся два "Хе-115", поплавковые двухмоторные торпедоносцы и разведчики. Русские бешено огрызаются зенитным огнем — и "Хейнкели", заметив нас, идут в атаку на более легкую, как им кажется, цель. Идиоты, мы же свои!!

Выручили нас, как ни странно, русские — открыв по нам огонь. Тогда лишь торпедоносцы поняли, что происходит, отвернули. Хотя — я не разглядел, подвешены ли у них торпеды. В патрульный полет, разведчиков могли выпустить и с бомбами, или вообще без всего — нет, сколько помню, нам рассказывали, пару стокилограммовых брали всегда.

Мы не можем уклоняться, не можем маневрировать. Что у нас с вертикальным рулем?? Пробуем управляться дизелями, получается плохо. Самое плохое — от вибрации при работе "враздрай" усиливается поступление воды в шестой отсек. Ну хоть как-нибудь отбиться — и домой, база же близко!

Нет, не отобьемся. Первый залп русских лег недолетом, второй нас накрыл. Снова удар, взрыв, пламя — я цел, и даже не поцарапан, а сигнальщику рядом разбило голову осколком, достало и кого-то из артиллеристов. Русский пятидюймовый фугас взорвался на корпусе, два с половиной сантиметра обшивки не выдержали, сразу в двух отсеках, четвертом и пятом, начался пожар. U-435 потеряла ход.

Следующий залп был бы для нас смертельным. Спасают "Хейнкели", заходя на русских в атаку. Идут низко над водой — есть все ж у них торпеды? — и русские стреляют по ним из всего, включая пятидюймовые, на время оставляя нас в покое.

Я приказываю — извлечь и подготовить шлюпку. Нет смысла погибать всем. Кто-то должен выжить — и рассказать о новом оружии и тактике русских. Матросы исполняют приказ, молча — но я знаю, они сейчас задают себе вопрос, кто те шестеро, вытянувшие счастливый билет на жизнь?

-Герр корветтен-капитан — говорит наш партайгеноссе — я должен буду доложить, что экипаж погиб за фюрера и Рейх. Вы ведь не хотите, чтобы ваших родных, как изменников..

Я молча отбираю у него блокнот. И перед тем как швырнуть за борт, открываю на первой попавшейся странице. "По команде, срочное погружение, производятся действия..". "Экипаж субмарины делится на два дивизиона: технический (дизелисты, мотористы, радисты, торпедисты) и морской (рулевые, сигнальщики, артиллеристы, боцманская команда)". Вместо ожидаемых доносов. Так ты ни черта не смыслил в морском деле? И всего лишь обучался — весь экипаж в страхе держа? При этом, имел право отменять мои приказы? Меня, кавалера Рыцарского Креста, водил за нос штафирка??

Нет, я не пристрелю эту тварь. И даже не дам ему в морду. Потому что — как без него мне объясняться с гестапо?

Я корветтен-капитан, кавалер Рыцарского Креста и Железных Крестов обоих классов. Моя жизнь для Германии более ценна, чем всего экипажа вместе взятого. Мои знания и опыт (семь достоверно потопленных) будут невосполнимой потерей. Ну а лодку, и тех кто внизу, все равно не спасти. Значит разумно будет, если одно из мест в шлюпке достанется мне. А партайгеноссе авторитетно подтвердит, что лодка уже затонула, когда мы спаслись.

Как раз четверо, на весла — двое уцелевших сигнальщиков, двое артиллеристов. Прыгаем в шлюпку, и спешим скорее отгрести. Последний раз оглядываюсь на нашу U-435 — пустые палуба и мостик, развернутая пушка с задранным стволом, дым и пламя над дизельным отсеком — выглядит как покинутая командой, если не знать что внизу на боевых постах остались тридцать пять человек. Но в большинстве, это всего лишь матросы и унтер-офицеры, которых можно обучить за три-четыре месяца — а сколько времени потребовалось бы подготовить такого как я? Черт возьми, а вдруг лодка не затонет, и как-то сумеет спастись, вместе с экипажем — если русские сейчас не будут ее добивать? Стоп, дальше не грести — если так, то успеем еще, назад!

Нет, русские снова стреляют. Сразу два попадания — представляю, что творится внутри! Еще одно.. И бедная U-435 наконец скрывается под водой, навсегда.

Надо поискать какую-нибудь белую тряпку. Если русские захотят нас подобрать — чтобы не расстреляли сгоряча. Нет — они явно уходят. И "Хейнкель" летит в нашу сторону — один? А второй все же сбили? И это удачно получилось — что летчики не видели, как тонула U-435.

Ящик с аварийным запасом сюда! Ракетницу! Вот так.. Сядет на воду нас подобрать — или пришлет помощь с берега?

Садится. А русские — уходят. Через пару часов будем дома. Надо срочно обговорить, что скажем на допросе. Лодка затонула, мы последние кто остались живы, успели с палубы в воду.. как шлюпку объяснить, когда и зачем мы успели ее извлечь?

Сел, здорово промахнувшись. Неуклюже разворачивается, рулит к нам. Видим наведенные на нас пулеметы, орем — мы свои, экипаж U-435! Поверили, дозволяют нам подгрести, даже помогают забраться. Моторы ревут, самолет начинает разгоняться — и тут будто что-то с силой бьет снизу, слышен треск, "хейнкель" подбрасывает, и он тут же падает обратно, втыкаясь в воду носом и правым крылом, правый мотор рубит винтом по воде и захлебывается, левый же ревет и раскручивает нас штопором, мы сейчас так и уйдем под воду! Кто-то визжит как поросенок — наш партайгеноссе? Я тоже кричу что-то, о боже, если ты есть, я присягал отдать жизнь за Рейх, но не готов, не хочу этого прямо сейчас!

Левый мотор наконец замолкает. Самолет остается на поверхности. Плавает скособочась, потому что правый поплавок подломился, конец крыла в воде. Воет партайгеноссе, с размаху влепившись рожей о борт. Одному из артиллеристов повезло меньше, он разбил голову и лежит без сознания, у одного из сигнальщиков сломана рука. Взлететь мы не можем, сколько так продержимся, неизвестно, и в завершение, летчики обнаруживают, что рация повреждена. Вы хоть сообщили, что обнаружили русских, ведете бой, в этом районе? Нет, герр корветтен-капитан, нам не удалось этого сделать, из-за непонятных радиопомех. Шлюпка у вас на борту есть? Так точно, но лишь на экипаж самолета. Я вылезаю наверх, оглядываюсь. Нашей шлюпки нигде не видно.

Господи, если ты есть, спаси хоть ты наши души!

А если тебя нет.. Парабеллум при мне. Нет, сам я на тот свет не собираюсь, буду драться до конца. Например, прежде отправить туда лишних — кому не хватит мест в самолетной шлюпке.

Авиабаза Хебуктен.

"Юнкерсы" готовились к удару — по эскадре, утром уничтожившей конвой у Порсангер-фиорда, и обнаруженной воздушной разведкой, полчаса назад, всего в сотне миль. При полете на полный радиус, Ю-87 обычно брали 250-кг бомбу под фюзеляж, кроме пары "пятидесяток" под крылья. Но на малое расстояние, и по морской цели — на центральном подвесе у большинства самолетов были полутонки, а у наиболее опытных пилотов, командиров девяток, и некоторых ведущих звеньев, тысячекилограммовые (против эсминцев это было излишне — но уцелевшие конвойцы сообщили, что вели бой не только с русскими эсминцами, но и с двумя британскими крейсерами).

Бомбардировщики выстраивались в начале полосы, по три в ряд. Три самолета — звено, три звена — штаффель, или эскадрилья, три девятки — ударная группа. Столь плотное построение было необходимо, чтобы взлететь с минимальным интервалом — иначе первые из поднявшихся должны были бы в ожидании последних кружить над аэродромом, тратя горючее, которое в полете лишним не бывает. Тем более, что Хебуктен так и не восстановил свою мощь в полной мере, после августовского налета русских — запас бензина и боеприпасов явно не дотягивал до нормы. А главное, среди летного состава наличествовали лишь восемь человек с боевым опытом — трое командиров эскадрилий и пять "звеньевых" — остальные же были молодняком последнего пополнения, прошедшие полный курс обучения, но еще не бывшие в бою. И выпускать их в самостоятельный полет над морем было просто опасным. Тем более, что светлого времени осталось не так много, а погода на Севере осенью меняется быстро и непредсказуемо. Сейчас последние займут свое место, предполетная проверка, запуск моторов — и двадцать семь самолетов уйдут в небо, к цели.

Только что с полосы поднялась дежурная пара "мессеров" — над горами был замечен одиночный русский, вероятно разведчик. Бомбардировщики однако не были обнаружены, ни локатором, ни постами наблюдения. Опасности ничто не предвещало.

Выжившие не заметили почти ничего. Вроде бы что-то мелькнуло над полосой, с огромной скоростью, совсем низко. Те, кто в 2012 году составляли программу "Гранита" для поражения авиабазы НАТО Хебуктен, хорошо знали свое дело. Цель на ВПП, значит заход на нее с направления вдоль, чтобы уменьшить вероятность промаха. Хотя ракета с фугасно-бронебойной БЧ в общем-то не была предназначена для поражения множественных наземных целей, разработчики программы, заложенной сейчас в компьютер системы наведения "Гранита-И" предусмотрели и этот случай, как один из возможных. Крылатая ракета врезалась в полосу под очень малым углом, и взрывная волна пошла не вглубь, на создание воронки, а вперед, вдоль колонны "Юнкерсов", с подвешенными бомбами и полными баками. А полыхнувший остаток топлива "Гранита", еще добавил разрушений.

Тем, кто оказался в эпицентре, повезло больше всех — они умерли мгновенно, даже не успев понять, что случилось. Кто был дальше, сначала увидели накатывающуюся стену огня с летящими обломками, а затем испытали ужас заживо сгореть в кабине; кто-то из пилотов нажал на газ, в надежде вырулить в сторону, и срубил винтом своего самолета хвост стоявшему впереди. В огне взрывались бомбы, разбрасывая далеко в стороны обломки самолетов и горящий бензин. Из пятидесяти четырех человек экипажей живыми остались лишь семеро, раненых и страшно обожженных — не считая потерь наземного персонала. Самым же худшим было то, что среди погибших оказались все опытные пилоты, уцелевшие после августовского налета. И хотя номинально в наличии было почти сорок бомбардировщиков с экипажами, база Хебуктен снова оказалась полностью небоеспособной, выведенной из игры.

От Советского Информбюро 20 октября 1942

В течение 20 октября наши войска вели бои с противником в районе Сталинграда и в районе Моздока. На других фронтах никаких изменений не произошло.

В районе Сталинграда продолжались ожесточённые бои. Пехота и танки противника несколько раз атаковали наш опорный пункт в районе одного завода. Наши бойцы отбили атаки гитлеровцев. В этом бою подбито и сожжено 7 немецких танков и истреблено до 400 солдат и офицеров противника. На другом участке подразделения Н-ской части в ночном бою уничтожили 10 немецких пулемётов, 4 миномёта, разрушили 13 дзотов и блиндажей и истребили свыше роты немецкой пехоты.

Немецко-фашистские мерзавцы превратили в развалины древний русский город Новгород. В центральной части города многие улицы буквально сравнены с землёй. Гитлеровцы взорвали и сожгли не только школы, театры, больницы, библиотеки и другие культурные учреждения, но и ценнейшие памятники старины. Фашистские громилы превратили в груду камней старый Новгородский Кремль, взорвали памятник русского зодчества — Софийский собор и многие другие сооружения, представляющие огромную историческую и культурную ценность. Кирпич разрушенных зданий немецкие захватчики употребляют , на строительство военных укреплений. В городе теперь нет советских жителей. Все они выселены или отправлены на принудительные работы.

Москва, Кремль.

-Итого пять транспортов, восемь кораблей охранения, три подводные лодки. В том числе два транспорта, один корабль и одна подлодка на личном счету потомков, прочие же при их самом прямом участии. Причем в этот раз использовалось наше оружие. И еще две авиабазы, потери немцев уточняются. Придется снова награждать — что скажешь, Лаврентий, заслужили?

-Заслужили, товарищ Сталин! Зозуля уже представление дал. Лазареву на Красное Знамя, экипажу соответственно..

-Это хорошо, что представление уже.. Но я тебя о другом спросить хотел. Что Кириллов твой докладывает, о потомках, подробнее. Все ж — наши они, или нет?

-Наши, товарищ Сталин, однозначно. Их общий настрой, судя и по "неофициальным" разговорам на борту.. Сделали для себя выбор, "за СССР", и другого даже не рассматривают. Есть правда некоторое беспокойство, что "посадят ни за что", высказывалось неоднократно, причем больше "внизу" чем "вверху", по крайней мере сам Лазарев ни разу темы не касался, а вот матросы, часто. Очень уважают лично вас, хотя и с контрреволюционным оттенком.

-Это как, Лаврентий? Так наши они все же или нет?

-Несколько раз было замечено, что вас они, исключительно между собой, называли старорежимным словом "государь", а один раз даже "государь наш Иосиф Виссарионович". А вот к Партии отношение у них чисто показное, без внутреннего почтения. В разговорах часто обсуждают свою жизнь после войны — кто-то хочет дальше служить, причем даже матросы и старшины, в военное училище пойти, учиться на комсостав, кто-то собирается "на гражданку", инженером. Интересно, что некоторые ясно выражали мысль, что "там у нас этого бы не вышло, а здесь получится". В то же время с заграницей своих планов не связывал никто. Напротив, преобладает резко отрицательное отношение, причем не только к немцам, но и к нашим англо-американским союзникам.

-А Лазарев? У него такое же отношение?

-Пожалуй, даже наиболее резкое из всех. Откровенная неприязнь, с убеждением что сразу после этой войны "союзники" нас предадут. Не раз заявлял, в кругу своих, что "немцы хоть открыто против нас, а англичане по-подлому, на словах дружба, а сами готовят нож нам в спину". Ну и конечно, фраза, что у нас есть только два истинно верных союзника — наша армия и наш флот.

-Это очень хорошо, Лаврентий. И очень плохо, в то же время. В свете сегодняшнего политического момента. Ну, Лазареву это простительно — а вот нам, нет!

Сейчас у меня был Шапошников. Который оценивает принесенное потомками очень высоко. Боевой устав сорок четвертого года, новые тактические приемы, изменения в боевой подготовке, в оргструктуре. Не все еще внедрено, что-то не успели, для чего-то матчасти пока нет — но обещали товарищи ученые через год дать надежные и компактные рации, для звеньев до "рота-батальон" включительно включительно, ведь Шитиков в той истории свою А-7 как раз в этот срок сделал? И изменения на фронте, даже на тактическом уровне, уже замечены, наши потери меньше, в сравнении с той историей, а немцев больше. Сталинград, Ржев, Синявино — видны отклонения, в нашу пользу. Так что у меня нет беспокойства за исход войны — справились тогда, одолеем и сейчас.

Главной угрозой для СССР я считаю возможный союз против нас англо-американцев и Германии. Сейчас вероятность этого мала. Но если про "Рассвет" узнают, то может существенно увеличиться. Хотя тут есть несколько обстоятельств, за нас.

Первое — я бы поднял сейчас тост за здравие Адольфа Гитлера. Потому что пока он жив, союз Рейха и англичан невозможен. Он слишком часто обманывал британцев, легко нарушая свое слово, чтобы теперь ему поверили хоть в чем-то. И сам он понимает, что обратного пути для него нет, свои же не поймут. И не нужно быть провидцем, что даже при попытках сговора за нашей спиной, от немцев первым пунктом потребуют устранить фюрера, поставив кого-то не столь одиозного. А заговор, наподобие июля сорок четвертого, будет реален лишь когда положение Германии станет заведомо проигрышным. Когда мы будем на Висле или на Одере. И для большинства немцев встанет вопрос, уже не победа или поражение, а чья оккупация, наша или союзников?

Второе — Дальний Восток. Если информация потомков точна, то там еще год будет неустойчивое равновесие. Мидуэй, Гуадаканал, это были лишь удары по загребущим японским рукам, активная оборона. Наступление союзников начнется весной сорок четвертого, удары по собственно Японским островам уже в сорок пятом. Причем для Соединенных Штатов, Тихий Океан однозначно имеет приоритет над Европой, судя по наращиванию флота, авиации, десантных сил. Потому, крайне маловероятно, что американцы пойдут на разрыв с нами, пока Япония не будет повержена. А это, по их же прогнозам, завершение боев на японских островах, вообще сорок шестой год!

Так что, с чисто военной точки зрения, у нас есть минимум два года, чтобы победить Германию. Причем не просто победить — а сделать это быстро и с меньшими своими потерями. Чтобы быть в готовности встретить вызов наших "союзников".

И — нам будет жизненно необходимо занять всю Германию. С неразоренной военной промышленностью, прежде всего судостроением. Почему бы нашему Большому Флоту — не строиться на немецких заводах и верфях? Если, опять же по информации от потомков, в побежденном рейхе голодные немцы были готовы работать как китайцы, за гроши и по четырнадцать часов? При этой, сборочно-секционной технологии, почему бы не указать немцам делать готовые секции по нашим чертежам, и везти их для сборки хоть в Ленинград, хоть в Молотовск? Также, архиважно категорически не допустить утечки немецких технологий. Как например ракеты, реактивная авиация — где все послевоенные работы союзников в огромной степени опирались на германские трофеи. Да и "народный автомобиль", для поощрения наших особо сознательных, передовиков, чем плохо? В той истории, "Опель-кадет", ставший "Москвичом" — в этой, хоть "Фольксваген-жук", выпускавшийся еще тридцать лет после?

И — процесс над фашистскими главарями должен пройти на нашей территории, под нашим контролем! С главным акцентом — кто поддерживал, вооружал Гитлера? Кто поощрял его захваты? Кто снабжал его ресурсами, деньгами? Кто разжигал войну — против всего человечества? Войну по омерзительному расовому принципу, отказывая в праве на существование целым народам. Чтобы пригвоздить к позорному столбу не одних немецко-фашистских главарей — но и их пособников с Уолл-Стрит и Сити. Тогда им труднее будет объяснить своим народам, зачем нужна новая война, уже против нас.

Пока же нам нужно иметь самый благоприятный вид в глазах простых американцев и англичан. Что сыграло не последнюю роль даже в мире "Рассвета" — отчего на нас не напали сразу же, пока у них была атомная монополия? Западу потребовалось время, чтобы оболванить пропагандой своих же людей. И то — в пятидесятые, французские и итальянские коммунисты открыто заявляли, что в случае войны НАТО с СССР, они будут воевать на стороне русских, это ведь было! После что-то пошло не так.. отчего-то социализм утратил былую привлекательность, сначала в глазах людей на западе, затем и среди нас самих — но это было, еще десять лет после окончания этой войны.

Вернемся однако, к текущему моменту. Американцы просят принять группу их журналистов, с самых авторитетных изданий — "осветить подвиг русского народа".

-Боюсь, что истинная их цель совсем другая, товарищ Сталин. По крайней мере двое из состава делегации опознаны нами как сотрудники их военно-морской разведки. Морской — не армейской! И плывут — в Архангельск. Так что уверен, что подлинно их интересует, "Рассвет". А все прочее — прикрытие.

-Но ведь это же их секретная миссия, Лаврентий? Значит, вся делегация будет работать на нашу цель? Ну а шпионы — ты можешь позаботиться, чтобы они увидели лишь то, что нам надо, и не больше?

-Сделаю, товарищ Сталин. Куда же мне деться.

-Да уж постарайся, Лаврентий! Если все пойдет так, как мы задумали.. Есть мнение, что Лазарев ошибается, считая что без внутриполитических изменений все победы пойдут прахом, окажутся бесплодны. Потомки правы, надо будет что-то менять — но уже после войны. И если мы в этой истории окажемся гораздо сильнее, а Запад не получит такой прибыли — качественные изменения будут обязательно. Если мы в конце сороковых — начале пятидесятых будем иметь атомную монополию, ракеты, реактивную авиацию, компьютеры, станки с ЧПУ — игра обязательно пойдет уже по другим правилам. Что и на политическом поле добавит нам свободу маневра, а вот Западу напротив, уменьшит. Конкретно — что у тебя по "Полыни"?

-С "Полынью-1" пока все по плану и графику. Груз закуплен и перемещен в угольный склад, двести пятьдесят тонн. "Красногвардеец" должен забрать его двадцать восьмого. "Граф Толстой" ложный след отработал отлично. Считаю, что он заслужил и амнистию, и награду.

-Ну, если потомки записали, что товарищ Быстролетов Дмитрий Александрович был и оставался советским человеком, жил достойно и умер в семьдесят пятом.. Есть мнение, все обвинения с него снять, во всех правах восстановить, и дать Героя. Но это когда груз в советский порт доставят. Что по "Полыни-2"?

-Группа Судоплатова уже в Чикаго, товарищ Сталин. Есть внедрение в фирму-поставщика графита в той истории. Тоже, пока все по плану.

-Может, не надо было Судоплатова? Слишком известен, в определенных кругах. Как фигура, указывающая на нас.

-Другой может не справится. На крайний случай, есть аварийный вариант. Объявить его изменником, троцкистом, завербованным Абвером. Это — в случае провала и опознания.

-А сам он об этом знает?

-Сам и предложил.

-Значит, понимает, как и ты, Лаврентий? Что в любом случае, при любом исходе — к нам не вело никаких следов. Это все Абвер или СД. Повторяю еще раз — категорически запрещаю использовать нашу агентуру в "Манхэттэне". Тем более что там не наши "штирлицы", а завербованные или сочувствующие из местных. Это немецкая операция, и все исполнители должны быть соответствующие. И следы — указывающие на Берлин.

-Так и будет, товарищ Сталин!

-И не только это. В случае успеха, никогда, запомни, никогда и никто не узнает о "Полыни" правду! Это значит, после победы должны найтись немецкие документы, указывающие на их руководство, а все ответственные лица, в этих документах упомянутые, должны быть мертвы. Тогда лишь — "Полынь" будет завершена. И максимум что может быть, это если лет через полсотни какие-то досужие писаки будут строить предположения, "а если", но никто ничего не сумеет доказать.

-А наши люди в "Манхеттене"?

-Так ведь это немцы, не мы. Так что, наша совесть чиста. Главная помощь и польза от них была — что в той истории они сообщали нам информацию, которая позволила нам хорошо сэкономить время и ресурсы. Однако сейчас мы эту информацию уже имеем, от потомков. Так что значение наших людей там сильно упало — разве что следить, как идут дела у той стороны. Что впрочем, тоже немало. Можно устроить — чтобы в решающий момент, кого-то не оказалось на месте. Конечно, по уважительной причине. В конце концов, не мне учить, тебя и Судоплатова, как подобное организовать.

-Что делать с консультантами? Зельдовичем и прочими?

-А что с ними делать, Лаврентий? Пусть посидят пока.. на казарменном положении и под охраной. И работают по Бомбе — если уж с "Полынью" не смогли. У них ведь была достаточная информация? Подробное описание "чикагского эксперимента" той истории — якобы, немецкая атомная программа. А товарищ Сирый предложил план, который гораздо проще и эффективнее. Это что ж выходит, у потомков корабельный инженер-механик превосходит наших светил-академиков?

-Никак нет, товарищ Сталин. В такой же мере, как современный студент превосходит Ломоносова. Во-первых, практический опыт нескольких десятилетий, выявивший такие вещи как "йодная яма" или "отравление реактора", что абсолютно неизвестно сейчас. Во-вторых, если что-то случится с реактором лодки в походе, механик обязан решить проблему сам, если это вообще решаемо — отсюда и подготовка таких кадров, в том числе и теоретическая. Так что, по части атомных реакторов, капитан второго ранга Сирый действительно уникален. И Курчатов, Александров, Доллежаль в этом со мной полностью согласны.

-Это очень плохо, Лаврентий. Адмиралы настаивают на использовании К-25 в боевых действиях. А на море — всякое может случится. Может, попросить товарища Сирого написать подробные инструкции?

-Уже сделано, товарищ Сталин, в дополнение к книге, что потомки рекомендовали Доллежалю — книга кстати, размножена, ограниченным тиражом, "совсекретно". Но это не будет полноценной заменой. Командир БЧ-5 атомной лодки — это несколько лет обучения, и еще больше практического опыта. Для создания "резервной копии", как сказали бы потомки — слишком большой объем.

-Ладно, что-нибудь придумаем. По крайней мере, если "Полынь" сработает, товарища Сирого, есть такое мнение, надо наградить. А когда заработает первый наш, построенный здесь реактор — тем более.

-То есть будут две "атомные команды"? Отдельно — по Бомбе и реактору? С разными степенями допуска, по отношению к "Рассвету"?

-Пока ведь нет необходимости объединять? Когда дойдет до того — и решим. Что будет, когда Зельдович и другие поймут, чем на самом деле была "Полынь"? Ведь кто-то из них был знаком с участниками "Манхэттена"? Если его, или их реакция будет не той? Насколько я помню, у этой группы участников, подбора по биографиям и психопортретам не было, как в группе Александрова?

-Там видно будет, товарищ Сталин. По обстоятельствам, и тяжести проступка. Или работать в сегодняшнем режиме, по-казарменному, или ... Но не хотелось бы. Ценные люди и мозги. Таких лучше использовать, чем..

-Что ж, посмотрим. Если нам удастся оттянуть "Манхеттен" на год-два. Или вообще, прикрыть. Чтоб была — атомная монополия СССР. Чтобы не мы, а они готовились к прошедшей войне. А мы бы, на их тысячи "сверхкрепостей" могли ответить межконтинентальными баллистическими. На их авианосцы — атомным подводным флотом.

-Атомную монополию мы не удержим надолго. Лет пять, в самом лучшем случае десять.

-А разве этого мало? Они будут в положении догоняющего, а не мы. Мы же за это время уйдем еще вперед. Там мы сумели, первыми в космос. Сможем мы здесь, сохранить приоритет в ведущих технологиях, научно-техническое превосходство? Будет ли тогда у Запада, желание с нами воевать?

-Тогда они гораздо раньше перейдут к "непрямой деятельности", по словам потомков. Пропагандистская война, разложение нас изнутри.

-Кто предупрежден, тот вооружен, Лаврентий. Мне кажется, потомки там недооценили эту угрозу, сосредоточившись на военных мерах. Мы этой ошибки не повторим. Тем более, что мы знаем, и об их тактике, и о людях, сыгравших роль. Возможно, верхушке потребуется еще одна чистка. А массам — пропаганда, ни в коем случае не формальная, самая энергичная. Посмотрим — как тогда им удастся нас разложить.

-Хватит ли ресурсов? Выдержит ли экономика?

-Должна выдержать. Во-первых, и на Западе не так все блестяще, как они показывают. Во-вторых, через пятнадцать лет начнется крах колониальной системы, резкий рост национально-освободительного движения. Там мы проиграли эту битву, в конечном счете отдав "третий мир", как назвали бывшие колонии, Западу. Сейчас же у нас есть шанс сыграть лучше. Чтобы не было никакой "глобализации", дешевых рынков и рабочей силы для Запада. А без полученной оттуда прибыли, посмотрим, будет ли мировой капитал экономически эффективнее нас.

Ну а после.. Имея экономическое, научно-техническое, идеологическое преимущества, нам даже не нужна будет война, чтобы захватить мир. Как показали события девяностых — если они пойдут в другую сторону?

Но это будет после, Лаврентий. После Победы. Победа, "Полынь", Атоммаш — вот наши ближайшие задачи.

Ведь, "слона надо кушать по кусочкам", как говорят потомки?

Ретроспектива. Операция "Полынь-1".

Сиблаг. Мариинск. 16 августа 1942 года.

Открыв дверь барака охранник крикнул

— Быстролетов ну-ка пулей к начальнику лагеря. С вещами

В кабинете начальника лагеря зека Дмитрий увидел незнакомого старшего майора НКВД и врача в белом халате.

Дмитрий Александрович Быстролетов (3.01.1901-03.05.1975) советский разведчик. В Первую мировую войну в составе второго флотского экипажа ВМФ принимал участие в десантных операциях на Чёрном море, в августе 1916 введён в личное почётное гражданство Российской империи, в 1917 г. в графское достоинство. С 1924 по 1937 годы по линии внешней разведки СССР занимался экономической, технической, военной и политической разведкой. В 1932 и 1935 годах совершил путешествия по труднодоступным районам Бельгийского Конго и Сахары. Специальности: моряк и штурман дальнего плавания, доктор права и медицины, художник-график, фотограф, переводчик — владел 20 иностранными языками. В 1938 г. арестован, отбыл в заключение 16 лет, освобождён по болезни в 1954 г., реабилитирован в 1956 г. Жил и работал в Москве. Похоронен на Хованском кладбище.

Нью-Йорк. Офис компании "Юнион миньер" 7 сентября 1942 года.

— Доброе утро господин Сенжье. Полковник Николс, армия США.

Эдгар Сенжье, исполнительный директор бельгийской компании "Юнион миньер" оторвался от бумаг и неодобрительно посмотрел на одетого в американскую военную форму, мужчину средних лет с волевым лицом. Изучив удостоверение Николса, он спросил:

— Полковник, прежде всего, скажите, вы пришли сюда для дела или только для разговоров?

— Я пришел для дела, — со свойственной ему дипломатичностью ответил Николс — армии США нужен ваш уран. Надеюсь, вы меня не разочаруете или мне придется поколотить старину Томаса.

При упоминании этого имени Сенжье поморщился. Он три раза безрезультатно писал в Госдепартамент об уране, напоминая об этом очень ценном материале и именно Томасу Финлеттеру.

— Тысяча двести тонн урановой руды в двух тысячах стальных контейнерах ждут покупателя в пакгаузе на острове Стэйтон Айленд. Но вы представляете, что покупаете ?

— Конечно, я даже более информирован, чем вы думаете. По крайней мере, я знаю причины по которым этот "металлически лом" оказался здесь и очень сожалею о той его части которая осталась у наци.

— Они пустили его в дело, — помрачнел предприниматель

— Не буду вас радовать, пытаются. И они тоже ищут это — Сенжье увидел, как лицо полковника на секунду приобрело хищное выражение, — поэтому я здесь.

Немного помолчав, Николс продолжил:

— О'кей, надеюсь, мы с вами договорились. У меня с собой все бумаги. Юрист за дверью. Единственное условие сделки это сохранить все в тайне. Никаких упоминаний об уране, оплата наличными или через банк, со счета, не имеющего никакого отношения ни к Госдепартаменту, ни к армии США.

— Осталось сойтись о цене, мне этот "металлолом" очень дорого обошелся — улыбнулся Сенжье — хотя с вашим американским деловым подходом, видимо это не займет много времени.

— Ну — в ответ улыбнулся гость — за дверью вашего кабинета не только мой юрист, но еще и сержант с небольшим саквояжем. Думаю, вам будет приятно ознакомится с его содержимым.

— Одну минуту, я должен сделать один конфиденциальный звонок.

— Как сочтете нужным. И передайте от меня привет этому бумажному червю.

Эдгар Сенжье, вошел в соседний кабинет попросил по телефону соединить его с Госдепартаментом. К счастью Томас Финлеттер оказался на месте — "Да-да, я очень занят, да действительно, некий полковник Николс интересовался продукцией "Юнион миньер". Последние сомнения отпали.

Три часа спустя полковник Николс покинул кабинет Сенжье, унося с собой соглашение о немедленной передаче всей руды из Стэйтен Айленда армии США и предварительную договоренность о продаже всей руды, находившейся на поверхности земли в Конго.

Эдгар Сенжье, тоже был доволен, поскольку посетитель сразу же оплатил наличными стоимость 300 тонн руды из расчета 2 доллара за фунт

Нью-Йорк. Офис компании "Юнион миньер" 18 сентября 1942 года.

— Доброе утро господин Сенжье. Полковник Кеннет Николс, армия США.

Эдгару Сенжье показалось, что он испытывает легкое чувство дежавю, но нет, вошедший бравый джентльмен не имел ничего общего с предыдущим посетителем.

— Доброе утро. Скажите полковник, у вас есть однофамилец в армии?

— Ну, достоверно мне это не известно, — попытался отшутиться гость

— Тогда, простите — я ненадолго оставлю вас.

Сенжье вышел в приемную и шепнул секретарю

— Пьер, во-первых, немедленно вызовите охрану, мой посетитель должен выйти отсюда только вместе с полицией или агентами ФБР. Во-вторых, звоните на склад Стэйтон Айленд — пусть прекратят всякую отгрузку и закроют ворота. Немедленно вызовите полицию к нам и на склад — врите, что угодно, хоть то что Диллинджер воскрес и грабит нашу компанию.

Вернувшись в кабинет, он спросил посетителя:

— Вероятно, собираетесь купить у меня уран ?

— Да, но я не понимаю — весь вид Николса выражал недоумение.

— Не делайте глупостей — охрана за дверью. Я надеюсь, что полковник достаточно благоразумен и дождется приезда полиции или, я не возражаю, может выпрыгнуть в окно.

Вашингтон. 19 сентября 1942 года

— Вы меня удивляете Николс, — вид почти генерала Лесли Гровса не предвещал ничего хорошего — видимо мне придется поменять заместителя, который так легко попадает в полицию

— Вероятнее всего вы правы генерал, — устало ответил он, потирая затекшие от наручников запястья — но я попал не только в полицию, я попал в дерьмо. Вернее в дерьмо попали все мы. Кто-то еще, кроме англичан знает о проекте.

Вашингтон. Утро 28 сентября 1942 года

Лесли Ричард Гровс в раздражении ходил по комнате

— Эти самовлюбленные ублюдки из Госдепартамента заботятся только о своих собственных интересах. Интересно, как они хотят добиться победы в войне. Они продадут любую информацию

— Успокойся Лесли, — сказал человек, вальяжно расположившийся в кресле, — я бы хотел, чтобы Николс доложил результаты вашего ... э-э-э расследования.

— Собственно нового сказать мне нечего, — начал полковник — после того, как генерал вытащил меня из полиции и демократично указал прибывшим агентам ФБР на новое место рождения господина Гувера, нам пришлось укрощать бурю офисе господина Сенжье. В противном случае, мы бы увидели передовицу об отважном бельгийце поймавшего очередную партию немецких агентов в ближайшем номере "Нью-Йорк таймс"

— Полковник, оставьте свою иронию, тем более я видимо действительно погорячился — буркнул бригадный генерал, — хорошо хоть, что половина американцев никогда не читают газет.

— Угу, а другая, Лесли, не участвует в выборах наших президентов, — заметил человек в кресле и с сарказмом добавил — Остается только надеяться, что эта одна и та же половина. Продолжайте полковник.

— Мой э-э-э ... "двойник" вывез чуть больше 299 тонн, причем фиксируя каждый факт на фотоаппарат и заставляя на следующий день начальника охраны склада расписаться на снимке. Вывоз в течение девяти дней осуществляли три грузовика "Студебеккер" окрашенные в защитный цвет со знаками американской армии и сопровождаемые вооруженной охраной примерно двенадцать лиц в форме армии США. Сторожей в первый день удивило такое внимание, но господин Сенжье лично их успокоил. Вечером, 17 сентября на складе появился сержант моего "двойника" который зафиксировал долг за компанией в размере 905 килограммов и пообещал забрать остаток на следующий день. Но 18-го к Сенжье пришел я.

По урану — у Сенжье осталось около 951 тонны сырья и затопленная шахта Шинколобве в Катанге. Наш клиент в бешенстве, отказывается вести дела с армией и требует гарантий на самом высоком уровне.

— Вы проверяли порт ? — спросил собеседник

— Считаете нас за идиотов — ответил Николс, — Да, генерал, представьте мне в конце концов этого джентльмена в кресле, который считает нас пациентами доктора Хайнца.

— Это Джон Лансдэйл, наш новый начальник службы безопасности.

— Так, вот, — продолжил полковник — возили прямо в порт — охрану на воротах уже допросили. В документах груз значился, как концентрат вольфрамовой руды. Удалось установить причал, где грузили руду на транспорт. Там же нашли несколько полных контейнеров. Видимо их привезли, уже после того, когда судно ушло. Могу утверждать, что сейчас груз находится на транспорте "Алькоа Маринер", который следует через Тринидад в Демерару. "Галоша" принадлежит Американской алюминиевой компании и специально оборудовано для перевозки руды. Парни из флотской контрразведки уже занимаются этим.

Грузовики, несомненно, взяты в порту, их там и сейчас, до черта. Видимо кто-то из моряков решил подзаработать. Маркированных знаками армии США машин мы не нашли, но именно такие грузовики видела охрана на воротах и на складе "Юнион миньер". Дело мутное, в сентябре там грузился наш конвой для Великобритании. Можно покопать — но шансы примерно пятьдесят на пятьдесят. Конвой понес потери сразу после выхода. Наци утопили "Пенмар" имевший на борту эти злосчастные "Студебeккеры"

— Судя по маршруту это вероятнее всего боши. Очень дерзко работают, почти на грани. Но не исключено, что ложный след — задумчиво произнес Джон Лансдэйл, — надо попросить ребят из военной разведки внимательно присмотреться к этому гнезду в Аргентине. Да, скажите, полковник, когда вы узнали об африканском уране?

— Седьмого сентября, из телефонного разговора с Финлеттером.

— Генерал, вы абсолютно правы насчет этих чинуш ! За исключением одного — ставлю доллар против цента, что у нас там завелся "крот".

Дмитрий Александрович Быстролетов ("Граф Толстой"). Из неопубликованных воспоминаний.

Вахтенный почтительно впустил меня в каюту дом и доложил. За обшарпанным столом сидел капитан. Он небрежно кивнул мне и продолжил что-то писать. Я сел на краешек стула. Он заговорил по-английски с небольшим итальянским акцентом: "Что угодно?" "Сеньор, — начал я по-итальянски — окажите помощь вашему почти соотечественнику: мне нужно доставить груз в Сьюдад-Гуяну". "Ваше имя?" Я назвал имя без национальности. Капитан нахмурился. Я вынул пузатый конверт с долларами: "Для бедных моряков этого судна шеф!" "Я не занимаюсь благотворительностью, это не мое дело. Кто-нибудь здесь знает вас? Нет? Я так и думал. Слушайте, все это мне не нравится. Идите в другое место. Прощайте"!

"Неужели сорвалось? Надо рискнуть! — подумал я. — Ну, вперёд". Я вдруг шумно отодвинул письменный прибор, разложил на столе локти и, нагло уставился на оторопевшего джентльмена, захрипел грубым баритоном на лучшем американском блатном жаргоне: "Я еду в Сантьяго из Палермо, понятно, а?" Капитан изменился в лице, молчал, обдумывая перемену ситуации. Я вынул американскую сигару, закурил и процедил: "Вам лучше не отказываться от моего предложения, капитан. Иначе каждый день нашей совместной жизни будет лучше, чем следующий".

Вашингтон. 4 октября 1942 года.

— Ты мне должен виски Лесли, — Джон Лансдэйл был в бешенстве -"Алькоа Маринер" не дошел до порта.

— Выкладывай Джон.

— Теперь уже весьма удачно для нас подвернулась немецкая подводная лодка. Канадцы спасли весь экипаж, включая капитана. Этот полуитальянец, решил подзаработать, поскольку и так шел в балласте. Он не только принял груз контейнеров на борт, он еще добавил к ним 500 тонн нитрата аммония для плантаций в Демерару.

Сейчас там работают водолазы под присмотром флотской контрразведки — эта галоша затонула на глубине 24 метра. Несколько помятых контейнеров с рудой уже подняли, но вряд ли мы все найдем. Какая-то сила, разнесла половину корабля практически на куски.

— На борту были пассажиры?

— Хе, твое виски должно быть исключительно хорошим, поскольку начинается самое интересное. Плохих ребят было двое. Один их них "сержант" нашего "Николса". Второй — "торговец удобрениями в Демерару". После попадания первой торпеды парни были очень сильно растеряны. Причем растеряны настолько, что даже не сели в шлюпки, вместе с экипажем.

— Пошли на дно вместе с грузом или их взяли на борт наци?

— Неизвестно. Капитан божиться, что лодка не всплывала. Он сам, чуть не наделал себе в штаны, но наци почему-то не стали забирать его. Тебе не кажется, что все это дьявольски подозрительно?

— Знаешь Джо, — генерал покачал головой — не только ты параноик, но дальнейшее наше участие в этом расследовании, только повредит проекту. Даже ребята Гувера ничего не знают о нас. Пусть флотские и армейские парни копают там самостоятельно. Мы же будем считать, что нашим немецким или каким-то там еще коллегам не повезло и само провиденье выступило за нас. О'кей?

— O'кей, — поморщился Лансдэйл.

— Увы, но мы как профи должны сразу договорится — я сгоняю в стадо этих "яйцеголовых", а ты как старый, опытный пес, берешь их всех под свою опеку. Не волнуйся осечек с сырьем не будет. Канадский канюк обеспечит нас всем необходимым. Но "крот" в Госдепе по твоей части.

Вашингтон. Белый дом. Франклин Делано Рузвельт. 5 октября 1942 года.

— Стив, давайте продолжим " ... Я хочу, чтобы генерал Хэрли после своего визита в Советский Союз смог бы сказать, что наилучшая стратегия, которой следует придерживаться Объединенным Нациям, состоит в том, чтобы, прежде всего, объединиться для обеспечения возможности поражения Гитлера и что это является наилучшим и наиболее верным путем обеспечения поражения Японии.

Я посылаю Вам мои самые сердечные поздравления с великолепными победами советских армий и мои наилучшие пожелания Вам дальнейшего благополучия.

Верьте мне, Искренне Ваш Франклин Д. Рузвельт"

— Не очень ли пафосно, для дядюшки Джо

— Не очень, тем более я удовлетворил просьбу о передаче им в рамках ленд-лиза пяти судов типа "Либерти". Желательно, что бы вы хорошо осветили в прессе, как сейчас трудно русским. Иначе нация меня не поймет. Да и конфиденциально попросите Сталина ускорить формирование студенческой делегации. Чем быстрее она окажется хотя бы в Великобритании, тем проще нам будет перетянуть общественное мнение в свою сторону.

— Господин президент, к вам бригадный генерал Лесли Гровс

— Здравствуйте Лесли. Эрли, оставьте нас наедине, — и подождав пока пресс-секретарь покинет овальный кабинет, президент продолжил, — я прочитал докладную, но хочу услышать ваше личное мнение.

— Если коротко, вероятно немцы, что-то знают о нашем проекте.

— Почему "вероятно" и почему только немцы? Есть же еще те же русские и те же англичане, с которыми мы не всем делимся. Насколько я понял, мы имеем только факт вывоза неким господином часть сырья, который оставил господина Сенжье в состоянии легкого недоумения.

— Господин президент, этот некто разбирающийся в вопросах применения урана точно знал, что Николс явится к Сенжье. Этот некто, знал о предмете переговоров и о настроении клиента. Предложил наши же условия поставок и меры по обеспечению секретности. Он же исчез с рудой и стопроцентно подлинными документами о том, что контейнеры принадлежат армии США. Транспорты с уликами тонут почти синхронно после попаданий торпед немецких подводных лодок.

— Хорошо, — сказал Рузвельт, — я обращу внимание Гувера на эту проблему. Но это надо сделать так, чтобы не привлечь внимание к проекту. На это нужно время, и я надеюсь на вас, — голос президента окреп, — что наш противник не сможет в ближайшее время таких новых экстравагантных ходов. Я вас правильно понял, генерал?

— Спасибо, господин президент! Осталось решить, как уладить вопрос с Сенжье. Нам бы все-таки хотелось забрать то, что у него осталось. Но мы не собираемся возвращать то, что приобретено от имени армии США.

— Ну, это не проблема, — позволил себе улыбнуться Франклин Делано Рузвельт — я уже походатайствовал перед Сенатом о представлении Сенжье к высшей награде для штатских лиц "Медали за заслуги"

Портсмут, штат Нью-Гэмпшир, США. Капитан Алексей Павлович Яскевич. 28 октября 1942 года.

Итак, я снова капитан. Закончились дни моего томления в Америке. Весь экипаж погибшего "Ашхабада" уже был на Родине, а меня загрузили бумажной работой по приему транспортных судов по программе ленд-лиза.

Серая громада будущего "Красногвардейца" выглядела внушительно, но была довольна неказиста. Средняя надстройка с очень маленькими иллюминаторами, сверху надстройку завершали орудийные гнезда, главный компас и колонка со штурвалом. Ярусом ниже располагались ходовой мостик и рулевая рубка с тремя такими же маленькими иллюминаторами. На носу, корме и по бортам были расположены барбеты для орудий и автоматов — эрликонов. У вант помещались спасательные само сбрасывающиеся плоты. В каютные двери была вставлена легко выбиваемая филенка, если дверь при взрыве заклинит. В спасательных шлюпках и плотах находились высококалорийный неприкосновенный запас продуктов, вода. Здесь же лежали электрические фонарики, свистки, зеркальце-гелиограф для сигнализации солнечным зайчиком и карта океанов с указанием на ней господствующих течений и ветров, а также с предусмотрительно заштрихованными красным берегами, которые были захвачены странами фашистского блока.

Жилые помещения находились в средней надстройке. Комсостав располагался в одноместных каютах, рядовые члены экипажа и военная команда — в четырех и шестиместных каютах. Удобные и уютные помещения приятно дополнялись снабжением, которое выдавалось в американских портах на каждый трехмесячный рейс. В специальной книге заказов, которую за цвет обложки моряки прозвали "зеленый попугай", была нормирована масса нужных и полезных вещей: рабочие комбинезоны, рукавицы, меховые куртки, ботинки, свитера, тросы, посуда, судовое белье, писчая бумага и т.д. В условиях лишений военного времени это выглядело сказочно богатым.

На судне меня встретил старпом, моложавый мужчина лет сорока с усталым лицом. К сожалению, его фамилия не отложилась в моей памяти. В Кейптауне он был вынужден прямо с вахты сойти на берег — его срочно вызвали в наше консульство в Претории. Он же вручил мне в запечатанном пакете первый приказ — следовать в порт Нью-Йорк для установки вооружения, принятия груза и полного укомплектования команды. Первая мысль была — будем ходить в Мурманск

Единственным неприятным моментом пребывания в Нью-Йорке, стала бракованная партия угля, закупленная по совету работников посольства у якобы проверенного поставщика.

Именно так — по документам. Уголь бракованный. Двести пятьдесят тонн.